слов  оказалось,  что  он  шпион,  посланный  на  ферму   за
экономическим шпионажем соседом Синявкиным. Должен  он  был  пересчитать
свинок, а также шкурки готовые к производству, и еще много чего еще,  но
у  самого  периметра  страшный  зверь  взял  его  след,  и  шел  позади,
потихоньку нагоняя. Что за зверь, шпион сказать  не  мог,  но,  судя  по
дыханию, было это что-то большое и  неимоверно  злобное.  Тварь  загнала
человека к самым воротам, а потом исчезла, спугнутая сбежавшимся людом.
   Видя бледное, перепуганное лицо страдальца,  а,  также  выслушав  его
бессвязные, но  искренние  благодарности,  Валерий  Валерьянович  шпиона
отпустил, напоследок дав ему десяток плетей для науки.
   А большая и неимоверно злобная тварь опустошила  очередной  вольер  и
осталась как всегда незамеченной.
   Золотников считал убытки, мрачно глядел в антрацитовое будущее и стал
подумывать о  суициде  с  помощью  любимого,  инкрустированного  костью,
дробовика, как неожиданно пришли добрые вести.
   Старый пастух с гор, вид которого эти вести обрели, пришел под  вечер
и скромно дожидался аудиенции.  Когда  ему  было  велено  войти,  пастух
прошествовал к Золотникову и просто сообщил, что знает где логово твари.
И в доказательство принес шкурку морской свинки.
   Увидев шкуру, Золотников онемел, потому что шкурка была редкой масти,
из той самой серии, что порешила тварь еще в самом начале. А значит,  не
врал пастух, который ушел в этот день домой богатым человеком.
   А привыкший действовать Валерий  Валерьянович,  наконец,  понял,  что
скоро сможет сразиться с тайным своим врагом лицом к лицу.
   Шкурку он повесил над входом в дом - как флаг или трофей.
   Валерий вздохнул - лимузин нес его сквозь теплую ночь, дорога петляла
и вот на одном из отрогов стала видна  ферма,  уютно  расположившаяся  в
неглубокой долине. Отсюда  она  казалась  маленькой  -  скопище  цветных
огоньков, словно кто-то положил на дно долины кучку  цветных  фонариков,
вроде тех, что висели у мэрии, но Золотников знал  -  там,  внизу  много
людей, большие строения, вольеры, свинки,  там  замешано  много  чего  -
внизу,  свитой  в  кольцо  цветной  гирляндой  лежала   крошечная   его,
Золотниковская империя. Эти огни были вершиной айсберга,  который  почти
полностью состоял из денег, надежд и опасений.
   И айсберги тонут. Теперь хозяин знал это наверняка.
   Золотников тоскливо смотрел на свою ферму, которая  выглядела  сейчас
такой цветущей, словно и не нависла над ней и ее хозяином тень краха.
   Крах - страшное, жесткое слово. Вот, что Валерий Валерьянович  боялся
всегда. Вот о чем, всегда думал он, засыпая вечером и просыпаясь  ранним
утром. Крах. Остаться без денег. Обеднеть. Опуститься. Пасть на дно. Чем
выше ты, тем больнее тебе падать.
   Наверное, это единственное, что он по  настоящему  боялся.  Крах  был
невидим, неуязвим, потому что не материален. С ним трудно было  бороться
- и он всегда, всегда мог прийти, независимо от твоих тщетных усилий.
   - "Потерять  все  деньги?"  -  думал  Золотников  бессонными  долгими
ночами, - "Обеднеть?
   Продать дом,  машину,  все!  Стать  бездомным?  Побираться,  мерзнуть
холодными ночами, медленно спиваться, бояться всех и вся. Нет! Не бывать
этому! Лучше умереть как лев, чем жить как дворняжка!" - и только тут он
засыпал, слегка успокоенным. Рожденный в небедной семье,  Золотников  не
знал, почему страх бедноты так  настойчиво  преследует  его.  Словно  он
знает, каково это - побираться. Это знание пугало и настораживало.
   Потому с юности Золотников только и делал, что пытался избавиться  от
этого призрака бедности - он зарабатывал, зарабатывал и  снова  и  снова
умножал заработанное, и когда тяжкие мысли лезли в голову он просто  шел
и покупал себе новую машину, яхту или дом на побережье. И крах отступал,
бессильно скрежеща зубами.
   "Что есть ад?" - думал Золотников, - "Если не беднота?"
   От всех попрошаек он шарахался как  от  чумных,  проявляя  худшие  из
возможных суеверий.
   И Валерий делал деньги - больше, больше и больше, надеясь  создать  в
будущем такую империю, которая будет работать на него, и которая уже  не
сможет потерпеть крушение.
   Его  личная  империя,  и  если  бедность  была  адом,  то  богатство,
несомненно, раем - обетованной землей, куда всю жизнь стремился  Валерий
Золотников.
   В свой личный Денежный Рай.
   А теперь на пути в золотые кущи стояла тварь - и угрожала свергнуть в
тартар.
   Ферма манила ее как огонь мотылька, вот только огонь этот не обжигал.
Почему так вообще получилось? В провинции множество свиноферм, почему же
тварь повадилась именно сюда, к Золотникову? Или эта кара - жестокая,  и
бьющая в самое больное место, как и положено личному проклятью.
   Страшно, когда детские страхи обретают лицо. И крушение надежд  вдруг
облеклось шерстью и оскалило острые клыки.
   Дорога снова сделала  поворот  и  маленькое  скопище  огней,  мигнув,
скрылось за склоном.
   Валерий радовался как ребенок вестям старика. В тот же день он  нанял
двух бывалых охотников  из  ближайшего  села,  заплатив  им  деньги,  на
которые они могли оставить  опасный  свой  промысел  и  до  конца  жизни
разводить маргаритки.  Охотники  выслушали  его,  степенно  кивнули,  и,
подобрав свои берданки, к вечеру  вышли.  Вся  ферма  провожала  их,  им
махали руками и подбадривали выкриками. Ловцы скрылись в лесу  и  головы
их на следующее утро обнаружили в  вольере  номер  десять.  Берданок  не
было, равно как и свинок. После этого  случая,  половина  из  оставшихся
верным хозяину работников позорно бежало с фермы, а все остальные дружно
ударились в мистицизм, густо мешая его с религией.
   Поражение охотников, на счету которых был не один  десяток  медведей,
подтолкнуло новый виток слухов.  По  округе  шли  разговоры,  главным  в
которых был вопрос "на кого же мы охотимся?!" и "кто же там?!"
   Крестьяне запирали на ночь окна и двери, скотину не  выгоняли  дальше
плетня, а невысокие зеленые горы, красующиеся на открытках провинции как
символ тепла и удачи, стали преисполнены вдруг некоей мрачной  угрозы  и
ветер по ночам гудел в кронах деревьев с сумрачной тоской.
   Надо заметить, что экономический спад был все-таки не только у одного
Валерия Валерьяновича -  туристские  компании  потеряли  часть  пугливых
клиентов, что спаковали вещички и отправились домой сразу после  второго
убийства. Но это продолжалось недолго, потому что в провинцию неожиданно
хлынул  совсем  другой  люд  -  охочий  до  рискованных  сафари,  хорошо
вооруженный тяжелыми ружьями и безрассудной храбростью.
   Эти рыскали по лесам, в надежде отыскать знаменитого  Ночного  Черта,
убить его, а после повесить шкуру в каминном зале своего особняка. Скоро
провинция зашевелилась как растревоженный  муравейник.  Неприятным  было
то, что в суете этой немалое место уделялось Валерию Валерьяновичу и его
странной с тварью связи. Цены  на  шкурки  падали  как  осенние  листья.
Предупреждения,  приходящие  из  Вратари  клуба  становились  все  менее
вежливыми  и  все  более  конкретизированными  -  между   черных   строк
чувствовалась почти неприкрытая угроза.
   Золотников снова пошел в атаку - сцепив зубы и почти вслепую. Шестеро
охотников и трое спецназовцев с табельным оружием  оценили  предложенные
им суммы и согласились отловить тварь. Эти люди были высокие, крепкие, с
неподвижными  лицами  и  прицельно  стреляющими  глазами.  Они  казались
неуязвимыми и от них явственно  разило  чужими  смертями.  Они  знали  и
любили свое дело.
   Их не  провожали  с  почестями,  но  народ  с  фермы  нет-нет,  да  и
посматривал  вслед  уходящим  с  тоскливой  надеждой.  Также  смотрел  и
Золотников - идущие прочь люди  уносили  его  судьбу  в  своих  больших,
покрытых шрамами и мозолями руках.
   Всех убили. Назад не вернулся ни  один.  Тварь  пришла  в  полночь  и
унесла жизни свинок из вольера номер три. Костик нашел  своего  хозяина,
сидящим на веранде и плачущим как малый  ребенок.  Выглядело  это  столь
необычно,  что   управляющий   растерялся.   Босс   выглядел   абсолютно
раздавленным.
   Люди продолжали бежать. Весть об убийцах быстро разнеслась по  округе
и часть толстосумов с ружьями отбыло из провинции. У остальных это  лишь
прибавило азарту.
   Мистические слухи набрали силу и стали почти каноном. В том,  что  на
ферму наведывается потусторонняя тварь не сомневался уже никто.
   Впрочем, в эти дни бесповоротного  падения  в  пропасть  случались  и
хорошие новости. В вольере номер семьдесят семь  у  самой  обычной  пары
зверьков  родилась  свинка  удивительной  перламутровой  масти.  Даже  у
новорожденной  шерстка  отливала  замечательным   розоватым   отблеском,
дымчатым и одновременно глянцево  поблескивающим.  Валерий  Валерьянович
полчаса провел, держа это чудо в руках,  любуясь  красивым  оттенком,  а
свинка пригрелась у  него  в  ладонях,  перебирала  розовыми  лапками  и
жмурила фиолетовые глаза. Это могло быть началом новой, редкой, а значит
дорогой породы, и потому, глядя на свинку, Золотников на время забывал о
своих бедах.
   Увы, беды  не  забывали  о  Валерии  Валерьяновиче.  Он  нанял  новых
стрелков, и проводил их, стараясь не глядеть в лица.  Естественно  никто
не вернулся. Из Вратари клуба пришло предложение встретиться с глазу  на
глаз  на  приеме  у  мэра,  что  тут  устраивал  в  очередную  годовщину
провинции. Золотников подумал, и принял предложение, прекрасно зная, что
если он не сможет убедить Серьгюссона  в  своей  кредитоспособности,  то
этот прием может стать для него последним. В бизнесе всегда так - не  ты
так тебя. Ты сидишь высоко, но стоит ослабнуть - и вот ты падаешь  вниз,
в гущу таких же как ты, и тебя терзают и рвут на части. Самая длительная
ролевая игра - "царь горы". В нее играют всю жизнь.
   В последующие три дня перед приемом производство окончательно  стало.
Свинок осталось меньше  половины.  В  продажу  поступали  некондиционные
шкурки, но даже эти убогие  меха  не  могли  полностью  покрыть  дыры  в
поставках. Завод остановился,  империя  Золотникова  вошла  в  последнее
пике.
   Но терпение хозяина фермы лопнуло лишь предыдущей ночью,  когда  была
похищена перламутровая свинка. Нет, тварь не убила ее, как это  делал  с
остальными. Просто ночью свинка исчезла, не успев издать не звука,  а  с
утра Валерий ждал лишь осиротевший вольер. Это  лишний  раз  доказывало,
что тварь в своем роде тоже была ценителем, планомерно отнимая у хозяина
самое дорогое.  У  Золотникова  потемнело  в  глазах  и  отчаяние  вдруг
покинуло его, уступив место  мертвенному  покою  камикадзе.  Он  постоял
перед пустым вольером, а потом собрал работников фермы и произнес  перед
ними речь, столь страстную, что конец ее потерял в бурной  овации.  Так,
наверное, приветствуют командира бойцы попавшей в окружении дивизии, что
три  недели  скиталась  по  болотам,  а  потом  решила  дать  последний,
отчаянный, и наверняка, самоубийственный бой. И только Костик,  глядя  в
мертвенно-бледное лицо шефа чувствовал озноб. С таким лицом люди и  идут
на таран.
   Весь день Золотников  провел  в  лихорадочной  деятельности,  собирая
самых лучших бойцов, расходуя на это  оставшиеся  деньги.  Истратил  так
много, что наверное, ферму уже нельзя было поднять с  колен.  Но  он  не
думал о завтрашнем дне - того словно не существовало.
   Да так оно и казалось. Были только Золотников и его тварь.
   Уезжая, хозяин наказал бойцам чистить ружья и ждать.
   А вечером был фуршет.
   В свете фар лимузина возникли  ворота  -  чугунные,  с  замысловатыми
химерическими извивами. За решеткой светились огни большого  дома,  окна
фабрики,  фонари  аллей  между  вольерами,  а  еще   дальше   вздымались
безмолвные черные горы, в которых было логово твари.
   Золотников почувствовал, как сердце бьется все  быстрее  от  странной
смеси страха и азарта и глубоко запрятанной ненависти. Сегодня!  Сегодня
я взгляну тебе в глаза тварь, в твою морду, с оскаленными клыками! Людям
редко дается шанс поразить собственный страх - но мне  он  выпал  и  это
большая честь.
   Хозяин вышел, неожиданно тепло улыбнулся шоферу  и  пошел  к  воротам
фермы. Озадаченный шофер  смотрел  ему  в  спину,  снедаемый  непонятной
тревогой - Золотников словно прощался навсегда.
   Бойцы ждали на лужайке у  дома  -  двенадцать  отчаянных,  закаленных
людей,  у  которых  жажда  наживы  смешалась  с  ненавистью  и  тягой  к
освобождению - здесь  были  наемники,  были  самые  отчаянные  работники
фермы, были родные погибших от клыков твари. Эти стояли чуть в стороне и
глаза их горели жаждой мести. Они были вооружены - ружьями,  тяжелыми  и
не очень, полуавтоматическими  винтовками,  карабинами,  и  слонобойными
автоматами, десантными пистолетами-пулеметами с лазерным  прицелом.  Они
собирались убить легенду. И были полны решимости это сделать.
   На этот раз Золотников ничего не говорил - просто прошел в дом и взял
свое ружье, дорогое, с замысловатой  инкрустацией  и  патронташ  дорогой
кожи.  Валерий  чувствовал   некоторое   облегчение   -   было   приятно
действовать, идти вперед без оглядки, с надеждой глядя вперед. Это  было
куда лучше тягостного ожидания прошлых недель.
   Провожали их только несколько крестьян - печально, а кое-кто даже  со
слезами на глазах, да морские свинки, чьи блестящие глаза смотрели вслед
с ожиданием.
   Свет фермы остался позади и горы сомкнулись над группой  бойцов.  Над
головами светили звезды, да где-то  далеко  вставал  из  залива  молодой
рогатый месяц. Провинция притихла.
   Впереди  вилась  узенькая   звериная   тропка,   освещаемая   мощными
галогеновыми фонарями в руках идущих. Народ молчал, погруженный каждый в
свои думы. Валерий Валерьянович, сжав  зубы,  шагал  в  самом  авангарде
колонны, готовый принять на себя, если что, первый удар судьбы.
   Тропка шла вверх, в гору, никто, впрочем, и не сомневался, что  тварь
выберет себе лежбище высоко на склоне - так куда неприметнее.  Невидимые
во тьме деревья глухо шумели от  налетевшего  ночного  бриза.  Где-то  в
отдалении закричала ночная птица и люди на миг замерли  -  лучи  фонарей
шарили  по  непролазной  чаще,  утыкались  в  колючие  заросли  самшита,
облизывали гладкие стволы лиан,  уходящие  куда-то  вверх.  Где-то  выше
росли сосны - их резные  верхушки  слегка  выделялись  на  фоне  ночного
темно-синего неба. Ночи в провинции темные - что поделаешь, юг.
   На первый след они натолкнулись спустя пол километра выше по  горе  -
на кусте дикой, незрелой, ежевики висела  знакомая  сухопутная  селедка,
сделанная из грызуна. У этой свинки сохранилась часть шкуры, видно тварь
в запале утащила вместе с шерстью и самого грызуна, но по пути  заметила
и второпях расправилась со зверьком. У этой свинки глаза были закрыты, а
пасть распахнута в последнем  оскале,  так  что  желтые  резцы  все  еще
агрессивно поблескивали. Свинка билась за свою жизнь до последнего.
   Костик поднял грызуна, показал хозяину. Золотников  кивнул  -  теперь
уже недолго.
   - "Я иду, тварь!" - подумал Валерий, решительно  шагая  через  ночной
подлесок, - "Я иду в свой Золотой рай, и  ты  не  сможешь,  слышишь,  не
сможешь меня остановить, потому что  я  буду  драться  как  эта  свинка!
Биться до последнего!"
   Народ приободрился - проверяли на ходу ружья,  зорко  мерили  глазами
ночной лес. Высоко в небе в медленном танце кружились звезды.
   У самой пологой вершины, в зарослях колючего, неприветливого  ельника
находился неглубокий овражек, дальний  конец  которого  венчала  темная,
неряшливая дыра. Темная даже для оврага - провал в ничто.
   Здесь и жила тварь.
   А встречали новоприбывших давешние охотники в  пародии  на  известную
картину разложенные вокруг аккуратной кучки  собственных  внутренностей.
Вольготные позы никого не обманывали - бесстрашные убийцы медведей давно
остыли. Ружья, столь же аккуратной пирамидкой обретались чуть поодаль  -
твари была не чужда артистичность.
   Нора тупо смотрела на пришедших слепым черным оком - пугала,  давила,
что-то подсказывало, что тварь была внутри.
   Остановились,  фонари  разом  уперлись  яркими  световыми  копьями  в
пещеру. Но нора так  и  осталась  темна  -  видимо,  сразу  после  входа
сворачивала куда-то вниз. Стали видны  белесые  корни  одной  из  сосен,
проросшие через земляной потолок. Из глубин земных тянуло  специфическим
душком, который работники фермы, однако сразу распознали - он был связан
с их профессиональной деятельностью - запах вымоченный в растворе свиных
шкурок.
   -  Здесь  она,  -  нарушил  молчание  Золотников,   -   почивает   на
награбленном, тварюга!
   - Что делать то будем? - спросил Костик.
   - Выкурить мож ее?  -  сказал  один  из  охотников,  -  как  медведя,
наружу?
   - Не, - сказал Валерий после паузы, - не такая она тварь, чтобы  дыма
бояться. И поглядите - они уже пытались это сделать.
   Лучи как по  команде  скользнули  ниже  -  земля  перед  входом  была
выжжена, и выжжена давно - пепелище уже успело разметать дождями.
   - Наверное, те еще, первые, - сказал кто-то из рабочих.
   - Вниз надо, - произнес один из убийц, - подманить под плотный огонь,
так, чтоб не прорвалась.
   - Там гранатами нельзя, потолок обвалится. Может засаду?
   - Обойдет, я уверен. И мины обойдет. Ее можно только так  -  лицом  к
лицу.
   - Лицом к лицу... А глядите, у этих то, жмуриков, что  у  них  вместо
лиц?
   - Лица на месте, просто их шкурками накрыли - развлекается тварь.
   - Отродье богомерзкое...
   - Тихо!!
   Замолчали, и вовремя - и глубины норы донесся шелестящий ноющий звук,
от которого мороз шел по  коже  и  волосы  вставали  дыбом.  Может  быть
оттого, что больно это было похоже на  сдерживаемый  смешок  -  если  бы
смеяться вдруг вздумала бетономешалка.
   - Пошли, - сказал  Золотников,  -  светить  прямо  перед  собой.  При
малейшем шевелении - стрелять!
   И они вошли внутрь - кучка переполненных жаждой победы  людей.  Своды
пещеры закрыли от них остатки света и лишь  туннель  вился  все  ниже  и
ниже, подобно пустому черноземному червю,  форма  от  которого  осталась
через много лет после его гибели.
   В норе было сыро, холодно, и бледные корни свисали с потолка, и нежно
проводили  самых  высоких  из  охотников  по  головам.   Те   от   таких
прикосновений вздрагивали и втягивали головы  в  плечи.  Костик  ощутил,
что, несмотря на холод пещеры, вспотел. Народ  нервно  переглядывался  и
лишь Золотников по-прежнему решительно шел вперед  -  темная  фигура  из
которой бьет ослепительный свет. Мороз шел по коже от этого сочетания.
   И тут туннель завершился  -  широкой  пещерой  с  низким  потолком  и
гладким, утоптанным полом. Воняло здесь  дико  -  в  воздухе  угадывался
запах формалина, гнили, разлагающейся шерсти.  В  сочетании  с  холодным
неподвижным воздухом все это создавало  ощущения  присутствия  в  морге.
Люди  напряженно  замерли  -  лучи  фонарей  прыгали  по  своду,   жадно
обшаривали стены.
   А потом уперлись в темную прелую  кучу  у  дальней  стены  -  которая
казалась бы компостом, если бы так не  воняла.  Свет  высвечивал  мелкие
детали - кое-где на куче поблескивали  тусклые  искры  -  шерсть  свинок
покинула своих хозяев, но все еще лоснилась.
   - Здесь... - сказал Валерий, - вот здесь она  все  хранит...  Ну  где
ты?! - крикнул вдруг он, и стоящие позади вздрогнули от неожиданности, -
Где ты, тварь?! Я пришел!! Я вот он! Здесь! СЛЫШИШЬ?!!
   И Валерий Валерьянович Золотников пошел вперед, к куче наворованных у
него шкур.
   Верный Костик шел рядом с шефом, прикрывая ему правый бок.
   - ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ?!!! - Заорал хозяин неистово,  потрясаю  ружьем,  -
ТЫ...
   Тварь прыгнула справа, словно  материализовавшись  из  окружавшей  ее
тьмы. Золотников только успел увидеть смутное, ребристое  тело,  горящие
яростью желтые глаза, да фарфоровый отблеск оскаленных клыков,  а  потом
его толкнуло, он упал, беспомощно размахивая ру