льевич. - Паническое бегство как удачный стратегический маневр.
   Инженер  засмеялся,  но  сейчас   же   поднял   палец.   Насторожился   и
подполковник.
   Гиммлер сообщал, что второго фронта не будет. В Женеве идут переговоры  с
Америкой и Англией о заключении мира, и близок час, когда эти страны  выйдут
из войны,
   - Вот как!  Что  это...  провокация  или  действительно  так?  -  спросил
вполголоса Иван Васильевич, следя за выражением лица инженера, который лучше
его понимал язык.
   - Все может быть, - сказал тот, разводя руками. -  Второго-то  фронта  до
сих пор нет...
   Дальше Гиммлер говорил о том, что в эти решающие  дни  немецкие  патриоты
должны умножить свои усилия для ускорения  победы  над  коммунизмом.  Россия
истекает кровью. Это последнее ее сопротивление. В заключение он  приказывал
распространять эти сведения и действовать, действовать...  Подрывать  мосты,
уничтожать заводы, отравлять продовольствие, водоемы.
   Закончил  свою  речь  Гиммлер  обычными  хвастливыми  лозунгами   третьей
империи, ну и, конечно, - "Хайль Гитлер!".
   - Все! - сказал инженер.
   - Пустой номер. Вторую этикетку вы тоже сняли? Иван  Васильевич  надеялся
услышать что-нибудь о конкретных заданиях, с  названием  мест,  с  фамилиями
людей, но их не было. Это был призыв вообще.
   - Вторую этикетку мы сняли с очень  большим  трудом,  -  сказал  инженер,
показывая обратную  сторону  пластинки,  -  Такой  клей...  Надо  отдать  им
справедливость, товарищ подполковник, - химики они замечательные.
   - Не только химики... И как это все случилось?.. -  задумчиво  проговорил
Иван Васильевич. - Трудолюбивый народ... и вот попал в фашистскую кабалу.
   -  Школы  у  них,  товарищ  подполковник,  особые.   С   детства   думать
самостоятельно не учат. Такая педагогика. А это отражается на всем народе.
   - Конечно, школа играет огромную роль. А вы откуда знаете, что  у  немцев
думать не учат?
   - Когда-то изучал историю педагогики. Собирался стать учителем.
   Иван Васильевич взглянул  на  очень  высокую,  худую  фигуру  инженера  и
улыбнулся.
   - Вас бы, наверно, ребята прозвали "дядя Степа".
   - Совершенно верно.  Меня  и  сейчас  знакомые  мальчишки  так  зовут,  а
некоторые еще и "Дядя, достань воробышка".
   Позвонили  из  лаборатории  и  сообщили,  что  в  ампулах,  найденных   в
несгораемом шкафу аптеки,  оказался  препарат  цианистого  калия.  Яд  очень
сильный и быстродействующий.
   Предположение Ивана Васильевича  подтвердилось.  Шарковский  отравился  в
машине,  когда  окончательно   убедился,   что   разоблачен   как   немецкий
шпион-разведчик. Теперь можно было со спокойной совестью идти с  докладом  к
генералу и приступать к ликвидации всей банды.

   31. НЕОЖИДАННОЕ ПОСЕЩЕНИЕ
   Миша и Лена ничего не  знали  о  происходящих  событиях  и,  конечно,  не
понимали, что тревожит их гостя, почему он озабочен и с  каждым  новым  днем
становится все мрачней. Фамилию Казанкова, передавшего им письмо,  они  даже
не слышали.
   - Папа был на заводе, а письмо принес какой-то мужчина. Коля открывал ему
дверь.
   - Он не говорил, что зайдет за ответом? - спросил Григорий Петрович.
   Лена повернулась к Мальцеву, и в ее детском, чистом  взгляде  можно  было
прочесть искреннее удивление.
   - За ответом? - переспросила она.  -  Не-ет...  По-моему,  он  ничего  не
говорил. Он только просил передать письмо папе. И  больше  ничего.  А  разве
нужен был ответ?
   - Дело не в этом. Один мой знакомый был командирован в Ленинград, и  я  с
ним отправил письмо, - пояснил Мальцев. - Но я никак не могу его разыскать.
   - Так он, наверно, уехал обратно?
   - Нет. Мы должны были здесь встретиться.
   - А он знал, что вы у нас остановитесь?
   - Да. Я ему говорил.
   - Тогда он вас найдет, Григорий Петрович, - уверенно сказала Лена.
   - Меня беспокоит... Не случилось ли что-нибудь с ним?
   В глазах у Лены мелькнула догадка и появилось выражение испуга, жалости и
сочувствия.
   - Ой! А что, если он ранен, Григорий Петрович? - сказала она. - Смотрите,
какие все время обстрелы.
   - Я тоже об этом думаю...
   - Так вы поищите в больницах или в госпиталях. Хотите, я вам помогу? Надо
в больницу  Эрисмана  сходить,  потом  есть  Веры  Слуцкой  на  Васильевском
острове, потом имени Куйбышева. А потом... больше я не знаю. А госпитали  во
многих школах.
   - Может быть... может быть, - задумчиво произнес  Мальцев.  -  Просто  не
понимаю, куда он исчез. Но искать его не стоит, Алечка. Если он остался жив,
то найдется сам, а если погиб... Ну, что ж... Мы же все равно  ничем  помочь
ему не можем.
   К обеду вернулся Миша. После похорон своего друга  он  сильно  изменился.
Всегда был необычно серьезен и малоразговорчив. Григорий Петрович это видел,
но до сих пор почему-то не расспрашивал. И очень  кстати.  Миша  чувствовал,
что Мальцев косвенно виновен в смерти Васи, возненавидел его  всей  душой  и
боялся нечаянно выдать себя. Дверь открыла Лена.
   - Он дома? - тихо спросил Миша,  но  вместо  нее  ответил  появившийся  в
прихожей Мальцев.
   - Дома, дома... Я вижу, друзья мои, что становлюсь вам в тягость.
   - Да нет... Не в этом дело. Какая еще тягость! Мы же  встречаемся  только
по вечерам, - сказал Миша раздеваясь. - Папа скоро приедет.
   - Он скоро приедет, а мне, кажется, пора сматывать удочки. Боюсь, что  мы
с ним разминемся...
   Миша понимал, что Мальцев говорит это просто так, для "красного  словца",
и никуда он не собирается, но Лена приняла всерьез.
   - Неужели вы так  и  не  дождетесь  папу?  Он  будет  очень  огорчен.  Не
уезжайте, Григорий Петрович... - почти умоляюще сказала она.
   - Я и без того загостился. Дел у меня  здесь  больше  нет,  в  осажденном
Ленинграде  побывал.  Это  мне  пригодится  для  будущих  воспоминаний.  Для
истории... Да! Чуть не забыл, - спохватился  Мальцев  и  достал  из  кармана
бумажник. - Получил я литерную карточку из  нашего  ведомства  и  хотел  вас
угостить. Вот мы и сделаем это  сегодня.  Схожу  сейчас  в  магазин,  получу
что-нибудь такое... приятное для желудка, и пообедаем на славу. Говорят, что
можно даже праздничное вино  получить.  Коля,  вы  со  мной  рюмочку  внутрь
опрокинете?
   - Смотря по тому, за что. За скорую победу?
   - Ну что ж, можно и за победу.
   С этими словами Мальцев оделся и вышел. Лена закрыла за ним вторую  дверь
и вопросительно взглянула на "брата".
   - Ну, что же ты стоишь? - А что делать?
   - Надо позвонить дяде Ване.
   - Зачем?
   - Как зачем? А если он уедет...
   - Да никуда он не денется. Болтает языком.
   - А литерная карточка?
   - Вот это я упустил,  -  подумав,  согласился  Миша.  -  Насчет  литерной
карточки надо позвонить. Наверно, купил где-нибудь...
   Стол в гостиной был уже накрыт для обеда. Каждый раз,  когда  Миша  видел
аккуратно расставленные тарелки и тарелочки, прибор и  стеклянные  подставки
для него, чистую скатерть и салфеточки, солонку,  разливательную  ложку,  он
удивлялся. Зачем Лена это делает и как  ей  не  надоедает  каждый  раз  мыть
посуду, прятать в буфет и вынимать все эти никому не нужные, по его  мнению,
вещи? Не проще ли разостлать на столе газету, есть  из  солдатского  котелка
или эмалированных мисок, а хлеб ломать руками. Неужели она всегда такая  или
это только на время, пока они изображают собой профессорских детей?
   - Обедать ты сейчас будешь? - спросила Лена.
   - Подождем его.
   - А училище?
   - Успею. Сегодня у нас практика.
   Ивана Васильевича на месте не оказалось, но дежурный сообщил,  что  "дядя
Ваня" минут через двадцать будет у себя.
   Приходилось ждать. Мальцев скоро вернется, но никакой срочности не  было,
и поэтому Миша ничего не  сказал  дежурному,  решив,  что  позвонит  сам  из
автомата, когда пойдет в училище.
   Лена ушла на кухню. Миша сел к пианино и от нечего делать  одним  пальцем
начал подбирать "Раскинулось море широко...".
   И вдруг в прихожей раздался звонок.
   "Быстро же он вернулся", - подумал  Миша,  захлопывая  крышку  пианино  и
направляясь в прихожую.
   На площадке лестницы  стоял  невысокий  худенький  старичок  с  аккуратно
подстриженной седой бородкой, в очках.
   - Вам кого? - спросил Миша, с любопытством разглядывая пришедшего.
   - Мне Сергея Дмитриевича.
   - А его нет.
   - Нет? Жаль... А где же он? - спросил старичок, протирая очки.
   Иван Васильевич предупреждал, что к  Мальцеву  могут  приходить  какие-то
люди и следовало запомнить их внешность, все, о чем они будут  говорить  или
спрашивать. Старик интересовался Завьяловым, но Миша почему-то решил, что он
пришел к Мальцеву, и поэтому спокойно ответил:
   - Папа уехал в командировку. Эти слова  произвели  на  старичка  странное
впечатление.
   - Что такое? -  с  удивлением  спросил  он,  надевая  очки  и  пристально
разглядывая юношу,
   - Я сказал, что он уехал в Москву, в командировку,  -  повторил  Миша.  -
Чему вы удивляетесь?
   - Чему я удивляюсь? А вот тому, что вы изволили сказать  "папа",  молодой
человек.
   - Ну так что? - ничего еще не подозревая, спросил Миша.
   - То есть как что? Кто вы такой?
   Неясная тревога охватила Мишу, и он сильно смутился. "Чего он на меня так
пялит глаза?"
   - Я? Кто я такой? А в каком это смысле?
   - В прямом. Что вы тут делаете? - настойчиво спросил старичок.
   - Живу.
   - Очень хорошо! А почему вы здесь живете? Вы что, переселенец из  другого
района или у вас разбомбило дом?
   - Ничего подобного. Я живу здесь давно.
   - Как вас зовут, молодой человек? Миша растерялся.
   - Николай, - ответил он, думая, что на попятный идти уже нельзя.
   - Вот оно что... Не хотите ли вы мне сказать, уважаемый, что вы являетесь
Колей Завьяловым, сыном Сергея Дмитриевича?
   - Да.
   - Ах, вот  как!..  Я  вижу,  вы  меня  приняли  за  какого-то  дурачка...
Неуместные шутки, молодой человек.  Николашу  я  знаю  с  пеленок  и  уж  не
настолько ослеп, чтобы не разобрать, с кем говорю.
   В этот момент в прихожую вошла Лена. Только что из окна кухни она  видела
во дворе возвращающегося с пакетом Мальцева и пришла  предупредить  об  этом
"брата".
   - Коля, это к нам? - спросила она.

   - О-о! Да вы не один, - с явным издевательством сказал старичок.  -  Если
не ошибаюсь, вы Аля? Дочь Сергея Дмитриевича?
   - Да, я Аля, - простодушно подтвердила Лена.
   - Очень мило! А теперь, молодые люди, скажите, пожалуйста, с какой  целью
вы меня мистифицируете? А? Кто вам дал такое право и что это все значит?
   - О чем вы говорите? - спросила Лена.
   - А вы даже не понимаете? Это уже становится  подозрительным.  Самозванцы
упрямо не хотят сознаться...
   "Что делать? Катастрофа!" - думал Миша. Он чувствовал, что  с  минуты  на
минуту может вернуться Григорий Петрович, и, если он застанет этого старика,
все пропало, они разоблачены.
   Между тем Тарантул перебирался через кучи мусора, приближаясь  к  входной
двери.
   - Послушайте, гражданин, что вам  нужно?  Мы  же  вас  не  приглашали,  -
растерянно произнес Миша, напряженно думая, как ему сейчас поступить.
   Лена еще не разобралась в создавшемся положении и с  удивлением  смотрела
на старика.
   - Какие самозванцы? - спросила она.
   - Это мне нравится! Да что же, наконец, это такое?
   - Ой! Вы знакомы с Алей! - воскликнула Лена. всплеснув руками.  -  Да?  Я
так и знала... Коля... Он идет... Подожди, я сейчас...
   Она сорвалась с места и бросилась в гостиную. Так вот зачем нужен  тайный
сигнал! Еще утром она разглядывала кисточку от шторы и размышляла о том, что
прошло столько времени, а сигнал пригодился только  один  раз  и,  наверное,
больше не пригодится.
   Успеет ли она? Дома ли сосед? Не испортился ли сигнал?
   Дрожащими руками Лена совала кисточку в штепсель,  не  веря,  что  сигнал
сейчас работает, что сосед услышит, а если и  услышит,  то  слишком  поздно.
Мальцев, наверно, поднимается по лестнице.
   Старик начал сердиться, когда дверь напротив распахнулась и  на  площадку
выскочил Бураков.
   Только сейчас Миша догадался, куда побежала Лена, и в  душе  поблагодарил
ее за находчивость. Он решил и  уже  собирался  схватить  старика,  связать,
заткнуть рот тряпкой и спрятать в своей комнате.
   - Вы будете мне отвечать, молодой человек? - настойчиво спрашивал старик.
- Или я сейчас отправлюсь в милицию...
   - Он знает... - сказал Миша, увидев Буракова.  Бураков  мгновенно  оценил
обстановку и встал между ними.
   - Идемте ко мне! - приказал он, наступая на посетителя.
   - В чем  дело?  Кто  вы  такой?  Не  толкайтесь,  пожалуйста...  Чего  вы
хотите?.. -  испуганно  забормотал  старик.  -  Позвольте...  Куда  вы  меня
тащите?..
   Но Бураков не слушал.
   - Идемте, идемте... На минутку...  Я  вам  все  объясню,  -  говорил  он,
подхватывая старика под руку и силой утаскивая в свою квартиру.
   Еще секунда - и дверь закрылась. Было слышно, как за дверью старик  начал
скандалить, протестовать, но скоро все стихло. Видимо, Бураков  увел  его  в
свою  комнату.  Теперь   до   слуха   Миши   доносились   размеренные   шаги
поднимающегося по лестнице человека.
   В прихожую вбежала Лена. Увидев, что старика уже  нет,  она  перед  самым
носом Миши захлопнула дверь и втащила его в прихожую.
   - Он близко... - прошептала она.
   И через несколько секунд раздался звонок. Миша взглянул  на  свою  мнимую
сестру и приложил палец к губам. Разговаривать нельзя, - Мальцев за  дверью.
Объяснившись жестами, они разошлись. Лена на цыпочках ушла в гостиную, а  он
подошел к двери. Надо было открывать. От пережитых волнений дрожали  коленки
и почему-то не хватало воздуха, словно он долго бежал.
   - Ну что? Заждались? - спросил Мальцев, передавая  Мише  бутылку  вина  и
небольшой пакет. - Повариха наша, наверно, ворчит.
   Говоря это, Мальцев спокойно снял пальто, повесил его на вешалку и  пошел
мыть руки.
   "Обошлось! - с облегченным вздохом подумал Миша. - Ничего не заметил и не
слышал".
   После обеда он отправился в училище. Спускаясь по лестнице, услышал скрип
открываемой внизу  двери,  а  когда  вышел  во  двор,  то  увидел  недавнего
посетителя. И снова от волнения забилось сердце. "Сейчас  увидит,  узнает  и
начнется", - думал Миша, не решаясь обогнать старика.
   Сделав несколько шагов,  старик  оглянулся,  узнал...  Но  все  остальное
произошло совсем не так, как предполагал Миша.
   - О-о! Николаша! - преувеличенно радостно воскликнул  старик,  протягивая
руки. - Коля Завьялов! Вот неожиданная встреча! Здравствуй, голубчик!  Очень
рад тебя видеть.
   От удивления Миша вытаращил на него  глаза  и,  уклонившись  от  объятий,
нерешительно подал руку, которую старик начал сильно трясти.
   - Я ведь тебя сначала не узнал. Как ты вырос! Совсем взрослый мужчина.  А
папа в Москве. Я знаю, знаю. Это хорошо. Пускай разомнет старые косточки,  -
говорил он, беря Мишу под руку. - Зовут  меня  Глеб  Кондратьевич,  -  вдруг
совсем другим тоном  и  очень  тихо  сказал  он  и  снова  с  преувеличенным
оживлением продолжал: - Как себя Алечка чувствует? Молодцы, молодцы... А  я,
знаешь, теперь в  пригороде.  Занялся,  так  сказать,  сельским  хозяйством.
Работа у меня большая, важная. Химические удобрения. И не только теория. Вся
моя деятельность сейчас связана с практикой. Опыты  прямо  перед  глазами...
Да, да... перед окнами растут. Утром встану, в окно гляну -  и  все  как  на
ладони, - в рифму сказал он и засмеялся...
   Опираясь на  Мишину  руку,  старик  благополучно  перебрался  через  кучи
мусора. Выйдя на улицу, они спокойно  направились  к  трамвайной  остановке.
Несколько встречных пешеходов с улыбкой  наблюдали  эту  приятную  для  глаз
картину. Два поколения шли  рядом,  под  руку.  Старик  говорил,  а  молодой
внимательно слушал его мудрые речи.

   32. ЗАСАДА
   В пятницу днем Валя Калмыкова сидела в  кассе  и  видела,  как  за  окном
несколько раз прошел взад и вперед молодой сержант  с  автоматом.  По  опыту
трех военных лет она сразу определила, что сержант приехал с фронта в отпуск
повидать родных или друзей. А может быть, это был один из тех, кто,  получив
подарок из Ленинграда, нашел в теплых носках письмо, завязал переписку и вот
сейчас приехал разыскать незнакомую, но  хорошо  известную  ему  по  письмам
девушку.
   "Ждет. Значит, где-то здесь назначено свидание", - решила Валя.
   Некоторое  время  сержант  не  показывался  и  вдруг  вошел   в   аптеку.
Оглянувшись по сторонам,  он  подмигнул  молодой  кассирше  и  направился  к
рецептару.
   - Скажите, пожалуйста, у вас  в  аптеке  работает  старичок,  по  фамилии
Шарковский?
   - Работает, - не поднимая головы от конторки, ответила Ольга  Михайловна.
- А нельзя ли его повидать?
   - Нет. Он сейчас болен.
   - Да что вы говорите!.. А что с ним такое?
   - Не знаю. Кажется, воспаление легких.
   - Ай-ай-ай! Какая неприятность. Что же теперь делать?  Я,  понимаете  ли,
приехал с фронта, и меня просил понаведаться сюда один друг...  Значит,  так
ему  и  передать,  что  воспаление  легких...  Простудился  старичок...  Ну,
извините, пожалуйста.
   Сержант прошел вдоль витрин, разглядывая выставленные под  стеклом  вещи,
лекарства, и подошел к кассе.
   - Ну как, соскучилась, девочка? - развязно спросил он.
   - Почему соскучилась?
   - По нему...
   - Некогда нам скучать, - строго сказала Валя. - Я вижу,  что  вам  делать
нечего... Вы зачем пришли? За лекарствами? Платите.
   - Ого, какая сердитая! Лекарства мне не требуется,  я  человек  здоровый.
Вот если бы ты отпустила мне  спиртишки  с  пол-литра...  А?  Нельзя?  Я  бы
заплатил... По блату как-нибудь...
   - Не болтайте языком, товарищ сержант.
   - Н-да... Значит, никак! Ну что ж, пойду на рынок. У вас  тут  сочувствия
фронтовику не дождешься,
   Выйдя на Невский, сержант неторопливо направился к трамвайной  остановке.
Здесь  расспросил,  как  проехать  на  Васильевский  остров,  и  даже  нашел
попутчицу. Минут через сорок он уже стоял перед дверью нужной ему  квартиры.
Прежде чем нажать кнопку звонка, он перенес ремень автомата на правое плечо,
проверил диск, снял предохранитель и зажал оружие под мышкой.
   Звонить пришлось дважды, но наконец послышалось шарканье ног  и  звяканье
многих замков.
   - Вам кого? -  спросил  женский  голос,  и  дверь,  которую  придерживала
цепочка, чуть приоткрылась.
   - Да видите ли, в чем дело, - оглянувшись по сторонам, сказал сержант,  -
у меня есть поручение от одной знакомой. Зовут ее Софья Аполлоновна... Здесь
оставлена шкатулка на сохранение, так она просила достать,  так  сказать,  и
принести ей медальон с фотографией внучки... Только вот  адрес  не  знаю,  -
туда ли я попал?
   - Сейчас открою.
   Женщина прикрыла дверь, сняла цепочку, снова открыла.
   - Входите.
   Сержант вошел в квартиру. Пока женщина возилась с  целой  серией  замков,
глаза его привыкли  к  темноте,  и  он  успел  разглядеть  широкий  коридор,
заставленный всевозможными  вещами,  несколько  дверей  по  сторонам  и  эту
высокую женщину в домашнем халате.
   - Идите за мной, - сказала она и, не оглядываясь, пошла вперед.
   Большая комната была обставлена хорошей,  старинной,  но  покрытой  слоем
пыли и копоти мебелью. Посреди комнаты  стояла  "буржуйка".  Трубы  от  нее,
подвешенные на проволоке, выходили прямо в форточку.
   Женщина достала из шкафа черную шкатулку,  поставила  на  стол  и,  молча
указав на нее пальцем, села на ближайшее кресло.
   - Это она и есть? -  спросил  сержант.  -  Замочек  тут  висит...  Хитрый
замочек. Ну что ж, попробуем открыть.
   С этими словами он поставил автомат на предохранитель, снял его  с  плеча
и, положив на стол, занялся  замком.  Четыре  шестигранные  гаечки  свободно
вращались под планкой, куда входила дужка замка. На каждой грани была выбита
цифра. Для того чтобы освободить дужку, следовало поставить гаечки  в  такое
положение,  чтобы  образовалось  четырехзначное  число.   Сержант   уверенно
поставил гайки и, словно показывая фокус, отделил планку