а до берега.
     - Сантьяго, - возразил я,  - тех  немногих ученых, которые не  способны
уразуметь, что создатели папирусной  ладьи  управлялись с ней лучше нас, все
равно не убедишь, даже если мы дойдем до самых верховий Амазонки.
     - Надо продолжить плавание, - сказал Жорж. - Даже если вы сдадитесь, мы
с Абдуллой пойдем дальше. Верно, Абдулла?
     Абдулла молча кивнул
     -  Это египетская лодка, -  продолжал  Жорж. - Я представляю Египет.  Я
должен плыть дальше, пока есть хоть одна связка  папируса,  на которой можно
удержаться.
     Карло вопросительно посмотрел на меня.
     - Если  ты считаешь, что надо идти дальше, я тоже дойду,  - он погладил
свою бороду. - Решай сам по обстановке.
     Юрий все это время молча смотрел перед собой, теперь и он взял слово:
     - Нас семеро  товарищей, мы делили все радости и  невзгоды. Либо вместе
идем  дальше, либо  вместе кончаем  путь  здесь.  Я против  того,  чтобы  мы
расставались.
     Нелегко  мне было  решать. Ребята были  готовы идти дальше. Может быть,
все обойдется благополучно, но может быть  и так, что кого-то смоет за  борт
ураганом. Эксперимент  того не стоит.  Я  затеял его, чтобы получить  ответ.
Ответ уже есть. Папирусная лодка с экипажем из сухопутных крабов, которым не
у кого  было  учиться,  которые все  делали  наугад: наугад строили,  наугад
грузили,  наугад  управляли  ладьей,  -  выдержала  двухмесячное плавание  в
океане,  выдержала шторм, люди и звери на борту  живы-здоровы, весь  главный
груз цел. Если, взяв за радиус пройденный нами  путь, провести окружность  с
центром в  древнем финикийском порту Сафи, где мы стартовали, она захватит и
Москву и северную оконечность Норвегии, рассечет пополам Гренландию, пройдет
через  Ньюфаундленд, Квебек и Новую Шотландию  в Северной Америке,  коснется
крайней восточной точки Бразилии  в Южной Америке. Выйди мы не из Сафи, а из
Сенегала  в  Западной Африке, наш маршрут пересек бы весь океан  по прямой и
еще протянулся бы больше чем на 2 тысячи километров вверх по Амазонке, почти
до ее истоков. Ведь  в самой узкой части Атлантики  ширина  океана  около  3
тысяч километров.
     Лучше  вовремя  выйти  из  игры.  Два суденышка, у каждого  свои слабые
места, бок  о бок дрейфуют на запад, туда,  где рождаются ураганы... Мы и не
подозревали,  что первый ураган  года, "Анна", уже родился в океане там, где
мы только что прошли, и, наращивая силу,  мчится к крайним северным островам
группы, лежащей прямо по нашему курсу.  Нас  несло на Барбадос в южной части
Вест-Индии.   Не  знали  мы  и  того,  что  американские   самолеты   Группы
океанографических и  метеорологических исследований  в Барбадосском  районе,
которые  наблюдали  рождение урагана,  кроме  того,  нашли,  что  воздух над
Барбадосом на большой высоте насыщен песчинками  из Сахары. На  влажные леса
Центральной  Америки сыпался сахарский песок.  А волны впереди и позади  нас
несли к побережью Месоамерики  комки  мазута от берегов Африки.  Пусть  "Ра"
одна продолжает путь вместе со стихиями к тропическому краю. Я решил сам.


Глава 11
     "Pa II".
     Шесть тысяч километров на папирусной лодке от Африки до Америки.

     Что такое? Не может быть. Я просыпаюсь в тревоге.  Хватаюсь за постель.
Она качается.  Качка, тряска,  плеск воды.  Ночь... Может,  мне  это снится?
Разве плавание "Ра" не кончилось? Может, все это был дурной сон - затонувшая
корма, срубленная  мачта? Или  я сейчас сплю и вижу в кошмаре, что мы еще не
покинули потрепанную  ладью?  На минуту я совсем запутался,  силясь отделить
сон от яви.  Но  ведь плавание  "Ра"  позади.  Я  поклялся себе,  что больше
никогда  не  стану затевать  ничего подобного. И вот  опять. Та  же плетеная
каюта. Тот же широкий лаз в пустынный  мир ветра и рвущихся к  ночному  небу
буйных черно-белых волн. Впереди тот же  огромный египетский парус расправил
свои широкие плечи на двойной мачте, той самой,  которую  мы  срубили, сзади
изящной дугой изогнулся вверх  стройный папирусный  ахтерштевень, тот самый,
который у нас  на глазах сник и погрузился в бурлящее море. Все тело разбито
усталостью. Руки ноют. Я сел:
     Норман, настоящий живой  Норман влез в каюту и навел фонарик сперва  на
меня, потом  на торчащую  из спального мешка возле  меня  косматую  голову с
рыжей бородой:
     - Тур и Карло, на вахту, подъем.
     Я  взял свой  фонарик и посветил кругом. Вот  и остальные ребята  лежат
впритирку, еще теснее прежнего.  Норман  как раз  пытался втиснуться на свое
место в  углу напротив, и  все повернулись, как по  команде. Сантьяго, Юрий,
Жорж,  Карло...  Но что это  за незнакомая голова,  жесткие  черные  волосы,
азиатское лицо?  Да ведь это Кей. Кей Охара  из Японии.  Как он очутился  на
"Ра"?
     Ну  конечно.  Я откинулся  на  спину и стал  натягивать штаны. Плетеный
потолок такой низкий, что  не встанешь в  рост, только-только  сидеть можно.
Ниже, чем на "Ра  I". Вот именно. Теперь  все ясно.  Это же "Ра II". Я начал
все сызнова. Мы опять у берегов Африки, даже мыс Юби не прошли. И не Абдулла
ждет  смены  в  темноте на мостике,  а другой темнокожий африканец, я еще не
успел  его  узнать  как следует,  чистокровный бербер  по имени  Мадани  Аит
Уханни.
     - Подвинься, Карло, ты занял половину моего матраса. А теперь сидишь на
моем рукаве.
     На мостике -  собачий  холод"  а  вообще-то спокойно. Сдернув  капюшон,
Мадани показал  мне, насколько можно отворачивать рулевым веслом от  берега,
не опасаясь,  что ветер с моря обстенит огромный  парус. Карло занял пост на
крыше каюты  и высматривал судовые и  береговые огни. Ситуация  повторялась:
пока мы  не  отойдем  от  коварных  берегов  Сахары и не  пересечем  маршрут
пароходов, следующих нескончаемой чередой  вокруг  Африки, надо остерегаться
опасности со всех сторон.
     Но  ведь  все это  мы уже один  раз проделали.  Так сказать, повторение
пройденного, хотя и без полной  надежды на успех. Один раз мыс Юби пропустил
нас живьем, и вот мы снова дрейфуем в этих водах, и  ветер с моря грозит нам
все  испортить.  Почему  мы  теперь  не  стартовали южнее  мыса Юби?  Почему
понадобилось снаряжать  "Ра II"? Почему я  начинаю  толстый дневник с первой
страницы?
     Да, почему?
     - Мы должны справиться на  этот  раз,  -  пробормотал  Карло. -  Должны
одолеть последние мили до Барбадоса, которые не прошли в том году.
     Может  быть, это он и  другие ребята уговорили меня снова пустить в ход
машину? Потому что  не хватило каких-то миль, чтобы удовлетворить скептиков?
Или виновато любопытство?  Желание проверить, а  не  сумеем  ли  мы пересечь
океан  на  более  прочной  папирусной  лодке, ведь все-таки есть  уже  опыт,
сделана первая,  пробная  попытка построить и провести  по морю  ладью, одни
лишь  очертания которой  были  известны  по  тысячелетним  фрескам? Пожалуй,
сыграло роль и то, и другое. Меньше года прошло между спуском на воду "Ра I"
и "Ра II",  а  сколько событий произошло за  это  время.  Я  познакомился  с
другими  камышовыми лодками. Они сохранились до наших дней там, где на  пути
из внутреннего  Средиземноморья  в  Атлантику  оставили  след  представители
древних культур.
     В  богатом археологическими  памятниками  районе  обширных  Ористанских
болот на  западе  Сардинии мы  с  Карло Маури  ходили  вместе  с рыбаками на
больших  камышовых  лодках  и били  рыбу острогой, а на высотах кругом четко
выделялись контуры пятитысячелетних нурагьи. Древнейшие из этих великолепных
башен археологи  связывают  с влиянием,  которое  дошло  сюда из внутреннего
Средиземноморья почти за три тысячи лет до нашей эры. Но и потом на Сардинии
тысячи лет сооружали такие постройки.
     Рыбаки сводили нас в наиболее сохранившуюся башню - исполинский цилиндр
из   поросших   мхом  огромных   блоков,   устоявших  против  всех  войн   и
землетрясений.  Стоило  мне  войти  внутрь  через  низкую  дверь  и включить
карманный фонарик, и  у меня возникло  чувство, что я  здесь уже бывал.  Эта
замысловатая  архитектоника, высокие потолки -  ложный  свод из тяжелых плит
над двойным кольцом узких коридоров, соединенных между собой низкими ходами,
которые  ведут в  центр,  к  спиральной лестнице,  поднимающейся  наверх, на
смотровую площадку, - все это я уже видел.
     Поразительно! Ведь  точно  по этому  принципу майя  задолго до прибытия
испанцев соорудили свою астрономическую  обсерваторию, знаменитую караколе в
Чичен-Ице на  полуострове  Юкатан.  Такая  же  башня стоит  рядом с майяской
пирамидой,  на  стенах  которой   был   изображен   бой  между  светлокожими
мореплавателями и темнокожими людьми на  берегу. Может  быть, стоит поискать
недостающее звено? Может быть,  неведомые наставники майя, ольмеки, тоже так
строили?
     Поднявшись  на  смотровую  площадку, я  увидел  ту  же  картину,  какая
открывалась  глазам сардинских  строителей  тысячи  лет назад:  белые гребни
прибоя в заливе, а на берегу  - золотистые лодки, расставленные для сушки на
средиземноморском  солнце.  Средиземное  море  -  родина древнейших  морских
экспедиций человека,  родина далеких плаваний. И Геркулесовы  Столпы - вечно
открытые ворота во внешний мир... Эти воды помогли распространению культуры.
Мы  знаем, что она распространилась по морю из  того угла,  где  встречаются
Малая Азия и  Египет,  на остров Крит. С Крита в Грецию. Из Греции в Италию.
Из   родины  финикийских  мореплавателей   в  Ликсус  и  другие  колонии  за
Гибралтаром, за тысячи лет до нашей эры.
     Лодки  из папируса  и  камыша - древнейшие  суда,  какими  пользовались
жители  области, где зародилась средиземноморская  культура. Лодки, подобные
изображенным в  искусстве древней Ниневии, до недавнего  времени применялись
греческими рыбаками на острове Корфу. Их вязали не из папируса, а из стеблей
гигантского фенхеля. А  назывались они  папирелла, хотя ни растения, ни даже
слова  "папирус"  теперь на  Корфу не знают. И такие  же  лодки,  правда  из
другого материала, мы застали у итальянских рыбаков на Сардинии.
     Забытые  цивилизации...  Забытые  суда...  Египет, Месопотамия,  Корфу,
Сардиния, Марокко.  Да,  и  Марокко  тол  Как  только я увидел, что  древние
камышовые лодки Сардинии живы и в наше  время, мои мысли тотчас обратились к
Марокко.  Во  время   моего   первого  визита  тамошний  деятель  очень   уж
категорически  заявил,  что   жители  поречья  знают  только   деревянные  и
пластмассовые лодки. Поэтому,  приехав в Сафи строить "Ра II", я обратился к
моему доброму другу - паше. Он предоставил нам машину и переводчика. В порту
Лараш, лежащем  в устье Лу-куса,  мы разговорились с двумя старыми рыбаками,
занятыми починкой сети.
     Камышовые лодки? Может быть, мы  подразумеваем мадиа? Как  же, как  же!
Старый   бербер  согласился  быть   нашим  проводником,  и  мы  тотчас,  что
называется, пошли по следу. Два дня мы пытались пробиться  на  машине  через
редкий  пробковый  лес   в  деревню  йолотов,  укрывшуюся  в  глухом  уголке
побережья.  В  конце концов  мы дошли  до  нее пешком. Живописные хижины  из
сучьев, аистовые  гнезда  на  камышовых крышах,  козы. Дети  и старики: одни
семьи  - сплошь  голубоглазые блондины, другие  - негроиды. Ни одного араба.
Таким было  смешанное коренное  население Марокко.  По чести,  следовало  бы
определить  его как "неопознанное". На деле же светловолосых и  черноволосых
удобства  ради  смешали в одно  и сунули,  как  говорится, в  один  мешок  с
надписью "берберы".
     Маленькое солнечное королевство отгородилось от моря и реки, от скудных
пастбищ и скрюченных стволов пробкового дерева мощными  заборами из кактуса.
Нас провели внутрь. Мадиа?  Как  же, как  же.  Все люди старшего  поколения,
согбенные старцы и беззубые  старухи,  помнили и шафат,  и мадиа,  оба  вида
лодок,  которыми  пользовались  вокруг  устья  реки   Лукус   еще  несколько
десятилетий назад. Два старика тут же  изготовили каждый по модели - шафат с
обрезанной  прямо кормой  (на таких  лодках переправляли груз  через реку) и
мадиа, нос и хвост крючком, как в Древнем Египте. Мадиа и с морским  прибоем
справлялись, размер -  какой тебе угодно, и камыш, из которого делали лодки,
-  кхаб -  месяцами сохранял  плавучесть.  Старики связали небольшую лодку с
загнутым вверх носом и обрезанным  хвостом,  и пять  человек вышли на ней  в
залив, чтобы я мог убедиться в ее поразительной грузоподъемности.
     В устье  Лукуса, как и  на Сардинии, над водами, где уцелели  камышовые
лодки,  возвышаются  могучие  руины  мегалитических  сооружений.  Ликсусо...
Откровенно говоря,
     если бы не охота за камышовыми лодками,  я бы ничего не знал о Ликсусе.
Древний город  так же  мало известен моим коллегам-археологам, как и рядовым
марокканцам. Специалисты по Египту или Шумеру, тем более по древней Мексике,
мало что  знают  об атлантическом  побережье Африки  и вовсе  не  слыхали  о
памятниках  на реке  Лукус.  У  горстки знатоков  Марокко  пока что  хватило
времени и средств только на то, чтобы заложить несколько  разведочных шурфов
и обнажить огромные камни,  из  которых сложены древнейшие стены Ликсуса.  Я
забрел сюда,  потому что холм с  развалинами возвышается над  рекой у  самой
дороги, ведущей из Лараша к пробковому лесу, в котором йолоты вяжут лодки из
камыша.  От  леса до  Ликсуса считанные километры,  и как  раз  на  одном из
рукавов  Лукуса,  огибающем холм с могучими руинами, камышовые  лодки широко
употреблялись  еще в  нынешнем  столетии. У  подножия  холма стояли  римские
склады, напоминая, что некогда Ликсус был важнейшим атлантическим портом для
мореплавателей из Средиземноморья.
     Ликсус. Поразительная картина. Впереди - Атлантический  океан,  сзади -
африканский материк,  сплошная суша,  вплоть до  египетского и  финикийского
приморья, а  там и  Месопотамия  рядом. Оттуда, из далекой Малой  Азии через
Средиземное море, через Гибралтар, вдоль западного побережья Африки на юг, с
женщинами и детьми, с астрономами и зодчими, с гончарами и ткачами, пришли в
незапамятные времена колонисты,  которых здесь застали римляне, выйдя  через
тот же Гибралтар. Что говорить, историческая земля.
     Здесь,  на  берегу  Атлантики,  раскинулся  город,  такой  древний, что
римляне  называли  его  Вечным,  связывая его  с  именем  Геракла -  сына их
верховных богов Геры и Зевса,  героя  греческой и  римской  мифологии. Самые
древние  стены,  теперь  совсем  или   частично  погребенные   под  мусором,
оставленным   арабами,   берберами,  римлянами   и  финикийцами,   настолько
внушительны,  что могут разжечь любое воображение. На вершину  холма подняли
огромное количество исполинских плит  разной формы и  величины,  и  все  они
тщательно обтесаны и пригнаны друг к другу, словно в гигантской мозаике, так
что все  швы прямоугольные, даже если  у камня десять или двенадцать граней.
Это была та самая специфическая, неповторимая техника, которая уже стала для
меня как бы  условным знаком, выбитым в камне там, и только там, где некогда
были  в ходу камышовые  лодки, - от острова  Пасхи, Перу и Мексики  до более
древних великих цивилизаций внутреннего Средиземноморья. Ольмеки и доинкские
племена владели этой  техникой  так  же безупречно,  как древние  египтяне и
финикийцы, а вот викинги  и китайцы, бедуины и индейцы прерий растерялись бы
не  меньше, чем  группа современных ученых,  если бы их  подвели к  скале  и
предложили  соорудить  стену  по  этому принципу,  будь  они  даже вооружены
стальным инструментом и знакомы с готовой кладкой.
     Ходишь среди опрокинутых и наполовину погребенных мегалитических блоков
Солнечного  града,  видишь  знакомую  хитроумнейшую своеобразную  технику  и
чувствуешь,  как Америка и внутреннее Средиземноморье словно сближаются друг
с  другом.  Ликсус  стал  как  бы  связующим звеном  и  наполовину  сократил
разделяющий их путь. За много столетий до нашей эры сюда добрались выходцы с
дальних  берегов   Средиземного  моря.  С   добротным  снаряжением,  отлично
подготовленные,  на безопасном  расстоянии  от  грозных скал  Африки  ходили
колонисты  и торговцы  до этого порта и дальше мимо опасного  мыса  Юби в те
далекие  времена,  когда  на  противоположной  стороне  Атлантики  появились
бородатые ольмеки и начали расчищать площадки в девственном лесу. В ту самую
пору, когда  средиземноморские каменотесы выходили на запад через Гибралтар,
неведомые ольмеки развивали  каменотесное искусство и насаждали  цивилизацию
среди  бродячих  индейских  родов.  В  устье  реки  сохранилась классическая
камышовая лодка (хотя кругом сколько угодно  леса), а невдалеке тогда, как и
теперь, проходило мощное океанское течение,  то самое, во власти которого мы
оказались во второй раз за год.
     Я повернул тяжелое рулевое весло еще  немного, чтобы у нас был максимум
шансов обойти утесы вокруг мыса Юби. Кто нам скажет, сколько судов точно так
же  сражались с морем  в древнейшую пору Ликсуса, стараясь миновать коварные
отмели там,  где  берег Африки поворачивал на юг, к  самым  дальним колониям
финикийцев, лежавшим за мысом Бахадор?
     -  Во всяком случае на этот-то  раз  весла  выдержат, -  усмехнулся  я,
обращаясь к Карло, и погладил мощный брус левого рулевого весла.
     Правое весло было закреплено наглухо толстым тросом.
     В  прошлый  раз  тонкие  веретена  сломались  при  первой же  встрече с
океанской волной, и все плавание "Ра I" было, по сути деда, чистым дрейфом.
     Папирусный  корпус на  этот раз тоже  был  несравненнопрочнее.  Папирус
опять  пришлось  заготавливать в верховьях Нила, слишком  мало  его растет в
Марокко, где строилась "Ра II".
     Добраться  до Бола у озера Чад,  чтобы привезти  оттуда Умара и  Муссу,
было невозможно.  В  пустыне опять стало неспокойно. К тому же техника вязки
жителей африканских дебрей не оправдала себя  в  долгом океанском  плавании.
Через  два месяца  мы начали  терять папирус из связок правого борта, потому
что  кое-как приделанный  ахтерштевень  вскоре  обвис, и  под  ударами  волн
бамбуковая каюта ерзала и пилила  веревки, пока не  перетерла их, после чего
найтовы начали распускаться, словно вязание.
     И я решил испытать  других лодочных мастеров, которые по сей день вяжут
крепкие лодки на древний лад, с загнутым вверх ахтерштевнем такой же высоты,
как нос. Таковы камышовые лодки  индейцев  аймара и кечуа  в Боливии и Перу.
Кстати,  они еще в одном напоминают  суда древней Ниневии и Египта.  Веревки
сплошным  кольцом  охватывают  палубу  и  днище,  в  профиль  лодка  кажется
состоящей из одной сплошной  связки,  тогда как чад-ские лодки,  не  имеющие
высокого  ахтерштевня,  набраны из  многих  связок, соединенных  между собой
петлями из коротких концов.
     Удивительно,  что индейцы Южной  Америки  пользуются приемами,  которые
гораздо  больше  отвечают  древней  технике в странах  Средиземноморья,  чем
способы вязки  лодок, сохранившихся в сердце Африки. Может быть, дело в том,
что  у  будума  на   берегах  Чада  не  было  тесной  связи  с   древнейшими
цивилизациями.  Не  то  что  у  индейцев  аймара  и кечуа  на  берегах озера
Титикака. Предки аймара  участвовали в  постройке пирамиды Акапана и  других
мегалитических сооружений  Тиауанако  -  важнейшего  до-инкского  культового
центра Америки, возникшего на берегу Титикаки. Это они перевозили тяжеленные
плиты  на камышовых  лодках через озеро. Это они  рассказали  испанцам,  что
руководили их  строительством белые бородатые люди и  что именно исчезнувшие
потом  творцы  древней  культуры  первыми  ходили  на  лодках  такого  типа.
Самостоятельно работать по камню аймара не научились.  Зато они  по сей день
точно воспроизводят камышовые лодки для рыболовного промысла на озере.
     Все участники экспедиции "Ра I"  готовы были продолжать эксперимент,  и
Сантьяго снова оставил  свою работу в университете Мехико, чтобы отправиться
на Титикаку за лодочными мастерами. Итальянца Марио Буши я негласно попросил
отправить своих эфиопск