взломщики пирамид не
заметили, как заснули.
   Над их головами тихо шелестел, несущий далекий, сладкий запах, ветер.
   Какое-то время спустя Кроха проснулся оттого, что Пека трясет его  за
плечо. Кругом царила тьма, и  потому  он  не  сразу  соориентировался  в
происходящем, а когда понял, то ему  захотелось  погрузиться  обратно  в
сон. Действительность ужасала. Но голос Пеки сразу скинул всякую  дрему,
заменив ее резким и тягостным ощущением опасности:
   - Кроха... там!
   Тот замер, прислушиваясь ко тьме.
   Когда среди привычных шуршаний и пощелкиваний толщи камня над головой
выделился новый, непривычный звук у Крохи прошел мороз по  коже.  Сердце
забилось,  тьма  навалилась  кругом,  мысль  бешено  скакала  в  поисках
объяснений и... не находила.
   Где-то далеко  внизу,  в  толще  пирамиды  пели.  Песнь  эта,  полная
тоскливых, заунывных ноток, навевала  жуть.  Голосов  было  несколько  -
странный, призрачный хор, они причудливо переплетались,  проводя  каждый
свою партию. Мотив был незнакомый, голоса тонкие - как  флейта,  и  чуть
более низкие - как тромбон.
   Вот тогда Крохе стало по настоящему страшно. Песня звучала как жуткая
эпитафия им обоим, печально и вместе с тем агрессивно - может быть,  так
могло петь все мертвое воинство Арсеникума, обрети оно  вдруг  голосовые
связки. Немалым усилием воли Кроха подавил желание  вскочить  и  вслепую
бежать вперед, натыкаясь на стены и обдирая  руки,  лишь  бы  только  не
стоять на месте. Но это-то как раз и могло привести их к гибели.
   Поэтому Кроха просто запалил еще одну лучину, и сказал  возникшему  и
мрака лицу Пеки - белому, как лед далекий северных стран:
   - Не бойся, Пека, это ветер.
   Пека помотал головой, не соглашаясь. Было видно, что ему тоже хочется
бежать, пока ноги не откажут служить и пена не пойдет изо рта.
   Или пока те, что поют, не поймают его в темноте.
   - Конечно ветер, Пека. Этот туннель -  он  как  труба,  ветер  в  нем
создает эту песнь.
   Впервые за много лет мы открыли проход - вот и играет.
   Напарник Крохи пересек туннель и прислонился к стене рядом. Песня, то
печальная, то жесткая, плыла над ними, пробивалась из  каменных  стен  и
гладкого пола.
   И тут Кроха сделал то, что совершенно от себя не ожидал  -  он  снова
заснул.
   Истомленный, изнервничавший организм, явно знал лучше хозяина что ему
надо.
   Лучина догорела, а поющие так и не пришли.
   Утром... субъективным, потому что встроенные хронометры  расхитителей
гробниц показывали только личное время их хозяев, о себе впервые  заявил
голод. Проснувшись в полной темноте, Кроха печально заметил, что  думает
о еде - не слишком типичная мысль, если учесть, что ты проснулся в одном
из похороненных глубоко под землей туннелей усыпальницы  могущественного
колдуна, а вместо плюшевого мишки тебе согревали ночь триста добровольно
сгинувших фанатиков. Но тем не менее  -  хотелось  есть,  и  мысль  эта,
идущая откуда-то из мрачных глубин подкорки имела  все  шансы  выйти  на
первый план, оттеснив надежду и страх.
   Загнав  поглубже  мысли  о  еде,  двинулись   дальше.   Коридор   был
по-прежнему украшен рисунками, наверное,  даже  богаче  чем  раньше,  но
внимания на это уже не обращали - чувство эстетики отмерло окончательно.
Лучина - спасительный светоч - разгоняла темноту в двух метрах  впереди,
в уже чуть позади  черный  полог  вновь  накатывал,  скрывал  пройденные
метры.
   Дважды проходили крохотные помещения - похоже на  караулки.  Если  бы
тут было кого караулить. Что еще удивительнее - у стен висели  на  цепях
подобие деревянных нар. Для кого были эти минимальные удобства, Кроха не
хотел и думать. Его самого  терзали  смутные  видения  -  проплывал  под
ногами каменный пол, исчезал позади, и казалось что Пека с Крохой совсем
не двигаются - застряли на торце исполинского бесконечного  колеса,  что
крутится и крутится без остановки, вращаемое усталыми шагами тысячи  вот
таких как они - тысячи потерявшихся без света и в безвременье мотыльков.
   Когда стало совсем тоскливо, достигли отстойников. Это  Пека  их  так
назвал  -  на  самом  деле  это  были  неглубокие  квадратные  бассейны,
облицованные четырехугольной плиткой с замысловатым  рисунком.  Бассейны
наполняла вода -  тепловатая  и  поросшая  поземной  бесцветной  ряской,
которая благоухала как центнер пролежавшей полдня на солнце рыбы.
   Здесь жили мокрицы - сколькие безногие создания, что медленно  ползли
по наклонной стене, иногда окуная свои  полупрозрачные  тела  в  пахучую
влагу. К свету они были  непривычны,  и  потому  стремились  укрыться  в
водорослевые заросли. Вода покрывалась мелкой  рябью,  будто  под  слоем
водяной травки шевелилась, какая то мелкая водная живность - однако, что
было на дне бассейна, Крохе выяснять совершенно не хотелось.
   А вот Пека со странным выражением смотрел на уползавших мокриц,  пока
напарник не потянул его за собой.
   От нечего делать Кроха считал шаги, занятие это помогало убить  время
и ненужные мысли. Так, например,  отстойники  встречались  через  каждые
пятьдесят  два  шага  или  тридцать  вздохов,  или  четверть  сгоревшего
прутика. Примерно на каждый двадцатый шаг приходилась развилка  -  а  на
каждый двухсотый - двойная или даже тройная.
   Правда, зачастую получалось так, что коридор делал плавный  оборот  в
недрах  земных  и  возвращался  назад.  Плутать  тут   можно   было   до
бесконечности и надежда найти верный  путь  на  поверхность  все  больше
таяла в душе Крохи.
   Тем неожиданнее оказалось встретить после многочасового пути узкий  и
длинный желоб, решительно непохожий на все виденное ранее.
   - Ой, - сказал Пека, остановившись, - а это что?
   Начало желоба находилось прямо под ногами, чуть в  стороне  обретался
очередной бассейн и вытекающая  из  него  струйка  воды,  спускалась  по
желобу в темноту. Справа  и  слева  спуск  обрамляли  узенькие  карнизы,
которые ступеньками следовали друг  за  другом.  Пол  был  густо  покрыт
слизью. Рисунков на стене не было.
   - Похоже, они забыли сделать ступени, -  произнес  Пека  и  аккуратно
шагнул вперед.
   - Пека, стой! - крикнул Кроха и попытался уцепить друга за рукав,  но
не успел.
   Поскользнувшийся Пека уже катился вниз по слизи. Он отчаянно верещал,
размахивал руками, и отчасти из-за этого его развернуло поперек  желоба.
Не проехав и трех метров, Крохин напарник пристал к одному из  карнизов.
Кроха посветил лучиной и увидел, как  Пека  встает  на  ноги  -  был  он
перемазан и здорово смахивал на Арсениковых постояльцев.
   - Чего! - завопил он, с трудом удерживая равновесие на узкой  полоске
камня.
   - Это ловушка! - крикнул Кроха, - я знаю! Я читал!
   - Чего ты читал?!
   - Когда ты достигнешь конца желоба, сверху скатится огромный  круглый
камень и он размажет тебя по стенам! Я помню, такое случалось!
   Пека замер на своем карнизе. Потерянно обернулся:
   - Откуда ты знаешь, что это правда?
   - Такие гробницы, как  эта,  всегда  наполнены  ловушками.  Например,
колья, они открываются под тобой, или...
   - Постой! - закричал Пека, - я попытаюсь выбраться.
   - Нет! Не пытайся!  Тут  слишком  сколько,  скатишься  вниз,  ловушка
сработает.
   Но Пека все равно попробовал. Первая же попытка  чуть  не  привела  к
падению. Кроха кусал губы, наблюдая за старания приятеля - надо  же  так
вляпаться.
   - Что же мне делать!? - дрожащим голосом вопросил Пека, - как же так.
   - Подожди! Я что ни будь придумаю! -  крикнул  Кроха  и  опустился  у
стены подле карниза.
   В голову ничего не шло. Пека явно попал  в  западню,  да  еще  сильно
давило осознание, что впереди ловушка, а значит тупик.
   - Маки... эй, Маки, ты же меня не оставишь?
   - Что ты городишь, Пека! Не куда  я  тебя  не  оставлю!  Да  будь  ты
проклят, Арсеникум!! - заорал, неожиданно, Кроха и по щекам  Пеки  вновь
покатились слезы. Он явно уже причислил себя к тем четыремстам мертвецам
в пределах пирамиды.
   - Сволочь, Арсеникум, сволочь, и после смерти гадишь людям!!
   - Кроха...
   - Помолчи!! Я придумал... - сказал Кроха, - сейчас сниму рубашку,  ее
длины должно хватить, чтобы ты дотянулся...
   - Кроха! Ты гений, Кроха!
   - Тихо! На, держи рубашку! Да поаккуратнее там...
   Кроха лег на живот в мерзкую тепловатую слизь и спустил  свою  грубую
домотканую  рубаху  вниз  по   желобу.   Там,   на   карнизе   Пека   со
свежевоспрянувшей надеждой отчаянно  потянулся  к  свободе.  Рубашки  не
хватало - ее рукав болтался в  десяти  сантиметрах  от  растопыренной  в
поисках опоры Пекиной руки. Пека тянулся изо всех сил. Не доставал.
   - Ну давай, Пека, еще чуть-чуть!
   - Не получается... - стонал тот, - слезь ниже.
   - Не могу, скачусь!
   Кроха удерживал рубашку кончиками  пальцев,  спустился  еще  ниже,  и
Пека, наконец, сумел ухватить вожделенный рукав. И тут же повис  на  ней
всем весом. Кроха предупреждающе крикнул, но  вновь  опоздал  -  рубашка
резко выдралась у него из пальцев и Пека, все еще  сжимая  ее  в  руках,
уехал во тьму.
   Кроха окаменел в ожидании  неизбежного.  Камень  вот-вот  должен  был
обрушиться вслед за невезучим напарником. Сердце  заполошно  билось,  на
коже выступил ледяной пот.
   Томительно тянулись секунды.
   Пека  начал  ругаться  только  через  три  минуты.  Заковыристые  его
ругательства  были,  в  основном  адресованы  святому   Арсеникуму,   но
перепадало и паникеру Крохе,  везде  видящему  опасность.  Кроха  кричал
сверху, что то не паникерство, а напротив, осторожность, но напарник  не
слушал - продолжа костерить его почем зря, густо мешая ругань со слезами
облегчения.
   - Спускайся сюда! - закричал он, наконец, и Кроха, слегка содрогаясь,
скатился вниз по хоть и странному, но совершенно безопасному желобу.
   Внизу оказался такой же и бассейн как и наверху и новый туннель.  Еще
здесь был Пека - испуганный до икоты, но живой и здоровый. Кроха  уселся
рядом, и они сидели молча. Лишь спустя некоторое  время  Кроха  заметил,
что  это  все  похоже  на  жестокую  шутку,  до  которых  Арсеникум,  по
рассказам, был очень горазд.
   Неприятности этот спуск все же принес - половина  из  несомого  Пекой
запаса прутиков вымокла в слизи и не годилась больше для лучин, а сушить
ее было негде.
   Обессиленные, напарники сидели у противоположных  стен  и  при  свете
лучины смотрели друг на друга. Будущее рисовалось им в цвете неотличимом
от темноты.
   Никуда более не сдвинувшись с площадки у  подножья  желоба,  Кроха  с
Пекой уснули, истомленные телом и загнанным к поребрику разумом. Вот так
бесплодно закончился их  второй  день  пребывания  в  пирамиде  злобного
старца Арсеникума.
   Ночью хотелось есть, а где-то на расстоянии, но уже ближе чем раньше,
неслось призрачное подземное  пение,  наполняя  сердца  тихим,  холодным
ужасом - теперь стало лучше слышно,  и  можно  было  различить  дробное,
шелестящее  постукивание,  словно   били   тысячи   крохотных   костяных
барабанчиков.
   Потом Кроха проснулся в кромешной тьме, и это означало,  что  начался
третий день.
   Проснувшись, Маки не поверил своим ушам. Кто-то громко жевал  у  него
над самым ухом.
   Не в силах пошевелиться от ужаса, Кроха лежал, вслушиваясь в темноту,
а потом рядом чиркнуло и в огненной вспышке запалившейся лучины возникло
лицо Пеки.
   Это казалось невозможным, но Пека что-то жевал!
   - Пека! Что... откуда?!
   - Попробуй, Кроха, это не очень вкусно, зато насыщает.
   - Что это? - спросил Маки, глядя на подрагивающие на ладони комочки.
   - Не поверишь, это мокрицы! Их там у бассейна,  полно!  Они...  почти
как мясо.
   - Пека, - сказал Кроха, - я не буду это есть...
   - Ты что! Это же еда!
   - Это мокрицы.
   Пека, вздохнув, спрятал мокриц в карман -  наверное,  про  запас.  Не
говор  более  не  слова  он  двинулся  вперед  по   извивающемуся,   как
подхватившая судорогу змея, коридору.
   Полтора часа они шли в гробовом молчании, пока Кроха, стиснув зубы от
терзающего кишки голода, не попросил мокриц.
   Тут же сделали привал. Кроха по началу давился, а потом вошел во вкус
- мокрицы не были деликатесом,  но  и  к  тошнотворной  гадости  их  мог
причислить  только  что  плотно  отобедавший  устрицами  гурман.   Кроха
гурманом не был и  раньше,  а  сейчас  не  заметил,  как  умял  половину
захваченной Пекой снеди. Запил водой со стен  и  блаженно  привалился  к
холодному камню.
   На душе странно  полегчало  -  удивительно,  вроде  бы  положение  их
оставалось все тем же - безнадежным, безвыходным, и шли они все  вниз  и
вниз, ан нет - стало легче, страх отступил,  поддавший  почти  блаженной
сытости. Не замечая того, Кроха заулыбался.
   - Вот-вот! - сказал, увидевший  ухмылку,  Пека,  -  а  ты  говорил  -
мокрицы.
   - Человек, - сказал Кроха, - он, Пека такое существо,  что  привыкает
ко всему. Вот. А еще, он может все преодолеть, потому что в  отличие  от
дикого зверя у человека есть ум, чтобы поставить цель, и воля, чтобы  ее
достичь! И если воли хватит, то ничто его, человека не остановит.  Понял
Пека, ничто! И мы с тобой все преодолеем, победим, как победили голод, и
выберемся из этого склепа... нет! Мы  не  только  выберемся,  мы  и  еще
захватим сокровища этого ублюдка Арсеникума! В качестве компенсации.
   Лицо Пеки просветлело, губы сами  собой  сложились  в  идиотскую,  но
исполненную желания действовать улыбку. Более не  откладывая,  напарники
двинулись в путь.
   Снова встретили желоб, и уже безбоязненно скатились по  нему,  крепок
держа в охапку прутки. Вода в желобах была теплой и маслянистой и потому
в воздухе  колыхалось  некое  подобие  тумана.  Стены  начисто  лишились
рисунков, а вместо них крошившийся  камень  покрывал  бледный  кустистый
мох, который колыхался,  словно  подводная  водоросль,  когда  напарники
проходили мимо.
   Как глубоко они забрались, Крохе не хотелось и  думать.  Трудно  было
представить, что этот туннель делали люди - на какую глубину  он  вообще
может забраться? И самое главное - зачем все это?
   - Воистину, помыслы Арсеникума  для  простых  людей  неисповедимы,  -
сказал Кроха, - куда он собрался? В царство Каннабиса?
   - Не называй его вслух... - попросил  Пека,  -  Говорят,  песоголовый
услышит, и явится за позвавшим.
   - Пека! Как ты можешь верить в эти сказки? Каннабис... Выдумали  себе
страшилку... И вообще - этот туннель не сможет бесконечно идти  вниз.  В
конце концов, он упрется в скальное ложе или подземные воды. Я читал.  Я
знаю.
   - Тебе видней... - уклончиво сказал Пека и тут туннель кончился.
   Гробокопатели  с  открытыми  ртами  замерли  на  выходе  из  туннеля.
Естественно, ни о каком открытом пространстве на такой глубине речи идти
не могло, потому туннель вышел в пещеру.
   Каверна эта была высока и протяженна, потолок ее скрывался во тьме, а
снизу  вздымался  целый  лес  острых  сталагмитов,  которые   стремились
соприкоснуться с  выныривающими  из  тьмы  под  куполом  собратьями.  Со
сталактитов срывались капли  воды  и  как  замедленный  дождь  падали  в
собравшиеся на дне пещеры озера.  При  каждом  падении  озера  озарялись
призрачным сине-зеленым светом, и цветомузыкальная плавная  рябь  бежала
по их глади,  и  от  этого  начинали  отсвечивать  сталагмиты,  творя  в
пределах пещеры диковинную димедрольную дискотеку.
   Кроха с Пекой онемели от такого зрелища, представшего их зрению после
многих часов  однообразного  туннеля.  Лучина  выпала  из  руки  Пеки  и
зашипела в мелкой лужице. Да она и не нужна  была  -  тут  было  светло,
странный отсвет,  но  легко  можно  было  увидеть  противоположный  край
пещеры.
   - Вот это да... - выдохнул Пека, - как же это может быть.
   - Может, - произнес Маки, двигаясь через пещеру, - просто мы достигли
каверн. А я то думал, это все сказки.
   - Каверны?
   -  Ага...  -  наш  великий  царь,  прокапывая  гробницу  для  святого
Арсеникума в точности следовал  его  указаниям,  а,  следовательно,  рыл
гробницу как можно глубже. Естественно он не сам это делал, а согнал  на
раскопки рабов. Причем оголил не только все плантации  провинции,  но  и
своих личных не пожалел. Да фанатики еще - те сами  работали.  В  общем,
собралось там тысяч пять человек - одни камень тесали в  скалах,  другие
его тащили по песку в Некрополис, ну а большая  часть  рыла.  И  все  бы
хорошо, но в какой то момент они докопались до врат.
   - Врат? - встрепенулся Пека, - каких?
   - Понятия не имею. Но рабы - народ темный, поэтому, когда на  глубине
в четыреста метров они встретили врата, то посчитали, что нашли врата  в
царство мертвых, - Кроха приостановился,  и,  повернувшись  к  Пеке,  со
страшной ухмылкой промолвил - к Каннабису!
   Пека побледнел.
   - Ну, короче, рабы рыть отказались  -  в  царство  мертвых  никто  не
хотел. А царь наш, то  ли  другое  мнение  имел,  то  ли  посчитал,  что
Арсеникуму у Каннабиса самое место, но застращал  рабов  и  заставил  их
взломать врата и идти вниз. В один день три  тысячи  рабов  и  четыреста
надсмотрщиков спустились во врата. И не вернулся ни  один.  Царь  понял,
что пора  завязывать,  дал  команду  фанатикам,  и  те,  взяв  в  охапку
господина, спустились в пещеры и врата за ними закрылись, а  потом  были
вовсе запечатаны царской печатью. И прошло два дня,  а  на  третий  день
царь...
   - Кроха... - тихо сказал Пека.
   Кроха поднял глаза и прямо перед собой увидел врата.
   Были они огромны, в два человеческих роста и  сверху  донизу  покрыты
замысловатым узором и увенчаны были мощной аркой с выписанной клинописью
фразой. Ворота смотрелись  богато,  а  самое  главное  -  они  полностью
соответствовали описанию из легенд. В призрачном фосфоренцировании врата
выглядели более чем зловеще.
   - Прямо как там... - сказал Кроха потрясенно, - вот оно, значит, куда
мы забрались.
   - Что там написано? - спросил Пека.
   - Не понимаю... древние значки... что-то о надежде...
   - О! Как раз то, что нам нужно!
   - ...и призывают ее оставить, прежде чем  войти  сюда.  Мне  кажется,
именно здесь царь и сгубил три тысячи рабов.
   - И что?! - выкрикнул Пека, - Нам то все равно куда идти!! Все  равно
только вперед.
   - Тут вроде печать есть... смотри! Как на письме, то же самое!
   - Еще бы! Кроха, мы что, так и будем перед ней стоять?
   Кроха тяжело  вздохнул.  Здесь  в  пещерах  было  полегче  -  не  так
тоскливо, как в туннеле.
   Вот только  дверь.  Даже  не  дверь  -  врата.  Поневоле  поверишь  в
Каннабиса и в прочую мистическую дребедень.
   - Ну что ж, - произнес Маки печально, - выбор у нас небольшой -  либо
мы идем вперед, либо поворачиваем назад, хотя мы  прекрасно  знаем,  что
позади выхода нет. С другой стороны  -  эта  дверь  ведет  в  совсем  уж
неопознанные глубины, я почти готов поверить,  что  в  царство  мертвых.
Знаешь, Пека, я никогда не верил во  всю  эту  мистику  -  в  Арсениково
бессмертие, в Каннабиса, в духов Некрополиса. Но теперь,  когда  мы  уже
третий день идем в глубине, ты знаешь... я готов  в  это  поверить.  Эта
пирамида... она не простая. Она  как...  как  живая...нет,  как  обжитое
поселение - мертвые дома,  а  в  них  потайная,  скрытая  жизнь.  Ты  не
чувствуешь? Она как Некрополис в Некрополисе!
   - Не понимаю... Кроха, здесь неприятно, да...
   - Так что мы будем делать Пека?
   - Мы пойдем вперед, - уверенно сказал Крохин напарник.
   - И достигнем самого дна, - добавил Кроха, и, шагнув  вперед,  сорвал
печать.
   И вот тут они ощутили все сказанное Крохой в  полной  мере.  Пирамида
вздохнула - просто поток холодного, но  свежего,  несмотря  на  глубину,
воздуха пронесся по  ее  тоннелям  и  переходам  -  по  той  исполинской
кровеносной системе Некрополиса. Пронесся, раздувая  песчаный  налет  на
каменных плитах, прошелестел, качнув древний мох, вызвал вялую  рябь  на
тепловатой воде, затрепал ветхую ткань в одеянии мумий.
   Пирамида дохнула, и на миг в ней замолкли все  звуки.  Скрытая  жизнь
затаилась испуганно, а потом зашевелилась вновь,