- сказал он.
   Крендель   поставил   чашки   и   достал   из   бокового   кармана    две
продовольственные карточки.
   - Сорвалась у меня сегодня одна. А  эти  здесь.  Хотел  выбросить,  когда
схватили, да не успел.
   Из дальнейшего разговора  Миша  выяснил,  что  сестра  Кренделя  работала
продавщицей в продовольственном  магазине  и  с  ее  помощью  воры  получали
продукты по краденым карточкам.  Сестру  Кренделя  звали  Тоня,  по  фамилии
Кукушкина, но среди воров она имела прозвище - Тося Чинарик. Мать  числилась
где-то в швейной артели и работала на дому.
   - А чьи это вещи? - спросил Миша.
   - Матка собирает, - махнув рукой, сказал вор. -  Копит,  копит  зачем-то.
Все ей мало. Вот посадят нас с Тоськой, пускай тогда проедает все.
   Крендель не договорил. В прихожей раздался стук,  и  он  пошел  открывать
дверь.
   В этом разговоре, проникнутом благодарностью и доверием к Мише,  Крендель
не употреблял жаргонных слов, ругался мало, и Миша  потерял  то  напряженное
чувство охотника, с каким пришел с рынка. Все стало как-то обыкновеннее.  Но
вот Крендель открыл дверь, и Миша замер. Следом за Кренделем в комнату вошел
тот самый франт с нахальными глазами, который передал  на  рынке  противогаз
Горскому.
   - Вот если бы не он, быть мне в уголовке, Жора. Ты его знаешь?
   Франт остановился против Миши и пристально посмотрел ему в глаза.
   - Свой? Видел я тебя где-то... На рынке?
   - Все может быть, - спокойно ответил Миша.
   - Ну, здорово.
   Он протянул руку, Миша подал свою и сразу попал в клещи... Но  не  тут-то
было. Миша и раньше был не из слабых, а на судне, в работе  со  снастями,  с
инструментом, еще больше окреп. Через  минуту  франт  сделался  красный  как
кумач и сдался.
   - Стоп! Довольно.
   Чтобы не испортить отношений, Миша разжал руку.
   - Крепко!.. Что,  Жора!  Не  на  того  нарвался,  ха-ха!  -  торжествующе
захохотал Крендель.
   - Сильные у тебя пальцы, - сознался тот,  -  Не  ожидал...  Шурка,  скоро
Чинарик придет?
   - Скоро.
   - Я пойду лягу. Ночью не спал.
   - Иди.
   Они вышли в соседнюю комнату.  Миша  пересел  на  диван  и  откинулся  на
спинку. С приходом франта он почувствовал себя настоящим  разведчиком.  Этот
франт Жора связан со шпионами, - это он сам видел на рынке.  С  ним  связаны
Крендель, Чинарик и еще какие-то люди,  о  которых  вскользь  упоминалось  в
разговоре.
   Вернулся Крендель и рассказал про гостя. Жора - по кличке  Брюнет  -  был
сын инженера. Он давно убежал из дома и считался опытным вором,  хотя  никто
из членов шайки не участвовал с ним в "деле". Он был  их  атаманом  и  любил
окружать себя таинственностью. Никто не знал, где он живет, сколько ему лет,
как его настоящая  фамилия,  какова  его  воровская  специальность,  и  даже
относительно его национальности мнения членов  шайки  расходились.  Известно
было, что он всех старше, образованнее и даже знает  иностранные  языки.  По
выражению Кренделя, "котелок у него варил".
   Рассказывая об атамане, вор часто запинался.
   Миша молчал и "мотал на ус"  все,  что  доверчиво  выбалтывал  ему  новый
знакомый.
   Время бежало незаметно. С темнотой вернулась хозяйка квартиры, Кукушкина,
и занялась приготовлением омлета из яичного порошка. Миша  старался  держать
себя непринужденно, но скромно. Сам молчал, а на вопросы отвечал коротко.
   Пришли еще два вора, по  кличке  Ваня  Ляпа  и  Леня  Перец.  Первый  был
маленького роста, круглолицый. Он  похвастался  золотым  медальоном  в  виде
сердечка  на  тонкой  золотой  цепочке.  Такие  старинные  медальоны,  давно
вышедшие из моды, с забытыми фотографиями, с локонами волос внутри, во время
блокады часто предлагались в обмен на продукты.
   Леня Перец, высокий, худощавый парень с длинными руками, принес пол-литра
разведенного спирта.
   Когда омлет был готов, разбудили Брюнета и сели закусывать.
   Пришел еще один паренек, по имени Пашка. Из разговора  с  Кренделем  Миша
понял, что Пашка еще не был полноправным членом шайки, но все шло  к  этому.
Пашка работал и учился в ремесленном училище.
   -  Ну  как,  Жора?  Поиграем  сегодня?  -  спросил  Пашка,   едва   успев
поздороваться.
   - А долг принес?
   - Принес.
   - Тогда сыграем. Выпей с нами. А ты чего не берешь? - обратился Брюнет  к
Мише, видя, что тот отодвинул свой стакан.
   Миша покраснел, но твердо ответил:
   - Я не пью.
   - Почему?
   - Потому что не нравится.
   Этот естественный и правдивый ответ обескуражил атамана.
   - А ты пробовал? - спросил Перец.
   - Если б не пробовал, не говорил бы.
   - А вот и Чинарик! Вовремя!
   В представлении Миши это должна была быть изящная,  стройная  девушка,  с
бледным лицом, черными глазами, завлекавшая на балах богатых мужчин, как это
описывалось в старинных романах о разбойниках. На самом  деле  Тося  Чинарик
оказалась  здоровой,  курносой,  краснощекой  девицей  с  широкими  скулами,
стрижеными волосами... Накрашенные губы, толстые руки и ноги...
   - За здоровье Чинарика!
   - Налейте Тосе!
   - Уже пустая, - сказал Перец, перевертывая бутылку над своим стаканом.
   Брюнет взял Мишин стакан и передал пришедшей, Ни  слова  не  говоря,  она
чокнулась со всеми и одним духом выпила спирт.
   - Хвалю за храбрость! - Ай да Чинарик!
   С приходом Тоси про Мишу забыли, и он  был  этим  доволен.  Получив  свою
порцию омлета, он сел поглубже на диван и молча наблюдал. Бросалась в  глаза
нервная напряженность Пашки. По всему было видно, что тот торопится.  Набрав
воздух в легкие, зажмурившись, он выпил  свою  порцию,  состроил  гримасу  и
принялся торопливо есть омлет, с нетерпением поглядывая на соседей.
   Выпитый алкоголь подействовал быстро. Стало  шумно.  Говорили  наперебой,
все разом, хвастаясь своими удачами.  Из  разговоров  Миша  понял,  что  они
воровали у ротозеев, у зазевавшихся старух в толпе и в очередях, у неопытных
подростков. Украсть у сильного мужчины с риском быть пойманным и избитым они
не решались. Но зато подкараулить  где-нибудь  в  пустом  переулке  и  силой
отобрать хлебную карточку у ребенка,  посланного  в  булочную  больными  или
занятыми родителями, - это считалось обычным.
   - Ну так что? Сыграем? - спросил атаман, когда все было съедено.
   - Сыграем, - оживился Пашка. Крендель достал колоду карт.
   - Ты играешь в очко? - спросил он Мишу.
   - Играйте, играйте. Я посмотрю, а там будет видно.
   - Если денег нет, я одолжу.
   - Деньги есть.
   Убрали посуду, вытерли на столе, и игра началась.
   - Давай долг, - сказал атаман Пашке, пощелкивая пальцами.
   Ремесленник вытащил из кармана толстую пачку  денег  и  дрожащими  руками
начал отсчитывать свой долг.
   - Сколько у тебя тут?
   - Сколько ни есть, все мои, -  хмуро  ответил  Пашка,  протягивая  деньги
атаману.
   Первым раздавал карты Ваня Ляпа.
   - Кто играет? Тося, тебе дать карту? - спросил он.
   - Давай. Я для почина, на Шуркино счастье.
   - А тебе? - спросил он Мишу.
   - Немного поиграю.
   Миша прекрасно знал, что азарт опасен, но ни одной секунды не думал,  что
может быть захвачен им. Во-первых, он не любил картежной игры, а  во-вторых,
он здесь по важному делу. Принять участие в игре он решил для того, чтобы не
вызвать подозрений. "Проиграю рублей тридцать - пятьдесят, - это полезно для
знакомства", - подумал он.
   Все играющие  держали  себя  спокойно,  кроме  Пашки.  Ремесленник  начал
волноваться еще до игры, а сейчас на него было неприятно  смотреть.  Закусив
губы, с лихорадочно горевшими глазами, бледный, дрожащими пальцами  брал  он
карты. Выиграв, краснел  и  криво  улыбался.  Проиграв,  бледнел  и  начинал
пересчитывать деньги.
   Наблюдая за играющими, Миша  начал  замечать,  что  длинноногий  вор,  по
кличке Перец, мало интересовался своей игрой. Он переживал больше за других,
мучительно завидуя тем, кто выигрывал,  а  так  как  каждый  раз  кто-нибудь
обязательно выигрывал, то Перец страдал от зависти беспрерывно.
   Игра разгоралась. Ставки  делались  все  крупнее,  Пришла  опять  очередь
Пашки.
   - Ну как? - спросил атаман.
   - А сколько там?
   - Сотня.
   - Давай на все!
   Брюнет широким жестом начал выбрасывать карты. Миша  почувствовал  вдруг,
как его охватило  волнение.  Ему  захотелось,  чтобы  выиграл  этот  жалкий,
больной от азарта, белокурый парнишка-ремесленник.
   - Сейчас я задумал насчет тебя, - сказал Брюнет, обращаясь к Мише. - Если
я выиграю, то, значит, так, а если проиграю, то наоборот.
   - А что значит "так"? - спросил Перец, кусая ногти.
   - Не твое дело.
   Брюнет открыл карты. Пашка показал свои.
   Миша облегченно вздохнул.
   - Что-то мне не везет, - сказал атаман,  передавая  карты  Мише,  но  тот
передвинул колоду дальше.
   - Я так крупно не играю, - сказал он.
   Пашка поставил выигранные у атамана сто рублей и роздал карты.  Когда  он
закончил первый круг, в игре оказалось восемьсот рублей.
   - Вот везет! - сказал с завистью Перец. Пашка перетасовал карты, роздал и
уже ничего не соображал от волнения. Ему продолжало везти. Во  втором  круге
только Чинарик выиграла пятьдесят рублей. И когда Пашка закончил весь  круг,
на столе было больше двух тысяч рублей. Он, не считая, совал  их  в  карман.
Теперь на него было противно и страшно смотреть. Казалось, что еще немного -
и он сойдет с ума.
   Игра началась еще крупнее и азартнее. Посторонние разговоры прекратились.
Мише стало душно в этой гнилой атмосфере. Хотелось  на  воздух,  на  широкий
простор Невы. Но он усилием воли подавил в себе желание уйти и  снова  начал
наблюдать, прислушиваясь к замечаниям воров. Он понял, что для Пашки  деньги
потеряли всякую ценность. С легким сердцем вытаскивал тот из кармана крупные
бумажки, считая их на штуки. И,  словно  в  отместку  за  это,  счастье  ему
изменило. Когда снова дошла до  него  очередь  раздавать  карты,  в  кармане
нашлось только полтораста рублей. Пашка бросил их на стол и  добавил  к  ним
еще двести, отложенные зачем-то в боковой карман. И на  этот  раз  он  опять
проиграл. Больше денег не было. Пашка нагнулся к Кренделю и шепнул:
   - Шура, одолжи.
   - Уже продулся? - удивился тот и отсчитал ему пятьсот рублей.
   Эти деньги Пашка проиграл за десять минут и снова попросил  Кренделя,  но
тот отказал.
   - Ты опять зарываешься, - тихо сказал он.
   - Пашка, у тебя денег нет? - спросил атаман, видя,  что  тот  шепчется  с
соседом. - Возьми у меня.
   Пока атаман  отсчитывал  деньги,  Миша  решил,  что  нужно  уходить.  Еще
немного, и воры, что называется, "разденут" этого простака. Невыносимо  было
сидеть в этой накуренной комнате, среди подвыпившей компании воров. Противно
смотреть на искаженные азартом лица. Мишу начало мутить от отвращения.
   Было уже около десяти часов, и он сделал вид, что спохватился.
   - Пора, - сказал он поднимаясь. - Надо уходить,
   - Куда уходить? Сиди.
   - Здесь ночевать я не собираюсь.
   - Оставайся. Место найдем.
   - Нет.
   - Сыграл бы, а если у тебя денег нет, я дам, - предложил Брюнет.
   - Нет. Я пойду.
   Больше уговаривать  не  стали,  и  Миша,  наспех  попрощавшись,  вышел  в
прихожую.
   - Мишка... А где тебя искать? - спросил Крендель, выходя  за  ним,  чтобы
закрыть дверь.
   - Давай сговоримся.
   - На рынке я каждый день бываю.
   - Ну, там и встретимся.
   - А в случае чего, приходи вечером сюда. Мы каждый день собираемся,
   В темноте, держась за холодные перила, спустился Миша с  лестницы.  Выйдя
во двор, ступил в лужу и промочил ноги. "Растяпа. Шел сюда, видел эту лужу и
вдруг забыл, - подумал он. - Разнервничался... Разведчик называется".
   Выйдя на улицу, Миша глубоко и облегченно вздохнул...

   12. НОВЫЕ ЗНАКОМСТВА
   Миша сделал несколько шагов и остановился. Где-то перед собой он  услышал
заглушенные рыдания.
   Глаза еще не привыкли к темноте, и  мальчик  сразу  не  мог  разобраться,
откуда исходит этот плач. Присмотревшись, он наконец заметил  у  водосточной
трубы  маленькую  фигурку   какого-то   подростка.   Закрыв   лицо   руками,
прислонившись к стене, подросток горько всхлипывал.
   Миша растерялся. Сам он почти никогда не плакал и по-разному относился  к
слезам. Когда приходилось встречаться с плачем  капризной  девочки,  у  него
являлось желание  хорошенько  поколотить  ее.  Когда  кто-нибудь  плакал  от
физической боли - от ушиба, от пореза,  -  Миша  сочувствовал.  Были  слезы,
которые вызывали жалость и желание утешить, помочь. Два раза в  своей  жизни
мальчик видел слезы, которые, как клещи, сжимали сердце. Так плакала  дважды
мать... И теперь Миша не знал, как поступить.
   Рыданья подростка то затихали, то вновь нарастали.
   - О чем ты плачешь? - спросил Миша, подходя ближе.
   Рыдания прекратились.
   - Что у тебя случилось? - снова спросил Миша, трогая фигурку за плечо.
   Та резко повернулась к нему  и  гневно  отстранила  его  руку.  Это  была
худенькая девочка.
   - Не тронь! - крикнула она и снова отвернулась.
   Не зная, что делать, Миша растерянно оглянулся. На улице темно  и  пусто.
Не слышно ни одного прохожего "Вот дурацкое положение, - подумал он, - уйти,
что ли? Какое мне дело до нее?"
   Он сделал шаг в сторону,  но  остановился.  После  общения  с  мерзкой  и
преступной воровской шайкой настоящее человеческое чувство особенно  тронуло
душу мальчика. Пускай этим чувством было горе.
   Тем более он не мог оставить девочку, не узнав, в чем  дело.  Мише  остро
захотелось помочь этой строгой худенькой девочке.
   - Вы скажите... Я помогу вам, - сказал он, переходя на "вы". Девочка  уже
не плакала, и только порывистое короткое дыхание выдавало ее состояние.
   Миша ждал.
   - Помочь мне нельзя, - у меня карточки украли. От этих  слов  у  мальчика
дух захватило и невольно сжались кулаки.
   - Ух, паразиты! - процедил он сквозь зубы.
   У девочки снова дрогнули плечи.
   - А чего плакать? Слезами не помочь. Как это вы неосторожно? - сказал  он
ей.
   - Сама не знаю. Я недавно спохватилась. Наверно, когда ходила за хлебом.
   - Ничего. Как-нибудь проживете. Теперь не зима.
   - Да, конечно... Поголодаю... не умру...
   - Сейчас овощи есть. Не так уж страшно, - продолжал утешать Миша.
   Девочка достала платок, вытерла лицо  и  медленно  зашагала  прочь.  Миша
пошел рядом.
   - Это когда один, трудно. А если с родными, так ничего. Поделятся.
   Она посмотрела ему в лицо, но в темноте  разглядела  только  его  строгие
глаза.
   - Да, когда с родными, - тогда хорошо, - сказала она и отвернулась, чтобы
скрыть снова выступившие слезы.
   Некоторое время шли молча, чувствуя какую-то неловкость.
   - Вы учитесь? - спросила наконец девочка.
   - И да и нет. Я работаю, а на работе учусь.
   - В ремесленном?
   - Нет. Я на судне работаю.
   - Вы моряк?
   - По названию я моряк, - улыбнувшись, сказал Миша. - А только в  море  ни
разу не ходил.
   - Почему?
   - Мы на Неве стоим. Вот  когда  война  кончится,  тогда  поплывем.  А  вы
учитесь?
   - Нет. Я работаю.
   - Где?
   - В мастерской. Мы ватники для фронта шьем.
   - Это важное дело, - серьезно сказал Миша. - Все равно как и снаряды.
   - Да, конечно. После войны тоже учиться поступлю в ветеринарный институт.
   - Почему в ветеринарный?
   - Потому что я очень люблю животных. Буду их лечить.
   Постепенно неловкость исчезла, и они начали чувствовать себя свободнее. В
этой девочке была какая-то привлекательная простота,  и  Мише  приятно  было
говорить с  ней.  Коснувшись  любимой  темы,  она  забыла  о  своем  горе  и
рассказала, как до войны у нее дружно жили  кошка,  две  белые  мыши  и  две
птички.
   - А где они сейчас? - спросил Миша.
   - Когда нечего стало есть, я птичек выпустила, а кошка и мышки умерли  от
голода.
   - Кошка не съела мышей?
   - Нет. Она их любила, как своих детей. Дуся  погибла  первая.  Мышки  еще
долго жили, но они так скучали без Дуси. Наверно, от тоски умерли.
   - А я люблю собак, - сказал Миша.
   - Да. Собаки самые умные и преданные...
   Разговаривая, дошли до перекрестка, и девочка остановилась.
   - До свиданья. Я сюда.
   - Я вас провожу.
   Они свернули и тем же медленным шагом пошли вдоль улицы.
   - А как вас зовут?
   - Елена. А вас?
   - Михаил.
   - У меня был чижик,  звали  Мишкой.  Пел  замечательно.  Но  ужасный  был
забияка...
   Миша не отозвался, смущенный, что чижик-забияка оказался его тезкой.
   - Лена, а вам дома не попадет за карточки? - спросил он через минуту.
   - У меня никого нет.
   - Как никого?
   - Папа на фронте, а мама и бабушка умерли зимой.
   У Миши сжалось сердце. Вот почему она так горько плакала... Остаться  без
карточек в таком положении...
   - Ну, а родные?
   - Никого здесь нет, - вздохнула девочка. - Тетка живет в Курске, а больше
никого.
   - Как же вы будете без карточек?
   - Не знаю. Что-нибудь придумаю. Да мне немного и надо.
   - Огород у вас есть?
   - Нет.
   - Как же вы проживете? Знаете что... я вам помогу. Обязательно! -  горячо
сказал Миша.
   - Ну, что вы! С какой стати? Я вам чужой  человек.  Вы  меня  первый  раз
видите.
   - Совсем не чужой, - вырвалось у мальчика. - Мы  же  ленинградцы.  Можете
мне не верить, а только даю вам слово...
   - Спасибо, Миша. Вы... хороший.
   - Где вас можно увидеть?
   Лена молчала. Ей было приятно  это  искреннее  сочувствие,  но  она  была
уверена, что завтра мальчик забудет про нее...
   В это же время по набережной шагал Пашка Леонов.
   - Пропал, Пашка! Ни за что пропал!..  Последний  ты  теперь  подлец.  Ох,
батя, худо мне! Погубили твоего Пашку. На  веки  вечные...  -  бормотал  он,
размахивая руками.
   Во рту держался противный привкус от выпитой водки, в  горле  першило  от
табаку. Жалко было проигранных денег, жалко  самого  себя,  злоба  сменилась
отчаянием. Что теперь делать?  Деньги  все  проиграны,  и  снова  он  должен
Брюнету тысячу рублей.
   Свежий воздух постепенно прояснял его мысли.
   Как же это случилось, что он в такой  короткий  срок  проиграл  все  свои
сбережения и  стал  вором?  Неделю-две  тому  назад  он  ходил  радостный  и
счастливый. Что бы он ни задумал, все выходило  как  нельзя  лучше.  Немного
усилий, труда, сообразительности, и Пашка всегда оказывался на первом месте.
   Вспомнилась деревня, родной дом. Давно ли он бегал в школу, строил весной
в канавах мельницы, а потом, когда организовали МТС, пропадал целыми днями с
трактористами! Смышленый мальчишка быстро научился управлять  машиной,  и  в
обеденный перерыв ему доверяли даже пахать. Все говорили, что он "толковый",
и отец отправил его в ремесленное училище. Город понравился Пашке. Он быстро
освоился, быстро догнал  и  перегнал  в  учебе  свой  класс,  и  все  хорошо
относились к этому способному деревенскому пареньку...
   Сунув руку в карман, Пашка нащупал что-то холодное. Самодельный ключ  его
работы. Теперь он больше не нужен. Мальчик размахнулся и бросил его далеко в
Фонтанку. Слышно было, как булькнул  ключ,  унося  на  дно  тайну  Пашкиного
преступления.
   Ключ напомнил Пашке о  кладовщике  училища  Степане  Степановиче.  Ребята
звали его Стакан Стаканович. К Пашке старик относился особенно хорошо  и  не
раз ему говорил, что он способный парень и из него выйдет толк.
   Теперь Пашка проклинал Брюнета, Кренделя... Это они втянули его  в  игру.
Они погубили Пашку... "Вот и Мишку  они  хотели  сегодня  обыграть...  Но  с
Мишкой они ничего не сделают. У него другой характер. Как он обрезал! Сказал
- конец! - и ушел. Брюнет ему денег давал в долг, а  он  не  взял.  Вот  это
парень!" - подумал Пашка и пожалел, что он  не  вышел  вместе  с  ним  и  не
познакомился как следует.
   Впереди вспыхнул и погас огонек. Там были  люди.  Пашка  ускорил  шаги  и
достал  папиросу.  Какая-то  сила  толкала  его  вперед.   Хотелось   скорее
отряхнуться от грязи. Хотелось быть среди хороших людей с чистой совестью...
   - Эй, паренек! Одолжи закурить, - окрикнул мужской голос.
   Пашка остановился. Синяя  лампочка  под  воротами  соседне