ен  пугала  ее.  Новозеландские
хижины сделаны из хрупкого тростника, который легко прорвать  в  любом
месте. И в доме белых Эшу почувствовала себя как в тюрьме.
   Бойницы  были  заткнуты.  Джек  Маллон  случайно   прикрыл   дверь.
Наступила полная темнота. Девушка вскрикнула, распахнула дверь настежь
и убежала.
   С тех пор Эшу стала ежедневно посещать пленников. Но Рутерфорду уже
ни разу не удавалось уговорить ее зайти к ним в дом.
   Эмаи действительно нельзя было назвать скупым. Он порой бывал  даже
очень щедр к своим пленникам. И все же, вернувшись в  родную  деревню,
он стал  совсем  плохо  кормить  их.  Рутерфорд  понимал,  отчего  это
происходит. Он видел, что новозеландцы очень бедны  и  большею  частью
живут впроголодь. Свиней режут только в очень  торжественных  случаях.
Даже верховный вождь и тот не всегда мог  наесться  вволю.  Прежде  их
кормили жители деревни Ренгади. Они же кормили и Эмаи, пока он  вместе
со своим отрядом гостил у них. Это  было  нечто  вроде  дани,  которую
верховный вождь накладывал на подчиненную деревню. Но теперь, у себя в
столице,  Эмаи  принужден  был  кормить  своих   пленников   за   свой
собственный счет. А прокормить двух здоровых моряков не так-то просто.
   Рутерфорд и Джек Маллон исхудали за первый же месяц своей  жизни  в
столице племени. Они были сыты только  в  те  дни,  когда  Эшу  тайком
приносила им немного овощей с поля. Если бы их выпускали за  частокол,
они могли бы прокормить себя охотой и рыбной ловлей. Но как  кормиться
человеку, запертому в деревне?
   К счастью, Джек Маллон в конце  концов  нашел  способ,  как  помочь
горю. В Новой Зеландии водилось много диких голубей. Они иногда целыми
стаями залетали из леса в деревню и разыскивали себе корм среди разных
отбросов. Новозеландцы пытались бить их копьями и  камнями.  Но  дикий
голубь - очень осторожная птица.  Никогда  она  не  подпустит  к  себе
человека на близкое расстояние.
   Вот на этих-то голубей и  решил  поохотиться  Джек  Маллон.  Но  он
вооружился не копьем и камнем -  если  уж  новозеландцу  трудно  убить
голубя копьем, так белому и подавно. Нет, он  выпросил  у  Эшу  тонкую
веревку, сплетенную из льняных волокон и завязал на конце ее маленькую
петлю. Выбрав небольшой бугорок между своим  домом  и  частоколом,  он
положил на  его  верхушку  пригоршню  арбузных  зерен.  Окружив  зерна
петлею, он с противоположным  концом  веревки  в  руках  спрятался  за
большой пень шагах в двадцати от приманки.  Кружившаяся  над  деревней
стая голубей скоро заметила соблазнительные зерна. Через  минуту  один
голубь ступил в предательскую петлю. Джек  Маллон  дернул  веревку,  и
петля сжала лапку голубя. Не прошло и получаса, как неосторожная птица
была сварена.
   Такой способ охоты оказался настолько удачен, что Джек ловил  порою
пять-шесть голубей в день. Теперь пленники могли не бояться голода.
   После нескольких дней удачной ловли Рутерфорд и Джек Маллон  решили
снести несколько птиц в подарок Эмаи. Войдя в хижину верховного вождя,
они вручили ему пять голубей. Эмаи был чрезвычайно доволен. Он  сейчас
же надкусил шейки убитых птиц и стал сосать из них кровь.
   - Вы хорошие охотники, - сказал он. -  Вы  хитры.  Вы  хитрее  всех
охотников моего племени. А хитрый охотник - самый лучший охотник.
   - Нам здесь, в деревне, не на кого охотиться, - заметил  Рутерфорд.
- Вот если бы ты отпустил  нас  в  лес,  мы  принесли  бы  тебе  много
добычи.
   Эмаи подозрительно взглянул Рутерфорду в глаза. Но глаза Рутерфорда
были простодушны и правдивы. Эмаи сделал вид, что  не  расслышал  слов
своего пленника, и ничего не ответил.
   Но он запомнил их, слова Рутерфорда, и много  над  ними  думал.  На
третий день он появился перед дверью дома-крепости.
   - Слушай, Желтоголовый, - сказал он, - завтра я со  своими  воинами
иду на охоту в лес. Я хочу взять тебя с собой  и  посмотреть,  как  ты
умеешь охотиться.
   - Хорошо! - ответил Рутерфорд.  -  Завтра  мы  пойдем  с  тобой  на
охоту.
   - Нет, - возразил Эмаи, - я возьму  тебя  одного.  А  твой  товарищ
останется дома.
   - Я не умею охотиться один, без  товарища,  -  попытался  возразить
Рутерфорд. - На родине мы всегда охотились с ним  вместе.  Он  гораздо
лучший охотник, чем я. Тех голубей, которых мы тебе  принесли,  поймал
он.
   - Ты слишком скромен, Желтоголовый, - сказал  Эмаи.  -  Я  не  верю
твоим словам. Ты старше, умнее, опытнее своего товарища и лучше умеешь
охотиться. Он еще молод и может посидеть дома.
   Рутерфорд сразу понял  тайную  мысль  вождя.  Эмаи  видел,  как  он
постоянно заботится о Джеке Маллоне, как он всем делится с ним, как он
всегда ему помогает. И Эмаи знал, что он никогда  не  решится  бежать,
оставив товарища в плену.  Поэтому  Рутерфорд  понял,  что  бесполезно
просить Эмаи взять с собой на  охоту  и  Джека  Маллона.  Он  перестал
спорить и замолчал.
   - А чем ты будешь охотиться? - спросил Эмаи. - Ведь у тебя  нет  ни
ружья, ни копья.
   - Оружие я себе достану, - ответил Рутерфорд, - не беспокойся.
   И действительно, к вечеру оружие Рутерфорда было готово. Он  сделал
его из  резинки,  которая  служила  ему  подвязкой.  Это  была   самая
обыкновенная рогатка, известная всем европейским мальчикам. В  детстве
Рутерфорд  искалечил  рогаткой  немало   ворон   и   воробьев.   А   в
новозеландского попугая попасть не труднее, чем в  английскую  ворону.
Собрав мелких камешков, Рутерфорд спокойно лег спать.
   Эмаи разбудил его рано утром. Рутерфорд набил камешками  карманы  и
вышел из дому. Эмаи ждал его, окруженный двадцатью воинами. Воины были
вооружены легкими тонкими копьями. У одного  только  Эмаи  за  плечами
висело ружье - великолепное ружье капитана Коффайна.
   Джек Маллон провожал своего друга до ворот деревни. Он  был  бледен
от страха - ему впервые предстояло остаться на несколько часов  совсем
одному среди новозеландцев.
   Охотники около часа шли берегом  реки,  потом  свернули  в  густой,
дремучий,  темный  лес.  Боясь,  что  Рутерфорд   попытается   бежать,
новозеландцы не спускали с него глаз и шли за ним  по  пятам.  И  это,
конечно, очень мешало охоте.
   Крупной дичи в Новой Зеландии нет. Большие четвероногие животные но
могли перебраться через океан и заселить такие отдаленные острова.  Но
зато в новозеландских лесах живет множество птиц.
   Рутерфорд снова был удивлен той  ловкостью,  с  какой  новозеландцы
владеют копьем. Они без труда попадали им в цель на расстоянии  сорока
шагов. Они могли пронзить им скворца на ветке, двухвершковую  рыбу  на
дне ручья. Но птицы в  Новой  Зеландии  осторожные,  пуганые  и  редко
подпускают к себе охотника даже на сорок шагов.  Шумный,  нетерпеливый
новозеландец совершенно не способен подкрадываться, сидеть в засаде. А
бить птиц на лету он не может, потому  что  копье  летит  недостаточно
быстро.
   И все же воины перебили копьями дичи больше,  чем  Рутерфорд  своей
рогаткой. Камень из рогатки летел гораздо дальше копья, но в  меткости
но мог с ним сравниться. Кроме того, попугаи оказались очень крепки  и
живучи. Копья пронзали их насквозь, а камни Рутерфорда, даже  попадая,
большою частью только заставляли их взлететь. И к середине дня,  в  то
время как у воинов было уже по шесть-семь птиц, Рутерфорд убил  только
двух старых жестких попугаев и одного  неосторожного  голубя.  Он  был
очень смущен такой неудачей. Одно утешало его - дела Эмаи обстояли еще
хуже.
   Эмаи впервые взял на охоту ружье. Ружья у  новозеландцев  были  уже
больше полугода, но за все время своего пребывания в  плену  Рутерфорд
слышал пока всего один выстрел - тот выстрел, которым Джон Уотсон убил
собаку. Новозеландцы носили ружья только для устрашения и стрелять  не
решались. Но теперь Эмаи захотел сделать первый опыт охоты с ружьем.
   Он отлично умел его заряжать. Пороха, пуль  и  дроби  у  него  было
достаточно. Но Рутерфорд заметил, что он  совершенно  не  представляет
себе, как нужно  целиться.  Вместо  того  чтобы  прижимать  приклад  к
правому плечу, Эмаи, стреляя, прижимал его к  животу  или  к  середине
груди.
   За первые три часа охоты вождь выстрелил больше двадцати раз и  все
мимо... Он стыдился своих промахов перед  белым  человеком.  Он  хотел
просить Рутерфорда научить его стрелять, но не решался передать в руки
пленника такое могучее оружие. А Рутерфорд молчал и делал вид, что  не
замечает неудач вождя.
   Но наконец вождь не выдержал. Улучив  минуту,  когда  все  двадцать
воинов были поблизости, Эмаи подошел к Рутерфорду и попросил  показать
ему, как белые люди стреляют из ружья. Рутерфорд притворился,  что  не
видит двадцати  копий,  направленных  на  него  со  всех  сторон.  Он,
беспечно улыбаясь, принял ружье из рук вождя, прицелился и выстрелил в
птицу киви, которая  сидела  на  кочке  в  ста  шагах  от  него.  Киви
перевернулась и упала. Рутерфорд, отдав  ружье  Эмаи,  спокойно  пошел
подымать убитую птицу.
   Потом он объяснил вождю, как надо целиться,  и  дал  ему  несколько
уроков стрельбы. Эмаи оказался очень понятлив, слушал своего учителя с
увлечением и страшно обрадовался, когда сам убил  первого  попугая.  А
Рутерфорд во время этих уроков сунул себе незаметно в карман несколько
пуль и пригоршню пороха.
   "Пригодится для моего пистолета", - подумал он.
   В кустах нашли кости какого-то большого животного.
   - Это моа! - воскликнул один из воинов.
   - Разве в вашей стране водятся  такие  огромные  звери?  -  спросил
Рутерфорд.
   - Моа не зверь, а птица, - сказал Эмаи и показал Рутерфорду  птичий
клюв длиной в половину человеческой руки. - Живых моа больше  нет;  мы
находим только кости. Но когда моя мать была маленькой  девочкой,  она
видела живых моа. Моа были ростом больше хижины и  очень  сильные,  но
такие глупые, что их убивали,  как  попугаев.  Тогда  все  были  сыты,
потому что каждый день ели мясо моа. Но теперь от  моа  остались  одни
только кости.
   Подняв птичью кость величиной с лошадиную  ногу,  Эмаи  швырнул  ее
далеко в сторону.
   - Говорят, - прибавил он после долгого  молчания,  -  что  в  горах
осталось еще несколько живых моа. Но они живут очень высоко,  и  людям
туда не добраться.
   Хотя во время охоты Рутерфорд делал вид, что  он  думает  только  о
том, как бы убить  как  можно  больше  птиц,  в  действительности  его
интересовало совсем  другое.  Он  старался  как  можно  лучше  изучить
окрестности деревни. Все, что попадалось ему на пути, он сопоставлял с
тем, что видел, сидя на верхушке  сосны.  И  многие  наблюдения  очень
обрадовали его.
   Охотники вернулись в деревню поздно вечером.  Джек  Маллон  кинулся
Рутерфорду на шею. Он весь день находился в таком страхе, что ни  разу
не вышел из дому.


                             План бегства

   На другое утро Рутерфорд, чуть встал, залез  на  верхушку  сосны  и
просидел там больше получаса. Спустившись вниз и  убедившись,  что  за
ним не следят, он подошел к частоколу и  долго  с  глубоким  вниманием
смотрел в щель. Когда он вернулся к порогу дома,  лицо  его  было  так
серьезно и таинственно, что Джек Маллон встревожился.
   - Я вижу, ты что-то затеял, Рутерфорд, - сказал он. - Отчего ты мне
не расскажешь?
   -  Нам  с  тобой  опять  придется  поработать,  Джек,   -   ответил
Рутерфорд.
   - Поработать? Ты хочешь делать нары?
   - Нет, совсем  не  нары,  -  усмехнулся  Рутерфорд.  -  Нары  могут
подождать.
   И, усевшись на пороге, он рассказал товарищу план, о котором  думал
уже несколько недель.
   - Эта деревня замечательно расположена, -  начал  он.  -  В  случае
войны овладеть ею почти невозможно. Спереди ее ограждает река, а сзади
- глубокий овраг, который начинается сразу за частоколом. Склоны этого
оврага так круты, что по ним  не  только  нельзя  подняться,  но  даже
спуститься.
   - Зачем ты мне это говоришь? - перебил его Джек Маллон. - Ведь  нам
от того не легче, что их проклятая деревня так хорошо расположена. Нас
это не касается...
   - Нет, касается, - возразил Рутерфорд. - В этом все наше  спасение.
Выслушай меня до конца. Овраг, о котором я тебе говорю,  тянется  миль
на пятнадцать в обе стороны и там соединяется с другими оврагами,  уже
не такими глубокими. Но в наш овраг спуститься  можно  только  в  пяти
милях отсюда. Другого спуска нет.
   - Откуда ты все это знаешь? - снова перебил его Джек Маллон.
   - С верхушки сосны великолепно видны  все  окрестности.  Кое-что  я
разглядел на охоте, а кое-что мне рассказала Эшу. Но слушай.  Если  бы
мы вдруг оказались на дне этого  оврага,  прошло  бы  не  меньше  двух
часов, прежде чем наши преследователи могли бы спуститься туда. А если
бы мы очутились на дне оврага совсем незаметно, да  притом  ночью,  мы
оказались  бы  милях  в  тридцати  отсюда,  прежде  чем   новозеландцы
догадались, куда мы делись...
   - Как же мы окажемся  на  дне  оврага?  Ведь  ты  сам  сказал,  что
ближайший спуск находится в пяти милях отсюда.
   - Не перебивай...
   - Я догадался, - заявил Джек Маллон, - ты  хочешь  перелезть  через
частокол и спуститься в овраг по веревке.
   - Нет, - возразил  Рутерфорд,  -  ты  ошибся.  Между  частоколом  и
оврагом есть узкое пространство, где  постоянно  дежурят  воины.  Ведь
новозеландцы сторожат свои и-пу снаружи гораздо усерднее, чем изнутри.
Нас непременно заметят, если мы станем перелезать через частокол. Да и
где мы достанем веревку, чтобы спуститься  в  овраг?  Здешние  веревки
тонки и рвутся как паутина, а канаты с "Агнессы", которыми нас  вязали
в первую ночь плена, Эмаи подарил жителям  прибрежных  деревень.  Нет,
мой план хотя очень труден, но зато гораздо вернее.
   - Ну, так расскажи его мне.
   - Слушай. Наш дом стоит в десяти шагах от частокола  и,  значит,  в
пятнадцати шагах от оврага. Нужно  вырыть  подземный  ход.  Он  должен
начинаться в нашей хижине и кончаться в  овраге,  в  самом  низу.  Нам
предстоит тяжелая работа, потому что овраг  очень  глубок.  Но  дикари
никогда не заходят в наш дом, и мы можем спокойно работать  по  ночам.
Почва здесь довольно мягкая. Если мы усердно примемся за работу, через
три месяца подземный ход будет готов. Все лягут спать, а мы  спустимся
на дно оврага. Верхнюю часть хода мы заложим чем-нибудь,  чтобы  никто
не мог догадаться, каким способом мы удрали. Когда Эмаи пошлет за нами
погоню, мы будем уже далеко!
   Джек Маллон подпрыгнул от радости.
   - Ура! - крикнул он. - Через три месяца мы свободны.
   Рутерфорд печально улыбнулся:
   - Не торопись так, Джек. Предположим, мы убежим через  три  месяца.
Ведь нас все равно  тогда поймают. Если мы попадем  не  к  Эмаи, так к
какому-нибудь другому вождю. Наше положение после побега станет  много
хуже. Нет, бежать отсюда можно только для того, чтобы сразу же  бежать
и из  Новой  Зеландии.  Мы  покинем  деревню,  едва  услышим,  что   у
новозеландских берегов стоит какой-нибудь корабль. А  до  тех  пор  мы
будем жить здесь и делать вид, что и не помышляем о бегстве. О корабле
мы услышим сразу, чуть он появится. Здесь вести передаются  быстро  по
всему острову. Я знаю, что корабль в конце концов придет,  потому  что
европейцы хоть редко, но посещают берега Новой Зеландии. Вот  тогда-то
мы и спустимся в овраг.
   Рутерфорд замолчал, задумался и наконец прибавил:
   - Но это все в будущем. А пока мы должны работать и терпеть.


                            Подземный ход

   Работать начали в первую же ночь. Инструментов  у  них  никаких  не
было, и они принялись рыть своими ножами. Почва, на которой стоял дом,
была довольно рыхлая,  но  все  же  дело  подвигалось  медленно.  Ножи
тупились, и Рутерфорд понял, что они совершенно испортят  их  за  одну
ночь.  Тогда  решили  копать  прямо  руками.  Но  это  оказалось   еще
медленнее. В полуотворенную дверь хлынул  утренний  свет,  и  пленники
ужаснулись тому, как мало они вырыли.
   - Мы так и в пять лот  не  доберемся  до  дна  оврага!  -  печально
воскликнул Джек Маллон.
   Закрыв вырытую ямку доской и  засыпав  доску  тонким  слоем  земли,
чтобы она не привлекла внимания какого-нибудь  случайного  посетителя,
пленники легли спать.  Рутерфорд  проснулся  около  полудня.  Не  будя
товарища, он взял топор и принялся тесать небольшое  сосновое  бревно.
Через полчаса из бревна получилось грубое подобие деревянной лопаты.
   Новозеландцы столпились вокруг, следя за работой. Но  Рутерфорд  не
боялся, что они отгадают его план. Ведь новозеландцы никогда не видели
лопат и не могли знать, что  лопатами  копают  землю.  Жители  деревни
привыкли к тому, что Рутерфорд постоянно что-нибудь рубит  для  своего
дома, и ничего не заподозрили.
   Скоро была готова и вторая лопата. В следующую  ночь  работа  пошла
гораздо быстрее. Впрочем, далеко не так  быстро,  как  хотелось  этого
пленникам. Мягкая сосна крошилась от трения о жесткую  землю.  К  утру
лопаты превратились в мочалки,  и  их  пришлось  бросить.  Выспавшись,
Рутерфорд принялся делать две новые.
   - Эти тоже к утру измочалятся, - вздыхал он. - Вот если  бы  у  нас
было железо или хотя бы  дерево  покрепче...  А  то  мне  каждый  день
придется делать новые лопаты.
   Но главный недостаток сосновых лопат заключался в том, что они были
очень тупы и совсем не могли резать землю. А если их делали  поострее,
они сразу ломались. И пленники каждое утро приходили в отчаяние, видя,
как мало вырыто за ночь.
   Между тем Эмаи не терпелось снова испытать свое ружье. Не прошло  и
недели, как он опять собрался на охоту и позвал  с  собой  Рутерфорда.
Это было очень кстати, потому что Джек Маллон, работая по ночам,  спал
все дни напролет и совсем не мог ловить голубей.  Отправляясь  в  лес,
Рутерфорд взял с собой на этот раз не  только  рогатку,  но  и  топор.
Охотились так же, как и  прежде,  с  той  разницей,  что  теперь  Эмаи
гораздо больше доверял Рутерфорду, чаще давал ему пострелять из ружья.
Вождю это было выгодно, потому что Рутерфорд стрелял гораздо лучше его
и щедро отдавал ему больше половины настрелянной дичи. К концу дня оба
были с ног до головы увешаны убитыми птицами.  Рутерфорд  был  вдвойне
доволен - во время стрельбы ему  опять  удалось  набить  свои  карманы
порохом и пулями.
   На обратном пути, недалеко от  деревни,  Рутерфорд  увидел  высокий
кипарис. Он свалил его своим  топором  и  отрубил  от  ствола  большой
кусок. Взвалив тяжелое бревно на свои могучие плечи, он, пыхтя, втащил
его в деревню и бросил у порога дома.
   - Смотри, какое твердое, крепкое дерево, - сказал он Джеку Маллону,
вытирая вспотевший лоб. - Это тебе  не  сосна.  Кипарис  крошиться  но
станет. У нас будут лопаты не хуже железных.
   На следующее утро он принялся обтесывать принесенное бревно. Дерево
было так плотно, что едва поддавалось  топору,  и  прошел  почти  весь
день, прежде чем лопаты были готовы. Но зато какие  это  были  лопаты!
Крепкие, острые!
   Постоянно работая в узкой  норе,  пленники  совсем  истрепали  свои
матросские  куртки.  Сквозь  широкие  дыры  было  видно  голое   тело.
Новозеландцы всегда ходили полуголые и в прохладную погоду чувствовали
себя так же хорошо, как в жару. Но Рутерфорд и Джек  Маллон  по  утрам
сильно зябли. Рутерфорд рассказал  об  этом  Эшу.  Девушка  сейчас  же
побежала к себе в хижину и вернулась, неся две льняные циновки.
   - Вот, возьмите, - сказала она. - Я сама их ткала.
   Дикий лен растет в Новой Зеландии повсюду.  Новозеландские  женщины
плели из него грубые циновки,  которые  служили  одеялами  и  плащами.
Пленники  с  благодарностью  приняли  подарок   Эшу.   Он   им   очень
пригодился.
   - Если  я  когда-нибудь  буду  возвращаться  на  родину,  -  сказал
Рутерфорд своему товарищу, - мне будет жаль расстаться  с  этой  милой
девушкой.
   У Рутерфорда и Джека Маллона появилась новая задача -  куда  девать
землю, вырытую из ямы. Сначала они  разбрасывали  ее  по  полу  своего
дома, но скоро пол поднялся на полтора фута. Тогда они покрыли толстым
слоем земли крышу и наконец стали вы