стиснутыми зубами - от острой ненависти и отвращения к этим  людям,
к их обстановке, ко все этим вещам...
   - Давай лучше спать, - предложил он, стараясь говорить  спокойно.  -  Мне
рано на работу надо.
   Крендель ушел в кухню. Миша, сильно уставший за день, снял ботинки  и  не
раздеваясь лег. Однако долго не мог  заснуть,  стараясь  преодолеть  чувство
острой брезгливости к подушке, к дивану, на котором лежал. "Завтра сразу  же
надо сходить в баню", - решил он и успокоился наконец, начиная дремать...
   Перед глазами мелькнули светлые локоны, затем  детские,  но  по-взрослому
серьезные глаза и наконец все лицо Лены.
   "Как  она  испугалась,  когда  я  достал  продукты!"  -  подумал  Миша  и
улыбнулся. Но сразу тревожная мысль насторожила:  "Не  подумала  бы,  что  я
украл. Надо будет рассказать в следующий раз... А  что  делать  с  остальной
рыбой? Сегодня Сысоев разделал ее и присолил. Лососки осталось еще  много  -
больше половины. Может быть, часть снести Лене, а остальное в  детский  сад?
Пускай малыши едят. Сам сыт и могу заработать, если нужно",
   С таким решением он и заснул.
   Сильные удары во входную  дверь  разбудили  Мишу.  Он  не  знал,  сколько
времени спал, но, видимо, до утра было  еще  далеко.  Веки  слипались,  а  в
голове стоял звон от прерванного сна.  Снова  раздался  настойчивый  сильный
стук. В прихожей послышалось шарканье ног и голос матери Кренделя:
   - Кто там?
   - Откройте, гражданка Кукушкина, это управхоз. Загремело  железо  запора,
звякнула цепочка, и в прихожую вошел управхоз с какими-то людьми.
   - Обход. В квартире посторонние есть?
   - Никого  нет  посторонних.  Племянник  ночует,  мальчик,  -  заискивающе
сказала Кукушкина. - В той комнате сын спит.
   Кто-то из пришедших прошел в соседнюю комнату, затем на кухню. Мише стало
не по себе. Он здесь не прописан, и, если его будут спрашивать, кто и откуда
он, придется врать. Пока не поздно, надо придумать.
   Минуты через три открылась дверь и  загорелся  электрический  свет.  Миша
сейчас же узнал Буракова и понял, что обход устроен из-за него. "Ведь  я  не
предупредил, что останусь ночевать здесь", - подумал он. Бураков  наклонился
к Мише, увидел открытые глаза и выпрямился.  Внимательно  осмотрев  комнату,
заваленную всевозможными вещами, потушил свет и вышел.
   Снова  раздался  звон  железного  запора,  злобное  ворчанье  Кукушкиной,
шарканье ног, и все стихло.

   17. ПЕРВЫЙ ШАГ
   - Василий, проснись! Тебе говорят!
   Мальчик открыл глаза. Около него стояла мать и тормошила за плечо. Горела
коптилка, а в чайнике, стоявшем на "буржуйке", булькал кипяток,
   - Ты чего, мама?
   - Вставай, живо! Сейчас пойдем.
   - Куда?
   - А там увидишь.
   Тон матери ничего хорошего не предвещал. Не дожидаясь ответа, Вася  вылез
из-под одеяла, поверх которого лежал  еще  тяжелый  отцовский  полушубок,  и
начал одеваться. Мать отошла к накаленной докрасна времянке, заварила  кофе,
достала конфеты, нарезала хлеба.
   - Ты чего натворил? Сознавайся, - строго сказала она.
   - Я - ничего, - с недоумением сказал Вася.
   - Где вы со Степкой по целым  дням  шляетесь?  Вместо  того  чтобы  делом
заняться, вы что делаете?
   - А что?
   -  Я  тебя  спрашиваю.  Вчера  в  партийный  комитет  вызвали,  про  тебя
спрашивали. В милицию, что ли, попал? Протокол составили?
   - Чего ты выдумываешь? Ничего я не знаю.
   - А откуда про тебя в комитете знают? Чем прославился? Степкину мать тоже
в комитет вызвали. Чем, говорят, ваш сын занимается?.. Пора бы,  говорят,  к
делу пристроить. Вон какой детина вырос. Скоро в армию  пойдешь,  а  ума  не
нажил... Зря расспрашивать не будут...
   - Мама, честное слово, я ничего не знаю.
   Мать сердито сняла чайник, налила в кружки кофе.
   - Садись, ешь. На завод пойдем.
   - Зачем на завод?
   - Работать будешь. Обещали тебе  хорошее  место  дать.  Не  такое  сейчас
время, чтобы собак по улице гонять. Все работают от мала до велика.
   - А Степка что? - спросил Вася.
   - И Степка твой пойдет на работу... Думала сначала,  не  воровать  ли  вы
начали, Я бы тогда не знаю что... голову бы тебе  оторвала.  Да  нет,  слава
богу, не дошел. Степану тоже обещали хорошее  место,  -  уже  мягче  сказала
мать.
   - Мама, а как же школа?
   - Какая нынче школа? Немцы под городом в двух километрах сидят... Сначала
их выгнать надо, а уж потом про школу думать,
   Она положила на тарелку разогретой тушенки из овощей и села к столу.
   - Иди, ешь!
   - Дай хоть умыться, - хмуро сказал Вася.
   - У тебя хороший товарищ есть. Бери с него пример. Сиротой остался  и  не
потерялся. Сестру пристроил и сам у дела. А ты за родителевой спиной баклуши
бьешь. Случись со мной что-нибудь...
   - Чего говорить раньше времени, - перебил он мать. - Я же  не  спорю.  На
завод так на завод.
   Но она не прекратила разговора и продолжала говорить о положении  города,
окруженного со всех сторон врагами, о приближающейся зиме, Вася слушал и про
себя соглашался с матерью, но было обидно,  что  отрывают  от  интересных  и
более важных, как ему казалось, дел. А впрочем, если  он  понадобится,  Иван
Васильевич  всегда  может  освободить,  как  и  Мишку,  подумал  мальчик   и
успокоился.
   Позавтракав, они вышли на улицу. Было еще  совсем  темно,  но  народу  на
проспекте оказалось гораздо больше, чем днем.
   Номерной завод, где работала мать, был довольно далеко. Васе  приходилось
бывать здесь в прошлом году, и он прекрасно помнил,  как  выглядел  завод  в
страшную зиму. Большинство  цехов  тогда  стояли  замороженными,  с  черными
пустыми рамами. Везде намело сугробы снега. Не было энергии, света, топлива,
воды. Казалось, что по воле какого-то злобного волшебника жизнь  замерла.  И
все-таки завод работал. Люди ходили как тени,  еле  держались  на  ногах  от
голода, но работали и работали...
   Сейчас  другая  картина.  Завод  ожил.  Через  щели   незакрытых   дверей
вырывались яркие полосы электрического света. Гудели станки, и где-то  тонко
визжала сталь. Завод работал в три смены.
   Через всю дорогу, от одного корпуса до другого, висел плакат: "Наше  дело
правое, враг будет разбит, победа будет за нами!" Потом Вася  увидел  другой
плакат: "Все силы на  оборону  Ленинграда!",  а  немного  дальше:  "Все  для
фронта, все для победы!" Васе понравились эти короткие  лозунги,  в  которых
заключено так много смысла. Кроме того, здесь они  звучали  как-то  особенно
убедительно. Напряженная, деловая  атмосфера  завода,  грохот,  визг  стали,
стрекотня клепки говорили о том, что лозунги вырвались из груди этих людей и
призывают всех к борьбе. Васе захотелось  включиться  в  этот  ритм  и  тоже
принять участие в общей работе. Он понимал, что завод военный и работает для
фронта. Может быть, он делает те самые пушки с  длинными  стволами,  которые
Вася видел на Литейном...
   Везде работали женщины в ватниках. У ворот на ожидавших впуска грузовиках
сидели женщины. В проходной - женщины. Когда они шли по  двору,  их  догнала
вагонетка с болванками для снарядов, которую толкали два человека  в  ватных
штанах, оказавшиеся тоже женщинами.
   - Мама, у вас только женщины работают? - спросил мальчик.
   - Почему женщины? Есть и мужчины.

   В  конторе,  у  стен,  за   канцелярскими   столами,   стояли   аккуратно
заправленные кровати. Многие жили здесь  "на  казарменном  положении"  и  не
покидали завода по месяцам. Васе. это понравилось,  и  он  решил,  что  тоже
поставит для себя кровать.
   Когда они проходили по коридору,  кто-то  сзади  надвинул  ему  кепку  на
глаза. Вася оглянулся.
   Три подростка, примерно одного с ним  возраста,  в  лоснящихся  от  масла
ватниках, шли сзади. Глаза их аадорно поблескивали.
   Вася поправил  кепку  и,  не  опуская  руки,  быстрым  движением  схватил
крайнего за козырек, сильно дернул, надвинул кепку на нос.
   Ребята заулыбались.
   - Ты что, работать? - спросил один.
   - Ага!
   - Заходи к нам. - А где вас искать? - В литейный цех приходи...
   Мать остановилась у двери, на которой висела дощечка с надписью: "Главный
инженер".
   Ребята прошли дальше.
   В кабинете инженера бросались в глаза, как что-то постороннее, кровать  и
стоявший около стены небольшой столик, на котором был недопитый стакан  чая,
тарелка с хлебом и еще какая-то  посуда,  закрытая  салфеткой.  Сам  инженер
сидел за большим письменным  столом,  заваленным  бумагами  и  всевозможными
образцами изделий.
   О чем говорила мать с инженером, Вася не слышал.
   Он терпеливо ждал у двери.
   - Позовите Осокина, - сказал инженер в телефон. - Степан Николаевич, я  к
вам мальчика направляю... сына Кожуха. Вы его знали. Он сейчас на  фронте...
Что? Я говорил начальнику цеха. Они сами пришлют... А что  я  могу  сделать?
Постарайтесь к вечеру исправить.
   Вася насторожился. Речь шла о нем. Но из дальнейшего разговора он  ничего
не понял. Мать поблагодарила инженера, и они вышли из кабинета.
   Пришли они не в цех, как предполагал Вася, а в лабораторию завода.  Здесь
было интересно. Окинув взглядом  большую  комнату,  он  увидел  всевозможные
аппараты, динамо, станочки, инструменты...
   Осокин оказался человеком среднего роста, не старым,  бритым,  с  большим
лбом. Потом, когда он снял кепку, Вася увидел на голове лысину.
   - Степан Николаевич, вот я к вам сына привела. Пускай работает.  Приучите
его к делу, - сказала мать.
   Осокин внимательно посмотрел на будущего ученика.
   - Что-нибудь сделаем.
   - Баловать не давайте, построже с ним.
   - Как это баловать? Он пришел  работать,  а  не  в  игрушки  играть.  Сам
понимает, не маленький. Так я говорю? - обратился он к Васе.
   - Так, - согласился тот.
   Мать ушла, условившись, что домой они поедут вместе.
   - Ты где живешь? - спросил Осокин мальчика.
   - На Большом проспекте, на Петроградской стороне.
   - Вот как! Я тоже на Петроградской живу.
   - А на какой улице?
   - На Зелениной.
   - Ну-у! - удивился Вася, - Значит, нам по пути.
   - Тем лучше.  Тебя  Василием  зовут?  Ты  когда-нибудь  с  электричеством
возился? Пробки в доме чинил?
   Вася усмехнулся и сказал, что он не только чинил пробки,  но  даже  делал
самостоятельно  проводку,   разбирал   и   собирал   патроны,   выключатели,
штепсели...
   - Это хорошо, - сказал Степан Николаевич. -  Нам  с  тобой  придется  все
время  с  электричеством  дело  иметь.  Парень  ты,  я  вижу,   с   головой.
Сработаемся.
   Васе тоже понравился этот человек. В  дальнейшем  он  узнал,  что  Степан
Николаевич работал на заводе электриком, высшего образования не имел,  но  к
нему часто приходили за советом инженеры. Он чинил сложнейшие  электрические
приборы и легко разбирался в них. Затем выяснилось,  что  Степан  Николаевич
хорошо знает часовой механизм, но если и берет в  починку  часы,  то  только
какие-нибудь  особенные.  Ему  интересно  было,  например,  припаять  зуб  к
крохотному колесику маленьких дамских часов. Знал он всевозможные двигатели,
мотор внутреннего сгорания, фотографию, радио... Да  кажется,  не  было  той
области в технике, которой бы он не интересовался. В довершение ко всему  он
был страстным охотником и рыболовом.
   Васе повезло. У такого учителя многому можно научиться.
   В работе Осокин был требовательным, настойчивым и точным.
   Через полчаса  из  цеха  принесли  в  красном  футляре  какой-то  сложный
электроизмерительный прибор.
   - Опять испортили. Прислали к вам, товарищ Осокин.
   - Кто на нем работал?
   - Наш техник.
   - Я  бы  руки  поотрубал  таким  техникам...  Опять  короткое  замыкание.
Придется катушку перематывать.
   - Просили к вечерней смене сделать.
   - Кто это просил?
   - Главный инженер говорил, что вы обещали...
   - Ничего я не обещал. Я сказал, чти посмотрим,
   - Ну, наше дело передать. Вот бумаги, получайте.
   Рабочие ушли. Степан Николаевич несколько раз обошел вокруг прибора,  как
бы прицеливаясь, с какой стороны лучше взяться за него.
   - Есть у нас такая привычка: попробовать! А чего пробовать, когда все  уж
испробовано. Нужно знать! Запомни, Вася: никогда за дело не принимайся, пока
существа дела не понял... Ему, видите ли, свое достоинство уронить  неудобно
Лучше прибор сломать... Легко сказать: к вечерней смене...
   Он снял кепку, погладил  себя  по  лысине  и,  хитро  подмигнув  ученику,
спросил:
   - А может, сделаем? Как ты думаешь?
   - Сделаем, - уверенно согласился Вася.
   - Ну, значит, сделаем. Иди сюда. Держи за края,  а  я  винты  выверну,  и
вытащим его оттуда.
   Таким образом Вася сделал первый шаг, вступая на трудовой путь...

   18. ПИСЬМО
   Прошло три дня. В Мишиной памяти эти дни слились  в  один.  Они  походили
друг на друга и не содержали чего-нибудь запоминающегося. Обычные  обстрелы,
воздушные тревоги,  однообразная,  хотя  и  трудная,  работа  на  "Волхове",
столовая, баня, а  по  вечерам  малоинтересные  встречи  с  ворами.  Никаких
предложений они не делали, и ничего, кроме ругани да воровских словечек,  он
от них не слышал.
   По совету Буракова, Миша установил с Брюнетом хорошие отношения.
   Каждый день мальчик собирался съездить  к  сестре  и  порадовать  девочку
новой одеждой, но дела не пускали.
   Приятелей своих Миша не видел.  Бураков  сообщил,  что  они  устроены  на
работу.
   Один раз он заходил к Лене, но не застал. По словам сторожихи, ее послали
на склад за  материалом  для  мастерской,  Миша  попросил  старуху  передать
девочке сверток с хлебом, рыбой, морковью со своей грядки  и  ушел.  Сначала
его огорчила эта неудача, но, подумав, он решил, что  это  даже  лучше.  Ему
очень хотелось повидать девочку, но он боялся быть назойливым.
   На четвертый день события начались с утра. Как и в  предыдущие  дни,  его
вызвали в каюту старшего механика. Там ждал Бураков. Он внимательно выслушал
сообщение юного разведчика и предупредил:
   - Миша, сегодня будь начеку. Положение может проясниться.
   - А что? - насторожился Миша.
   - Какой ты любопытный! В свое время узнаешь. Все остается по-прежнему,  и
для тебя ничего не меняется. Сейчас иди на работу.
   Шагая по набережной, Миша раздумывал над словами  Буракова,  но,  как  ни
ломал голову, ничего придумать не мог.
   "Что  может  проясниться?  Какое  положение?"  Он  чувствовал,  что   это
предупреждение сделано не случайно.
   Миша был прав. Военная разведка сообщала, что немцы готовят  удар.  Нужно
было торопиться. В числе прочих дел Иван Васильевич вчера вечером обсуждал с
Бураковым застой в Мишиных делах и решил ему помочь.
   Судя по рассказам юного разведчика, воры ему доверяли, и отношения  между
ними сложились благоприятные. Было установлено,  что  Брюнет  играл  главную
роль, но и он начал относиться к Мише дружелюбно,  стараясь  втянуть  его  в
свою шайку. В чем же дело?
   - А может быть, между ними все роли уже распределены? - сказал майор.
   - Очень может быть, - согласился Бураков.
   - Так надо спутать им карты...  Брюнета  трогать  пока  нельзя.  Кренделя
тоже. Значит, этих... Ваню Ляпу и Перца убрать.
   - Есть убрать!
   Так родилось решение, и оно должно было изменить положение Мишиных дел.
   В тот момент, когда Миша залез  по  колено  в  воду  и  громадным  ключом
захватил железную трубу, а Сысоев начал навинчивать на нее "рубашку", Ленька
Перец в прекрасном настроении вышел на  улицу.  У  разломанного  ларька,  на
перекрестке, его поджидал Ваня Ляпа.  Перекинувшись  двумя-тремя  фразами  и
закурив, они отравились в большой  магазин.  Отоваривание  продовольственных
карточек к этому времени было организовано прекрасно,  и  небольшие  очереди
бывали только в первый день очередной выдачи. Именно сегодня была  объявлена
выдача продуктов, и могло случиться так, что в магазине образуется очередь.
   Как воры и предполагали, народу в магазине было  больше,  чем  в  обычные
дни. Следом за ними вошел пожилой мужчина в очках,  две  женщины  и  молодой
человек в коричневом пальто. Все они замешались в толпу у прилавка.
   Ваня Ляпа встал около двери, а Ленька ушел в другой конец магазина. Между
ними была молчаливая договоренность,  и  они,  что  называется,  сработались
Зевать нельзя, - такого  благоприятного  момента  трудно  дождаться.  Ленька
опытным глазом сразу нашел жертву -  невысокого  роста  старую  женщину.  Он
неплохо разбирался в поведении людей у прилавка. Он знал, что, когда  дойдет
до нее очередь, она заторопится, вытащит заранее приготовленные  карточки  и
обязательно  перепутает  их.  Разобравшись  сунет  ненужные  в  карман  и  с
напряженным вниманием будет  следить,  какие  талоны  ей  вырежут,  а  потом
уставится на стрелку весов. В это время и действуют воры. Ленька знал, что в
такой работе главную опасность представляют  сзади  стоящие,  которые  могут
заметить и предупредить воровство. На этот раз, по определению  вора,  сзади
жертвы стояла такая  же  "разиня".  Оценив  положение,  Ленька  оглянулся  и
подмигнул соучастнику. Когда подошла очередь жертвы, все случилось так,  как
он и предполагал. Перец дал сигнал, мотнув головой, и воры подошли к старухе
с разных  сторон.  Ляпа  заслонил  от  посторонних  глаз  Леньку  и  занялся
разговором.
   - Тетя, я только спросить...
   - Становись в очередь.
   - Да я не получаю... Я только спросить... Гражданка,  что  вы  на  мясные
талоны даете?
   Времени достаточно. Карточки мгновенно были вынуты. Не дождавшись  ответа
продавщицы, воры  хотели  уйти,  но  тут  события  повернулись  иначе.  Ляпа
почувствовал, как чья-то сильная рука ухватила его за шиворот.
   - Чего ты? Пу-усти-и! - плаксиво закричал Ляпа.
   - Тихо, тихо. Не надо вырываться. Мы же с тобой старые знакомые, - сказал
мужчина, снимая очки.
   Ванька сразу узнал сотрудника  уголовного  розыска,  который  дважды  его
допрашивал по подозрению, но отпускал за отсутствием улик.
   Леньку держал другой, молодой, и так крепко, что тот не мог выговорить ни
слова, а когда воротник, душивший его, ослаб, разговаривать было незачем.
   - Вот паразиты. Зимой из-за таких мерзавцев люди гибли, -  сказал  кто-то
из очереди.
   - Откуда они только берутся?
   - Родители виноваты. Распускают.
   - Держите крепче, а то убегут, - предупредила высокая женщина.
   Карточки вернули владелице, а воров увели в кабинет директора магазина.
   Молодой человек в коричневом пальто позвонил по телефону.
   - Алло! Давайте машину. Двоих  задержали.  Он  сообщил  адрес  и  повесил
трубку. Воры с тревогой переглянулись. Обычно если задерживали, то уводили в
ближайшее отделение милиции. Вызов машины ничего хорошего не предвещал.
   - Ну что, детишки, присмирели? - насмешливо  сказал  пожилой  мужчина.  -
Допрыгались.  Тебя  как  величают?   Ленька   Перец?   Давно   мы   к   тебе
присматриваемся.
   - Ну да?
   - А ты думал как?  Собирался  до  старости  спокойно  и  тихо  воровством
промышлять? Нет, шалишь! Все до поры  до  времени.  Мы  думали,  что  за  ум
возьмешься, бросишь грязное дело...
   - Я только первый раз... Карточку потерял... - захныкал Ленька. - У меня,
дяденька, дома мать больная...
   - Неужели? Ну  поплачь,  поплачь.  Может  быть,  и  разжалобишь.  Я  ведь
добрый... - все так же насмешливо говорил сотрудник  уголовного  розыска.  -
Ваня Ляпа помнит меня. Два раза клялся, что бросит воровать, учиться  пойдет
в ремесленное училище. Наверное, и сейчас пошел бы? А?.. Пойдешь?
   - Пойду, - угрюмо сказал Ваня Ляпа,
   - Как только со мной встретится, так  сейчас  же  учиться  хочет,  а  как
отпустишь, так опять за свое...
   Молодая  женщина,  заменявшая  директора  магазина,  писала  отчет  и   с
любопытством поглядывала на пойманных.
   - Дяденька, а вы нас выпустите? - плаксиво спросил Ленька.
   - Обязательно выпустим.
   - Скоро?
   - А уж это суд решит.
   - А как суд решит?
   - Этого я не знаю. Решит, как полагается. Что заработали, то и получите.
   - Сто шестьдесят вторая статья, - сказал Ляпа, - Два года.
   - А в военное время, может, и прибавят.