крохотные суденышки,  паруса,  сшитые
из лоскутков,   канаты,   связанные   из   обрывков.   Путешественнику
объясняли, что паруса,  канаты,  гвозди  и  якоря  для  этих  кораблей
привезены обозами в Охотск  из  Петербурга  через  Волгу,  Урал,  Обь,
Енисей, Иркутск и Якутск. Чтобы уложить на возы такие крупные вещи, их
в Петербурге разрывали и разламывали на части, а  в  Охотске  сшивали,
связывали и сковывали вновь. Провоз одного пуда из Петербурга в Охотск
стоил целое состояние.
   Пускаться в море на этих судах корабельщики решались только в июле,
когда стоит тихая погода, потому что  даже  средней  силы  ветер  рвал
лоскутные паруса на части.
   В июле подымали паруса, переплывали  Охотское  море  и  в  сентябре
попадали на Камчатку. На Камчатке снова зимовали  и  только  следующим
летом отправлялись через Берингово море в Америку.
   Русский купец, потратив  несколько  лет  своей  жизни,  приезжал  в
Америку, скупал там меха за бесценок. Потом,  потратив  еще  несколько
лет, возвращался с этими мехами в Петербург и продавал их  в  шестьсот
раз дороже. По, подсчитав  свои  прибыли  и  убытки,  купец  с  ужасом
убеждался, что дорога съела почти все его барыши.
   Нетрудно    себе     представить,     как     волновались     купцы
Российско-Американской  компании,  когда  познакомились  с  подсчетами
Крузенштерна, неопровержимо доказывавшими, что проезд из Петербурга  в
Русскую Америку сухим путем, через Сибирь, гораздо труднее, длительнее
и, главное, несравненно дороже, чем проезд  морем  мимо  мыса  Горн  -
южной оконечности Америки, или мыса Доброй Надежды - южной оконечности
Африки.
   Сам Крузенштерн  в  действительности  мало  интересовался  доходами
Российско-Американской компании. Он  был  настоящим  моряком  и  любил
море,   путешествие,   славу   России.    Неугомонный,    беспокойный,
предприимчивый, он не в силах был долго  сидеть  на  одном  месте.  Он
понимал, что без  помощи  Российско-Американской  компании  ничего  не
добьется,  и  растравлял  воображение  купцов  мечтами   о   несметных
богатствах только для того, чтобы они поддержали его проект.
   Но всем планам Крузенштерна был нанесен жестокий удар, когда Павел,
прочитав проект, воскликнул: "Что за чушь!" Купцы отчаялись и  махнули
рукой - все их мечты рухнули.
   Однако Крузенштерн  не  терял  надежды.  Он  был  не  из  тех,  кто
отчаивается. Он твердо верил в свою удачу. Служа на корабле, который и
зиму и лето стоял в Ревельском порту, он посылал письмо за  письмом  в
Адмиралтейство. В этих  письмах  он  на  все  лады  доказывал  великую
пользу,  которую  принесет  русскому  флоту  исполнение  его  проекта:
кругосветное плавание будет великолепной школой для русских матросов и
морских офицеров.
   "Они там, в Петербурге, еще передумают, - говорил он друзьям.  -  Я
умею ждать и дождусь".
   И, действительно, дождался.
   В 1801 году император Павел был убит. В заговоре участвовал его сын
Александр, который вступил на престол под именем императора Александра
I. Российско-Американская компания сейчас же обратилась за  помощью  к
новому императору.
   Купцы на этот  раз  повели  дело  гораздо  тоньше:  они  предложили
важнейшим вельможам и самому Александру стать членами  их  компании  и
сулили им необыкновенные выгоды. И вельможи и Александр согласились.
   Это была своего рода взятка,  которая  решила  все.  Но  станет  же
император мешать делам компании, членом которой он сам состоит!
   Проект  утвердили.  Казначейство  выдало  деньги  на  покупку  двух
кораблей.  Иван   Федорович   Крузенштерн   был   произведен   в   чин
капитан-лейтенанта  и  назначен  начальником  экспедиции.   В   выборе
помощников ему предоставили полную свободу - он  мог  сам,  никого  не
спрашивая, навербовать команды для своих  кораблей.  И  путь,  которым
пойдут его корабли вокруг света, предоставили выбрать ему самому.
   "Не  теряйте   времени,   -   писали   Крузенштерну   из   морского
департамента.  -  Его  императорское  величество   хочет,   чтобы   вы
немедленно принимались за дело".


                                В путь

   Крузенштерну было тридцать два года, он недавно  женился  и  вскоре
должен был стать отцом. Тяжело было  надолго  расставаться  с  семьей.
Жена плакала и не хотела его отпускать. Но отступать он не собирался -
наконец-то мечта всей его жизни начала осуществляться!
   Прежде всего  нужно  было  решить,  кто  будет  командовать  вторым
кораблем. И Крузенштерн сразу вспомнил о своем  старом  друге  -  Юрии
Федоровиче Лисянском.
   Лисянский, так же как  и  Крузенштерн,  был  уже  к  этому  времени
капитан-лейтенантом. Так же как и Крузенштерн, он побывал за  границей
- правда, не столь долго и не столь далеко. Так же как и  Крузенштерн,
он считался одним из самых опытных  и  образованных  молодых  офицеров
русского флота. Крузенштерн не был уверен, будет ли Лисянский доволен,
если его старый товарищ станет его начальником.
   Он пригласил Лисянского к себе и спросил его напрямик:
   - Хочешь поехать под моим начальством вокруг света?
   - Хочу, - ответил Лисянский не раздумывая.
   - Хорошо, - сказал Крузенштерн. - Одним кораблем  буду  командовать
я, а другим ты.
   Они вдвоем принялись подбирать моряков для своих кораблей.  Но  тут
возникли новые затруднения: некоторые адмиралы  заявили,  что  русские
моряки не годятся для такого трудного плавания.
   - Надо нанять английских матросов, - советовали они. -  У  англичан
есть опыт и привычка. С нашими матросами дальше  Балтийского  моря  не
поплывешь.  Пусть  флаги  на  кораблях  будут  русские,  а  матросы  -
англичане.
   Но Крузенштерн не соглашался.
   - Какой же пользы мы добьемся,  если  на  наших  кораблях  поплывут
англичане? - возражал он. - Я видывал в море и русских  и  англичан  и
знаю, что русский моряк справляется с бурями не  хуже  англичанина,  а
порою даже лучше.
   В конце  концов  ему  удалось  настоять  на  своем.  Команды  обоих
кораблей он  набрал  из  русских  моряков.  Только  троих  иностранцев
пригласил Крузенштерн с собой в путешествие. И все трое  были  ученые:
замечательный   швейцарский   астроном   Горнер   и    два    немецких
естествоиспытателя - Тилезиус  и  Лангсдорф.  Крузенштерн  написал  им
письма, и они с радостью согласились принять участие в экспедиции.
   Тем временем правительство  дало  экспедиции  еще  одно  поручение:
отвезти в Японию русского посла.
   Япония, расположенная так близко от  русских  владений  на  Дальнем
Востоке, была в то время русским почти неизвестна. Японцы не пускали к
себе европейцев. Для одной только Голландии делали  они  исключение  -
голландские корабли имели право заходить в японский порт Нагасаки.
   Россия  тоже  хотела  добиться  этого  права  для  своих  кораблей.
Торговля с таинственной Японией сулила большие выгоды. Да и нужно было
собрать сведения о таком близком и, по слухам, могущественном  соседе.
И русское  правительство  решило  отправить  на  одном   из   кораблей
Крузенштерна посла к японскому императору для переговоров об  условиях
будущей торговли.
   Послом Александр I назначил камергера Николая Петровича Резанова.
   Николай Петрович Резанов был тот самый вельможа, который женился на
дочери  купца  Григория  Шелехова,  основателя  Российско-Американской
компании. После смерти Шелехова он, его наследник, оказался  одним  из
крупнейших  пайщиков  компании  и  был  чрезвычайно  заинтересован   в
предстоящей экспедиции. Он очень  обрадовался  возможности  поехать  с
Крузенштерном  -  ему  хотелось  самому   присмотреть   за   торговыми
операциями.
   Человек он был неглупый и понимал, что с  пустыми  руками  ехать  в
Японию нельзя. По его настоянию Александр приказал приготовить подарки
для японского императора.
   Тут, кстати, вспомнили о том, что в России есть несколько  японцев.
К Алеутским островам, где жили русские звероловы,  в  1793  году  было
принесено  бурей  заблудившееся  японское   рыбачье   суденышко.   Оно
разбилось о береговые скалы, но рыбаков русские  спасли.  С  Алеутских
островов этих японских рыбаков перевезли в Иркутск и там поселили.
   И вот теперь о них вспомнили.
   - Нужно бы взять этих японцев с собой  и  отправить  на  родину,  -
говорил Резанов. - Этим мы докажем  свое  желание  жить  с  Японией  в
дружбе, и японское правительство лучше нас встретит.
   И в Иркутск помчались курьеры - за японцами.
   Наконец оба корабля, предназначенные  для  экспедиции,  прибыли  на
Кронштадтский рейд. Это были крупные парусные шлюпы - один в четыреста
пятьдесят тонн, другой в триста семьдесят. Предстояло дать  им  имена.
Крузенштерн решил назвать большой корабль, командовать  которым  будет
он сам, - "Надеждой".
   "Всех моряков ведет в путь надежда", - говорил он.
   А второй корабль, командовать которым поручили Лисянскому,  назвали
"Невой".
   В Кронштадт начали прибывать моряки, будущие спутники Крузенштерна.
Первым своим помощником на  "Надежде"  Крузенштерн  назначил  опытного
моряка Макара Ивановича Ратманова. Лейтенантами  были  Федор  Ромберг,
Петр  Головачев  и  Ермолай  Левенштерн.  Кроме  того,  на   "Надежде"
оказалось  и   два   совсем   молоденьких   офицера:   мичман   Фаддей
Беллингсгаузен и мичман Отто Коцебу.  Никто  тогда,  конечно,  не  мог
предвидеть, что именно этим двум самым младшим спутникам  Крузенштерна
предстояло в дальнейшем, много лет спустя,  прославить  свои  имена  и
сделаться гордостью русского флота. Никто не  подозревал,  что  придет
время, когда Коцебу и Беллингсгаузен будут сами водить корабли  вокруг
света, а Беллингсгаузен к тому же откроет целый материк  -  тот  Южный
материк, который не удалось открыть Куку, - Антарктиду.
   Лисянскому было разрешено самому выбрать себе помощников, и он взял
на "Неву" двух лейтенантов - Павла Арбузова и Петра Повалишина.
   Матросов Крузенштерн выбирал с особенной осторожностью. Первое  его
условие заключалось в том, чтобы матрос ехал добровольно. В те времена
русские матросы были крепостные и посылались на корабли большей частью
против  своего  желания.  Крузенштерн  знал,  что  такие  матросы  для
трудного и долгого плавания не годятся. Он брал только желающих и даже
назначил им  жалованье,  случай  в  России  совсем  небывалый,  -  сто
двадцать рублей  в  год.  Желающих  оказалось  очень  много.  Их  всех
осмотрел доктор Эспенберг, судовой врач  "Надежды",  и  выбрал  только
самых здоровых.
   Ученые Горнер, Тилезиус и Лангсдорф тоже приехали уже в  Кронштадт.
10 июня 1803 года корабли начали  торопливо  грузить.  Это  было  дело
нелегкое и требовавшее немало времени: кроме запаса  провизии  на  три
года, нужно было  еще  взять  с  собой  товары  Российско-Американской
компании и подарки для  японского  императора.  Провизия  состояла  из
нескольких тысяч бочек солонины и сухарей. Все остальное,  необходимое
для прокормления команды,  Крузенштерн  собирался  покупать  в  разных
портах по дороге.  На  Камчатку  и  на  Аляску  Российско-Американская
компания отправляла с Крузенштерном шесть тысяч пудов  железа,  спирт,
ружья, порох и много других вещей. Все это к 6 июля было  погружено  в
трюмы. Корабли могли бы уже выйти в  море,  но  не  хватало  подарков,
японцев и посла.
   Посол Резанов прибыл со свитой только 20 июля. Он  привез  с  собой
подарки - огромные драгоценные зеркала в золотых  рамах.  Зеркала  эти
нужно было поместить на "Надежде" с большой осторожностью,  чтобы  они
не разбились и не испортились в пути.
   Посла  сопровождала  свита.  Состояла  она,  как  написано  было  в
постановлении коллегии иностранных дел, из  "благовоспитанных  молодых
людей".  Вот  их  имена:  майор  Фредерици,  надворный  советник  Фос,
художник Степан Курляндцев, доктор медицины Бринкин и гвардии  поручик
граф Федор Иванович Толстой.
   Все были очень озадачены, узнав, что молодого графа Федора Толстого
причислили  к  "благовоспитанным  людям".  Он  был,   пожалуй,   самым
неблаговоспитанным  молодым  человеком  во  всем  Петербурге.  Задира,
скандалист, пьяница и картежник, граф Федор Толстой знаменит был  тем,
что очень часто  дрался  на  дуэлях.  Стоя  под  дулом  пистолета,  он
проявлял необыкновенную храбрость. Он славился как отличный стрелок  и
стрелял в своих противников без всякого сожаления.
   Кроме  доктора  Бринкина  и  художника   Курляндцева,   всем   этим
"благовоспитанным молодым людям" на корабле было нечего  делать.  Всех
их вместе с сундуками и денщиками  нужно  было  разместить  по  лучшим
каютам. Крузенштерну, конечно, совсем не нравилось  иметь  на  корабле
столько бесполезных пассажиров, но  приходилось  подчиняться.  Он  еще
надеялся, что хоть японцы не приедут из Иркутска.
   Однако  через  несколько  суток  курьеры,  загнав  по  пути  немало
лошадей,  примчали  в  Петербург  пятерых  японцев.  Их  перевезли   в
Кронштадт и поместили на "Надежде" в одной каюте.
   Наконец  все  готово.  Ждать  уже  больше  нечего.   На   "Надежде"
находилось шестьдесят пять человек,  на  "Неве"  -  пятьдесят  четыре.
Можно трогаться в путь.
   Подул легкий ветерок с востока. Оба корабля медленно вышли в море.
   Было это 7 августа 1803 года.


                            В Тихий океан


                           Вокруг мыса Горн

   На знакомом пути до Англии оба корабля встретила сильная буря.  Это
было как  бы  испытание,  посланное  в  самом  начале  путешествия,  -
испытание, которое и  корабли  и  люди  вынесли  с  честью.  Достигнув
Англии, они зашли в маленький порт Фалмут.
   6 октября оба корабля покинули Фалмут, вышли в Атлантический  океан
и направились к югу. Несмотря на то, что надвигалась осень,  с  каждым
днем становилось теплее.
   19-го  увидели  огромную  остроконечную  гору,  подымавшуюся,   как
казалось, прямо из вод океана. На вершине ее сверкали полосы снега. Не
верилось, что там может быть снег, потому что моряков  мучила  жара  и
они давно уже работали в одних рубашках.
   Это был Тенерифский пик.
   Вечером того же дня "Надежда"  и  "Нева"  вошли  в  гавань  городка
Санта-Крус - столицу острова Тенериф и всех  Канарских  островов.  Это
был маленький сонный испанский  городок  с  белыми  домиками  и  плохо
вымощенными узкими улицами, полный пьяных монахов,  оборванных  нищих,
ослов, коз, свиней.
   Вот что Крузенштерн записал в своем дневнике о Санта-Крусе:
   "Всеобщая бедность народа и толпы тучных монахов, шатающихся  ночью
по улицам, возбуждают отвращение. Нищие обоего пола и всех  возрастов,
покрытые рубищами и носящие на себе  знаки  всех  болезней,  наполняют
улицы вместе с монахами.
   Инквизиция господствует здесь, как и во всех владениях испанских, и
притом,  по  уверению  многих,  с  великою  строгостью  для  человека,
свободно мыслящего. Ужасно жить в таком месте, где злость инквизиции и
неограниченное  самовластие  губернатора  действуют  в  полной   силе,
располагающей жизнью и смертью каждого гражданина.  Здешний  гражданин
не имеет ни малейшей свободы..."
   Крузенштерн запасся в  Санта-Крусе  пресной  водой,  свежим  мясом,
овощами, прекрасным тенерифским вином, дал погулять и отдохнуть  своим
морякам.
   26 октября оба корабля опять вышли в море.
   Ровно через месяц, 26  ноября,  корабли  перешли  через  экватор  и
вступили в Южное полушарие. Это  был  первый  случай  за  всю  историю
русского флота,  когда  русские  корабли  пересекли  экватор.  Никогда
прежде русским морякам не приходилось заплывать так далеко от родины.
   Переход через экватор решили отпраздновать, как  требует  старинный
морской обычай,  издавна  соблюдаемый  на  всех  флотах  мира.  Одного
веселого матроса, Павла Курганова, имевшего, по  словам  Крузенштерна,
"отменные способности и дар слова", нарядили Нептуном - древним  богом
морей, прицепили ему длинную бороду из пакли и  дали  в  руки  большие
трехзубые вилы. Нептун  произносил  грозные  речи;  его  дразнили,  он
гонялся за всеми с ведром, обливал водой, махал  трезубцем.  Кончилось
это все плясками под звездным тропическим небом.
   18 декабря увидели берег  Бразилии.  В  те  времена  Бразилия  была
португальской колонией. Крузенштерн повел свои корабли вдоль берега  к
югу и через два дня ввел их  в  гавань  бразильского  города  Дестеро.
Восемнадцать лет назад эту же гавань посетил Лаперуз.
   "Надежда" одиннадцатью пушечными выстрелами приветствовала город, и
городская крепость ответила ей салютом из одиннадцати выстрелов.
   В Дестеро экспедиция задержалась на целых  полтора  месяца,  потому
что, едва корабли вошли в гавань и стали  на  якорь,  выяснилось,  что
грот-мачта  "Невы"   слегка   накренилась   и   треснула.   Продолжать
путешествие с такой мачтой было невозможно - ее  нужно  было  заменить
новой. А в окрестностях  Дестеро  совсем  не  было  мачтового  дерева.
Крузенштерну удалось  договориться  с  бразильскими  купцами,  которые
подрядились доставить  подходящую  мачту  издалека.  А  это,  конечно,
должно было занять много времени.
   Крузенштерна поразил жалкий вид португальских солдат.  "Солдаты,  -
записал он, - несмотря на то  что  из  Бразилии  посылают  в  Лиссабон
ежегодно  множество  алмазов,  уже  многие  годы  сряду  не   получают
жалованья".
   В ожидании мачты Крузенштерн поселил большую часть своих моряков на
берегу. Губернатор, встретивший русских очень приветливо,  предоставил
им свою загородную виллу, где  они  могли  отдыхать  в  полном  покое.
Ученые занялись изучением природы, а остальные гуляли по  окрестностям
и отдыхали.
   Новый год офицеры встретили в гостях у  губернатора.  Странно  было
встречать Новый год в такую жаркую, душную  ночь.  В  Южном  полушарии
январь - самый жаркий месяц года.
   В Бразилии множество попугаев и длиннохвостых обезьян. Попугай  там
такая же обычная птица, как у нас ворона или воробей. Крузенштерн  для
забавы купил полдюжины попугаев самых необычайных цветов, посадил их в
большую клетку и отправил на свой корабль. А граф Федор Толстой достал
обезьяну, приручил ее и с ней не расставался.
   Окрестности  Дестеро  кишели  бесчисленными  ядовитыми  змеями.  "Я
нередко удивлялся  многим  из  наших  спутников,  -  записал  в  своем
дневнике Лисянский, - которые  не  подвергались  никакому  несчастному
случаю,  каждый  день  гоняясь  за  бабочками.  Здесь   их   несметное
множество, и наипрекраснейших в свете.  Губернатор  уверял  меня,  что
посылаемые им курьеры в Рио-де-Жанейро  во  избежание  укуса  ядовитых
змей, лежащих иногда поперек дороги целыми стадами, принуждены  бывают
скакать на лошадях верхом с возможной скоростью... Из насекомых  более
всех забавляли нас огненные мухи... Взяв в руки  трех  из  них,  можно
читать книгу ночью. Мне самому случилось однажды с помощью такой  мухи
отыскать  в  темноте  платок.  Этими  светящимися   насекомыми   столь
наполнены здешние места, что от  вечерней  до  утренней  зари  повсюду
бывает довольно светло".
   В конце января привезли наконец новую мачту, и корабельные плотники
начали ее устанавливать. Скоро все было готово. 4  февраля  1804  года
корабли покинули гавань Дестеро и направились дальше к югу.
   Крузенштерн очень торопился. Мыс Горн можно обойти только в  летние
месяцы - декабрь, январь и  февраль.  В  остальное  время  года  здесь
свирепствуют ураганы.
   С каждым днем становилось все холоднее. Матросы  опять  удивлялись:
приближался март, по русским представлениям - весенний месяц, а погода
портилась, тепло исчезало.
   Начались бури.  Волны  подымали  корабли  и  швыряли  их  в  разные
стороны. Нередко "Нева" и "Надежда" теряли друг друга из виду. Пока им
удавалось всякий раз находить друг друга, но, кто знает,  не  придется
ли им длительное время плыть врозь. Когда наступило  наконец  затишье,
продолжавшееся всего несколько часов, Крузенштерн направился на шлюпке
к "Неве".
   - Нам надо  условиться,  где  мы  встретимся,  если  туман  и  буря
разлучат нас надолго, - сказал он  капитану  Лисянско