обвиняется  в  злостных  махинациях   с   целью
уничтожение правящего режима Чук-хе, через всеобщий Апокалипсис.
   - Да ты... - начал было Ткачев, подаваясь вперед, но тут  оказавшийся
рядом солдат  нежно  приложил  его  штырем  от  фотоувеличителя,  отчего
сетевик на некоторое время утерял свободу волеизъявления.  Красноцветов,
которому трубу показали сразу за этим, благоразумно промолчал.
   - Да озарит вас светом Чук-хе, храбрые воины, - сказал Великий  Вождь
и взмахнул ладонью,  после  чего  дорогих  гостей  поспешно  вытурили  с
аудиенции.
   Им выдали редкие  унты,  вручную  раскрашенные  соком  диких  ягод  в
кроваво-красный оттенок и обвязали головы  шелковой  полосой  такого  же
цвета. Выдали имперские карабины  "спайка",  переделанные  для  стрельбы
патронами 7.62 и имеющие до трех систем распознавания владельца. Дорогое
вишневое дерево, медная полированная пластина цевья  с  гравировкой,  по
две обоймы на брата, ремень из  натуральной  кожи.  Каждому  вручили  по
платиновой фляге с  водой,  крохотную  аэрофлотовскую  бутылочку  "Баттл
Рояля"  для  поднятия   боевого   духа,   капсулу   микропередатчика   с
возможностью отслеживания со  спутника  и  капсулу  цианида,  если  дела
пойдут  совсем  уж  плохо.   Также   оба   охотника   получили   красную
книжечку-цитатник "Свет  Чук-хе",  которую  читать  не  предлагалось,  а
предлагалось находить пробитыми на  хладных  трупах  героев.  Также  оба
получили по пятилитровой канистре топлива "Маки Шелл" с октановым числом
не ниже 98и - явное свидетельство покровительства Великого Вождя.
   - Кажется, влипли мы, Алексей Сергеевич, -  сказал  Ткачев,  разбирая
свой карабин, - что-то они на нас так жалостливо все смотрят. Даже эти -
вечный караул. Уж им то что?
   - Юпиэс сказал мне, что Червь опасен не сколько силой  или  дикостью,
сколько хитрыми речами. Зверюга из породы драконов, а тем, как  известно
ни в какую нельзя верить,  -  произнес  Красноцветов,  -  ничего,  Саня,
раньше не сломались, и теперь не сломаемся. В двух шагах то от цели!
   - А знаете что? - спросил Александр.
   - Ну? - Красноцветов зарядил обойму  в  свой  карабин,  звучно  взвел
затвор, раздался  короткий  сигнал  и  подле  курка  загорелась  зеленая
диодная лампочка. Ружье было готово к бою.
   -  Нам  мешают,  Алексей  Сергеевич,  -  сказал  Ткачев,  -  Пытаются
остановить. И я знаю кто.
   - Думаешь, Червь - это тварь?
   - Нет сомнений, - сетевик со вздохом поднялся, - мы должны  вернуться
с охоты живыми!
   Иначе все зря. Остальные не справятся и тварь доберется до них. И  не
поможет никакой Чук-хе, будь он неладен.
   Красноцветов   кивнул,   и   Александр   вышел   из   утлой   хибары,
предоставленной им на ночь великим вождем. На улице было свежо.  Зеленая
луна, похожая на самую большую в мире рекламу заплесневелого сыра висела
над сельвой, и все так же крутились в пустоте колеса летящего на ее фоне
велосипеда. Ткачев задумчиво уставился на светило  и  четвероногое,  уже
столько времени пытающееся его  перепрыгнуть  -  беззаботное  чернобелое
создание - счастливо и безалаберно помахало ему  копытом.  Пахло  речной
тиной,  резкими  благовониями  и   электроникой,   в   речке   мелодично
похрюкивали лягушки стоп сигналов для автомобилей "волга", да шевелились
и шумели угрюмо джанкли - ветер уныло выл в проемах  металлоконструкций.
Ткачев неожиданно понял, куда сейчас пойдет.
   Ван-Доорн тихо посапывал в своей клетке, а вот  Анна  не  спала.  Она
подняла голову и улыбнулась, узнав пришедшего:
   - Саша?
   - Да, я... Анна, я просто хотел сказать, чтобы ты не  теряла  голову.
Мы, в любом случае, освободим тебя... слово имперского гражданина! Ты не
останешься у этих рабов Чук-хе, слышишь?! Я все сделаю ради  этого!  Это
не твоя судьба.
   - Но Червь...
   - Червь - это Тварь, а значит, битва будет  серьезной.  Червь  -  это
настоящее, и я не знаю, кто из нас возьмет верх. Мы впервые  выступим  в
открытую... ну, или хотя бы попытаемся.
   - Страшно как... - прошептала Анна, - если бы ты только  знал,  Саша,
как я устала от всего этого. Непрерывный кошмар  все  последние  месяцы.
Я... словно отрываюсь от земли.
   Не чувствую тверди под ногами. Не чувствую  опоры.  И  не  знаю,  что
будет дальше. Это и есть, чудо, Саша? Я ведь так мечтала о чуде.
   - Мы все мечтали о чуде, - молвил  Ткачев,  -  все,  так  или  иначе.
Потому и попались в эту сеть. Но я хотел сказать  тебе  еще  одну  вещь,
Анна. Ты ведь  помнишь  тот  чат  осенью  прошлого  года...  Фавн?  -Мой
никнейм... - произнесла она, - откуда ты его знаешь? Неужели...  Но  как
же такое может быть?
   - Дом не дал нам встретиться. Ты знаешь, я  даже  не  верил,  что  ты
существуешь на самом деле. Мы жили в одном доме и не знали об  этом.  Но
ты все-таки есть и мы  встретились,  так  или  иначе.  И  это,  пожалуй,
главное чудо из всех, которые со мной случились.
   - Паромщик... это ведь ты, да?
   - Да, ты знала меня как паромщика.  Хотя  тогда  у  меня  было  много
разных  прозвищ...  так,  кажется,  давным-давно.   Судьба   ведет   нас
прихотливыми тропинками, Фавн, и на них есть место настоящим чудесам.  Я
просто хотел напомнить тебе об этом. Есть и хорошие чудеса.
   - Есть! - произнесла Анна, - есть! Теперь я верю, они  есть!  Я  ведь
чувствовала... я... возвращайся, поскорее. Не покидай меня теперь, когда
мы встретились, наперекор этой бешеной твари судьбе! Пожалуйста...
   Александр Ткачев протянул руку сквозь прутья и  осторожно,  кончиками
пальцев, коснулся плеча Анны Воронцовой.
   - Обещаю, - улыбнулся он, - ну, прощай... моя королева!
   Ван-Доорн пробудился в  своей  клетке,  и,  продрав  глаза,  сонно  и
недовольно уставился на соседей. У него были совсем другие проблемы.
   В полночь Красноцветов и  Ткачев  выступили  в  поход  против  червя.
Босоногие  камикадзе  довели  их  до  сумрачной   границы   джанклей   и
предоставили самим себе. Место обитания Белого Червя  -  старый  сливной
коллектор было указанно  заранее.  Круглая  зеленая  луна  и  не  думала
заходить, однообразно  зависнув  в  горних  высях.  Сельва  не  спала  -
качались  по  ветру  черные   кабели   высокого   напряжения,   бесшумно
перепархивали с ветки на ветку летучие собаки,  кора  деревьев  отдавала
дорогим лаком. Крошечные полевые мыши - белые с красными проницательными
глазами прыскали из-под ног, и  остановившись  на  некотором  расстоянии
замирали, наблюдая. Почва под ногами была сухая как пыль -  смесь  золы,
сажи, битых бутылок, затвердевшего гудрона, песка и торфа,  а  под  ними
тонкий, ломкий слой шлака, что хрустел  под  ногами  подобно  настоящему
снегу.
   Ткачев поправил карабин и обернулся к собачнику:
   - Как будем брать зверюгу?
   - У коллектора два выхода, - произнес Красноцветов, -  если  обложить
только один - червь неминуемо уйдет. Нам придется разделиться.
   - Так узнали, на что он похож?
   - Никто не смог мне объяснить точно. Большинство поселян сходятся  на
том, что он похож на Чук-хе. Кто-то видит его в образе Великого Вождя, а
некоторым он видится Чоком.
   Между тем, Юпиэс, наш проводник, один раз видел Червя  и  утверждает,
что тот очень любит образ офицера эмигрантской службы. Ван-Доорн  с  ним
соглашается, но только в том, что это офицер, вот только на этот раз  из
налоговой полиции. Судя по всему червь не имеет определенного образа.
   - Ну  да,  -  кивнул  сетевик,  -  ведь  он  же  полиморф.  Следовало
догадаться.
   На первые следы червя они  наткнулись  километром  спустя  -  крупная
горстка экскрементов, отвратительно  пахнущая  порушенными  надеждами  и
кремнеорганикой. Еще здесь имелось  три  оплывших  от  желудочного  сока
твари романа ужасов в мягких обложках, кусок дешевой целлулоидной пленки
и полупереваренный фрак с костяными пуговицами. Еще здесь же нашел билет
Чук-хе,  что,  безусловно,  не  прибавило  соседям  настроения.  Длинный
слизистый след Червя вел от кучи в западном направлении, огибая врытый в
землю "Морган 4/4" и дикорастущую поросль шотландских кильтов,  а  после
нырял под землю, в скромной  роще  постеров  малобюджетных  фильмов  про
вампиров.  Чуть  дальше  след  вновь  возникал  на  поверхности,  о  чем
свидетельствовал  полупровалившийся  в  недра  коммерческий  грузовик  с
кузовом полным специй "веджетта". Фары машины тускло  горели,  привлекая
романтично  настроенных  ночных  мотельков,  преимущественно  отмеченных
тремя звездами.
   Настоящие звезды, ровно и не мигая, смотрели на сельву с темного неба
и медленно крутились вокруг своей оси, и  казалось  сейчас  соседям  эта
дикая чаща странным набором декораций, выдуманных страдающим расширением
сознания декоратором для авангардного спектакля одиозного  режиссера  по
мотивам пьесы сидящего в психиатрической больнице автора. Соседи  ничуть
не  удивились,  когда  в  следующей  куче  червя  нашлись  полусъеденные
произведения Франца Кафки и Кобэ Абэ -  судя  по  всему,  червь  страдал
дурным привкусом.
   - Вот он, коллектор, - прошептал Красноцветов, указывая во тьму, -  а
второй вход с той стороны.
   Здесь,  доселе  ровная,  выжженная  поверхность  сельвы  вспучивалась
уродливым  оплывшим   горбом   с   потрескавшейся   широкими   трещинами
поверхностью. Остаток асфальтовой беговой дорожки выходил  из  сельвы  и
под невероятным углом вздымался к вершине, на которой подобно копью  над
могильником древних  племен  возвышался  плакат  на  массивных  стальных
опорах с яркой, округлой надписью: "Черви - цветы жизни. Они полезны для
почвы под ногами. Берегите червей!"
   Идеально круглое черное отверстие - судя  по  всему  выход  какой  то
трубы у самого подножия холма и было логовом Белого Червя.
   -  Здесь  мы  разделимся,  Саня,  -  произнес  Алексей  Красноцветов,
стискивая ружье, - В этом ходе я запалю бензин, после чего червь побежит
на тебя. И тут уж не мешкай. И помни, он может попробовать заговорить  с
тобой. Не давай ему себя уболтать. Помни про тварь. Помни про нас всех.
   - Не бойтесь, Алексей Сергеевич, - кивнул Ткачев, -  Мне  есть  зачем
возвращаться домой.
   Собачник вздохнул, и  принялся  отвинчивать  крышку  канистры.  Остро
запахло топливом.
   Ткачев двинулся в обход холма - на середине пути потрескавшаяся шкура
кручи сменилась выщербленным  бетоном,  поросшим  древним  обесцвеченным
мохом, и  исписанным  непристойными  граффити.  То  было  некое  подобие
древней дамбы, неизвестно как оказавшейся здесь, в  трех  километрах  от
канала,  и  выходное  отверстие  гидротехнического  сооружения  было   в
несколько раз больше скромной трубы на той стороне. Это  уже  был  целый
туннель, из которого мощно  благоухало  слизистым  разложением.  Оценив,
обстановку, Александр занял место напротив  входа,  скрывшись  в  густой
роще ядовитых  грибов-мониторов,  чьи  суперплоские  стогерцовые  экраны
слегка помаргивали голубоватой матрицей, надежно  укрывая  спрятавшегося
охотника. Ствол карабина смотрел прямо на тоннель.
   Ткачев замер  в  ожидании.  Луна  светила  с  небес,  бросая  резкие,
секущиеся тени и  трудно  было  понять,  что  есть  что.  Мелкие  ночные
сондания  извивались  и  шевелились  во  тьме  пожирая  и  спасаясь   от
пожирания, спаривались и производя все новые и новые химеры.
   Голая вершина холма выглядела грандиозным памятником всему на свете.
   Пауза затянулась, а потом лес вздрогнул - с вершин деревьев сорвались
птицы-истуканы и с каменным грохотом вошли в почву у подножий,  стремясь
как можно скорее скрыться в надежных теплых недрах. С той стороны  холма
стало заниматься яростное оранжевое зарево, донеслось потрескивание огня
- Красноцветов запалил выход. Теперь червя оставалось ждать с минуты  на
минуту.
   Сетевик нервно стиснул карабин вспотевшими  ладонями.  Червь  все  не
шел. Там, под холмом, прихотливая сеть канализационных  туннелей  сейчас
наполнялась едким ядовитым дымом с высоким содержанием  тетраэтилсвинца,
вызывая разрывающий  голову  кашель  и  помутнение  сознания.  Но  Червь
по-прежнему не появлялся. Возможно, он был устойчив к ядам, а может быть
у него просто не было легких. Спрятавшийся в  засаде  Александр  Ткачев,
неожиданно стал казаться себе  бесконечно  маленьким  и  незначительным,
подобно единственному оставшемуся в живых пехотинцу в окопе, на  который
вот-вот должен пойти танковый клин. Здесь, посреди неприветливого  леса,
который мог, пожалуй, привидеться лишь Рене  Магриту  после  длительного
употребления под абсент гравюр Босха, Ткачев ощутил то  пронзительное  и
жгучее как мороз чувство потери твердой  почвы  под  ногами,  о  котором
недавно говорила Анна. Ощущение было страшным, мир дернулся,  поплыл,  в
земле словно разверзалась  невидимая,  ледяная  бездна,  откуда  ощутимо
тянуло безумием.
   Стремясь отогнать некстати  подступившее  наваждение,  Александр  зло
тряхнул головой и тут же услышал шорох.
   Вот оно! Ствол карабина смотрел во тьму тоннеля, но  пришелец  возник
откуда-то слева, из джанклей, и поспешно вскинул руки, показывая, что не
намерен проявлять агрессию.
   Свет луны пал на лицо гостя и  Ткачев  нервно  вздрогнул  -  к  нему,
широкими шагами шел Красноцветов.
   - Алексей Сергеевич! - крикнул Ткачев, - Это вы? Но зачем...
   - Не стреляй, Саня, - крикнул тот,  приближаясь,  -  Так  было  надо.
Подожди...
   - Но  Червь  же  уйдет!  Огонь  сейчас  прогорит!  Все  провалится...
Красноцветов!!! Я...
   Он хотел сказать еще что-то, но  с  изумлением  осекся.  Потому,  что
вдоль стены бежал еще один Алексей Красноцветов - точно такой же  как  и
первый. Он очень спешил, и размахивал карабином.
   - Саня! - крикнул бегущий, оскальзываясь на слизистых камнях -  Саня,
стреляй, это же Червь!
   Страшная догадка пронзила Ткачев,  руки  его  дернулись  и  направили
карабин в грудь первому Красноцветову. Сетевика начала  бить  неприятная
дрожь. Значит, полиморф?
   - Стой! - сказал Александр.
   - Саш, да ты чего? - спросил собачник, что появился первым, - Тут  же
червь! Он ведь нас сожрет так! - однако, остановился и опустил руки.
   - Да стреляй же в него! - завопил второй Красноцветов,  надсаживаясь,
- это же Червь, убей его!!
   - Встали оба!!! - рявкнул Ткачев, поводя карабином.
   Гости остановились. Один, метрах в десяти позади  другого.  Оба  были
похожи как две  капли  воды.  Каждый  имел  унты,  карабин  и  канистру.
Александр ощутил, как мороз идет у него по коже -  один  из  пришельцев,
безусловно, Червь. Но вот кто?!
   - Полиморф... проклятый полиморф! - выдавил из себя  сетевик,  поводя
ружьем с одной цели на другую.
   - Саша... Александр, послушай меня... -  рассудительно  начал  первый
Красноцветов.
   - Нет, не слушай его! -  тут  же  крикнул  второй,  нелепо  взмахивая
руками, - это же тварь! Не слушай ее!
   - Правильно, - сказал первый, - не слушай эту тварь.  Она  пришла  по
наши души и любой хитростью постарается доказать тебе, что  она  и  есть
настоящий Алексей Красноцветов. Но Саша, слушай сердце. Я  -  настоящий!
Ты что, не чувствуешь?
   - Н...нет, - вымолвил Ткачев, нервно, - Не чувствую. Червь...  Тварь,
тебе лучше сразу признаться, а не то...
   - Не то, что? - спросил первый Красноцветов.
   - Я не знаю!! - крикнул сетевик, - но Червь отсюда живым не уйдет.
   - Что  ты  хочешь  сказать?!  -  дрогнувшим  голосом  спросил  второй
собачник, - ты будешь стрелять в меня?
   - Убей же его, Саня! - выкрикнул между  тем  первый,  -  он  пытается
заговорить тебя, сыграть на жалости. Ну  же!  Я  бежал  от  него,  чтобы
предупредить тебя! Я не успел... Но это  он,  я  уверяю  тебя,  он!  Это
Тварь, Червь, сладкоголосая дрянь!!!
   - Не слушай его! - завопил второй, - не надо!
   - ЗАТКНИТЕСЬ ОБА!!! - заорал Ткачев изо всех сил. Гости заткнулись  и
испытующе уставились на Александра -  одинаковые,  как  пара  мишеней  в
тире.
   - Попробуем от противного,  -  сказал  сетевик,  облизнув  пересохшие
губы, и, кивнув на второго, крикнул, - эй ты, как звали твою собаку?
   - Ее звали Альма, Саша, - со вздохом сказал тот.
   - У нее был палевый окрас и мы с ней брали замок Мясника... - вставил
первый.
   - Она дралась с Бульдозером во дворе... - произнес второй.
   - Она исчезла, когда все началось... - высказался первый,  -  ну,  ты
доволен.
   - Это  тупик,  Саша,  -  устало  опустив  руки  с  карабином,  сказал
Красноцветов номер два, - он же тварь. А тварь,  единственная  из  всех,
кто знает о нас все.
   - Судя по всему, принимая мой  облик,  Червь  скопировал  и  всю  мою
память, - заметил первый, - так ты ничего не  добьешься.  Тварь  поймала
нас, Александр...
   Сетевик почувствовал, как глаза  наполняются  слезами  бессилия.  Два
одинаковых Красноцветова виновато стояли перед ним, и лишь один  из  них
был настоящим, живым Алексеем Сергеевичем, без которого - он  чувствовал
- уже ничего не получится и идти к Ящику  будет  не  зачем.  А  Тварь...
Тварь, наверное, сейчас ухмыляется про себя, храня на  лице  неподвижную
чужую маску. Прицел карабина прыгал с одной фигуры на другую и казалось,
что у охотника двоится в глазах.
   - Извини меня, Саша, извини, что так получилось, - сокрушенно  сказал
пришедший вторым Красноцветов.
   - Что мне делать?! - крикнул Ткачев, обращаясь одновременно к  обоим,
- Что?! Ну?!
   - Я не знаю... - произнес второй Алексей Сергеевич, - Но, боюсь, тебе
придется сделать выбор.
   - ...И сделать его довольно скоро, - добавил первый, - мы  не  сможем
стоять так всю ночь. Тварь может напасть, пока ты целишься в меня.
   Ткачев сжал зубы. Сельва вокруг замерла  -  гулкая  тишина  пропитала
массивные уродливые конструкции. Кабели не шатались под  ветром,  ночные
создание собрались на границе джанклей и смотрели - множество безмолвных
зрителей с выпуклыми,  поблескивающими  глазами.  Сетевик  заметил,  что
лунный свет падает теперь совсем отвесно, освещая немую сцену, наподобие
мощного софита.  Тени  съежились  и  стремились  спрятаться  под  ногами
хозяев. Наступала полночь.
   Красноцветов  и  Тварь,   Тварь   и   Красноцветов,   Тварь,   Тварь,
Красноцветов, Тварь. Кто из них кто?
   Лучи небесного прожектора падали отвесно сверху,  разделяясь  на  три
четких луча - в которых стояли Красноцветов  один,  Красноцветов  два  и
Александр Ткачев. Невидимые зрители  напряженно  следили  за  развязкой.
Сетевик ощутил их внимание - тупая и жадная до зрелищ толпа  напряглась,
готовясь испустить дружный вздох  удовлетворенияразочарования.  Мир  как
никогда раньше казался фальшивым.
   - Безвыходное положение, да,  Сань?  -  хорошо  поставленным  голосом
провозгласил первый Красноцветов, - но безвыходных положений не  бывает.
Тварь знает, что так или иначе, но живой ей не уйти. Даже если ты убьешь
меня, следом все равно убьешь ее. Во всяком случае, здесь.
   - Что он мелет? Тварь нельзя убить... - крикнул  второй  собачник,  -
тварь нельзя убить...
   - Тварь призналась сама, - сказал первый, -  видишь?  Но  она  боится
нас, несмотря на всю свою неуязвимость. Но выход есть,  Саша.  Мы  можем
дать ей уйти. Отступиться. Слышишь, тварь, мы можем дать тебе уйти,  как
насчет этого...
   - Я  не  собираюсь  давать  ей  уйти!!  -  взвизгнул  Ткачев,  дернув
карабином, - молчите...
   Молчите оба, мне надо подумать!
   Они  замолкли.  Одинаковые.  Даже  выражения  на  лицах  -  тоскливая
усталость. Ткачев тяжело дышал. Способ определить кто  есть  кто  только
один - взять и выстрелить в ближайшего Красноцветова,  и  посмотреть  на
результат. Шансов - пятьдесят на пятьдесят.
   С другой стороны - Червю можно дать  уйти.  Но  тогда...  тогда  Анна
останется в клетке.
   Его Анна останется в клетке! Однако Красноцветов... если это  все  же
будет он, что тогда? Их станет шестеро.  Собачник  вел  их  всю  дорогу,
только он, да еще, пожалуй, Поляков был  для  них  объединяющим  звеном.
Нет, нельзя, нельзя допустить! Ствол ружья дернулся  в  сторону  одного,
потом другого. Оба синхронно вздрогнули, что привело Ткачева в состояния