портового города Портсмута. Только здесь Лисянский узнал о  войне.  Но
тут же он убедился, что можно пройти через Ламанш, не  подвергая  свой
корабль особой опасности. В Портсмуте он предоставил своим подчиненным
две недели отдыха. 13 июля "Нева" снова подняла паруса, а через десять
дней была уже в Балтийском море.
   Тем временем "Надежда" огибала с севера Шотландию. Несмотря  на  то
что путь, выбранный Крузенштерном, был значительно длиннее, чем  путь,
выбранный Лисянским, "Надежда" не очень отстала от "Невы". В Кронштадт
"Нева" пришла 5-го, а "Надежда" - 19 августа 1806 года.
   Так закончилась эта  блестящая  экспедиция.  Два  русских  корабля,
управляемые  русскими  моряками,  впервые  совершили  плавание  вокруг
земного шара.
   Значение плавания "Надежды"  и  "Невы"  в  истории  русского  флота
трудно переоценить. Всему миру доказало оно высокие качества  русского
моряка.  Оно  вывело  русский  флот  на  простор  океанов.  Вслед   за
"Надеждой" и "Невой" по проложенным ими путям чуть не каждый год стали
совершать кругосветные плавания корабли под русским флагом.



Часть четвертая

                           Матрос Рутерфорд
                       в плену у новозеландцев


                          Пленники людоедов


                               Разгром

   - Мы напрасно зашли сюда, -  сказал  боцман  капитану  Коффайну.  -
Нужно было бы идти прямо в Австралию,  в  Порт-Джэксон  [теперь  -  г.
Джексон].
   Боцман с ненавистью глядел на новозеландцев, заполнивших всю палубу
"Агнессы". Сколько их здесь, этих коричневых татуированных спин, плеч,
лиц! Новозеландцы бродят между мачтами, словно хозяева, -  развязно  и
смело. Кругом собралось  такое  множество  длинных  пирог,  что  возле
берега  не  видно  воды.  Можно  оглохнуть  от  шума  голосов   и   от
пронзительного визга свиней, привезенных новозеландцами на продажу.
   - Вы отлично знаете, что мы не могли идти прямо в  Порт-Джэксон,  -
устало ответил капитан Коффайн. - Воды у нас осталось  только  на  два
дня. Если бы мы не зашли в Новую Зеландию, мы погибли бы от жажды.
   Капитан повернулся к боцману спиной и стал разглядывать берег.
   Шел уже 1816 год. Миновало сорок  семь  лет  с  тех  пор,  как  Кук
впервые посетил Новую Зеландию.  А  Новая  Зеландия  оставалась  почти
такой же - дикой, неведомой.
   Бухта сверкала на солнце, как ртуть,  и  слепила  глаза.  Она  была
опоясана каменистыми холмами, заросшими  лесом.  На  вершинах  холмов,
словно короны, стояли деревянные частоколы. Это  были  и-пу,  крепости
новозеландцев. За песчаной отмелью лежало устье быстрой реки,  которую
великий мореплаватель Кук назвал Темзой.
   Посреди  бухты  стоял  бриг  "Агнесса".  Сквозь  дыры  его  парусов
виднелись клочки неба, из бортов лезла пакля. Два  года  "Агнесса"  не
была ни в одном порту, два года не встречала она в  океане  ни  одного
корабля.  Но  зато  как  низко  сидела  она  в  воде!  Брюхо  ее  было
переполнено жемчугом и черепаховой костью. Этот  жемчуг  и  эту  кость
капитан Коффайн получил у жителей островов Тихого океана  в  обмен  на
несколько связок стеклянных бус и оловянные тарелки. Тарелки стоили по
одному  пенни  за  пару,  а  жемчуг  не  имел  цены.  Капитан  Коффайн
возвращался на родину богатым человеком.
   - Нужно выгнать вон этих разбойников, - продолжал боцман. - Они нас
обкрадывают. Ведь за ними не усмотришь. Они уже повытаскали все гвозди
из обшивки, и доски отвалятся, едва мы выйдем в море. Гоните их всех в
шею, капитан.
   Капитан Коффайн усмехнулся.
   - Глядите, - сказал он.
   Каждый новозеландец держал в  руке  веревку,  на  которой  болтался
тяжелый камень. Это было страшное оружие новозеландцев  -  мэр.  Одним
взмахом мэра новозеландец расшибает голову  противника.  В  рукопашной
схватке нет более страшного оружия, чем мэр. Толпа, заполнившая палубу
"Агнессы", с каким-то мрачным весельем вращала мэрами в воздухе. Сотни
камней кружились и кружились, жужжа, словно большие шмели.
   - Не забывайте, что мы не первые белые, посетившие  эти  берега,  -
продолжал капитан Коффайн. - Наши соотечественники,  побывавшие  здесь
до нас, расстреливали новозеландцев, словно  зверей.  У  них  отличная
память. Их тут по крайней мере триста человек, а нас всего пятнадцать.
Пятерых матросов я отослал на  берег  за  водой...  Нет,  ссориться  с
новозеландцами сейчас не стоит. Я уговорю их уйти с миром.
   - Уйдут они, как бы не так! - проворчал боцман.
   - Эмаи! - громко крикнул капитан.
   Из толпы вышел новозеландец лет сорока  пяти,  высокий  и  крепкий.
Мускулы двигались под татуированной кожей.  Волосы  его  были  утыканы
большими раскрашенными перьями, которые торчали во все стороны  пышным
кустом. Толпа почтительно расступилась, потому что он  был  вождь.  Он
остановился перед  капитаном,  улыбаясь  во  весь  рот,  но  продолжал
вертеть свой мэр с такой быстротой, что камень казался  едва  заметным
темным кольцом.
   - Эмаи, уведи отсюда своих людей, они мне мешают, - сказал  капитан
и движением руки объяснил свою просьбу.
   Лицо Эмаи расплывалось от благодушия, но камень его  мэра  пролетал
перед самым носом капитана. Вождь либо  ничего  не  понимал,  либо  не
хотел попять.
   - Послушай, Эмаи, - проговорил капитан, делая вид, что не  замечает
неистово кружащегося мэра. - Ведь я твой друг. Я подарил  тебе  четыре
стальных кинжала и настоящий матросский костюм. - Для большей  ясности
капитан тряхнул кортиком, не вынимая его из ножен, и пощупал  пальцами
рукав своего камзола. - Докажи, что ты настоящий друг, Эмаи,  уведи  с
корабля своих воинов.
   Но Эмаи по-прежнему улыбался во  весь  рот,  и  камень  по-прежнему
кружился у самого лица капитана.
   - Не понимает! - с отчаянием вздохнул капитан.
   - Притворяется, - сказал боцман.
   - Он хочет выманить у нас какую-нибудь вещь, - пробормотал капитан.
- Нужно ему что-нибудь посулить. - И, обращаясь к дикарю,  спросил:  -
Что ты хочешь, Эмаи?
   Он несколько раз протянул вождю свои ладони, собранные пригоршнями,
как бы давая ему что-то.
   Теперь Эмаи понял его  сразу.  Протянув  левую  руку,  он  коснулся
пальцами ружья, висевшего за спиной капитана Коффайна.
   - Ты хочешь ружье? - спросил капитан. - Хорошо. Поезжай на берег со
своими воинами и жди его там. Когда наша шлюпка поедет снова за водой,
она привезет тебе ружье.
   Но дикарь опять перестал понимать.
   - Ты хочешь получить ружье сейчас? -  продолжал  капитан,  стараясь
придать как можно больше ласковости своему голосу.
   Эмаи кивнул головой.
   - Ну ладно. Получай. Только поскорее убирайся отсюда со всем  своим
сбродом.
   Капитан снял с плеч ружье и передал его новозеландцу. Эмаи спокойно
надел его себе на спину  и,  улыбаясь,  продолжал  по-прежнему  стоять
перед капитаном, не думая двигаться с места. Напрасно  капитан  умолял
его удалиться. Он был непонятлив по-прежнему, и только мэр кружился  в
воздухе.
   - Негодяй! - прошипел боцман и, сжав кулаки, подошел к улыбающемуся
новозеландцу.
   -  Оставьте,  -  сказал  капитан.  -  Сейчас  безрассудно  с   ними
ссориться. Мы в полной их власти. Спасти нас может только бегство.
   Боцман, глухо ворча, отошел в сторону.
   У борта корабля раздался плеск весел. Капитан глянул вниз и  увидел
шлюпку, в которой стояло пять больших  бочек.  Почти  все  бочки  были
пусты. Четверо матросов усердно налегали на  весла.  Пятый,  огромного
роста, с желтыми, как солома, волосами, сидел у руля.
   Шлюпка подошла к кораблю.  Спустили  трап.  Желтоволосый  матрос  с
легкостью вскочил на палубу и зашагал к капитану.
   Новозеландцы угрюмо расступились перед ним. Он не  обращал  на  них
никакого внимания и шел так, как будто на палубе было пусто.
   - Рутерфорд! - крикнул капитан. - Почему вы так скоро вернулись?
   - Дикари не дали нам набрать воды, сэр, - ответил  желтоволосый.  -
Когда мы попробовали высадиться на берег,  они  стали  швырять  в  нас
камнями. Мы не могли пробиться к реке, потому  что  вы  запретили  нам
стрелять. Их там целое войско, и все они злы, как черти.
   - Что ж, нам придется уйти отсюда без воды, - сказал боцман.
   - Удастся ли уйти? - заметил капитан.
   - Надо попытаться.
   - Ладно, попытаемся, - сказал капитан. И крикнул: - Все  на  мачты!
Подымай паруса!
   Матросы - двенадцать человек - по вантам полезли наверх. На  палубе
осталось только трое  англичан  -  капитан,  боцман  и  повар.  Канаты
заскрипели, паруса задвигались.
   Новозеландцы, задрав головы, закричали. Матрос Рутерфорд,  сидевший
верхом на рее, глянул  вниз  и  увидел  множество  злобных  лиц.  Нет,
новозеландцы поняли план капитана Коффайна и не дадут "Агнессе"  выйти
в море.
   Боцман по трапу спустился в  кают-компанию.  Капитан  Коффайн  один
стоял  перед  Эмаи.  Вождь  новозеландцев,  с   ружьем   за   плечами,
по-прежнему улыбался и  по-прежнему  вертел  свой  мэр  у  лица  вождя
чужеземцев. Повар был далеко на корме, он считал  свиней,  привезенных
новозеландцами на продажу.
   В кают-компании боцман открыл ящик буфета,  вынул  из  него  десять
больших пистолетов и разложил  на  столе.  Сжав  губы,  он  поочередно
зарядил все пистолеты и, подняв полу своего  камзола,  завернул  их  в
нее. И по трапу снова вышел на палубу.
   Остановившись у фок-мачты, он вынул один из пистолетов  и  закричал
во всю глотку:
   - Вон отсюда, собачья падаль! Вон!
   При этом крике рука Эмаи едва заметно дрогнула. Тяжелый мэр  рухнул
на голову капитана Коффайна. Капитан с проломленным черепом  повалился
к ногам вождя.
   Боцман выстрелил наудачу прямо перед собой. Молодой  новозеландский
воин схватился руками за живот и упал. Боцман швырнул пистолет за борт
и выхватил другой. Но удар мэра обрушился на него сзади,  и  он  упал,
корчась от боли.
   Повар схватил огромный нож, которым он резал свиней, и  побежал  на
помощь боцману. Но не успел он сделать и двух шагов, как упал  мертвым
с разбитой головой.
   Тогда новозеландцы полезли по вантам к безоружным матросам, которые
сидели на мачтах. Матросы видели, что сопротивление  невозможно,  и  в
страхе поджидали врагов, которые с легкостью обезьян лезли все выше  и
выше. Четверо  моряков  помоложе  прыгнули  с  мачт  прямо  в  воду  и
попытались уплыть. Но за ними погналась целая флотилия пирог, и в одну
минуту они были пойманы, вытащены из воды и связаны.
   Желтоволосого Рутерфорда  сняли  с  мачты  шестеро  воинов.  Он  не
сопротивлялся. Его связали по рукам и ногам и положили на палубу рядом
с товарищами. Свиньи вырвались из загородки и бегали по  всему  бригу.
Справа от Рутерфорда  лежал  матрос  Джек  Маллон,  восемнадцатилетний
мальчик,  и  плакал,  стуча  зубами.  Слева  корчился  в  предсмертных
мучениях раненый боцман.


                               Поединок

   "Агнесса" была в руках новозеландцев. Все сокровища белых -  ружья,
топоры, шляпы, ножи, кастрюли,  куртки,  стекла,  курительные  трубки,
башмаки, огромные полотнища парусов, - все эти неисчислимые  богатства
должны достаться победителям.
   Но отчего победители медлят? Отчего, вместо того  чтобы  спуститься
вниз, в каюты, и скорее громить сундуки, они в замешательстве толпятся
вокруг черной квадратной дыры люка?
   Дело в том, что новозеландцы никогда  еще  не  были  внутри  судна.
Палубу они  знали  вдоль  и  поперек,  но  кто  может  сказать,  какие
опасности прячутся  там,  в  этой  темноватой,  таинственной  глубине,
огороженной со всех сторон толстыми бревнами.  Можно  ли  безнаказанно
спуститься в жилище белых,  даже  если  они  сами  лежат  связанные  и
беспомощные на палубе? Воины в нерешительности стояли  вокруг  люка  и
поглядывали на своего вождя Эмаи.
   Ветер шевелил перья на голове вождя. Он подошел  к  самому  люку  и
долго смотрел вниз. Потом  стал  медленно  спускаться  по  трапу.  Его
пестрые  перья  исчезли  внизу  в  темноте.  Воины  затаили   дыхание,
поджидая, что будет.
   Эмаи спускался сначала довольно храбро. Но, когда трап  повернул  и
свет над его головой исчез, ему стало не по себе. Скрип  ступеней  под
ногами тревожил его. Он стал делать большие шаги, оступился, упал и на
спине съехал до самого  конца  трапа.  Перед  ним  сверкало  маленькое
круглое окошко. На столе тускло блестел  медный  чайник.  Эмаи  был  в
кают-компании.
   Падая, он сильно ушибся, но он привык не обращать на ушибы никакого
внимания. С легкостью вскочил он на ноги и осторожно подошел к  столу.
Глаза  его  все  еще  не  могли  привыкнуть  к  полумраку.  С   трудом
преодолевая тревогу, он осмотрел стол.  Возле  чайника  лежал  большой
столовый нож. Эмаи обрадовался, схватил его и сунул за пояс.
   Потом обернулся. И тихо вскрикнул.
   В углу стоял человек.
   Не белый, нет. Если бы это был белый, Эмаи попытался бы сразу убить
его. Это был новозеландец. Эмаи ясно видел татуировку у него на  груди
и на шее. За плечами его висело ружье, за поясом блестел нож, а в руке
он держал мэр. И не отрываясь смотрел на Эмаи.
   Эмаи подумал было, что это какой-то воин спустился за ним вниз.  Но
сразу же заметил пестрые перья на голове  воина.  Только  вождь  имеет
право носить перья. Кто же этот загадочный вождь?
   Эмаи  сделал  шаг  навстречу  незнакомцу.  Незнакомец  сделал   шаг
навстречу Эмаи. Эмаи оскалил зубы. И  незнакомец  тоже  оскалил  зубы.
Эмаи зарычал, но незнакомец не произнес ни звука. Эмаи, одним  прыжком
перелетев всю комнату, кинулся  к  незнакомцу.  Незнакомец  кинулся  к
Эмаи, сделав совершенно такой же прыжок. Они остановились друг  против
друга, нос к носу, одинаковые, и со  злобной  тревогой  смотрели  друг
другу в глаза.
   Эмаи чувствовал себя в западне. Зачем незнакомец повторяет все  его
движения? Эмаи захотел покончить со всеми своими  страхами  разом.  Он
поднял мэр. Но мэр незнакомца поднялся в то же мгновение.  Боясь,  как
бы незнакомец не опередил его, Эмаи стремительно опустил  мэр  ему  на
голову. Раздался  оглушительный  звон,  и  осколки  разбитого  зеркала
посыпались на испуганного вождя. Эмаи взлетел по трапу на палубу.


                               В плену

   Воинам скоро надоело поджидать своего вождя. Не заглядывая больше в
таинственный люк, они  принялись  разыскивать,  нельзя  ли  чем-нибудь
поживиться на палубе. Пистолеты,  разбросанные  боцманом,  были  мигом
подобраны. Так как обыскивать  пленников  они  не  смели:  пленники  -
добыча вождя, им для поживы оставались только гвозди, канаты и паруса.
С какой ловкостью вытаскивали они каменными топориками огромные гвозди
из палубных досок! В несколько  минут  вся  палуба  была  разворочена,
доски оторваны, всюду зияли черные  дыры,  и  новозеландцы  сбрасывали
гвозди целыми сотнями в свои пироги.  Лазая  по  мачтам  и  реям,  они
всюду, где могли, срезали  канаты.  Эти  канаты  казались  им  большой
драгоценностью. Снять паруса они не умели и  только  вырывали  из  них
куски. Клочья  парусов  в  беспорядке  метались  и  бились  по  ветру.
Стройный красавец бриг превратился в неряху.
   -  Мы  плывем!  -  вдруг  сказал  Джек  Маллон,  лежавший  рядом  с
Рутерфордом, и на минуту перестал плакать.
   Рутерфорд не видел воды, но чутьем опытного моряка понял, что  бриг
движется.  Он  скосил  сколько  мог  глаза,  и  бег  леса  на   берегу
окончательно убедил его, что они несутся с огромной скоростью.
   - Дикари хотели украсть якорные канаты и перерубили  их,  -  сказал
он. - Через десять секунд нас разобьет о скалы и все кончится.
   Джек Маллон снова заплакал, еще громче прежнего.
   - Не хнычь, мальчишка! - прикрикнул на него Рутерфорд. - Ты  должен
радоваться, что нас сейчас разобьет, а  не  плакать.  Или  ты  хочешь,
чтобы с тебя живьем содрали шкуру?
   Но бриг не разбился о скалы.  Киль  его  врезался  в  мель,  палуба
наклонилась,  и  он  остановился.  Ноги  Рутерфорда  поднялись,  кровь
прилила к слишком низко опущенной голове, зазвенело в ушах. Мысли  его
спутались, перед глазами поплыли красные круги.  Как  сквозь  сон,  он
слышал крики раненого боцмана, лежавшего рядом с ним.
   А новозеландцы все еще не решались спуститься внутрь судна.  Палуба
была опустошена,  и  они,  раздосадованные  тем,  что  грабить  больше
нечего, кинулись на  своих  же  собственных  свиней,  которых  привели
продавать. Они садились свиньям на спины и разбивали им головы мэрами.
Многие свиньи, спасаясь от преследования, бросились в воду и  поплыли.
Новозеландцы кинулись за ними вплавь, догнали, сели верхом и убили. На
воде вокруг судна появились мутно-красные пятна. Туши свиней сваливали
в пироги.
   Между тем Эмаи успел успокоиться после своего поединка с  зеркалом.
Он снова  всем  распоряжался.  Он  решил,  что  пора  заняться   своей
собственной добычей - пленниками. С помощью двух  воинов  он  всех  их
поднял и посадил, прислонил к мачтам. Он  не  тронул  только  раненого
боцмана, который остался лежать, громко крича.
   Рутерфорд  очнулся.  Он  увидел  вечернее  красное  солнце,   низко
плывущее над холмами, и понял,  что  пролежал  без  сознания  довольно
долго. Развороченная палуба была залита кровью свиней. Эмаи  обыскивал
и раздевал пленников. Это было не  так  просто,  потому  что  каждого,
прежде чем раздеть, приходилось  развязать.  Эмаи  развязывал  каждого
поодиночке - из осторожности, - отнимал нож,  трубку,  кисет,  деньги.
Потом, сняв с пленника башмаки,  куртку,  шляпу  и  оставив  ему  одни
штаны, связывал его и переходил к другому.
   Подойдя  к  Рутерфорду,  Эмаи  остановился.   Какой   великан!   Он
восхищенно щупал огрубелые руки Рутерфорда. Затем похлопал его ладонью
но выпуклой крепкой груди. Потом, развязав, знаком велел  ему  встать.
Рутерфорд оказался на целую голову выше вождя. А ведь Эмаи был крупнее
всех своих воинов. Когда Рутерфорд снова сел, Эмаи снял с него шляпу и
принялся  удивленно  разглядывать   его   волосы.   Все   новозеландцы
черноволосы, и светлый,  огненный  цвет  волос  Рутерфорда  поразил  и
восхитил вождя еще больше, чем его  исполинский  рост.  Он  долго  мял
пальцами волосы пленника, как бы пытаясь понять, из чего они сделаны.
   Когда пленники были раздеты и вновь связаны, Эмаи приказал  отнести
их на пироги. Белых кидали вниз прямо с палубы, словно гвозди и связки
канатов. Гребцы, сидевшие в пирогах, ловили их на руки и  клали  рядом
со свиными тушами. Трупы капитала  и  повара  были  брошены  вместе  с
живыми. Рядом с Рутерфордом лежал раненый боцман. Он наконец  перестал
кричать и только тихо стонал.


                               Убийство

   Бриг, потеряв якоря, был отнесен ветром к самому устью реки  Темзы.
Он сел на мель в какой-нибудь четверти мили от берега. Поэтому пирогам
пришлось плыть недолго.
   Пристав к берегу, новозеландцы развязали пленникам ноги и вывели из
пирог. Несчастный боцман перестал стонать. Мученья его кончились -  он
умер. Новозеландцы бережно положили на траву  три  трупа.  Из  экипажа
"Агнессы" остались в живых только матросы - двенадцать человек.
   Пленников, окруженных толпой воинов, повели в  лес.  Впереди  несли
трупы капитана, повара и боцмана. Узкая лесная тропинка шла все  время
в гору. Солнце зашло. Широкие ветви сосен  и  исполинские  папоротники
заслоняли небо. Темнота на Северном острове Новой  Зеландии  наступает
почти  мгновенно.  Стемнело.  Тропинка  была  очень  узкая,  и  отряду
пришлось растянуться длинной лентой. Пленники потеряли друг  друга  из
виду, и страх их еще усилился. Каждому ежеминутно приходило в  голову,
что товарищи его уже убиты и что он  остался  один  среди  дикарей.  И
время от времени матросы перекликались:
   - Эй, Джон Уотсон, ты жив?
   - Жив, Смит, жив! А где Рутерфорд. Я давно не слышу его голоса.
   - Я впе-ре-ди! - донесся издали могучий рев Рутерфорда.
   Новозеландцы  шли  молча  и  по  обращали  на  перекличку  никакого
внимания. Тропинка  становилась  все  круче  и  круче.  Наконец  через
полчаса после прибытия на берег отряд достиг плоской вершины холма.  В
звездно