эти следы оставались все заметнее.
     Не имеет значения; если она не заметит их еще раз, значит,  не  заметит
никогда.
     Он положил нож на ночной столик, улегся в постель  и  засунул  нож  под
матрац. Когда Энни вернется, он попросит у нее стакан холодной воды, и когда
она наклонится над ним, чтобы подать воду, он вонзит нож ей в горло.
     Никаких фантазий.
     Пол закрыл глаза и отошел ко сну, и когда Чероки  вернулась  в  4  часа
утра, крадучись по подъездной аллее с отключенными фарами и мотором,  он  не
пошевелился, пока не почувствовал укол в руку. Очнувшись, он увидел ее лицо,
склоненное  над  ним.  Он  не  имел  ни  малейшего  представления,  что  она
вернулась.
     Сначала он подумал, что видит сон из его собственной книги, что темнота
была темнотой пещеры за громадной каменной головой Пчелиного Божества Боурка
и укол был укусом пчелы...
     - Пол?
     Он пробурчал что-то бессмысленное, что-то вроде убирайся отсюда,  голос
из сна, уходи.
     - Пол.
     Это не был голос из сна, это был голос Энни.
     Он заставил себя открыть глаза. Да, это была она и в тот же момент  его
паника усилилась. Она просто просочилась  в  дом,  как  жидкость  стекает  в
частично забитый водосток.
     - Какого черта?..
     Он был полностью сбит с  толку.  Она  стояла  в  полумраке,  как  будто
никогда никуда не  уезжала;  на  ней  была  одна  из  ее  шерстяных  юбок  и
безвкусных свитеров. Он увидел иглу у нее в руке и понял,  что  это  был  не
укус пчелы, а укол. Какого черта... в любом случае было все  едино.  Он  был
захвачен врасплох. Но что она...?
     Паника начала опять возрастать и еще раз замкнулся разомкнутый  контур.
Все, что он мог чувствовать - это своего рода традиционное удавление,  да  и
некоторое любопытство, откуда она взялась и  почему  сейчас.  Он  постарался
поднять руки, но они приподнялись немного... только немного. Ему показалось,
как будто с них свисали невидимые гири.  Они  упали  на  простыню  с  глухим
ударом.
     Теперь не имеет значения, что она мне ввела. Это похоже на то,  что  ты
пишешь на последней странице своего романа. КОНЕЦ.
     Эта мысль не вызвала страха. Вместо этого он почувствовал что-то  вроде
спокойной эйфории.
     Наконец, она попыталась сделать это... сделать это...
     - О, вот и ты! - сказала Энни и  добавила  с  неуклюжим  кокетством:  Я
вижу, ты Пол... эти голубые глаза. Я тебе  когда-нибудь  говорила,  какие  у
тебя замечательные глаза? Но я полагаю, это делали другие женщины -  женщины
намного моложе, привлекательнее меня и гораздо более  дерзкие  в  проявлении
своих чувств.
     Вернулась. Подкралась ночью и убила меня, уколом или  пчелиным  укусом,
не имеет разницы; и не нужен уже нож под кроватью. Я теперь только последний
номер в большом списке жертв Энни. И затем,  когда  начало  распространяться
оцепенение, вызванное уколом, он подумал почти с юмором: Я  оказался  вшивой
Шехерезадой.
     Он думал, что через минуту наступит сон - бесконечный  сон  -но  он  не
наступил. Он видел, как она опустила шприц  в  карман  своей  юбки  и  затем
уселась на кровать... не туда, где она обычно сидела, однако; она уселась  в
ногах и некоторое время он видел только ее спину, когда она  нагнулась,  как
будто проверяя что-то. Он услышал деревянный "санк" и металлический "клинк",
а затем звук встряхивания чего-то, который был ему  уже  знаком.  Вскоре  он
установил его. Возьми спички. Пол.
     "Даймонд Блю Типе". Он не знал, что еще могло быть у нее  там  в  ногах
кровати, но одна из них была коробка спичек.
     Энни повернулась к нему и опять улыбнулась. Что бы еще ни случилось, ее
апокалипсическая депрессия прошла. Она заправила непослушный локон  за  ухо.
Это выглядело странным; локон был сально грязным.
     Тусклый грозный сальный о мальчик ты помнишь что один не такой плохой о
мальчик я теперь окаменел все прошлое было прологом перед этим  дерьмом  хеу
бейби это здесь есть главная линия о черт черт  побери  но  это  кристальное
дерьмо это выходит на волне высотою с милю на чертовом Ролсе это...
     - Что ты хочешь услышать сначала. Пол? - спросила она.  -  Хорошие  или
плохие новости?
     - Сначала хорошие.
     Ему удалось выдавить из себя дурацкую ухмылку.
     - Думаю, плохие новости это то, что наступил мой КОНЕЦ, а? Думаю,  тебе
не очень понравилась книга, а? Плохо... но я старался. Я честно  работал.  Я
только начал... ты знаешь... вошел во вкус.
     Она посмотрела на него с упреком.
     - Мне нравится книга. Пол. Я говорила тебе об этом, я никогда  не  л!у.
Мне нравится она так сильно, что я не хочу читать ее больше, пока  не  будет
конца. Я очень сожалею, что заставила тебя вставлять "н"  самому...  но  это
что-то вроде подглядывания.
     Его большая дурацкая улыбка еще  больше  расплылась;  он  подумал,  что
скоро она наткнется на припрятанное под его спиной, завяжет любовный узел  и
скатится с плеч долой его бедная старая  башка.  Может,  даже  в  подкладное
судно рядом с кроватью.
     Глубоко в затуманенной части его разума, куда еще не добрался наркотик,
забили тревогу колокола. Ей понравилась книга, а это  значило,  что  она  не
собиралась убивать его. Что бы ни происходило, она, не хотела убивать его; и
пока его суждение об Энни Уилкз не сбилось с пути, это означало, что  у  нее
было припасено что-то еще худшее.
     Теперь свет в комнате  не  был  тусклым;  он  был  абсолютно  чистым  и
наполненным  серым  таинственным  очарованием.  При  этом   свете   он   мог
представить в серометаллическом тумане молча стоящих на одной ноге  журавлей
на берегу высокогорных озер, мог представить  вкрапления  слюды  на  больших
валунах, выступающих из весенних трав  высокогорных  лугов,  светящиеся  как
застекленные  окна,  мог  представить  эльфов,  работающих  в  согласии  под
пропитавшимися росой листьями раннего плюща...
     О, малыш, ты окаменел, - подумал Пол и слабо хихикнул.
     Энни улыбнулась в ответ.
     - Хорошая новость, - сказала она, - заключается в том, что твоя  машина
пропала. Меня очень волновала твоя машина, Пол. Я знала, что для того, чтобы
избавиться от нее, потребуется ураган, подобный настоящему,  и  может  быть,
даже он не сможет сделать этот фокус. Весенний паводок  смыл  грязную  тварь
Поумроя, но машина значительно  тяжелее  человека,  не  так  ли?  Даже  если
мужчина был тяжел как кокадуди. Но гроза и весенний паводок  вместе  сделали
свое дело. Твоя машина пропала. Это - хорошая новость.
     - Что..., снова забили тревогу колокола.  Поумрой...  ему  знакомо  это
имя, но он не мог сказать точно, откуда он  знал  его.  Затем  он  вспомнил.
Поумрой. Последний  Эндрю  Поумрой,  23  года  из  Порта  Холодного  Потока,
Нью-Йорк. Обнаружен в заповеднике Гридер, где бы это ни было.
     - Теперь, Пол, - сказала она натянутым голосом, который был хорошо  ему
знаком. - Не следует стесняться.  Я  знаю,  что  ты  знаешь,  кто  был  Энди
Поумрой, потому что ты прочел мой альбом. Ты знаешь,  я  надеялась,  что  ты
прочтешь его, иначе зачем бы я оставила  его  на  виду?  И  я  проверила,  я
убедилась во всем. Я убедилась, потому что нити оказались порванными.
     - Нити, - сказал он вяло.
     - О, да. Я как-то прочитала о способе проверить, сует ли кто-нибудь нос
в твои ящики. Ты обвязываешь каждый ящик очень  тонкой  ниткой.  И  если  по
возвращении домой ты обнаруживаешь ее разорванной, ты знаешь почему, не  так
ли? Потому что кто-то лазил туда. Вот видишь, как все просто.
     - Да, Энни.
     Он слушал, но ему  очень  хотелось  выскочить  из  этого  удивительного
света.
     Она снова наклонилась, чтобы проверить, есть ли  у  него  что-нибудь  в
ногах; он опять услышал слабый глухой звук кланк, клэнк, дерево  стучало  по
каком-то металлическому предмету; затем она обернулась" рассеянно  откидывая
назад волосы.
     - Я сделала все то  же  с  моим  альбомом,  только  я  не  пользовалась
нитками, я взяла мои собственные волосы. Я положила их поперек толщины книги
в трех местах и, когда я вернулась сегодня утром, очень рано, крадучись  как
маленькая мышка, чтобы не разбудить тебя, все  три  волоса  были  разорваны.
Итак, я узнала, что ты заглядывал в мой альбом.
     Она помолчала и улыбнулась. Для Энни это была очень обаятельная улыбка,
хотя и с неприятным оттенком, который он никак не мог распознать.
     - Для меня это было неудивительно. Я давно знала, что ты выбираешься из
комнаты.
     В этом заключаются плохие новости. Я давно знала об этом, очень  давно.
Пол.
     Он полагал, что ему следовало бы рассердиться и испугаться. Она  знала,
знала почти с самого  начала,  казалось...  но  он  чувствовал  только  эту,
подернутую дымкой, блуждающую эйфорию. Ему казалось"  что  все,  о  чем  она
говорила, не было столь важным, как чудесный свет зарождающегося дня.
     - Но, - сказала она деловым тоном, - мы  говорили  о  твоей  машине.  Я
надела на колеса шипованную резину, у меня есть комплект из цепей, который я
храню в моем убежище в горах.  Вчера  утром  я  почувствовала  себя  гораздо
лучше. Я провела большую часть времени там на коленях  в  молитвах  и  ответ
пришел, как обычно. Выход был совсем прост, как это часто бывает.  Все,  что
ты несешь Всевышнему в молитва. Пол, Он воздает тысячекратно.
     Итак, надела на шипы цепи и медленно прокралась сюда. Это было  нелегко
и я понимала, что могу попасть в аварию  несмотря  на  шипованную  резину  и
цепи. Я также знала, что на  таких  извилистых  высокогорных  дорогах  редко
бывают "небольшие несчастные случаи". Но я чувствовала себя в  безопасности,
потому что Бог хранил меня.
     - Это очень возвышает, Энни, - прохрипел Пол.
     Она бросила на него встревоженный и одновременно слегка  подозрительный
взгляд... затем расслабилась и улыбнулась.
     - У меня есть для тебя подарок. Пол, - сказала она мягко. И прежде  чем
он успел спросить, что это было - он не был уверен, хотел ли он какой-нибудь
подарок от Энни - она продолжала: Дороги были  ужасно  скользкие.  Я  дважды
чуть не разбилась... Во второй раз Старая  Бесси  скользила  всю  дорогу  по
кругу вплоть до самого подножья горы. - Энни весело засмеялась.  -  Затем  я
влетела в снежный сугроб. Это было около полуночи. Но мимо проходила машина,
посыпающая дорогу песком, которая и помогла мне выбраться.
     - Слава Департаменту дорожных служб! - сказал Пол, но это вышло  как-то
невнятно.
     - Две мили до автомагистрали округа были  последним  трудным  участком.
Автомагастраль называется "Маршрут 9", ты знаешь. Это именно та  дорога,  на
которой ты потерпел аварию. Они посыпали ее песком. Я остановилась там,  где
ты разбился, и поискала твою машину. И я  знала,  что  я  должна  сделать  в
случае, если я увижу ее. Потому что появятся вопросы, и я буду среди первых,
кому они будут адресованы, по причинам, я думаю, для тебя ясным.
     - Я опередил тебя, Энни, - подумал он. - Я изучил  весь  этот  сценарий
еще три недели назад.
     - Я напомнила тебе обо всем, потому  что  это  больше  похоже  на  руку
Провидения, чем на простое совпадение.
     - Что было рукой Провидения? - спросил он.
     - Твоя  машина  потерпела  аварию  почти  в  том  самом  месте,  где  я
избавилась от этого ублюдка Поумроя. Того, кто представился художником.
     Она с презрением махнула  рукой,  сдвинула  ноги,  производя  при  этом
знакомый деревянный звук "кланк", как будто одна из ног терлась о что-то  на
полу.
     - Я подобрала его на обратном  пути  из  Истее  Парк.  Я  была  там  на
выставке керамики. Мне нравятся маленькие керамические фигурки.
     - Я заметил это, - сказал Пол. Казалось, его голос прозвучал  откуда-то
из космических далей. Капитан Кирк! Раздается голос в эфире, - подумал он  и
сдавленно хмыкнул.
     Та  глубокая  его  часть,  куда  еще  не  добрался  наркотик,  пыталась
предостеречь его, чтобы он замолчал, попросту заткнулся, но какой в этом был
толк?
     Она знала. Конечно, она знает - Пчелиное Божество Боурка знает все.
     - Мне особенно понравился пингвин на глыбе льда.
     - Спасибо, Пол... он прелестный, не правда ли?
     - Поумрой был туристом. У него за спиной был рюкзак. Он сказал, что был
художником,  хотя  позднее  я  выяснила,  что  он  был  обыкновенным  хиппи,
наркоманом, грязной тварью, который в последние пару месяцев  мыл  посуду  в
ресторане Истее Парка. Когда я сказала ему, что направляюсь в Сайдуиндер, он
ответил, что это было настоящим совпадением. Он сказал, что он тоже  едет  в
Сайдуиндер:  он  получил  задание  от  журнала  в  Нью-Йорке.  Он  собирался
добраться до старого отеля и сделать зарисовки  руин.  Его  картинки  должны
иллюстрировать  статью,  которая  будет  напечатана  в  журнале.   Это   был
знаменитый старый отель под названием "Обзор". Он сгорел десять  лет  назад.
Его сжег смотритель. Он был сумасшедшим. Все в городе считали  так.  Но  все
равно, он уже мертв.
     Я позволила Поумрою остаться здесь со мной. Мы были любовниками.
     Она посмотрела на него черными глазами, горящими на одутловатом бледном
лице. И Пол подумал: Если у Эндрю Поумроя  мог  встать  на  тебя,  Энни,  он
действительно был таким же сумасшедшим, как и смотритель, сжегший отель.
     - Затем я выяснила, что у него на самом деле не было никакого  задания.
Он
     просто делал зарисовки по собственной воле, надеясь затем  продать  их.
Он не был даже уверен, что журнал готовит статью об "Обзоре". Я выяснила все
это достаточно быстро! После этого я заглянула в его альбом для набросков. Я
чувствовала, что имела полное право сделать это. Прежде всего я его  кормила
и спала с ним. В альбоме было всего только восемь или девять набросков и они
были ужасными.
     Ее лицо сморщилось и в один момент она  стала  такой,  какой  была  при
иммитации крика поросенка.
     - Я могла бы лучше нарисовать! Он застал меня разглядывающей картинки и
взбесился. Он сказал, что я совала нос не в свои дела.  Я  не  считала,  что
рассматривать вещи в моем собственном доме, означало высматривать что-то.  Я
сказала ему, что если он был художником, то я  была  мадам  Кюри.  Он  начал
смеяться. Он смеялся надо мной. И я... я...
     - Ты его убила, - сказал Пол. Его голос прозвучал глухо.
     Она натянуто улыбнулась стене.
     - Да, я полагаю сделала что-то в этом роде.  Я  уже  хорошо  не  помню.
Только когда он был уже мертв. Я помню это. Я, помню, обмыла его.
     Он  уставился  на  нее  и  почувствовал  жуткий,  слезливый  ужас.   Он
представил голое тело Поумроя, плавающее в ванной, как кусок  сырого  теста,
голова косо откинута назад, открытые глаза уставились в потолок...
     - Я вынуждена была сделать это, - сказала она, слегка растягивая  губы.
- Ты, вероятно, не знаешь,  что  полиция  может  выяснить  только  по  одной
зацепке, по клочку нитки или грязи под  ногтями  или  даже  пыли  в  волосах
трупа! Ты не знаешь, а я работала в больницах всю мою жизнь и я знаю! Да,  я
знаю!
     Она входила в состояние неистовства и Пол понимал, что ему следовало бы
сказать что-нибудь что по крайней мере временно успокоило бы ее, но его рот,
казалось, не подчинялся и он онемел.
     - Они все против меня! Ты думаешь,  они  будут  слушать  меня,  если  я
попытаюсь рассказать им, как это было? Ты  так  думаешь?  Да?  О  нет!  Они,
вероятно, скажут что-нибудь сумасшедшее вроде того, что я приставала к  нему
и он смеялся надо мной и поэтому я убила его! Скорей всего они скажут что-то
в этом роде!
     И ты знаешь что, Энни? Ты знаешь что? Я думаю, это должно быть  немного
ближе к правде.
     -  Грязные  твари  вокруг,  они  скажут  что-то,   что   причинит   мне
неприятности и опорочит мое имя.
     Она замолчала, часто и тяжело дыша, глядя на него тяжелым взглядом, как
бы приглашая его осмелиться противоречить ей.
     Только посмей!
     Затем она взяла себя в  руки  и  продолжала  говорить  более  спокойным
голосом.
     - Я обмыла... ну... что, что осталось от него... и его одежду. Я знала,
что  делать.  На  улице  шел  снег,  первый  настоящий   снег   в   году   и
прогнозировали, что его навалит около фута на следующее утро. Я положила его
одежду в пластиковый пакет, завернула тело в  простыни  и  выбросила  все  в
пересохшее русло на Маршруте  9  после  наступления  темноты.  Я  спустилась
примерно на милю ниже того места, где рухнула твоя машина, и дошла до самого
леса, где и выбросила его. Ты, наверное, думаешь, что  я  спрятала  его,  но
ничего подобного. Я знала, что снег скоро закроет его  и  рассчитывала,  что
весенние талые воды унесут его. Так все и произошло. Только я не думала, что
его унесет так далеко.
     Они обнаружили тело через целый год после... после его смерти  и  почти
за двадцать семь миль в сторону. Конечно, было бы  лучше,  если  бы  его  не
унесло так далеко, потому что в заповеднике всегда бродит много  туристов  и
любителей пения птиц. Лес в здешнем округе значительно менее посещаем.
     Она улыбнулась.
     - Именно там находится сейчас твоя машина. Пол,  где-то  в  лесу  между
Маршрутом 9 и заповедником Гриндер. Это достаточно далеко, чтобы увидеть  ее
с дороги. С боку у Старой Бесси есть довольно мощный прожектор,  я  осветила
им местность, но русло было  пустым.  Я  обязательно  схожу  туда  пешком  и
проверю, когда вода немного спадет, но я почти уверена, что все  в  порядке.
Какие-нибудь охотники найдут ее года через два или лет через пять семь,  всю
заржавленную и с гнездящимися в сидениях бурундуками. Но к этому времени  ты
закончишь  мою  книгу  и  будешь  в  Нью-Йорке  или  Лос-Анджелесе  или  где
пожелаешь, а я буду  спокойно  жить  здесь.  Может  быть,  мы  будем  иногда
переписываться.
     Она туманно улыбнулась улыбкой женщины, которая видит прекрасный  замок
в облаках. Затем ее улыбка исчезла и она снова стала деловой.
     - Итак, я отправилась обратно и всю  дорогу  упорно  думала.  Я  должна
была, потому что исчезновение твоей машины означало,  что  ты  мог  остаться
здесь, ты мог закончить мою книгу. Ты знаешь, я не  всегда  была  уверена  в
этом, хотя никогда не говорила тебе, потому что не  хотела  огорчать.  Я  не
хотела огорчать тебя, потому что знала, ты не сможешь тогда хорошо работать;
это звучит намного холоднее, чем я по-настоящему
     думаю, мой дорогой. Видишь ли, я начала любить только одну часть тебя -
ту, которая создает такие прекрасные романы, потому что только этой частью я
владею. О другой части я ничего не знаю и я предполагаю, что та часть  может
оказаться  совсем  неприятной.  Я  не  кукла,  я  читала  о  так  называемых
"известных авторах" и я знаю, что очень часто они бывают совсем неприятными.
Ну, например. Скотт Фитцджеральд  или  Эрнест  Хэминтуэй  и  тот  красношеий
парень из Миссисипи - Фолкнер или как его там - все они  может  и  завоевали
национальные премии  и  награды,  но  были  ничем  другим,  как  кокадуди  -
пьяницами и гуляками. Другие тоже, когда не писали свои замечательные книги,
пьянствовали, распутничали, принимали наркотики и делали бог знает, что еще.
     Но ты не похож на такого и через некоторое время я узнала второго  Пола
Шелдона. Я надеюсь, ты не против того, что я говорю. Я полюбила вторую часть
тоже.
     - Спасибо, Энни, - сказал он с гребня золотой блестящей  волны,  а  сам
подумал: Но ты могла прочитать обо мне плохое, я имею в  виду  те  ситуации,
когда мужчины подвергаются соблазну, сильно сокращены здесь. Довольно трудно
отправиться веселиться в бар, когда у  тебя  сломаны  обе  ноги,  Энни.  Что
касается наркотиков, то Пчелиное Божество Боурка делает это для меня.
     - Не хотелось бы тебе остаться? - резюмировала она.  -  Этот  вопрос  я
задавала  себе  неоднократно  и  поскольку  я  не  хотела  вводить  себя   в
заблуждение, я знала ответ на него; я знала его  даже  раньше,  чем  увидела
царапины вот там, на косяке двери.
     Она указала на дверь и Пол подумал: Держу  пари,  она  знала  с  самого
начала. Заблуждаться? Нет, это не дл