пока... ну пока я не ушла в запас. Аллергия
может по всякому проявляться.  Иногда  жало  является  причиной  коматозного
состояния, которое очень похоже на то, что люди обычно называют каталепсией.
     Теперь она была уже не просто красной, а пурпурной.
     Пол быстро прокрутил мысль в уме и тут же выкинул ее на  помойку.  Укус
пчелы мог быть причиной преждевременных  похорон  бедняжки  ЭвелинХайт;  это
было правдоподобно, поскольку все случилось в разгаре весны, в саду.  Но  он
тут же решил, что правдоподобность этих двух похорон зависит  от  того,  как
они связаны между собой. Дело даже не в том, что поздней осенью  пчел  почти
не бывает, а в том, что  каталептическая  реакция  очень  редкая  штука.  Он
подумал, что постоянный читатель не потерпел бы, чтобы за  полгода  в  одном
городе две совершенно разные женщины были  похоронены  заживо  в  коматозном
состоянии, наступившем в результате пчелиного укуса.
     Он не мог пока сказать этого Энни, не  только  потому,  что  это  могло
рассердить ее. Он не мог сказать этого потому, что  это  обидело  бы  ее,  и
несмотря на всю боль, которую она ему причинила, он понял, что он  не  может
обидеть ее, потому, что его самого так обижали.
     И он ответил ей обычным писательским эвфемизмом:
     - Это вполне возможно, я, пожалуй, придержу эту мысль  про  запас,  но,
Энни, я тут уже кое-что придумал. Так что это может и не подойти.
     - О, я знаю - писатель ты, а не я. Забудь, что я говорила. Извини.
     - Не болтай ер...
     Но она уже ушла, ее тяжелые шаги торопились вниз, в прихожую.
     Он смотрел  в  пустое  пространство.  Глаза  его  опустились,  а  затем
расширились. По обеим сторонам Дверного проема, примерно в восьми дюймах  от
пола он увидел черные отметины - они были оставлены,  он  сразу  понял  это,
ступицами кресла каталки, когда он пытался выдавить дверь.
     Издалека она не заметила их. То, что целую неделю она не  замечала  их,
казалось маленьким чудом. Но скоро - завтра, а может быть и сегодня  вечером
- она придет, чтобы пропылесосить комнату, и тогда увидит их.
     Она увидит.
     В тот день Пол совсем не отдыхал.
     Дырка в обоях исчезла.
     На следующее утро он  сидел,  обложенный  кучей  подушек,  пил  кофе  и
виновато глазел на эти отметины,  как  убийца,  увидевший  на  своей  одежде
кровь,  которую  он  забыл  смыть.  Внезапно  в  комнату,  вытаращив  глаза,
ворвалась Энни. В одной руке  она  держала  тряпку  для  пыли,  в  другой  -
невероятно, но в другой она держала пару наручников.
     - Что...
     Это все, что он успел произнести. С панической силой она схватила его и
усадила прямо. Боль - впервые за последние дни с демонической силой пронзила
его - и он закричал. Кофейная чашка выскользнула у него из рук и раскололась
на полу.
     "В этом доме еще что-то может разбиться, - подумал он, и затем.  -  Она
увидела их. Конечно. И наверное, давно увидела".
     Это единственное, чем он  мог  объяснить  ее  странное  поведение.  Она
увидела отметины, и теперь она начинает новую, весьма эффективную экзекуцию.
     - Заткнись, - прошипела она, и руки его мгновенно  были  защелкнуты  за
спиной,  одновременно  со  щелканьем   замка   он   услышал   звук   машины,
направляющейся по подъездной аллее.
     Он открыл рот, намереваясь закричать снова, но она ловко засунула  туда
тряпку  прежде,  чем  он  успел  что-либо  сделать.  Тряпка  имела  какой-то
отвратительный вкус мертвечины.
     Заложник, предположил он, или еще что-нибудь в этом роде.
     - Ни звука, - сказала  она,  наклоняясь  над  ним,  руки  опирались  на
подушке по обе стороны его лица, пряди волос касались щек и лба.  -  Я  тебя
предупреждаю. Поя, если кто-то из них услышит хоть один звук, или даже  если
я услышу что-нибудь и подумаю, что они тоже могут услышать, то  я  убью  их,
потом тебя, а потом и себя.
     Она встала, глаза ее выкатывались из орбит, лицо покрывалось испариной,
а на губах засох яичный желток.
     - Помни, Пол!
     Он закивал, но она уже выбегала на улицу и не увидела этого.
     Старый, но хорошо сохранившийся шевролет Белер подкатил к ферме Чероки.
Пол слышал,  как  открылась  дверь  где-то  в  прихожей  и  затем  хлопнула,
закрываясь. При этом раздался звук, который не оставлял сомнений в том,  что
свое барахло она держит в чулане.
     Мужчина,  который  вышел  из  машины,  тоже  был  старым,   но   хорошо
сохранившимся  -  типичный  житель  среднего  запада,  настоящий  колорадец,
показалось Полу, хотя он не очень  хорошо  представлял  себе,  как  выглядят
настоящие жители Колорадо. На вид ему было лет шестьдесят пять, но могло  бы
быть и все  восемьдесят...  Он  мог  быть  старшим  компаньоном  юридической
конторы или полуотставным президентом строительной  фирмы,  но  куда  больше
подходил на роль владельца ранчо или агента по продаже недвижимости. Он  мог
быть республиканцем того сорта, который не станет лепить на свой  автомобиль
после того, как наденет  остроносые  итальянские  туфли.  Еще  он  наверняка
является официальным представителем городских властей, и приехал он сюда  по
делам мэрии, потому что  только  по  делам  мэрии  могут  встречаться  такой
мужчина, как он, и женщина-затворница, как Энни Уилкз.
     Пол смотрел, как она спешила вниз к подъездной дорожке, но не для того,
чтобы встретить его, а с намерением перехватить.
     Ему показалось, что его прежние мечты воплощаются в  реальность.  Пусть
не полицейский, но кто-то облеченный  властью.  Власть.  Она  прибыла  и  ее
появление может только укоротить его жизнь.
     "Почему бы тебе не пригласить его в дом, Энни? - подумал  он,  стараясь
не давиться пыльной тряпкой. - Почему бы не пригласить его и не показать ему
свою африканскую птичку?"
     О нет. Она пригласит Мистера Бизнесмена Скалистых Гор в дом не  раньше,
чем отвезет Пола в Стэплтон и  не  вручит  ему  билет  на  первый  класс  до
Нью-Йорка.
     Она начала говорить еще до того, как протянула ему руку, пар  вырывался
клубами изо рта и повисал в воздухе, напоминая ему белые воздушные шары.  Он
подал ей руку,  затянутую  в  элегантнейшую  черную  кожаную  перчатку.  Она
глянула на нее мельком и затем начала трясти пальцем у него  перед  глазами.
Все больше и больше воздушных шариков вылетало у нее изо рта. Она  перестала
трясти пальцем только на короткое время, пока застегивала молнию на пальто.
     Он сунул руку в карман и  вытащил  листок  бумаги.  Почти  виновато  он
протянул его ей. Хотя Пол никак не мог знать, что это был за листок,  но  он
был совершенно уверен, что  Энни  обозначает  его  какими-нибудь  эпитетами.
Например словом "вонючий".
     Она повела его вдоль дорожки, продолжая говорить.  Пол  потерял  их  из
виду. Он мог видеть  только  их  тени,  лежащие  на  снегу,  как  вырезанные
силуэты. Он с грустью понял, что она сделала  это  преднамеренно.  Если  он.
Пол,  не  может  видеть  их,  значит  и  Мистер  Гранд-на-Ранчо  не   станет
заглядывать в окно и не увидит его.
     Тени оставались на тающем сугробе минут пять. Один раз Пол  даже  точно
слышал голос Энни, который от злости повышался  до  угрожающего  крика.  Эти
пять минут были очень долгими для Пола. Плечи  его  болели.  Она  не  просто
надела ему наручники, но еще как-то привязала руки к спинке кровати.
     Но хуже всего была пыльная тряпка во  рту.  От  вонючего  средства  для
полировки мебели у него разболелась голова и начало  тошнить.  Он  старался,
чтобы его  не  вырвало,  ему  очень  не  хотелось  захлебнуться  собственной
блевотиной, пока Энни переругивается
     с представителем городских  властей,  который  раз  в  неделю  посещает
местный салон-парикмахерскую и, наверное, носит всю зиму калоши поверх своих
черных полуботинок.
     От боли лоб его покрылся испариной к  тому  времени,  когда  они  вновь
вернулись. Теперь  уже  Энни  держала  бумагу.  Она  следовала  за  Мистером
Гранд-на-Ранчо, по-прежнему  тряся  пальцем,  но  уже  перед  его  спиной  и
выпуская белые воздушные шары. Мистер Гранд-на-Ранчо не оглядывался на  нее.
Лицо его было пустым. Только губы были сжаты так крепко,  что  их  почти  не
было видно. Они выдавали его эмоции, которые, по всей вероятности,  не  были
положительными.  Злость?  Возможно.  Отвращение?  Да,  скорей  всего  именно
отвращение.
     "Ты думаешь, она сумасшедшая. Ты и все твои друзья по  покеру,  которые
контролируют этот крохотный округ, вы наверное,  разыгрываете  между  собой,
кому поехать копаться в этом дерьме, именуемом Энни Уилкз и ее ферма Чероки.
Конечно, никому не нравится приносить плохие новости, тем более психам.
     Но, ах. Мистер Гранд-на-Ранчо! Если бы вы знали,  какой  это  на  самом
деле псих, вы бы не решились поворачиваться к ней так  непочтительно  задом,
как сейчас.
     Он сел в свой шевролет.  Он  закрыл  дверь.  Теперь  она  стояла  подле
машины, грозя пальцем перед закрытыми окнами. И опять Пол смог расслышать ее
отдаленный голос: "Ты думаешь, ты такой весь из себя шикарный!"
     Шевролет начал медленно двигаться по подъездной  аллее,  пятясь  назад.
Мистер Гранд-на-Ранчо нарочно не глядел на Энни, которая скалила зубы.
     Все так же  громко:  "Думаешь,  если  у  тебя  такие  большие  колеса!"
Неожиданно она лягнула передний бампер, причем сделала это  с  такой  силой,
что сбила с него заледеневшую глыбу снега. Этот мужик  сначала  все  смотрел
через правое  плечо,  пока  разворачивался.  Теперь  он  оглянулся  на  нее,
сохраняя невозмутимую рожу, которая не  менялась  у  него  в  течение  всего
визита.
     - Ну  так  я  скажу  тебе  кое-что,  грязная  тварь!  МАЛЕНЬКИЕ  СОБАКИ
ПОДНИМАЮТ НОГУ И ДЕЛАЮТ СВОИ ДЕЛА НА  ТАКИЕ  ВОТ  ШИКАРНЫЕ  КОЛЕСА!  Что  ты
думаешь по этому поводу, а?!
     Что бы ни думал об этом Мистер  Гранд-на-Ранчо,  он  не  доставил  Энни
удовольствия видеть это. Его застывшее, ничего не выражающее  лицо  начинало
сильно напоминать маску военного противогаза. Пятясь задом,  его  автомобиль
вышел из поля зрения.
     Она стояла там какое-то время, положив руки на бедра, затем направилась
назад, к дому. Он  услышал,  как  дверь  на  кухне  открылась  и  со  стуком
захлопнулась.
     "Итак, он уехал, - подумал Пол. - Мистер Гранд-на-Ранчо уехал, но  я-то
здесь. О да, я остался здесь".
     Но на этот раз она не стала выплескивать на него свою злость. Она вошла
в комнату, пальто ее  было  расстегнуто,  но  она  еще  не  сняла  его.  Она
принялась вышагивать по комнате взад-вперед, даже не глядя на него и  вообще
в его сторону. Листок бумаги оставался в ее руке и она то и  дело  потрясала
им перед собой, словно самоистязая себя.
     - Десять процентов ренты, он говорит! Неуплата, говорит! Лжецы!  Юристы
несчастные!  Частичная  оплата,  говорит!  Просрочено!  Вонючки!   Кукареку!
Петушьи законы!
     Он промычал что-то в тряпку, но она не оглянулась. Погруженная в  себя,
она металась по комнате все быстрее, распарывая воздух своим  мощным  телом.
Он все думал, что она сейчас разорвет бумажку в клочья, но, кажется, она  не
осмеливалась делать этого.
     - Пятьсот шесть долларов! - закричала она, размахивая бумагой перед его
носом, - с отсутствующим видом она вытащила тряпку у него изо рта и  бросила
ее на пол. Голова у него свесилась на одну сторону и его свело от позывов  к
рвоте. Он чувствовал, что руки у него просто выворачиваются из суставов.
     - Пятьсот шесть долларов и семнадцать центов! Они знают, что мне никого
посторонних здесь не нужно! Разве я им этого не говорила?!  И  вот,  смотри!
СМОТРИ!
     Его опять свело и он рыгнул с глубоким булькающим звуком.
     - Если тебя вырвет, я думаю, тебе придется лежать в этом.  Похоже,  мне
еще забот прибавилось. Он говорил что-то насчет  ареста  имущества.  Ну  что
там?
     - Наручники, - простонал он.
     - Да... да, - сказала она нетерпеливо. -  Ты  иногда  прямо  как  малое
дитя.
     Она достала ключ из кармана юбки и отпихнула его влево так сильно,  что
он прижался носом к простыням. Он взвизгнул,  но  она  не  обратила  на  это
никакого внимания. Раздался щелчок, потом что-то лязгнуло и  его  руки  были
свободны. С трудом дыша, он выпрямился, потом потихоньку сполз  на  подушки,
думая только  о  том,  чтобы  ноги  его  оставались  прямыми.  На  запястьях
виднелись лиловые полосы, которые быстро краснели.
     С отсутствующим видом Энни сунула наручники в карман, словно заправский
полицейский.
     - Что значит арест имущества? - спросила она снова. - Это  значит,  они
присвоят мой дом? Или что это значит!
     - Нет, - сказал он, - это значит, что ты... - он  прокашлялся  и  опять
ощутил во рту привкус вонючей тряпки. Грудь свело и  он  снова  рыгнул.  Она
никак на это не отреагировала; только стояла и нетерпеливо глядела на  него,
пока он не мог говорить.
     Через некоторое время он, наконец, заговорил.
     - Просто это означает, что ты не можешь его продавать.
     - Просто?! ПРОСТО?! Это вы здорово придумали, мистер Шелдон. Но  я  так
думаю, что проблемы бедной вдовы, вроде меня, кажутся очень  несущественными
такому богатенькому мистеру Красавчику, как ты.
     - Как раз наоборот. О твоих проблемах я думаю как о своих  собственных.
Я просто имел в виду, что арест имущества ни в какое  сравнение  не  идет  с
тем, что они могут сделать, если ты серьезно влезла в долги. А ведь  у  тебя
неуплата, не так ли?
     - Неуплата. Значит дело - дрянь, да?
     - Да. Дело дрянь, дерьмо.
     - Я не бродяга и не  попрошайка!  -  Он  увидел,  как  блеснула  тонкая
полоска зубов, когда ее верхняя губа поднялась. - Я  плачу  налоги  и  плачу
исправно по счетам. Просто я... сейчас я просто...
     Ты забыла, не так ли? Забыла  точно  также,  как  продолжаешь  забывать
сорвать февральский листок с календаря, черт бы его побрал. Но забыть внести
очередной  взнос  куда  более  серьезно,  чем  забыть  сменить  страницу  на
календаре, и ты расстроена  потому,  что  впервые  ты  забыла  что-то  очень
важное. Факт, что тебе становится хуже, налицо,  Энни,  не  так  ли?  Каждый
день, понемножечку тебе становится все хуже и хуже. Душевнобольные, конечно,
могут некоторое время жить в обществе и справляться с обязанностями, но рано
или поздно все они плохо кончают, и я думаю, тебе это прекрасно известно. Ты
неуклонно, день то дня приближаешься к этой черте...  и  подсознательно  это
чувствуешь".
     - У меня просто руки не доходят, - угрюмо  произнесла  она.  -  Сейчас,
когда ты у меня, здесь, я так занята, что однорукому расклейщику афиш  и  не
снилось.
     Вдруг его осенило - действительно замечательная идея. Он убьет сразу не
одного и не двух, а огромное количество зайцев.
     - Я понимаю, - сказал он со  спокойной  искренностью,  -  я  знаю,  что
обязан тебе своей жизнью и приношу  тебе  одни  только  хлопоты.  У  меня  в
бумажнике имеется около четырехсот долларов. Я хочу, чтобы  ты  взяла  их  и
выплатила долги.
     - О, Пол... - она посмотрела на него смущенно и  обрадованно.  -  Я  не
могу брать твои деньги...
     - Они не мои, - сказал он. Он улыбнулся ей. Вернее, его НОМЕРОДИН
     улыбнулся, а про себя он подумал:
     "Чего я хочу,  Энни,  так  это  чтобы  у  тебя  начался  склеротический
приступ, тогда я доберусь до ножа у тебя на  кухне  и  я  думаю,  что  смогу
двигаться достаточно, чтобы использовать его по назначению. Так что тебя уже
будут черти в аду жарить, пока ты сообразишь, что умерла".
     - Они не мои. Они твои,  можешь  назвать  это  квартплатой,  если  тебе
хочется, - он сделал паузу, потом решил подстраховаться. - Если ты  думаешь,
что я не понимаю, скольким обязан тебе, то ты просто сумасшедшая.
     - Пол... ну, я не знаю...
     -  Я  серьезно,  -  он  постарался  придать   своему   лицу   выражение
обезоруживающей  ("Господи,  пожалуйста,   помоги   мне   обезоружить   ее")
искренности. - Знаешь, ведь ты сделала больше,  чем  спасла  мне  жизнь.  Ты
спасла две жизни - потому что если бы не ты,  Мизери  навсегда  осталась  бы
лежать в своей могиле.
     Теперь она с сияющим видом глядела на него, забыв о бумаге.
     - Ты указала мне на мои ошибки, вернула  меня  на  правильный  путь.  Я
обязан тебе гораздо большим, чем четыреста долларов, и если ты  не  возьмешь
эти деньги, мне будет очень неприятно.
     - Ну, я... ну, хорошо, я... спасибо. Пол.
     - Это я должен благодарить тебя. Дайка мне взглянуть на бумагу.
     Она протянула ее, даже не пытаясь протестовать. Это  было  обыкновенное
предупреждение о просрочке платежей. Арест имущества упоминался как  простая
формальность. Он быстро просмотрел бумагу и передал ей.
     - У тебя есть деньги в банке?
     - Кое-что, - она отвела глаза, - у меня отложено, но  не  в  банке.  Не
верю я этим банкам.
     - Тут сказано, что они могут  наложить  арест  на  имущество,  если  до
двадцать пятого марта не будет .уплачено по счету. Сегодня какое число?
     Она кинулась к календарю.
     - Господи, тут же все неправильно!
     Она открепила лист и мальчик на салазках исчез. Пол наблюдал за этим  с
каким-то непонятным мучительным  сожалением.  На  мартовском  календаре  был
изображен как бы молочный ручеек, петляющий среди заснеженных берегов.
     Близоруко щурясь, она пристально вглядывалась в календарь.
     - Сегодня двадцать пятое марта.
     "Боже мой, сколько времени прошло!" - подумал он.
     - Конечно, я так и думал. Потому он сегодня и приехал.
     Юн не говорил, что они могут сделать это, если ты не  почешешься  и  не
выложишь деньги сегодня же. Так что парень действительно хотел оказать  тебе
любезность".
     - Но если ты уплатишь эти пятьсот шесть долларов до...
     - И семнадцать центов, - свирепо добавила она. -  Не  забывав  про  эти
вонючие семнадцать центов.
     - Ладно,  и  семнадцать  центов  тоже.  Если  ты  уплатишь  сегодня  до
закрытия, то никакого ареста не будет.  Если  люди  в  городе  действительно
настроены против тебя, как ты говорила, Энни...
     - Они ненавидят меня! Они все против меня. Пол!
     - ...то для них это будет способом избавиться от тебя. Сейчас они  орут
что-то про арест имущества, хотя ты только один раз  просрочила  платеж,  но
дело уже дрянь и дерьмом воняет. А если ты просрочишь  уплату  и  во  второй
раз, то они могут забрать у тебя дом и продать с аукциона в  пользу  города.
Это безумная идея, но, думаю, что юридически они будут иметь полное право.
     Она засмеялась низким хриплым смехом.
     - Пусть попробуют, я там кое кому кишки повыпущу.
     - В конечном итоге, они тебе кишки выпустят, - сказал он спокойно. - Но
дело не в этом.
     - А в чем?
     - Энни, в Сайдуиндере наверняка есть люди, которые не  платят  два  том
три года. Никто не распродает их имущество и  не  отбирает  дома.  В  худшем
случае им отключают воду. Взять хотя бы Ройдманов, - он  мельком  глянул  на
нее. - Ты думаешь, они платят вовремя?
     - Кто? Эта белая шваль? - она истерично расхохоталась.
     - Я думаю, что они просто копают под тебя, Энни, -  он  и  вправду  так
думал.
     - Я никогда отсюда не уеду! Я останусь здесь, пусть они хоть  наизнанку
вывернутся! Я останусь и буду плевать им в их поганые рожи!
     - У  тебя  найдется  еще  сто  шесть  долларов,  чтобы  добавить  их  к
четыремстам из моего бумажника?
     - Да, - кажется, она начала потихоньку успокаиваться.
     - Хорошо. Этого достаточно, - сказал  он,  -  тогда  я  предлагаю  тебе
заплатить по этому несчастному счету прямо сегодня.
     "Пока тебя не будет, я  посмотрю,  что  можно  будет  сделать  с  этими
отметинами на двери. И когда с этим будет покончено,  я  еще  посмотрю,  что
можно предпринять, чтобы убраться отсюда на хрен, и как можно скорее. Что-то
я утомился столь длительным пребыванием в госпитале, милая Энни".
     Он заставил себя улыбнуться.
     - Я думаю, что семнадцать центов  найдутся  где-нибудь  в  тумбочке,  -
сказал он.
     У Энни Уилкз были свои собственные правила поведения и свой собственны