от дужки.
   - Але гоп! Извольте радоваться... Женщина внимательно следила  за  каждым
движением сержанта и, когда он открыл замок, встала.
   - Хорошо... Жить вы будете пока в этой комнате.  А  теперь...  Идемте  за
мной. Он дома. Оружие оставьте здесь, - сказала она,  заметив,  что  сержант
потянулся за автоматом.
   Какой-то момент сержант колебался, но, видя, что женщина  не  оглядываясь
направилась к двери, быстро пошел за ней. В другой комнате, куда они  вошли,
предварительно  постучав,  было  совсем  темно.  Овна   занавешены   шторами
затемнения. Как только сержант переступил порог, с двух сторон его  схватили
за руки. Ярко загорелся электрический свет, и сержант  увидел  трех  мужчин.
Один из них, стоявший посреди комнаты с направленным на него пистолетом, был
в штатском, двое других, державших его за руки, - в форме лейтенантов МГБ.

   - Спокойно... без паники, - предупредил Маслюков. - Цацкаться с тобой  мы
особенно не будем, если начнешь рыпаться...
   - А кто вы такие? - сильно побледнев, спросил сержант.
   Он еще не верил, что попал в засаду, и надеялся на благополучный исход.
   - Все, все... Отвоевал, хватит" - сказал Маслюков, подходя к сержанту.
   Спрятав  пистолет  в  карман,  он  приступил   к   обыску.   Бесцеремонно
выворачивал карманы, разглядывал отбираемые вещи и складывал  их  в  вещевой
мешок.
   - Что, не нравится? - спросил один из лейтенантов. - Не ожидал? Этому вас
не учили там... на курсах в Германии?
   - А что. вы со мной сделаете?
   - Демобилизуем,  -  сказал  Маслюков.  -  Вчера  пришел  приказ  о  вашей
демобилизации.
   - Расстреляете?.. А ну, стреляй сейчас! Все равно один  конец,  -  сказал
он, пытаясь вырваться.
   -  Тихо,  тихо...  Пристрелить  тебя  не  трудно.  Рука  не  дрогнет,  не
беспокойся. Сначала надо посмотреть, кто ты такой и откуда.
   Между  тем  женщина  пошла  в  первую  комнату,  посмотрела  поставленный
сержантом номер, записала его в блокнот и  снова  закрыла  шкатулку,  смешав
цифры на замке. Затем, захватив автомат, вернулась назад.

   * * *
   Через три часа против дома на Васильевском острове, куда  вошел  сержант,
остановился Мальцев. Если бы Иван Васильевич видел его  в  этот  момент,  он
сделал бы следующее заключение: Тарантул нервничает.
   Только что Мальцев побывал  на  кладбище,  спускался  в  склеп,  прочитал
последние германские сводки с фронта, проверил  готовность  своих  людей  и,
несмотря на это, нервничал Казанков  исчез  и  никаких  следов  не  оставил.
Шарковского посадили в тюрьму по уголовному делу. Подкрепление не прибывало.
   Тарантул смутно чувствовал, что какая-то посторонняя сила  вмешивается  и
расстраивает его планы. Но что это за сила?  Он  еще  не  допускал  мысли  о
действиях советской контрразведки. Нет, оснований для такого вывода не было.
Военные неудачи, отступление на фронтах - вот причина.  Агенты  не  верят  в
победу... Казанков, конечно, сбежал Шарковский - хитрая лиса.  Он  умышленно
сел в тюрьму, с намерением переждать...
   Сегодня, в пятницу, должен прибыть под видом воина Советской  Армии  один
из агентов-исполнителей. Приехал ли он? А если нет, то надо выяснить, почему
задержался.
   Лынкис Адам - отпрыск прибалтийских баронов - давно заброшен в  Ленинград
и работает все время отлично. У него радиопередатчик, и к нему должны сейчас
являться люди с той стороны. С Лынкисом  Тарантул  виделся  на  третий  день
своего приезда, дал указания, сообщил телефон Завьялова и условился о  новой
встрече после прибытия сержанта.
   Под воротами дома сидела женщина с красной повязкой на  рукаве.  Если  бы
Мальцев не задержался или сделал вид, что ищет номер нужного ему дома, он бы
вошел под ворота и поднялся к Лынкису. Но сейчас,  встретившись  взглядом  с
дежурной, он понял, что упустил удобный момент. Женщина видела его бесцельно
стоящим на улице и могла заподозрить... В чем? Взвинченные  нервы  обостряли
мнительность, а встревоженный мозг - плохой  советчик.  В  каждом  советском
человеке он видел врага.
   Приход Мальцева на квартиру к Лынкису  Иван  Васильевич  предусмотрел,  и
Маслюков со своей группой знали, что надо делать, если Тарантул явится туда.
   Но Тарантул не вошел. По каким-нибудь не зависящим ни  от  кого  причинам
агент мог задержаться, и он решил, что  лучше  всего  подождать  телефонного
звонка, как они и условились. В крайнем случае, чтобы не рисковать самому, к
Лынкису послать кого-нибудь другого.
   Медленно надвигались  сумерки,  когда  Мальцев  оказался  на  набережной.
Неподалеку от моста Лейтенанта Шмидта он увидел на берегу  группу  юношей  в
бушлатах. Возле гранитной стенки стояла землечерпалка, а на ней  происходило
что-то такое,  что  вызывало  большое  оживление  среди  курсантов.  Мальцев
подошел к ним и увидел, как из кочегарки и машинного отделения землечерпалки
вылезали сильно перемазанные, засаленные ребята.
   - Эй, Колька! А тебя не узнать... Ты все масло себе на штаны перевел?
   - А глаза-то... глаза-то как он подвел! - кричали с  берега,  сопровождая
хохотом каждую фразу.
   - Петя! Ты из своей робы борщ свари... жирный будет!
   - А сам-то давно ли с живота солидол соскреб?
   - Сашка! - кричал с землечерпалки коренастый паренек. - Иди сюда, я  твой
рыжий чуб перекрашу. Брюнетом будешь!
   - Эй, вы... Нельзя на палубе сорить!
   Мальцев  некоторое  время  наблюдал.  Он  знал,  что.  здесь   поблизости
находится училище Балттехфлота, где занимался Коля Завьялов.
   - Что это они так перемазались? - спросил он, трогая за рукав  одного  из
курсантов.
   - В кочегарке... На консервацию ставят, -  ответил  тот,  взглянув  через
плечо на солидного мужчину.
   - Вы из Балттехфлота?
   - Да.
   - Здесь учится мой друг, Коля Завьялов. Знаете?
   - Конечно, знаю.
   - Это не он, вот тот, замасленный?
   - Нет. Он, наверно, уже домой утопал.
   - Ах, так... А я подумал, что и он такой же чумазый.
   - Ну, что вы. Он штурман, а у них работа  почище.  Это  все  механики,  -
сказал курсант и вдруг со смехом закричал во весь голос: - Гоша, Кашалот, ты
бы сажу с ушей стряхнул немного... Ну и рожа!
   - Они что, закончили работу? - спросил Мальцев, когда тот успокоился.
   - Ну, что вы. Это они наверх погреться  вылезли,  -  пояснил  паренек  и,
завидев приближающегося к группе очень высокого, опрятного юношу,  прибавил:
- Вон Колькин кореш идет. Эй, Крошка! Иди сюда! Вот гражданин твоим корешком
интересуется.
   - А что?
   - Да просто так, - сказал Мальцев. - Спросил, нет ли среди  этих  чумазых
ребят Коли-Завьялова.
   - Он уже уехал на завод,
   - Почему на завод?
   - Он там живет с отцом и сестренкой.
   - Так ведь Сергей Дмитриевич, насколько мне известно, в  командировке?  -
настороженно спросил Мальцев.
   - Да. Он в Москве.
   - Почему же Коля на заводе?
   - Я же вам сказал, что они временно там живут, на казарменном  положении,
- квартиру у них бомбой тряхнуло.
   - И вы это точно знаете?
   - Точно, - с некоторым недоумением, но уверенно ответил юноша. - Я  вчера
у него был.
   - И Аля там живет?
   - Ну, ясно, там.
   - Странно... - вырвалось у Мальцева.
   - А что тут странного?
   - Да ничего... так просто. Мне говорили, что Сергей Дмитриевич  живет  на
старой квартире.
   - Вообще-то да, но сейчас пока переехали на завод.
   Несколько минут Мальцев стоял среди курсантов,  не  обращая  внимания  на
шутки и смех, Затем повернулся и решительно направился домой.

   33. ОБЛАВА
   Почти три года с наступлением  темноты  не  вспыхивают  яркие  фонари  на
улицах Ленинграда, не освещаются витрины магазинов, не  зажигаются  рекламы,
люстры в домах, и со стороны можно подумать, что жизнь в городе замирает.
   Несмотря на темноту, немцы стреляют и по ночам, но это  давно  никого  не
смущает. Ленинград живет, трудится, набирается сил и готовится  к  ответному
удару. Где-то в штабе разрабатывается план наступления, и все чувствуют, что
час освобождения приближается, что кто-то  пишет  уже  секретные  приказы  и
начинается  перегруппировка  войск.  Ленинградцы  видят  на  улицах   танки,
"катюши",  новые  пушки.  Они  научились   безошибочно   определять,   какие
боеприпасы перевозят  на  грузовиках,  какие  типы  авиабомб  отправляют  на
аэродромы.
   Чувствуют это и фашисты. Глазами  заброшенных  в  Ленинград  шпионов  они
видят боевую технику, видят, как накапливаются силы.  Но  и  только.  А  как
узнать, в какой день  и  час  назначено  наступление?  Где  намечен  главный
удар?..
   В полной темноте открылись ворота и три крытые машины вышли на  проспект.
На второй машине сидел Миша Алексеев рядом с Трифоновым.
   - Фонарем не злоупотребляй, - предупреждал он юношу. - Конечно,  зажигай,
чтобы дорогу узнать, но на короткий  момент.  Понимаешь?  Вспышками.  Фонарь
очень сильный... Когда склеп найдешь,  свети  прямо  па  него,  пока  мы  не
окружим.  Я  думаю,  что  особого  сопротивления  не  будет,  если  застанем
врасплох.
   - А там они? - спросил Миша.
   - Там! - уверенно ответил Трифонов. - Федя звонил с поста. Трое, говорит,
пришли из города и скрылись. Сегодня днем  туда  ходил  твой  Мальцев.  Часа
полтора в склепе сидел.
   - Так вы тоже нашли этот склеп?
   - Если бы нашли, тебя бы с собой не взяли. В том-то  и  дело,  что  знаем
только приблизительно. Мы же издали наблюдаем.
   - У этого склепа три толстых дерева  и  густая  бузина  разрослись  около
входа, - пояснил Миша.
   - Вот, вот. Ты и свети на куст.
   - А если второй выход есть?
   - Вряд ли... Ну, а если и есть,  все  равно  не  убегут.  Мы  оцепим  все
кладбище. Сигналы запомнил хорошо?
   - Запомнил.
   Машины вышли на Старо-Невский, и здесь  шоферы  прибавили  газ.  Солдаты,
чувствуя, что приближаются к месту операции, и зная, что покурить удастся не
скоро,  задымили,  как  по  команде.  Два  ряда  красных  огоньков  освещали
сосредоточенные молодые лица. Все эти люди точно знали план  операции,  свои
места, сигналы. Трудность ночных действий в черте города заключалась в  том,
что в темноте легко ошибиться и принять своих за врагов. Нужны хладнокровие,
выдержка, смелость, чтобы не растеряться, в критический момент не  удариться
в панику и не открыть огонь по своим. А такие случаи бывали. Отбирая  солдат
для облавы, после объяснения задачи Трифонов несколько раз  спрашивал  всех,
нет ли среди них людей со слабыми нервами,  трусоватых.  Конечно,  никто  не
признался в таких недостатках, но, посовещавшись  между  собой,  комсомольцы
сами заявили, что на эту операцию не следует брать троих. И не  потому,  что
они плохие или трусы. Нет, просто потому, что  они  новички  и  товарищи  не
успели еще их изучить.
   Развернувшись на площади, машины вышли на шоссе, и здесь последняя машина
остановилась. Немного дальше остановилась средняя,  а  в  конце  кладбища  -
первая.
   Вылезая из машины,  Миша  увидел  неизвестно  откуда  появившуюся  фигуру
человека в штатском.
   - Федя? - спросил Трифонов.
   - Я, Василий Алексеевич.
   Минут через двадцать замигал огонек  в  одном  конце,  а  вскоре  увидели
сигналы и в другой стороне. Кладбище было окружено.
   -  Ну,  Миша,  трогаемся,  -  тихо  сказал  Трифонов,  поправляя  круглый
"светлячок", приколотый на спине у юного проводника. Такие "светлячки" имели
все.
   - А почему Миша? Я же теперь Коля.
   - Вот именно, что  не  Коля.  Обратно  перекрестили,  -  шутливо  ответил
Трифонов, и в тоне его голоса была уверенность.
   "Значит, не случайно назвал меня так, - подумал Миша. - Это не оговорка".
   Но расспрашивать было  некогда,  и  Миша  уверенно  двинулся  в  темноту.
Свернув за каменный амбар, он сразу попал на тропинку.
   - Не так быстро, - послышался сзади голос.
   Миша пошел медленней. Идти было  не  трудно,  -  Тропинка  протоптана  до
земли, и стоило чуть уклониться, как под ногами зашелести г трава.
   Сидя в машине,  Миша  думал,  что  ночью  на  кладбище  он  будет  слегка
"дрейфить", но никакого страха в душе не чувствовал. Сознание, что он нужен,
что он ведет большой отряд вооруженных людей с Трифоновым во главе,  вселяло
удивительную бодрость и даже гордость.
   Неизвестно, чем освещался полированный мрамор, но белый крест,  служивший
первой отметкой на пути, Миша увидел издали.
   "Через двадцать шагов от креста поворот. Шаги нужно  делать  средние",  -
думал он, вспоминая, как отсчитывал по его просьбе эти шаги Степка.
   Подойдя к повороту, Миша остановился. Здесь тропинка имела ответвление, и
нужно было дать сигнал сзади идущим. Он направил  фонарь  на  предполагаемое
место поворота и нажал на кнопку. Фонарь был  действительно  такой  сильный,
что яркая, хотя и короткая, вспышка не только ослепила, но,  как  показалось
Мише, даже оглушила.
   Поворот оказался на шаг сзади. Некоторое  время  перед  глазами  на  фоне
черноты плавали светлые пятна, и Миша двигался скользящими шагами, с  трудом
нащупывая тропинку. Постепенно глаза привыкли, пятна  пропали,  и  он  пошел
уверенней, но фонарь решил больше не зажигать. Черный крест, около  которого
нужно было снова сворачивать, сливался с темнотой.
   "Здесь, - подумал Миша. - Вот тут стоит. Можно  рукой  достать.  -  И  он
протянул руку вперед, но она повисла в воздухе. - Вот тебе и на..."
   Сзади  послышался  легкий  треск  сучьев  и  шум  падения  тела.   Кто-то
споткнулся и упал.
   Осторожно поводя  из  стороны  в  сторону  вытянутой  рукой,  Миша  начал
медленно двигаться вперед. Пустота. Потеряв надежду и уже  собираясь  зажечь
фонарь, почувствовал, что пальцы  коснулись  холодной,  гладкой  поверхности
креста.
   - Что у тебя? - раздался шепот за спиной.
   - Да тут крест... Сейчас опять сворачивать, - тихо ответил Миша. - Пойдем
прямо целиной.
   - Далеко еще?
   - Нет... близко.
   - Может, фонарь зажечь?
   - Нет... Слепит.
   И снова Миша оторвался от сзади идущих и замаячил им своим  "светлячком".
Теперь он шел с вытянутыми вперед руками, стараясь припомнить, как выглядели
эти места днем. Вот здесь у ребят стоял  тайник,  справа  от  него  чугунная
литая решетка. "Так и есть", - с удовлетворением подумал он, нащупав  правой
рукой мокрый холодный металл. Слева часовня, вся заросшая кустами. Рядом три
могилы, закрытые стеклянной, словно веранда, постройкой.
   И опять за спиной послышался шум падения и какая-то возня.
   "Здесь  ребята  прятались",  -  вспоминал  Миша,  двигаясь   вперед   без
остановки.
   Приближаясь к склепу,  откуда  шел  запах  жареной  тушенки,  Миша  начал
волноваться.  Сердце  билось  все  сильней,  дышать  становилось   почему-то
трудней... Там ли они? Что сейчас делают? Спят или слушают радио?
   - Ну вот... пришли, - с глубоким вздохом прошептал Миша, рассчитывая, что
идущий сзади Трифонов услышит.
   По его расчетам, до склепа было шагов двадцать,  и  отсюда  хорошо  виден
вход. Выждав, пока цепочка людей подтянулась, он  зажег  фонарь.  Яркий  луч
заметался по крестам, деревьям,  блеснул  в  застекленных  футлярах  венков,
скользнул  и  вдруг  остановился  на  массивной  черной  поверхности  камня,
закрывающего склеп сверху. Затем луч передвинулся влево,  где  росли  густые
кусты, указывая вход.
   Как только луч остановился, Миша увидел справа и слева  мелькающие  тени.
Солдаты окружали склеп со всех сторон, не думая больше об  осторожности,  не
опасаясь, что топот их ног, треск ломаемых сучьев кто-нибудь услышит.
   - Молодец, Миша! - похвалил Трифонов, проходя  мимо  и  хлопая  юношу  по
плечу. - Жди здесь.
   Яркие  лучи  фонарей  вспыхнули  вокруг  склепа.   Они   перекрещивались,
перескакивали с места на место, медленно ползли по низу, ощупывая землю.
   Миша погасил свой фонарь и, отступив назад, залез на высокую,  обложенную
камнем, могилу. Здесь прислонился к большому тополю,  росшему  в  изголовье.
Скоро он услышал глухой стук и голос Трифонова:
   - Эй вы там!.. Открывайте!
   Через некоторое время стук повторился.
   -  Слышите!  Вылезайте,  говорю.  Все  равно  никуда  не  скроетесь.   Вы
окружены...
   Прошло минуты две, и Трифонов дал команду:
   - Кроши, ребята!
   Миша видел, как два здоровенных солдата встали по краям входа,  взмахнули
руками, и резкие, звонкие удары тяжелых ломов о железную дверь  ворвались  в
тишину кладбища. Били ровно, как  цепами  молотили,  но,  видимо,  дверь  не
поддавалась.
   И вдруг все стихло.
   Миша приподнялся на носки, пытаясь разглядеть,  почему  перестали  ломать
дверь. Напряжение было такое  сильное,  что  короткая  очередь  из  автомата
оглушила, и Миша не сразу понял, что произошло.
   Крики... Мельканье огней... Стоны... Какая-то тень бросилась в сторону от
склепа и исчезла в темноте...
   - Налево! - закричал один из солдат, - Никитин! Налево свети... сюда!
   Лучи фонариков заметались в разных направлениях, но натыкались они только
на деревья, кресты, решетки, могилы. Человек исчез.
   И вдруг короткая очередь снова резанула  слух.  Фонари  погасли.  Солдаты
попрятались за ближайшие укрытия.
   - Никитин, спокойно! - раздался твердый голос
   Трифонова, и Миша облегченно вздохнул.
   - Никуда не уйдет. Не горячитесь. Я спущусь вниз, а вы ловите.  Федя,  за
мной...
   Теперь Миша понял,  что  произошло.  Один  из  шпионов  распахнул  дверь,
очередью из автомата расчистил себе дорогу и выскочил из склепа  в  темноту.
Кладбище он хорошо знает, и в этих зарослях, среди могильных построек  легко
прятаться. Фонари зажигать нельзя. Он видит огонь и будет стрелять.
   "Что же теперь делать? - с волнением думал  Миша.  -  Он  побежал  в  мою
сторону и прячется где-то поблизости".
   В этот момент кто-то из солдат зажег фонарь возле  склепа.  И  сейчас  же
недалеко  от  Миши  заблестели  красные  вспышки  автоматной   очереди.   От
неожиданности Миша присел, но успел заметить, в каком месте спрятался шпион.
   "Ждать  нельзя.  Действовать  быстро,  решительно.  Надо  осветить  его".
Спрятавшись за толстый ствол дерева, Миша  поднял  фонарь,  направил  его  в
сторону шпиона и зажег.
   Почти тотчас же раздались выстрелы. Несколько пуль со  звонким  щелканьем
впились в тополь, остальные ударились в каменный крест и с визгом улетели.
   Нагнувшись еще ниже, Миша выглянул из-за дерева, повел фонарем...
   И снова оглушительный треск. Завизжали, защелкали пули...
   Миша инстинктивно спрятал голову, но руки с фонарем не опустил. Он  успел
разглядеть спрятавшегося за памятником мужчину в финской шапке, в очках. Луч
его фонаря нашел шпиона и ослепил.
   "Теперь не опускать... Пускай стреляет... Он меня не  видит",  -  убеждал
себя Миша, напрягая все мускулы, чтобы сдержать невольную дрожь руки.
   Выглянув из-за дерева вторично, он увидел, что фонарь  освещает  каменную
глыбу с выпуклым крестом.
   "А где же он? Сбежал?" - со страхом подумал  Миша,  но,  повернув  слегка
фонарь, сразу его нашел.

   Мужчина стоял, прижавшись к высокой решетке. Миша видел, как блеснули его
очки, как быстро перекинул он автомат, и в то же мгновение  пуля  ударила  о
край фонаря и вырвала его из рук.
   Стало темно, но не надолго. Почти одновременно с  двух  сторон  вспыхнули
два  фонаря  и  осветили  шпиона.  Отчаянно  отстреливаясь,   он   попытался
перебежать на другое место, но фонари продолжали  гореть,  и  светлые  пятна
упорно преследовали.
   "Горя-ат! -  радостно  думал  Миша,  высовываясь  из-за  дерева.  -  Тоже
укрылись от пуль".
   И вдруг из темноты выскочил солдат.
   - Не уйдешь, гад!
   Оба они с криком и руганью упали на могилу,  затем  скатились  вниз.  Все
остальное произошло очень быстро.

   В полосе света появились  еще  две  фигуры  в  шинелях  и  навалились  на
отчаянно барахтающегося врага. Всюду загорались фонарики; лучи их  метались,
прыгали, но все стремились к месту борьбы.
   - Тихо, Горелов, тихо! - кричал на бегу Никитин. - Не задуши  до  смерти.
Связывайте руки... У кого веревки? Давайте сюда!
   Возбуждение борьбы быстро погасло.
   - Давайте его в машину, - через минуту уже споко