сторонам мелькали силуэты деревянных домов и голые
деревья.  Значит,  они  выехали  на  окраину   города.   Неожиданно   машина
затормозила, остановилась, и мотор заглох. Открылась  дверца,  и  из  кабины
вышел однорукий. Мишка комочком съежился в углу кузова и  замер,  задерживая
дыхание. Послышались гудки, и мимо прошумела обогнавшая машина.
   - Где они? - услышал Мишка голос шпиона. Шофер  завозился  в  кабине,  и,
видимо, тоже вышел из машины.
   - Вон за теми домами расположились, до парка. Видите?  Это  все  воинские
части. Темные пятна-то... Неужели не видите? - сказал он вполголоса.
   - Вижу.
   Некоторое время оба стояли молча, вглядываясь в темноту.
   - А по ту сторону, у самой дороги...
   Слышно было, как они, шаркая по асфальту, обошли грузовик и остановились.
   В это время в треск зенитной стрельбы врезались густые раскаты взрывов.
   - Бомбят, - пробасил шофер.
   Снова наступило молчание. Высоко в небе гудели улетающие самолеты,  и  по
звуку их моторов Мишка  угадал  немцев.  Гудение  немецких  бомбардировщиков
доносилось  волнами  и  этим  резко  отличалось  от  наших.   Зенитки   били
безостановочно, и желтые вспышки мигали на разной высоте.
   - Отбомбились...
   - Да...
   - Тс-с... Кто-то идет.
   Мишка высунул голову над бортом кузова и увидел Приближавшегося человека.
   - Эй, друзья! Не найдется ли закурить?  -  спросил  мужчина  простуженным
голосом.
   - Найдется, - ответил однорукий. - Закуривай.
   - Вот спасибо-то! Даже папиросочка...  Чиркнула  спичка,  и  Мишка  успел
разглядеть красноармейца с простодушным курносым лицом.
   - Целый день не курил... Хорошо!
   - Возьми несколько штук, - сказал однорукий.
   - Вот спасибо-то, браток. Ну, теперь я живу. В походе,  знаешь,  табак  -
первое дело.
   Яркие вспышки, словно зарницы, осветили горизонт. Все трое обернулись.
   - Смотри, что делает, дьявол... Каждую ночь бомбит.  Город  разрушает,  -
сказал красноармеец.
   - Да. Это где-то на Петроградской стороне бросил, - вздохнул однорукий. -
Наверно, к штурму готовится.
   - Ну, насчет штурма, пожалуй, кишка тонка. Не выйдет у него со штурмом, -
уверенно возразил красноармеец.
   - Думаешь?
   - Будь покоен. Не пустим немца в город.
   - Драться-то некому.
   - Почему некому? В Ленинграде народу много. Миллионы. Такая сила народу!
   - Техника-то у него очень  сильная,  -  сокрушенно  сказал  однорукий.  -
Пулковские высоты, говорят, захватил.
   - Насчет Пулковских высот не знаю... не слыхал.
   - Вы тоже на фронт идете?
   - Конечно. Дойдет и до нас черед, а когда - неизвестно. Стоим вот,  ждем.
Мы, значит, в резерве считаемся, - ответил красноармеец.
   - Вот как! У нас резервы есть? Ну, тогда еще ничего...
   - А то как же! У нас и танки есть и артиллерия, все, как полагается. Будь
уверен. Вон сколько войска стоит!
   - И давно вы тут стоите?
   - Вторые  сутки.  Формировались-то  мы  за  Парголовом.  Там  и  обучение
проходили, а сейчас сюда подвели. Поближе.
   - И долго вы тут простоите?
   - А кто его знает! Наверно, постоим с неделю.
   - Разведчики немецкие не видят? Как бы вас не разбомбили раньше времени,
   - Мы замаскировались. Видишь вон. Ни одного огонька, ничего не заметно.
   - А днем?
   - И днем спрятаны подходяще.
   - По карте могут бомбить, - насмешливо сказал однорукий.
   Слушая разговор, Мишка дрожал от обиды и возмущения. Он  прямо  задыхался
от злобы на этого болтуна.
   - Как вас одели? Не мерзнете? Теплое дали? - спросил шофер.
   - Одели-то? - переспросил красноармеец. - Это военная тайна,  браток.  Не
велено говорить. Насчет  снабжения  и  все  такое  строго  запретили.  Чтоб,
значит, языком не трепать понапрасну.
   - Это верно, - согласился все  с  той  же  иронической  ноткой  в  голосе
однорукий. - Ты держи язык за зубами, Ну как, охладился мотор? - спросил  он
шофера.
   Тот с недоумением повернул к нему голову, но  сразу  сообразил,  что  это
сказано нарочно, и, еле удерживая смех,  потрогал  рукой  железное  крыло  и
серьезно сказал:
   - Охладился... Теперь можно ехать.
   - Ну, счастливо, браток, - крикнул однорукий, залезая в кабинку.
   - Добрый путь. Спасибо вам.
   Машина тронулась. Одинокая фигура красноармейца еще долго маячила на фоне
начавшегося где-то пожара.
   Снова ветер  начал  забираться  под  одежду.  Стало  невыносимо  холодно,
гораздо хуже, чем в начале езды.
   Скоро машина  свернула  в  сторону  и  пошла  тише.  В  одном  месте  она
остановилась. Из кабинки вылез однорукий.
   - Постарайся не опоздать, - сказал он и захлопнул дверцу.
   - Не опоздаю, - ответил шофер.
   Машина пошла дальше.  Только  когда  они  проехали  сотню  метров,  Мишка
сообразил, что ему нужно было бы тоже  вылезть  и  следить  за  шпионом,  но
теперь уже было поздно.
   Они ехали по переулкам, и, видимо, дорога была хорошо известна  водителю.
Поворачивал он круто и смело,  иногда,  на  короткое  время,  зажигая  фару.
Наконец он повернул в последний раз, остановился  и  дал  два  гудка.  Мишка
высунул голову и разглядел деревянные ворота. За воротами  раздался  собачий
лай, загремела железная скоба, и ворота открылись. И снова  Мишка  не  успел
сообразить, что, не теряя ни минуты, ему нужно выскочить из машины.  Но  они
уже въехали во двор, и ворота за ними сразу закрылись.
   Мотор заглох.
   - Что так долго, Сеня? - послышался женский голос.
   - Дела задержали, - ответил шофер. - Привез тебе керосину.
   Мишка замер. Сейчас они начнут выгружать керосин и обнаружат его.
   - Ладно. Потом снимем. Устал, наверно, и есть хочешь,  -  остановила  его
женщина.
   - Устал малость. Тише ты, Грумик! -  прикрикнул  он  на  собаку,  которая
повизгивала от радости и прыгала вокруг хозяина.
   - А новостей привез? - спросила женщина.
   - Какие новости! Под Пулковом сильные бои. Говорят, такая мясорубка...
   - В городе драться станут. Читал воззвания-то?
   - А что воззвания, - бумага! Сами сдадут.  Теперь  уж  -  ау!..  Со  всех
сторон окружили... - Говоря это, шофер поднял сиденье и возился в кабинке. -
Держи-ка, Катя. Это на  чердак,  -  шепотом  продолжал  он,  передавая  жене
чемоданчик. - Не урони случайно.
   - Опять... - со страхом сказала женщина.
   - Ну поставь в сени, я подниму сам.
   - Боюсь я, Сеня.
   - Волков бояться - в лес не  ходить.  Ничего,  ничего.  Сам  по  себе  не
взорвется. Пошли.
   Когда шаги удалились и хлопнула дверь, Мишка облегченно вздохнул. В ответ
на этот вздох послышалось грозное ворчанье собаки.

   14. ЗАЖИВО ПОХОРОНЕННЫЙ
   В то время когда Мишка забрался на  грузовик  и  помчался  в  неизвестном
направлении, его команда по обыкновению собралась в своем штабе.  Прождав  с
полчаса  своего  командира,  ребята  разошлись  на  посты.  Вася  со  Степой
направились по  Большому  проспекту.  Дойдя  до  Бармалеевой  улицы,  Васька
посоветовал приятелю свернуть налево, а сам  отправился  дальше,  к  площади
Льва Толстого.  Условились  встретиться  часа  через  два  у  Дома  культуры
Промкооперации.
   Не успел Степа сделать и  ста  шагов,  как  захлопали  зенитки  и  завыла
сирена. Мальчик прибавил ходу и остановился под  аркой  первого  попавшегося
дома.
   Куда идти? Степка припомнил, что за высоким,  недавно  построенным  домом
есть большой пустырь, где лежат груды не убранного еще мусора  и  где  легко
прятаться. Туда он и направился, стараясь двигаться ближе к стенам домов.
   Над головой творилось что-то невообразимое. Воздух звенел от  летевших  в
небо снарядов, от гула самолетов, от разрывов и стрельбы.
   В такие минуты Степка чувствовал себя хорошо только на крыше, когда город
лежал внизу и  кругом  все  было  видно.  Здесь  же,  между  домов,  которые
обступали со всех сторон, могли рухнуть и раздавить, -  он  чувствовал  себя
плохо. Страх закрадывался в душу мальчика.
   Ярко-желтая ракета взлетела в  небо  и  повисла  фонариком  на  невидимом
парашюте. Степка услышал треск  ракетницы  и  заметил,  откуда  была  пущена
ракета. Страха как не бывало. Все мышцы мгновенно натянулись, как на  старте
перед командой "вперед". Мальчик сорвался с места и побежал. Перед  ним  был
длинный забор какого-то склада...
   Где-то здесь скрывался враг.
   Фонарик в небе погас. Степка  остановился  как  вкопанный  и  моментально
шарахнулся к забору, когда увидел, что из  калитки  вышла  темная  фигура  в
длинном пальто.
   Фигура постояла с минуту на месте и, не видя пешеходов, подняла  руку.  В
руке мелькнул язык пламени, вверх взлетела белая полоска - выстрел, и  новый
фонарик ярко загорелся в небе.
   Теперь Степка разглядел  женщину,  которая  быстро  уходила  и  поминутно
оглядывалась. Он выждал, когда она скрылась за углом забора, и что есть духу
бросился за ней. Осторожно он заглянул за угол.  Женщина  была  сравнительно
недалеко и шла уже спокойным шагом в тени домов.
   "Только бы не потерять ее из виду", -  подумал  мальчик  и  быстро  пошел
следом, постепенно нагоняя женщину.
   Свет ракеты освещал дома на другой стороне  улицы.  Зенитки  оглушительно
били где-то совсем близко. Звонко  щелкали  осколки  по  крышам,  но  Степка
ничего не слышал и не видел, кроме идущей впереди ракетчицы. Они все  дальше
и дальше уходили из опасной зоны.
   Неожиданно из подворотни вынырнул милиционер и поднял руку.
   -  Вы  чего  гуляете?  Предъявите  пропуск,  -   сердито   остановил   он
приближавшуюся женщину.
   - Я тут живу... близко.
   Степка видел, как она  торопливо  вышла  на  мостовую  и  направилась  на
освещенную сторону улицы.
   - Давайте в подвал! Живо! Кому я говорю!
   Слышите, гражданка? - крикнул милиционер и зашагал наперерез.
   Женщина повернула и, постукивая каблуками, побежала назад.
   Ракета потухла, и все погрузилось в  темноту.  На  всякий  случай  Степка
нащупал в кармане электрический фонарик, полученный от Буракова после поимки
первого ракетчика. Женщина поравнялась с ним и свернула в переулок.  Мальчик
побежал следом. Милиционер не стал преследовать нарушительницу и вернулся на
свой пост.
   В переулке у первого же дома ракетчицу снова  задержали  две  девушки  из
группы самозащиты.
   - Гражданка, идите во двор. Там бомбоубежище, - строго  сказала  одна  из
них.
   - Пустите меня. Я тороплюсь. Пустите...
   - Никаких "пустите"... Вам говорят... Девушка крепко  схватила  ракетчицу
за рукав пальто и насильно потянула под ворота. Женщина отбивалась.
   - Оставьте! Это безобразие! Как вы  смеете!..  -  закричала  она  на  всю
улицу.
   Но девушки не обращали  внимания  на  крики  и  решительно  тащили  ее  в
укрытие. Степку это вполне устраивало.  Никем  не  замеченный,  он  медленно
двигался за ними на расстоянии нескольких шагов и радовался,  что  ракетчица
поднимает скандал. "Хорошо бы ее в пикет отправить и оштрафовать, -  подумал
мальчик. -  Тогда  можно  адрес  и  вс„  узнать".  Вдруг  женщина  закричала
пронзительно, не своим голосом:
   - А-а... Избивают!.. Помогите! Девушки растерялись и отступили в  сторону
от визжавшей женщины.  Ей  только  этого  и  надо  было.  Сломя  голову  она
бросилась за ворота и чуть не сшибла с ног Степку.

   В это время завыла  бомба.  Земля  вздрогнула  и  словно  раскололась  со
страшным треском. Женщина  прижалась  к  водосточной  трубе.  Степка  замер.
Странно! Он совсем не испытывал страха. Злорадно он думал, глядя на женщину,
остановившуюся от него в нескольких шагах: "Накликала  на  свою  голову.  Не
нравится? Трясись... трясись..."
   Завыла вторая бомба. Снова дрогнула земля, но взрыва не последовало.  "Не
разорвалась!" - подумал Степка
   Неожиданно женщина бросилась назад, под ворота.
   Мальчик пропустил ее, шагнул за ней и снова  увидел  ее  посреди  пустого
двора.
   - Где подвал? Кто-нибудь тут есть? - с  дрожью  в  голосе  крикнула  она,
беспомощно оглядываясь по сторонам.
   - Налево иди... в конец. Там бомбоубежище, - раздался  спокойный  мужской
голос из какого-то подъезда.
   Ракетчица, постукивая каблуками по асфальту, побежала налево  к  подъезду
и, распахнув  дверь,  увидела  лестницу,  освещенную  тусклым  электрическим
светом. Облегченно вздохнув, она медленно стала спускаться в бомбоубежище.
   До  войны  в  этом  подвале  хранились  дрова.  Сейчас   все   деревянные
перегородки были сняты,  а  вместо  них  стояли  выкрашенные  мелом  столбы,
подпиравшие железные балки. Подвальные окна  были  плотно  закрыты  толстыми
досками, обитыми железом. На длинных скамейках, на стульях, понурив  головы,
молча сидели люди, прислушиваясь к глухим звукам стрельбы. Около них  стояли
чемоданы и узлы.  Вдоль  стен,  вплотную  друг  к  другу,  лепились  детские
кроватки. Видимо, некоторые из постоянных жильцов  дома  здесь  и  ночевали.
Тишину  в  бомбоубежище   нарушали   малыши,   одетые   по-зимнему.   Громко
перекликаясь, разговаривали,  бродили  они  в  проходах,  гонялись  друг  за
другом, играли в прятки.
   Когда Степка спустился вниз, он чуть не наскочил на ракетчицу. Она стояла
прислонившись спиной к столбу. Голова у нее была откинута назад, губы плотно
сжаты, глаза полузакрыты. Степка прошел вперед и,  прислонившись  к  другому
столбу, принялся внимательно разглядывать женщину, чтобы запомнить ее  лицо,
одежду, рост. Она почувствовала пристальный взгляд мальчика  и  повернула  к
нему голову.
   В этот момент вдруг что-то затрещало, земля вздрогнула, и  страшный  удар
поднял Степку, понес куда-то и бросил в полную темноту. Он потерял сознание.
   Фугасная бомба весом в полтонны, или "пятисотка", как ее называли, попала
в крайний флигель дома, пробила все шесть этажей и  разорвалась  в  подвале.
Стена флигеля откололась и медленно рухнула вниз, загромоздив всю улицу.
   Из поврежденных труб водопровода хлынула вода, и никто не  знал,  как  ее
остановить.
   - Она там!.. Она там!.. Ее засыпало в  подвале!..  -  с  криком  отчаяния
металась среди обломков женщина, прибежавшая из соседнего  дома.  -  Спасите
ее!.. Спасите! - умоляла она, цепляясь за платья растерявшихся дружинниц.

   Смятение царило недолго.  Властный  голос  высокого  человека  в  кожаном
пальто быстро образумил  уцелевших.  Появились  бинты,  носилки.  Замелькали
фонарики. Нашли и завернули краны в трубах, поток воды  остановился.  Пришли
машины "Скорой помощи", приехали пожарники. Прибыли воинская часть и команды
МПВО. Очаг поражения оцепили.
   Степка начал приходить в себя после того, как чья-то холодная мокрая рука
провела по его лицу. В ушах стоял  глухой  гул,  и  сквозь  него  доносились
неясные звуки. Степка лежал и напряженно слушал, стараясь  разобрать  слова.
Высокий женский голос где-то далеко и очень глухо, с небольшими  перерывами,
кричал: "Оленька! Оленька!" Другой женский голос так же  глухо  бормотал  со
стоном: "Ох! Смерть моя...  Голубчики,  родные...  Дайте  света  немножко...
Ослепла я, что ли..."
   Последние слова заставили Степку широко  открыть  глаза.  Плавали  мутные
пятна, расходились и таяли, как круги по воде. Степка  понял,  что  это  ему
только кажется, а на самом деле кругом полная  темнота.  Боли  он  нигде  не
чувствовал,  и  его  беспокоила  только  онемевшая  нога.  Степка  хотел  ее
растереть, но рука наткнулась на что-то мягкое,  пушистое.  Испугавшись,  он
отдернул руку, но затем снова  решительно  протянул  ее  и  нащупал  меховой
воротник, холодную шею, волосы. Женщина, потерявшая сознание, лежала у  него
в ногах. Мальчик сел. Теперь он почувствовал боль во всем теле, а ногу точно
кололо иголками. Он поднялся. Рука его уперлась во что-то мягкое и холодное.
Мертвый человек лежал рядом с ним. Упав на колени, Степка пополз в  сторону.
Рука его натыкалась на чьи-то ноги, влажные, липкие лица и волосы.  Внезапно
он соскользнул куда-то вниз и оказался  по  колено  в  воде.  Страх  охватил
Степку.
   - Кто ту-ут? - изо всех сил закричал он и еще  больше  испугался.  Своего
голоса он почти не услышал.
   - Оленька! Оленька! - еле слышно отозвался женский голос.
   И вс„. Как ни вслушивался Степка, больше ничего разобрать  не  мог.  Даже
бормотавшая раньше женщина молчала.  Чем  напряженнее  он  вслушивался,  тем
сильнее гудело в ушах. Протянув руки вперед, снова бросился  он  в  сторону,
наткнулся на скамейку и забрался на нее с ногами. Ноги успели  закоченеть  в
холодной воде. Однако теперь он немного успокоился. Он вспомнил,  как  попал
сюда, вспомнил, что где-то здесь находится  ракетчица  и  что  -  живую  или
мертвую - он обязан ее найти. И странно! Как только страх  начал  проходить,
гул в ушах постепенно затих, и он услышал звуки.  По-прежнему  с  перерывами
кричала женщина; "Оленька! Оленька!", а ближе к нему бормотала другая. Кроме
того, Степка начал различать новые звуки... То были стоны, и доносились  они
из разных мест. Вдруг он услышал голоса людей, - правда,  приглушенные,  еле
доносившиеся к нему. Степка затаил дыхание и разобрал слова.
   - Вода поднялась. Нас затопит...
   - Надо попытаться самим...
   - Будь они трижды прокляты!..
   - Главное - без паники... Слышите, стучали... Сердце  у  Степки  радостно
забилось. Он не один.
   - Дяденька-а! Где вы? - крикнул мальчик, и голос его  был  уже  не  такой
глухой.
   В ответ раздался стон. Степка сунул руку в карман,  фонарик  оказался  на
месте. Свет полосой скользнул по груде тел,  лежавших  в  самых  невероятных
позах на скамейках и друг на друге. Под ногами блеснула черная вода. Из воды
торчали руки и словно хотели схватить Степку за полы его пальто. Он невольно
попятился к стенке.
   - У кого фонарь? Эй! - услышал он мужской голос.
   - У меня! Я тут! Где вы? - крикнул Степка.
   - Иди сюда...
   - Куда? Тут вода глубокая...
   -  Свети  мне...  На  меня  свети...  В  полосе   света   Степка   увидел
пробирающегося к нему мужчину.
   - Вниз свети, зачем же ты в лицо?.. Вот. Ты ранен?
   - Не знаю... Только в ушах гудит очень...
   - Контузило... Подожди-ка... Еще живая. Захлебнется, пожалуй.
   В двух шагах от Степки он склонился над  женщиной,  лежавшей  в  воде,  и
приподнял ее.
   Это была ракетчица. Голова ее беспомощно откинулась назад.
   - Держите ее, дяденька...  Я  помогу,  -  сказал  Степка  и  спустился  в
холодную воду.
   - Фонарь не урони, - предостерег мужчина. - Без фонаря совсем плохо.
   Ракетчица  сопротивлялась,  когда  они  ее  понесли.  Бессознательно  она
цеплялась за все, что попадало ей под руки, и  они  с  трудом  добрались  до
соседнего подвала. Здесь взрыв произвел меньшее  разрушение,  и  жертв  было
немного.
   Около стены были составлены уцелевшие кровати, на  них  лежали  скамейки,
образуя помост. Забравшись на эту площадку, люди жались друг к другу,
   Ракетчицу положили с краю помоста. Какая-то женщина стала приводить ее  в
чувство, растирая виски и хлопая по щекам.
   Фонарик свой Степка отдал мужчине.
   У стенки кто-то заплакал.
   - Опять слезы?.. Товарищи, мы же условились.  Главное  -  без  паники,  -
сказал мужчина.
   - И без того воды много,  -  неожиданно  сказала  женщина,  возившаяся  с
ракетчицей.
   - Сильно прибыла?
   - Если так будет прибывать, то часов на десять хватит.
   - А за десять часов можно новый дом построить...
   - Стучат... стучат!
   Наступило молчание, и Степка ясно услышал  глухой  стук  за  стеной.  Там
работали дружинники, разбирая завал.
   - Им надо ответить, - сказал Степка.
   - Стучали уж, -  хрипло  ответил  кто-то.  -  Вопрос  в  том,  успеют  ли
раскопать нашу могилу, пока нас не затопит?
   - Конечно, успеют, - уверенно сказал мужчина. Снова наступило молчание, и
только где-то в  глубине  подвала  по-прежнему  выкрикивал  высокий  женский
голос: "Оленька! Оленька!"
   - Чего она кричит? - тихо спросил Степка. - С ума сошла...
   В это время  ракетчица  пришла  в  себя  и  села  на  краю  помоста.  Она
оглянулась по сторонам и со стоном закрыла лицо руками.
   - Успокойтесь. Вы живы... и, кажется, целы,  -  ласково  сказал  мужчина,
похлопав ее по руке. Затем он повернулся  к  Степке