он его,  голубчика,  тут
накроет.
   - А может, и не надо накрывать?
   - Ну, тогда просто уйдем, - согласился Степа.
   - А когда он придет? Может, через неделю.
   - Ну так что?
   - Ого! Неделю здесь сидеть? С голоду сдохнем.
   - Человек может двадцать дней не есть и не пить.
   - Кто тебе сказал?
   - Я читал. Так, разговаривая, они сидели на куче мусора.
   - А вдруг нас Миша выручит?
   - Откуда он узнает?
   - Мы же сегодня сюда собирались. Узнает, что мы  домой  не  вернулись,  и
придет.
   - Когда узнает-то? Я замерз, Степа.
   - Побегай. Или давай покопаем еще...
   - У меня пальцы болят... Пощупай, как распухли.
   - Ничего. До свадьбы заживут.
   Надежда выбраться на свободу вспыхнула снова. Ребята залезли на кучу и  с
остервенением  принялись  за  работу.  Подвал  наполнился  шорохом,  ударами
падающих  обломков  кирпича,  и  за  этим   шумом   мальчики   не   услышали
приближающихся шагов.
   - Руки вверх! Ребята оглянулись. Луч фонаря ослепил, но  дуло  пистолета,
направленное на них, они разглядели.
   - Ну, живо! Руки вверх! Руки сами потянулись вверх.
   - Три шага вперед!
   Ребята сошли с кучи.
   - Ложитесь лицом вниз.
   Ребята, как подкошенные, шлепнулись на пол и  замерли.  Луч  скользнул  в
сторону,  обшарил  все  углы  подвала  и  вновь  остановился  на  мальчиках,
уткнувшихся носами в пол. Затем Стела, а за ним и  Вася  почувствовали,  как
рука обшарила их карманы, сняла и надела фуражки.
   - Оружие есть?
   - Нету... ничего нету.
   Ребята, стараясь не опускать рук, поднялись. Луч светил прямо в  лицо,  и
они ничего не видели.
   - Что вы тут делаете?
   - Дяденька, мы тут только играли... Мы играли в фашистов и коммунистов...
- начал придумывать Степа. - Ну вот, мы играли, и нас ребята заперли  здесь.
Мы  хотели  выбраться.  Нет,  правда.  Посмотрите   сами,   сколько   мусору
выкопали... Вон там...
   Степа хотел показать рукой на кучу мусора, но  вспомнил  про  пистолет  и
сейчас же поднял руку.
   - Руки можно опустить.
   Фонарик приблизился к самому носу сначала Степы, затем Васи.
   - Как тебя зовут?
   - Меня или его?  -  переспросил  Степа,  выгадывая  время,  чтобы  успеть
придумать себе имя.
   - Тебя.
   - Меня зовут Шурка, а его Петька.
   - Врешь.

   - Нет, я не вру. Спросите хоть его... Вася  молчал.  От  неожиданности  и
страха он до сих пор не мог прийти в себя.
   - Где ты живешь?
   - Мы живем недалеко тут... улицы три подальше, если на трамвае ехать... в
обратную сторону.
   - Как она называется?
   - Обыкновенно как...
   Степа попал впросак. Он не знал ни одной улицы в  этом  районе,  а  врать
нужно было правдоподобно, - незнакомец мог легко установить правду.
   - Как улица называется? - повторил он вопрос.
   - Дяденька, я забыл. Вы  меня  так  напугали,  что  я  даже  забыл.  Нет,
вспомнил. Проспект Газа...
   - Опять врешь. Как же все-таки вы сюда попали?
   - Я же говорю, мы играли, - начал было Степа, прижимая руки к груди.
   - Довольно врать! - перебил его  незнакомец.  -  Где-то  я  видел  вас...
Отвечай-ка правду. Три дня тому назад вы не дежурили на огородах,  в  Старой
Деревне?
   - Нет... Первый раз слышу.
   - С вами был еще третий, Миша Алексеев. Ребята переглянулись. Вася  начал
приходить в себя и, как говорят, обрел дар слова.
   - Что вы, дядя! В Старой Деревне? Так далеко нас мама не пустит. - сказал
он, вытирая нос.
   -  Ну,  тогда  придется  о  себе  напомнить,  -  сказал   незнакомец.   -
Вспомните-ка... Утром вам продукты привез один шофер. Вы его  за  диверсанта
приняли...
   С этими словами незнакомец перевел луч света на свое лицо.  Ребята  сразу
узнали его, и, когда луч фонарика снова осветил их  перемазанные  лица,  они
радостно улыбались.
   - Ой, дядя... Как вы нас напугали!
   - Я думал, что вы тот... - сказал Степа. - Вот, думаю, крышка нам...
   - Ну, а теперь приведите себя в порядок, отряхнитесь и рассказывайте, как
вы сюда попали.
   - Дядя, а как вас называть? - спросил Вася.
   - Фамилия моя Трифонов. Так и называйте.

   * * *
   Иван Васильевич вернулся в кабинет и прилег на диван,  но  спать  ему  не
пришлось. Зазвонил телефон.
   - Слушаю.
   - Иван Васильевич?
   - Я.
   - Трифонов говорит. Я достал то, о чем сообщал.  Попутно  двух  пареньков
знакомых встретил. Степан и Василий. Как поступить?
   - Откуда вы говорите?
   - Из Московского района.
   - Машина где?
   - Машина на улице. Ребята караулят.
   - Забросьте мальчишек домой и быстро ко мне.
   - Есть!
   Повесив трубку, майор снова снял ее и набрал номер.
   - Бураков?
   - Я.
   - Спали?
   - Нет.
   - Сейчас ложитесь спать. В девять утра зайдите ко мне
   - Есть!
   Трифонов приехал через час и сразу пошел к начальнику.
   - Вот, товарищ майор, - сказал он,  передавая  противогаз.  -  В  подвале
красного дома взял. Там их целый ящик спрятан, двадцать пять штук.
   - Только противогазы? - Больше ничего не нашел.
   - На чердак поднимались?
   - Все обшарил.
   - Так. Где мальчишек встретили?
   - В подвале сидели. Увидели Горского  на  рынке,  узнали  -  и  следом...
Уверяют, что он их не заметил. Говорят,  что  положил  противогаз,  вышел  и
закрыл их. Ломиком дверь припер.
   - А вдруг заметил?
   - Не похоже.
   Трифонов  подробно  доложил  о   результатах   сегодняшней   разведки   и
наблюдений, сообщил о своих планах и о  том,  что  обещал  Семену  Петровичу
вечером перебросить продукты с базы.
   - Хорошо. Действуйте, как наметили.
   - Есть!
   - Ну, а теперь идите отдыхать, - приказал майор.
   Оставшись один, Иван Васильевич занялся противогазом. Снаружи он ничем не
отличался от обычных советских, гражданского типа, противогазов. Серая сумка
со шнурком и пуговкой. Внутри два отделения. Прежде  чем  вытащить  маску  и
коробку, майор приподнял противогаз. Вес его показался необычно тяжелым. Для
сравнения Иван Васильевич снял со спинки стула  свой  противогаз  и  взял  в
другую  руку.  Да!  Привезенный  противогаз  был  значительно  тяжелее...  В
резиновой маске и гофрированной трубке ничего особенного не нашлось, но, как
только майор достал коробку, стало ясно, что секрет в ней.  Вероятно,  немцы
очень тщательно копировали форму  советской  коробки,  и  при  поверхностном
осмотре она бы не вызвала подозрений,  но  сейчас  Ивану  Васильевичу  сразу
бросилось в глаза ее заграничное происхождение.
   Отделка,  окраска,  даже   сам   металл   горловины   были   чужими.   "У
промышленности каждой страны  свой  почерк",  -  подумал  майор,  отвинчивая
коробку от гофрированной трубки. Он обратил внимание на  цифры,  выдавленные
на кружке картона, закрывавшем нижнее отверстие. На  советских  противогазах
этого не делали. Номер противогаза  и  штамп  ставились  на  коробке  сбоку.
Осторожно  вынул  картонный  кружок...  Так  вот  оно  в  чем   дело!   Сюда
закладывается часовой механизм. Значит, это мина.  Иван  Васильевич  положил
"коробку" на стол, откинулся в кресле и задумался.
   Фантазия подсказывала много способов  для  использования  этой,  коварной
мины. Ее можно незаметно пронести в любое место, поставить  на  определенный
час, повесить где-нибудь и уйти. Висит противогаз,  и  никому  в  голову  не
придет, что это мина. Кроме того, Противогаз можно подменить...
   До сих пор еще не было таких взрывов, но теперь их можно ждать.
   Иван Васильевич снял трубку и набрал номер.

   -  Товарищ  полковник?..  Да,  это  я.  Есть  новость.  Разрешите  к  вам
подняться... Через три минуты буду у вас.
   Иван Васильевич уложил коробку и маску обратно в сумку, застегнул  ее  и,
надев противогаз через плечо, вышел из кабинета.

   15. ОПЕРАТИВНАЯ ЗАДАЧА
   Утром Миша обнаружил  возле  своей  койки  узел  для  Люси.  С  интересом
пересмотрел он все вещи: туфли, ботинки,  валенки,  галоши,  пальто,  шубку,
капор, платья, нижнее белье, чулки, рейтузы.
   Он пошел в каюту к Сысоеву, чтобы поблагодарить его.
   Сысоев сидел на табуретке около топившейся времянки и возился с  каким-то
клапаном.
   - Где ты вчера пропадал? - спросил он вошедшего юнгу.  -  Мы  консервацию
машины начали, - тавот привезли.
   - А зачем? - спросил Миша.
   Работа в разведке оторвала мальчика от интересов команды, и он  не  знал,
что делается на судне.
   - Что "зачем"? Эх ты, механик! Зима подходит, скоро морозы ударят.
   - А почему Николай Васильевич мне ничего не сказал?
   - Говорил, что дал тебе другое задание на берегу. Ничего, Мишук! Для тебя
работы на всю зиму припасли, - утешил он Мишу, видя, что тот сильно огорчен.
   - Какой работы?
   - Котлы будешь готовить. Самое подходящее дело пацану в котлы лазить.
   - Ты бы мне объяснил, что вы сейчас делаете.
   -  Обыкновенно...  Кингстоны   станем   набивать   тавотом.   Трубопровод
разобщать. Воду спустим, чтоб не замерзла. Да разве все  расскажешь?  Работы
много.
   - А что ты сейчас делаешь? - с любопытством спросил Миша,  наблюдая,  как
Сысоев, аппетитно пристукивая, поворачивает клапан.
   - Клапаны питательной коробки от котла притираю. Коробку снял, а то внизу
холодно... А какое я дело вчера состряпал,  Миша!..  Во  сне  не  приснится.
Хочешь английским языком заниматься?
   - Н-не знаю, - нерешительно протянул Миша.
   - Будем, как лорды-милорды, балакать. После войны  пойдем  в  Америку,  и
пожалуйте... Любую вывеску можно прочитать. Ол райт - и готово! А то  ходишь
по улицам, как глухонемой. Правда, я на пальцах  ловко  умею  объясняться...
Такую, понимаешь, старушку нашел! Профессорша! Согласилась английскому языку
нас обучать. А сама говорит лучше, чем по-русски. Как дипломат. Ребята  все,
как один, записались. Я староста кружка. Тебя записать?
   - Запиши. А только когда заниматься?
   - По вечерам. Ну, а "приданое" видел?
   - Большое тебе спасибо.
   - Не для тебя старался, - остановил его жестом машинист. - Для  Люсеньки.
Пускай она и скажет спасибо. Эх, мне бы такую  сестренку!  Я  бы  ее  одними
конфетами кормил...

   * * *
   В конце коридора  загремела  свалившаяся  с  трапа  пустая  банка  из-под
консервов. Значит, кто-то  спускался  по  трапу  в  кубрик.  Моряки  нарочно
ставили такие банки на ступеньках, чтобы  знать  о  приближении  посторонних
людей.
   Миша вышел в коридор и в темноте чуть не столкнулся с Бураковым.
   - Алексеев тут живет?
   - Это я, товарищ Бураков. Проходите ко мне в кубрик.
   - Уронил какую-то коробку.  Такой  грохот!..  Под  самыми  ногами  кто-то
оставил.
   - Это ничего... пустяки. Ее специально для того и поставили.
   Миша объяснил назначение банки.
   - Вот как? Это надо запомнить. У тебя тут слышно за стеной?
   - Слышно.
   - Пойдем куда-нибудь в укромное местечко.
   Они. поднялись на палубу, прошли на нос и сели на бухту каната.
   В это время  просвистел  снаряд  и  разорвался  над  Литейным  мостом.  -
Обстрел! Спустимся вниз? - спросил Бураков.
   - А зачем? Далеко.
   Стали наблюдать за разрывами. Снаряды летели над их  головами  и  рвались
где-то правее Невы.
   - В район водокачки...
   - Вот если бы в Неву... У меня лодка наготове.
   - Зачем?
   - Поехали бы глушенную рыбу ловить. Я позавчера здоровую лососку поймал.
   Когда обстрел прекратился, Бураков достал пару карманных часов и  передал
их мальчику.
   - Держи. Я хочу тебя предупредить, Миша, - начал говорить он  вполголоса.
- Конечно, мы тебя знаем и  верим,  но  все-таки  не  лишнее  сказать...  Не
забывай, что тебе поручили серьезное, ответственное, рискованное дело.  Если
армия воюет открыто, то мы воюем тайно. Кто кого перехитрит... Знаешь,  ведь
чтобы, скажем, построить Днепрогэс, нужно много сил, средств  и  рабочих,  а
взорвать его может один человек...  Ты  вдумайся  в  это.  Наш  фронт  очень
трудный. Немцы много хитрых шпионов и диверсантов засылают. Это все отборные
головорезы. А найди-ка их в такой массе людей! Они прикидываются патриотами,
и на лбу у них ничего не написано. Ты, конечно, все это знаешь...
   - Да...
   - Эти часы ты предложи Брюнету. Поторгуйся с ним. Проси за них по полторы
тысячи. Скажи, что на рынке продашь  за  такую  цену.  Ну,  а  потом  уступи
немного. Они будут спрашивать, где ты их взял. Придумай  что-нибудь.  Только
попроще, а лучше не очень распространяйся. Они  будут  уверены,  что  ты  их
украл.  Так  и  надо.  Будь  осторожен.  Не  вздумай  их  расспрашивать  или
навязываться со своими услугами, а  тем  более  что-нибудь  сам  предлагать.
Помни, что ты ничего не знаешь. Они должны сами посвятить тебя в свою тайну,
Если они что-нибудь предложат, то сразу  не  отказывайся  и  не  соглашайся.
Скажи, что подумаешь. Потом мы посоветуемся и решим вместе,  как  поступить.
Нам важно знать, что они тебе предложат. Может случиться так, что кто-нибудь
из них проболтается. Старайся запомнить все, что они говорят. Еще  раз  тебе
напоминаю: у них не должно быть и тени подозрения, что ты честный сын народа
и хочешь разоблачить этих предателей. Если у них возникнут  подозрения,  то,
во-первых, ты ничего не узнаешь, а кроме того, они  не  будут  церемониться,
постараются  тебя  уничтожить.  Очень  может  быть,  что  они  захотят  тебя
проверить. Тогда держись, не смущайся. Теперь ты понимаешь,  какое  мы  тебе
серьезное дело поручаем? Одно неосторожное слово - и все пропало.  Приятелям
своим ничего не рассказывай. Они вчера такой номер выкинули, что придется  с
ними вообще никаких дел не иметь. Я только что был у  них.  Это  не  игра  в
Пинкертонов, Миша, а борьба не на жизнь, а на смерть.
   - А что они сделали?
   - Они сами расскажут.
   - Если они самовольно что-нибудь натворили, я им за это голову отверну...
   - Голову отворачивать не за что... Они хотели сделать хорошее дело,  хотя
об этом никто их и не просил. Во всяком случае, о своей  задаче  с  ними  не
откровенничай.
   - Я никогда им ничего такого...
   - Ну, как никогда... Про красный дом ты им рассказывал?
   - Какой красный дом?
   - На Международном проспекте, куда Семена Петровича  проводил  из  Старой
Деревни.
   - А-а!.. Ну, так ведь мы вместе были...  Они  знали,  -  смущенно  сказал
Миша.
   - Они знали только то, что им знать полагалось.
   - Учту.
   - Учти, учти. Вопросы есть?
   - Если вы сказали все, что мне полагается знать, то я понял.
   - Да, кажется, все, - усмехнувшись, сказал Бураков. - Значит, твоя задача
- поближе сойтись с кем-нибудь из этой шайки и ждать... Ждать и наблюдать.
   - С Шуркой Кренделем?
   - С ним... Кстати, он тебе своим спасением обязан.
   - А я вас тогда здорово свалил?
   - Неплохо.
   - Вы даже шатались, когда встали.
   - Это я нарочно. Значит, вопросов нет? - Есть один вопрос.
   - Ну, говори.
   - Как же их немцы хотят использовать?
   - Ну, Миша, подумай сам, как могут немцы воров использовать. Одно то, что
они занимаются кражей карточек, а значит, часть людей лишают продовольствия,
это уже немцев устраивает... Но, конечно, кроме этого,  задача  у  них  есть
особая...
   - Наверно, шпионят или обстрелы корректируют.
   - Вот это ты и выяснишь, - с улыбкой сказал Бураков.
   - Значит, я вечером опять схожу к ним?
   - Как условился, так и поступай.
   - А до вечера что делать?
   - Занимайся своими делами. Да, относительно  звонков.  Ивану  Васильевичу
теперь звони только в крайнем случае и маскируй разговор. Они могут  следить
за тобой. Условимся  так:  если  ты  звонишь  дяде  Ване,  чтобы  тебе  обед
оставили, потому что ты опоздал, - значит, ты идешь на судно и у  тебя  есть
важные сведения. Каждое утро я буду к тебе  заходить.  С  телефонами  сейчас
трудно. Во всяком случае, звони только по необходимости.
   - А по проводу могут подслушать?
   - Все может быть. Разве ты можешь ручаться за  то,  что  рядом  не  стоит
враг?
   Миша вспомнил плакат с мордой  предателя  и  громадным  ухом  и  невольно
оглянулся.
   - Не могу... - согласился он.
   - Вот, вот... Фотография Горского у тебя?
   - У меня.
   - Давай сюда. Она больше не нужна.
   Миша достал бумажник и вынул фотографию.
   - У тебя записаны наши телефоны где-нибудь?
   - Записаны.
   - Уничтожь. Надо их держать в памяти.
   - Я их помню, - сказал Миша, вырывая листок из записной книжки.
   Он понял, для чего нужна эта предосторожность, и не расспрашивал.
   - Брюнет может украсть у тебя бумажник  и  заинтересоваться  номерами,  -
пояснил Бураков, протягивая руку на прощанье. - Ну, ни пуха  ни  пера...  Не
теряйся. Помни, что ты не один,
   Стоя на борту, Миша  долго  провожал  глазами  уходившего  по  набережной
Буракова. Мальчик, конечно, понимал, что выполняет  скромную  роль  в  общем
деле  борьбы.  Встреча  с  Трифоновым  в  столовой,  сведения   относительно
воровской шайки - все это говорило о  том,  что  ведется  большая  невидимая
работа советской разведки. Но то, что он был тоже маленьким полезным  звеном
в этой борьбе, наполняло гордостью его душу.  Он  сделает  все,  что  в  его
силах, и если нужно, то и жизни не пожалеет.
   Сбоку раздался  знакомый  голос,  и,  повернув  голову,  Миша  увидел  на
набережной приятелей. Не спеша он спустился по трапу вниз и поздоровался.
   - Притопали?
   - Как дела, Миша? - небрежно спросил Вася.
   - Дела, как сажа бела.
   - Видал? - сказал Вася, показывая поцарапанные и распухшие руки.
   - Подумаешь! Две царапины, - сказал Степа. - Ты лучше на мои посмотри.
   - Нашли чем хвастать.
   - А ты спроси, где это мы поранились.
   - И спрашивать не желаю.
   - Почему?
   - Знаю, что по глупости. Подрались или что-нибудь в этом роде...
   - Ничего подобного. Ты только послушай...
   И ребята начали наперебой рассказывать о своих вчерашних  похождениях,  о
том, как их в конце концов выручил знакомый по огородам шофер Трифонов,  как
он подвез их на машине до  дому,  как  сегодня  приходил  к  ним  Бураков  и
категорически запретил ездить в Московский район заниматься разведкой,  пока
не скажет.
   - А знаешь почему? - спросил Степа.
   - Что почему?
   - Почему он приказал больше не следить за  Горским,  если  мы  его  опять
встретим?
   - Почему?
   - Потому что уже все сделано.
   - Это вы и сделали?
   - А то кто же?..
   У Миши зашевелилось ревнивое чувство. Захотелось их обрезать,  чтобы  они
не задирали нос, объяснить, что они дураки  и  что  после  этого  им  нельзя
доверять ничего серьезного, что ничего еще не  сделано  и  главное  впереди.
Захотелось, хотя  бы  намеком,  дать  понять,  что  вот  перед  ним,  Мишей,
поставлена действительно сложная задача... Но он легко подавил это  желание.
Помолчали.
   - А ты что делал вчера? Миша вяло рассказал, что он поймал рыбу.
   - И все? - удивился Вася.
   - Все... Вечером дрова пилили.
   На этом разговор закончился, и Миша ушел на судно.
   Ребята, не удовлетворенные отношением Миши к их похождениям,  отправились
неизвестно зачем на Невский проспект. Вчерашний случай все еще волновал  их.
Хотелось какой-то бурной деятельности, новых подвигов, но ничего такого пока
не предвиделось. Нужно  было  ехать  в  подсобное  хозяйство.  За  ними  уже
приходили одноклассники, но ребята решили еще один день остаться в городе.
   Сразу после  разговора  с  Бураковым  они  пошли  к  Мише,  единственному
человеку, с которым можно откровенно говорить, а между тем  он  встретил  их
прохладно.
   - Что это с ним? - удивился Степа. - Какой-то сам не свой.
   - Ему завидно, что в подвал попал не он,  а  мы,  -  решил  Вася.  -  Или
рыбиной хвастает... Подумаешь, лососка... Каждый бы поймал мертвую.
   На Марсовом поле кое-где копошились огородники, снимая остатки урожая. За
углом загремел трамвай. Ребята побежали на остановку и сели в третий  номер.
Народу ехало много, и почти все женщины.
   Доехав  до  Невского,  Степа  предложил  слезть,  на  двенадцатом  номере
вернуться домой и после обеда отправиться в подсобное хозяйство.
   - Едем до конца, - возразил  Вася.  -  Посмотрим  на  окошко,  какая  там
куча-то была...
   - А что сказал Бураков?
   - Так мы с трамвая не