д - а ведь не плох этот мир собак... и даже ощутил
неясный позыв спеть песню про  пастбища.  Может  быть,  Дзенова  харизма
подействовала?
   - Так как же вы собирается проникнуть к Мяснику? - спросил Алексей.
   Дзен  наградил  его  кивком,  каким  лекторы   награждают   задавшего
правильный вопрос слушателя:
   - Вот здесь стоит Чак,  наш  с  вами  товарищ,  который  не  побоялся
выступить  против   Мясника.   Раньше   Чак   работал   информатором   и
осведомителем в службе тирана! Он, вот в  этой  своей  маленькой  голове
держит сеть коммуникаций антрацитового дворца! Есть труба...
   - Целый тоннель!! - воскликнул Чак.
   - Да, тоннель, который ведет во внутренние  покои.  Обычно  он  полон
воды, но раз в три дня, она отключается для плановой проверки. Именно  в
этот момент...
   Именно в этот момент полыхающая  ароматами  ночь  вдруг  расцветилась
болезненнооранжевым духом напряженного  ожидания.  Именно  так,  подумал
Красноцветов, может пахнуть наркоман, перед очередной дозой - болезненно
тяжкое ожидание.
   Одновременно вой сотен глоток придал, почти заглушил одинокий хриплый
сигнал рога.
   Чак вскочил:
   - Нам повезло! Сегодня выдают воду! Скорее по конурам!
   Действовали быстро, Алексей Сергеевич и не заметил,  как  оказался  в
душном  своем  номерке,  в   почти   молитвенной   позе   перед   ржавым
сантехническим агрегатом.
   Вслед за воем последовала долгая, мучительная и смешанная  с  запахом
ожидания пауза.
   Кран издал рыгающий звук  в  лицо  Красноцветову.  Острый  железистый
запах потек из его нутра, а следом в корытце  рванулся  поток  чистой  и
прозрачной как слеза воды - почти такой, о которой пелось в песне. Поток
этот низвергался  с  гневным  шипением,  пока  не  наполнил  корытце  до
половины, после чего кран еще раз рыгнул и воду перекрыл.
   Только глянув раз на свое  отражение,  Красноцветов  жадно  припал  к
благословленной влаге, и не замечал  ничего,  пока  его  язык  не  начал
впустую шлепать по дну корыта.
   Жажда была более или менее утолена, но и  воды  больше  не  осталось.
Алексей Сергеевич качнул кран, но выдавил лишь еще  одну  тяжелую  каплю
влаги.
   - "Да", - подумал он, глядя, как она шмякается о полированное  дерево
(языками ведь полированное!), - "теперь, кажется и мне хочется свергнуть
Мясника".
   Остальные ждали его на улицы. Выглядели довольными, но вместе  с  тем
смущенными, еще бы - в очередной раз отведали с милости Мясника!
   - И это на два дня? - спросил Красноцветов.
   - Увы, - сказал Дзен.
   В густеющей (но вместе с тем проницаемо для запахов) тьме, поговорили
еще о туннеле, его длине и пропорциях. Подробно обсудили хронометраж. Но
никто почему-то и не упомянул о том, что  они  будут  делать  собственно
после того, как попадут внутрь.
   С тяжелым чувством и проснувшейся  жаждой  обросший  шерстью  Алексей
Сергеевич Красноцветов удалился спать, и всю ночь просыпался оттого, что
подрагивающие и бегущие куда-то лапы то и дело  бились  о  край  пустого
корытца.
   Встретив  черно-белый  рассвет,  снова  тронулись  в  путь.  Долго  и
мучительно тащились сквозь благодатные, черноземные, наполненные  сочной
серой травой пастбища.  Увы,  беспечная  и  не  догадывающаяся  о  своей
тяжелой судьбе дичь паслась теперь за чугунной решеткой. Трава  радовала
глаз, но здесь, в Мире собак, ее сочность была скорее оскорблением.
   Дорога тянулась, вытоптанная сотнями  чужих  лап  и  впитавшая  сотни
чужих запахов, так, что теперь они сливались в  единый  тяжелый  аромат,
пресловутый запах пути. Вдыхая его пополам  с  едкой  пылью  и  мошкарой
(единственным представителем беспечной дичи на этих  просторах)  Алексей
Сергеевич Красноцветов подумал, что уже чувствовал его раньше.
   Выезжая в шесть утра, в сторону Москвы, чтобы успеть на самолет,  или
пробираясь под холодным дождем к электричке,  чтобы  отмахать  семьдесят
километров и попасть на дачу - в такие  моменты  он  и  чувствовал  этот
запах - сливающийся из горячего металла, или промокшего от дождя  дерева
запах пути. Просто тут он ощущался отчетливее. И у этого запах была своя
особенность - его чувствуешь только пока идешь, находишься в движении.
   И собаки устают - к вечеру четыре лапы начали надсадно болеть. Дважды
скрывались от патрулей в лесу, шерсть  окончательно  пропиталась  мелким
суглинком и все  животные  сровнялись  в  цвете,  так,  что  издали  их,
наверное,  можно  было  принять  за  группу  уродливых  волков   разного
возраста.
   Один раз раскопали источник. Пили долго и с удовольствием,  вспоминая
собачий хутор, и с чувством ругая Мясника. Вид  уходящей  в  грунт  воды
пробуждал застарелую грусть.
   Вечером говорили много и чувством, о все том же Мяснике, о политике и
о тучных стадах  беспечной  дичи.  Красноцветов  спросил  откуда  возник
Мясник  и  что  было  до  него,  но   получил   в   ответ   расплывчатые
философствования Дзена. Вообще, начинало казаться,  что  до  мясника  не
было ничего, либо этого просто не помнили.
   - А ручьи и беспечная дичь? - спрашивал Алексей Сергеевич,  -  а  что
будет если пройти мир собак насквозь?
   - Может быть, новый мир? - отвечал Дзен, -  природа  циклична,  и  за
Миром собак, может быть, например Мир Кошек, или - сразу поправился  он,
видя написанное на мордах соратников отвращение, - скажем Мир  Хомячков.
А над нами Мир Птиц и Пчел. Но это неважно!  Важно,  что  там  наверняка
есть свобода.
   Спели собачий гимн, а  ночью  взошла  луна.  Красноцветов  совсем  не
удивился, когда увидел на ней череп собаки.
   Весь следующий день тоже прошел в пути.  Леса  поредели  и  сменились
высушенными солнцем  степями,  поросшими  крошащимся  мертвыми  злаками.
Трава, хоть и неживая, была, однако достаточно высока, чтобы в ней можно
было прятаться, что и проделала компания низвергателей  престола,  когда
почуяли впереди стаю степных волков.
   Звери были поджарые, злые, с такой же белесой и выжженной солнцем как
и окружающие злаки, шерстью.
   Чтобы  избежать  хвостатых  мародеров   компании   пришлось   сделать
порядочный крюк и топать лишние тридцать километров по ровной  как  стол
степи, в которой двигалось разве что солнце, да и то к горизонту.
   - Откуда эти волки? - спросил Красноцветов, - они  ведь  нападают  на
путников?
   - Нападают, - подтвердил чау-чау, - они гроза одиночек. Волки были  и
раньше, но в последнее время их становится все больше и  больше.  Тракты
пустеют, все стараются держаться в городах или хотя бы постоялых  дворах
- там, где есть выход  воды.  Вот  эти  и  занимают  свободные  площади.
Приходят откуда-то из-за границы. Так, что если и есть какой ни будь мир
подле Мира Собак, то наверняка это Мир Волков.
   - А Мясник, с его патрулями, он их не гоняет?
   - Мяснику это не нужно. Он только хочет, чтобы его боялись. В  данном
случае волки ему только на руку.
   К вечеру достигли  города  -  выстроенного  прямо  в  степи,  шумного
грязного и похожего на увеличенный в сто раз собачий хутор. Конуры здесь
были трех и четырехэтажными, тут и там торчали замысловатые конструкции,
целью которых было, несомненно, удерживать и доставлять воду. Было здесь
шумно, и пыльно настолько, что ело глаза и нападал нестерпимый кашель.
   В город вошли уже в поздних сумерках, но перед тем как  устроится  на
ночлег, Дзен повел всех посмотреть на дворец.
   Обиталище тирана  располагалось  на  самом  высоком  месте  города  -
земляном кургане, когда-то видимо бывшим пологим и напоминавшим  древние
захоронения в восточной Монголии. Но теперь  курган  кто-то  обтесал  со
всех сторон и он обрел отчетливые цилиндрические  очертания,  постепенно
сужаясь к вершине. В подножии он уходил ниже уровня  земли,  потому  что
имелся еще и широкий ров, заполненный до середины густой, словно каша, и
омерзительно (даже для собак, которые могли выделить  полсотни  запахов,
каждый из которых был омерзителен по-своему) воняющий.
   Замок был наверху - абсолютно  чужеродная  ландшафту  конструкция  из
черных поблескивающих блоков. Было в нем то-то готическое, не был он  не
воздушным, не просто красивым - никаких изящных башенок и  шпилей.  Нет,
он  скорей  напоминал  прижавшегося  к  вершине  горы   ежа   -   злобно
растопырившего  острые  иглы,  вершины  которых   венчали   химерические
флюгеры.
   Дорожка была и впрямь одна - ровный  и  укрепленный  пологий  остаток
холма шириной от силы в метр.  Дважды  эта  дорога  в  небо  прерывалась
черными арками, с  массивными  запертыми  воротами.  Когда  окончательно
стемнело, в караулках затеплился тусклый свет.
   И здесь нашелся сочувствующий движению  -  на  этот  раз  беспородный
облезлый пес с  буйным  прошлым  и  кривыми  задними  лапами.  Поминутно
оглядываясь и разговаривая сиплым тюремным шепотом, он провел их чуть  в
сторону от дворца и разместил  на  третьем  этаже  местной  многоэтажки.
Ровные ряды круглых проемов больше,  чем  когда-либо  казались  безумной
версией птичьих колоний.
   Не  без  умысла,  но  фасад  здания  выходил  на   дворец   -   четко
выделяющегося во тьме.
   Темное на темном... Алексей Сергеевич долго не мог найти  объяснения,
почему дворец виден. Потом понял  -  это  запахи.  На  фоне  запахов  он
выделяется.  Дворец  пах  водой  и  чьей  то  болью.   От   этого   духа
непроизвольно вставала шерсть на загривке.
   Глубокой ночью Красноцветов проснулся.  Полежал  на  боку  в  тесной,
пропахшей чужими снами каморке. Двинул ухом, чутко вслушиваясь в  ночную
жизнь.
   Тишина. Где-то лают собаки.
   Он почувствовал, как пасть расползается в нелепой гротескной  улыбке.
Конечно собаки... мир собак.
   Красноцветов понял, больше не хочет спать. Запахи будоражили.
   Он вышел на шаткий деревянный помост,  служивший  здесь  одновременно
коридором, балконом и лестницей. Замер, втягивая ноздрями  ночь.  Дворца
не видно, но сразу можно сказать, где он находится.
   Дзен лежал на краю помоста, бесстрашно деля обиталище  с  пятнадцатью
метрами пустоты.
   По небу взбиралась собачья луна, и невозмутимый профиль чау-чау на ее
фоне казался египетским сфинксом.
   Красноцветов улегся рядом,  вперил  чувствительный  взор  в  темноту,
спросил:
   - Не спиться?
   - Нет, - сказал Дзен, - как тут заснуть. В восемь утра поток нечистот
отключают и идет тестинг в течение часа.  Мы  должны  успеть  пройти  до
коллектора.
   - Успеем? Чак точно знает?
   Дзен помолчал. Красноцветов подумал, что он так ничего и  не  скажет,
когда чау-чау тихо проговорил:
   - Есть еще один повод, почему мы идем к Мяснику.
   - Какой же?
   - Это ведь самоубийство, лезть  в  самое  гнездо,  к  сотне  стражей?
Движение, движением, но никто из нас не хочет так умирать. Убив мясника,
или оставив его в живых.
   - Так на что же вы надеетесь? - спросил Алексей Сергеевич.
   - Есть Собачий рай, - сказал Дзен.
   - О, да. По-моему имеется много  способов  попасть  туда  куда  более
простым путем.
   - Нет, Собачий рай существовал в действительности, и он находился,  -
Дзен поднял лапу и ткнул в пахучую тьму, - Там. Где сейчас стоит  дворец
Мясника. Там были врата. Кто чувствовал потребность или желание - уходил
туда. В рай для собак. Не знаю, как он выглядит,  да  это  и  не  важно.
Важно, то, что он есть. Но Мясник... и его закрыл.
   - Постойте, но... это разве не миф?
   - За троном узурпатора есть люк, обычный квадратный люк - наша  мечта
и всех, кто живет вокруг нас. Мясник не пускает туда никого. Сделав нашу
жизнь невыносимой здесь, он перекрыл путь и туда. Пусть  раньше  уходили
лишь, избранные, пусть! Но теперь и им дорога закрыта!
   Дзен досадливо мотнул головой:
   - Наше единственное право! Наш выбор! Наш  рай!  -  он  повернулся  и
глянул на Красноцветова поблескивающими от Луны глазами, - и клянусь,  я
доберусь до него за это!
   До него, а потом до его запечатанного эдема!
   Он замолчал, тяжело вдыхая вонючий воздух.
   - А они, - Красноцветов мотнул головой в сторону  спящей  команды,  -
знают?
   - Это знание избранных, друг мой, - сказал Дзен, - но они будут  рады
пойти вслед за мной туда. Первые за много-много лет.
   Он поднялся со скрипнувших досок, повернулся к Красноцветову:
   - И ты будешь рад.
   И ушел к себе, напевая про тучные стада и звенящие ручьи.
   Ночью Красноцветов не спал - слышал, как  ходят  патрули  и  источает
угрозу дворец.
   Рано  утром  все  поднялись   -   напружиненные,   собранные,   глаза
остекленели,  челюсти  сжались,  а  кое   у   кого   подрагивали   лапы.
Незамеченными, собаки пересекли город и оказались у котлована, в  чахлых
зарослях у кромки которого сочувствующими был спрятан плот.
   Солнце вяло ковыляло по небосклону, выставив свой серый ото сна  диск
на свежий воздух. Поднималось оно  позади  дворца,  и  потому  та  часть
вонючей болотистой жижи,  по  которой  плыл  неряшливо  собранный  плот,
находилась в густой тени, а миазмы,  что  поднимались  от  этой  жижи  к
солнцу, надежно маскировали любые посторонние запахи.
   Жерло трубы надвинулось, пахнуло особо ядреной вонью. Похоже, сливали
по ней исключительно отходы. Труба широкая, ржавая, целый тоннель.
   Дзен оглянулся, принюхался  -  но  из-за  запаха  фекалий  совершенно
невозможно было понять, есть там кто ни будь или нет.
   Вылезли из нервно качнувшегося плота и  направились  в  глубь  трубы.
Темно здесь было абсолютно - и  запахи  совершенно  не  помогали.  Уныло
выстроившись цепочкой, команда потянулась в глубь Мясниковой крепости.
   - Ну что, Чак? - сказал Дзен, - показывай дорогу.
   - Сейчас-сейчас! - невидимый во тьме Чак шумно захлюпал  по  фекалиям
где-то впереди,  -  счас  поворот  будет...  ответвленьице,  значит,  не
пропустить бы.
   - Постой, Чак! - сказала  Альма,  -  но  ты  ничего  не  говорил  про
ответвление.
   - Не говорил! Не существенно это было.  Да  только  если  вы  пойдете
прямо - то попадете в отстойник. Вы хотите в отстойник?
   - Водой пахнет... - сказал Красноцветов.
   - Здесь вся вода, - Дзен повернул в указанное ответвление.
   Некоторое время шли молча.  В  трубе  было  душно  и  вонюче.  Кто-то
попытался  пропеть  пару  строчек  из  собачьего  гимна,  но  сталь  так
зарезонировала, что все испуганно замерли и несколько секунд  напряженно
прислушивались.
   - Чак, по-моему, мы слишком долго идем...
   - Скоро уже! - тявкнул Чак, нервно,  -  верняк,  вот-вот  перекресток
будет.
   - Держитесь! - молвил Дзен тихо, но твердо, - час мести грядет.
   - Да! - сказал Чак, - грядет.
   Они достигли перекрестка - квадратной камеры со стальными  стенами  и
полом, но не успели дойти даже до его середины. Яркий, слепящий свет пал
сверху и высветил изляпаную в грязи собачью группу.
   - СТОЯТЬ! - рявкнул голос, -  НЕ  ДВИГАТЬСЯ!  НЕПОВИНОВЕНИЕ  КАРАЕТСЯ
РАЗДИРАНИЕМ НА МЕСТЕ!!!
   - Это патруль! - в ужасе взвизгнула Дося, - они нас выследили!
   - КАК!? - воскликнул Дзен, но больше ничего не успел сказать, потому,
что черные мускулистые тела, посыпавшиеся из туннелей сверху, заполонили
все вокруг.
   Мощным тычком духовного лидера повстанцев опрокинули в жижу.  Гвардия
Мясника действовала быстро и четко. Альма пыталась  было  дергаться,  но
пара чувствительных укусов быстро заставили  ее  замереть.  Огромный,  с
лоснящийся антрацитовой шерстью ротвейлер ударил Красноцветова  плоской,
как лобовая броня танка, башкой и бывший  собачник  повалился  навзничь.
Кругом топали мощные лапы, жижа брызгала в стороны.
   - Как они засекли нас, как?! - стонал Дзен, потом  извернулся,  чтобы
осмотреть группу.
   И встретился глазами с  Чаком.  Тот  не  лежал  -  стоял,  окруженный
четырьмя могучими псами, в блестящих позолотой ошейниках.  Чак  выглядел
испуганным, но не более.
   - Чак, ты что?!
   - Пастбища! Стада, тучные! Будут вам стада! Будет тебе Собачий Рай!!!
   - Ты что, нас заложил! - воскликнул Дзен, - ты предатель!!  -  и  он,
оскалившись, рванулся вперед, но тут же был опрокинут обратно  в  грязь.
Оскаленные зубы чау-чау звучно лязгнули о металл трубы - по жиже  поплыл
багрянец.
   Чак испуганно попятился. И куда только делся весь его пыл?
   - Нет, - сказал пудель, - я не предатель, нет! ЕГО я не предавал.
   Дзен только что-то булькнул, да искоса глянул с ненавистью на бывшего
соратника.
   Красноцветов поднял голову и увидел, что  на  него  смотрит  один  из
гвардейцев - откормленный и широкомордый.
   - Ну че, революционер? - спросил патрульный,  -  цирк  закончен,  нас
догнали будни?
   Тяжелая лапа опустилась сверху,  лишая  возможности  видеть,  дышать,
думать...
   -  Вы  что,  правда,  думали,  что  вас   не   заметят?   -   спросил
Мясник-Бульдозер.
   Уж он то совсем не изменился, просто к злобной его и тупой  внешности
прибавилась злобная и тупая аура запахов - черно-багровая, как и  у  его
псов.
   - Вас вели от самого хутора, передавали от одного к другому, а вы  не
видели! - продолжил Бульдозер.
   Справа от него стоял трон, а справа изрядно нервничавший  Чак.  Стены
были из антрацита и патруль в дверях  практически  сливался  с  ними  по
цвету.
   - Почти каждый, с кем вы имели несчастье говорить, сообщил в патруль!
   Дося тихо и безнадежно заскулила - бока у псины  были  в  крови,  ухо
разорвано. Впрочем, точно также выглядели и остальные  после  тщательной
обработки в патруле.
   - Мы дали вам понаслаждаться жизнью, когда вы  ползли  по  трубе,  но
потом пришлось остановить ваш благородный порыв, -  сказал  Бульдозер  и
развернулся к Дзену. Ротвейлер казался спокойным, говорил  иронично,  но
Красноцветов видел, что еще чуть-чуть и он  начнет  рвать  их  на  части
прямо здесь, в зале.
   - Так я спрашиваю, на что вы надеялись?!
   Играющая острыми углами морда Мясника  развернулась  к  Дзену  -  тот
гордо молчал уже сорок пятую минуту - с тем самых пор, как их пленили на
выходе из трубы. Промолчал он и сейчас. В глазах чау-чау стояла смертная
тоска.
   - Я хочу порвать тебя прямо сейчас,  -  хрипло  сказал  Бульдозер,  и
глаза его блеснули красным.
   За его спиной, начинаясь от основания  трона,  хитрой  паучьей  вязью
расползались  поблескивающие  медью   трубы.   Тут   и   там   из   этой
сантехнической симфонии выглядывали медные лепестки  вентилей.  Несложно
было догадаться, что назначение конструкции - дозировано подавать воду в
разные концы Собачьего мира.
   Из кранов беспрерывно и мелодично капало.
   - Но я хочу и помучить тебя, - размышлял Бульдозер, - если я  разорву
тебя здесь, то, как же я смогу мучить тебя?
   И ротвейлер скрипнул челюстями - охрана на входе подобралась,  группа
провалившихся революционеров  вздрогнула,  а  Чак  в  панике  подался  в
сторону от босса.
   - В каземат, - сказал Бульдозер, - убивать по одному.
   Алексей Сергеевич никогда не был в тюрьме.  Оказывается,  она  похожа
на... на будку.
   Стальную  конуру  с  зарешеченным  входом-выходом.  Неизменный   кран
прилагался.
   Тюрьма располагался на самом нижнем  уровне  замка  -  череда  глухих
стальных скворечников. Красноцветова сразу же отделили от  товарищей,  и
он успел  только  поймать  взгляд  Дзена.  Алексей  не  сомневался,  что
прощальный.
   Время в тюрьме не ощущалось. Вода не текла, ветра  не  было,  запахов
тоже, движения не ощущалось. Красноцветов мог сделать два шага вперед  и
столько же назад. Развернуться не мог. Где-то в невидимом конце коридора
шевелился и надсадно тюремщик.
   Алексей Сергеевич Красноцветов, борец за правду собачьего  мира  стал
потихоньку впадать в уныние. Через какой то ничем не отмеренный  отрезок
времени он пришел к выводу, что ни капельки  не  сомневался  в  подобном
исходе их экспедиции. Это было ясно с самого начала.
   Еще через какое-то время он задумался о  вменяемости  Дзена,  который
пошел на штурм, ведя за собой кучку  таких  же  сумасшедших,  хотя  весь
Собачий мир знал об их наивном партизанском рейде.
   Потом собачник немного поразмышлял о том, может ли пес сойти с ума, и
решил, что может, раз это Собачий мир.
   Потом он дума