Тур Хейрдал.
    Ра


     Перевод с норвежского Л. Л. Жданова
     OCR: Тимур Голубев




Глава 1
     Один ребус, два ответа и никакого решения.


     Ветер качает тростинку.
     Мы обламываем ее.
     Она лежит на воде и не тонет. Посади лягушку - выдержит.
     Ветер  колышет  200  тысяч  тростинок, вдоль берега  простерся сплошной
зеленый луг.
     Мы срезаем тростинки. Вяжем большие снопы. Кладем на воду. И становимся
на них. Русский, уроженец Чада, мексиканец, египтянин, американец, итальянец
и  я  -  норвежец. С нами обезьянка  и  тьма  кудахтающих кур. Мы  пойдем  в
Америку.  Пока  что  мы  в  Египте. Ветер несет  песок, кругом сушь,  кругом
Сахара.
     Абдулла  заверяет меня, что  снопы  будут держаться на воде. Я объясняю
ему, что до Америки далеко. Он слышал, что в Америке не любят черную кожу. Я
стараюсь его убедить, что это не так. Он не знает, в какой стороне  Америка.
Но мы до нее доберемся, если ветер дует туда. Снопы  нас не подведут, только
бы веревки выдержали,  говорит он. Только бы веревки выдержали. Выдержат или
нет?
     Кто-то потряс меня за плечо, я проснулся. Абдулла.
     - Три часа, - докладывает он. - Мы опять начинаем работать.
     Палатка горячая от  солнца. Я сел и, прищурив глаза,  выглянул  наружу.
Там владычествовал  сухой зной  и  слепящее солнце  Сахары.  Солнце, солнце,
солнце.  Накаленная  солнцем  плоскость  смыкалась  со  сводом  несравненной
синевы, косые лучи озаряли сухое безоблачное небо над миром золотисто-серого
песка. На  фоне  неба  акульими  зубами  торчали  три  большие  и  две малые
пирамиды.  Незыблемые, неизменные, стоят  они так с той далекой  поры, когда
человек был неотъемлемым от природы и созидал природу.
     А в пологой  ложбине, на песке около пирамид, желтело нечто,  вырванное
из тока времени, созданное вчера,  созданное пять тысяч лет назад: корабль в
песках,  этакий  Ноев ковчег, севший на мель  в сахарской пустыне, далеко от
водорослей и волн. Рядом стояли два верблюда.  Они что-то жевали. Что? Может
быть,  обрезки   нашей   ладьи,   "бумажной"   ладьи.  Ведь  ее  сделали  из
папируса[1].  Золотистые стебли связали  в снопы,  из этих снопов
собрали  лодку  - вот она,  с высоким носом и кормой, словно лунный серп  на
фоне неба.
     Абдулла уже спускался в  лощину. Два чернущих будума в просторных белых
тогах  карабкались на  ладью,  ярко одетые египтяне  волокли снопы папируса.
Работать так работать!
     - Бут! Бут! - кричал Абдулла. - Еще папируса!
     Я  вышел  на  горячий  песок,  пошатываясь,  как  будто  очнулся  после
тысячелетнего сна. Все эти люди работали  для меня, это мне взбрело в голову
возродить искусство строительства лодок,  которые фараон Хеопс и его потомки
уже  начали  забывать,  когда  возводили  могучие пирамиды - те  самые,  что
теперь,  будто горная  гряда,  отделяли возникшую из тьмы веков строительную
площадку   от  бурлящих   водоворотов  двадцатого  века  на   улицах  Каира,
раскинувшегося в зеленой нильской долине.
     Нас окружал сплошной песок. Жаркий песок, пирамиды, снова песок и стога
просушенной солнцем травы - хрупкого, горючего папируса;  рабочие тащили его
к  смоляно-черным африканцам и  те, сидя на  желтом  полумесяце,  затягивали
веревочные  петли руками,  зубами и ногами.  Они строили  лодку,  папирусную
лодку. Кадай называли ее на своем языке  -  языке племени будума эти ребята.
Ловкие  пальцы и  крепкие зубы  вязали  узлы так, что  сразу  видно мастеров
своего дела.
     Бумажным корабликом назвали  нашу лодку сотрудники Института папируса в
Каире, которые  размачивают эти растения в  воде и превращают  колотушками в
хрупкую  бумагу,  чтобы  туристы и  научные  работники могли  своими глазами
увидеть, на  чем писали иероглифами свои труды первые в истории человечества
ученые.
     Стебель  папируса  -  сочный  и  мягкий, ребенок  может  его согнуть  и
сломать. Высушенный, он обламывается, как спичка, и горит, как бумага.
     На песке у моих ног лежал безжалостно скрученный, весь изломанный сухой
стебель.  Его  швырнул  здесь  старый  араб,  сперва возмущенно  смял, потом
бросил, плюнул и презрительно показал на него  пальцем. Дескать,  что это за
материал, он не держит гвоздя, как к нему мачты крепить! Искушенный лодочный
мастер, этот араб приехал на автобусе из Порт-Саида, чтобы принять  заказ на
мачту  и  такелаж для нашей лодки.  И  до  того осерчал,  что  следующим  же
автобусом укатил обратно к морю. Что за насмешки над честным тружеником! Или
нынешние совсем уже  не знают, что нужно  для настоящей лодки?  Напрасно ему
объясняли, что именно такие лодки в большом количестве изображены  в склепах
древних строителей пирамид, похороненных в здешней пустыне.
     - Ну и что?! Там и не такое намалевано, есть и люди с птичьей  головой,
и крылатые змеи! А  папирус, сами убедитесь, - это  же трава, мягкие стебли,
ни гвоздь вколотить, ни шуруп  завинтить. Стог сена. Бумажная ладья. Попрошу
оплатить обратный проезд.
     И уехал. Но  ведь  лодке нужна мачта... Наши чернокожие друзья с  озера
Чад в сердце Африки клялись, что этот мастер - олух, он, наверно, никогда не
видел  настоящей кадай, их  вяжут из этого самого папируса. Правда,  мачт на
кадай не ставят, да и к чему нам мачта, когда все люди веслами гребут. Озеро
Чад  огромное,  неужели   океан  больше!  И  друзья  невозмутимо  продолжали
связывать вместе снопы  папируса. Тут они могли хоть  кого поучить.  А  этот
араб из Порт-Саида - просто невежда, он же в глаза не видел кадай.
     Я  вернулся  в палатку  и достал  из  портфеля  зарисовки и  фотографии
древних египетских фресок и  моделей. Вот папирусные лодки -  ни гвоздей, ни
костылей.  Под мачту поверх папируса уложена и  укреплена веревками широкая,
прочная деревянная пята,  нижняя часть мачты  вставлена в нее и крепко с ней
связана...  Я отложил зарисовки и  лег  на сваленные около  палатки веревки.
Здесь не так жарко, можно поразмыслить... Итак, что я, собственно, затеял, и
какие у  меня  основания  считать, что на такой лодке можно  было  выйти  из
дельты  Нила  в  море?  По чести  говоря,  моя догадка  опирается скорее  на
интуицию, чем на конкретные факты.
     Когда я задумал построить  из бальсовых бревен плот " Кон-Тики", у меня
были совсем другие отправные точки.
     Я в  жизни  не видел бальсы и  никогда не ходил на парусной  лодке,  не
говоря уже о плоте, но у меня была гипотеза, были веские данные и логический
вывод. Теперь нет ни того, ни другого, ни третьего. В тот раз я был вооружен
объемистой рукописью, полной надежных, на мой взгляд, свидетельств того, что
представители древнейшей культуры Перу задолго до какого-либо другого народа
достигли  островов  Полинезии. Было  известно,  что  у древних  перуанцев  к
понятию "морское судно"  ближе всего подходил бальсовый плот. Отсюда я делал
вывод, что  этот плот был вполне  мореходным и  мог  благополучно  перенести
людей и  культурные  растения  через океан из  Перу в Полинезию.  Вот  и все
аргументы, однако вывод подтвердился.
     Теперь  дело  обстоит  иначе. Я  вовсе  не  предполагаю,  что  египтяне
принесли  свою  культуру на далекие  острова или континенты. Многие считают,
что задолго  до Колумба древние  египтяне достигали тропической  Америки.  Я
такой гипотезы не выдвигаю, у меня нет свидетельств ни за, ни против. К тому
же  и в Месопотамии тоже  строили пирамиды. Я увлечен  проблемой, но не вижу
убедительного  ответа.  В  этой мозаике науке  недостает  еще слишком многих
кусочков. Огромный пробел в хронологии, необъяснимые противоречия, да и путь
через океан неизмеримо больше пути через Нил...
     Для передвижения  по воде у древних египтян  первоначально  были только
лодки из папируса. Потом у них появились длинные парусные  суда; выходить на
этих  судах в море в  большую волну было опасно, зато они идеально подходили
для всяких перевозок и путешествий по тихому Нилу. В  нескольких стах метрах
от  моей  палатки, у самой пирамиды Хеопса, мой египетский друг  Ахмед Юсеф,
улыбчивый   бородач,  как  раз  занимался  сборкой  одного  из  великолепных
деревянных кораблей фараона.
     Совсем недавно  археологи  установили,  что  вокруг пирамиды  с  каждой
стороны были закопаны корабли, итого четыре.  Они  сохранялись в герметичных
камерах  глубоко под  землей,  прикрытые сверху большими каменными  плитами.
Пока что вскрыта только одна камера, в ней обнаружены сотни толстых кедровых
досок, и  древесина такая  же крепкая, какой была при захоронении свыше 4600
лет назад, за 2700 лет до нашей эры. Главный хранитель египетских древностей
самолично продевал  в тысячи дырочек новые  веревки взамен сгнивших.  Заново
сшитый  корабль получился больше сорока трех  метров  в длину, с удивительно
изящными обводами, вполне способный размерами и красотой поспорить с ладьями
викингов,  которые  начали  бороздить  Северное море.  Атлантический океан и
Средиземное  море несколькими тысячелетиями  позже. Только в  одном  эти два
типа  судов  существенно  отличались  друг  от  друга:  ладьи  викингов были
рассчитаны  на  нелегкий  поединок  с  океанской волной,  а  корабль  Хеопса
предназначался для парадных выездов на тихом Ниле.
     След, оставленный  на  дереве веревками,  говорит  о том,  что  древний
корабль немало  послужил,  это  не  была  так  называемая "солнечная ладья",
построенная  для последнего плавания фараона. Но корпус  сделан так,  что он
был бы разрушен при первой же встрече с высокими морскими волнами. Это очень
странно.  Ведь  строгие,  совершенные обводы корабля  Хеопса  не  вяжутся  с
представлением о  речном судне; мастерски набранный корпус с высоким носом и
кормой, казалось  бы,  во всем  обличает морской корабль, нарочно  сделанный
так,  чтобы  переваливать  через  прибой и  крутую  волну. Конечно,  это  не
случайно,  тут есть над  чем  призадуматься. Фараон, живший на  тихом берегу
Нила почти  5 тысяч  лет назад,  построил  ладью, которая выдерживала только
легкую речную рябь, хотя обводам ее  могли бы позавидовать лучшие мореходные
нации  мира. Хрупкое речное судно сделано по  образцу, созданному народом  с
давним, большим опытом морских плаваний.
     В чем же дело? Одно из двух. Либо плавные обводы  морского корабля были
творением  египетских мореплавателей той самой поры, когда другие гениальные
египтяне  уже  создали  письменность, астрономию,  строили пирамиды,  делали
операции на черепе, изготовляли мумии. Либо кораблестроители фараона учились
в других странах. Похоже, что последнее вернее. В Египте нет кедра, материал
для корабля Хеопса был привезен из лесов Ливана. А в  Ливане жили финикийцы,
опытные кораблестроители, избороздившие все Средиземное море на своих судах.
Их  главный  порт Библ,  один  из древнейших  городов мира, ввозил из Египта
папирус, ведь  здесь был центр изготовления книг, отсюда само  название Библ
или Бибел, то есть книга. Во времена, когда строилась пирамида Хеопса, между
Египтом и Библом  велась оживленная торговля,  так, может быть, у финикийцев
корабельщики фараона позаимствовали конструкцию своих судов? Может быть.
     Все  дело  в  том,  что  нам  очень  мало  известно  о  внешнем  облике
финикийских кораблей.  Во всяком  случае они вряд ли были папироформными, то
есть сделанными по образцу папирусной ладьи. Ведь папирус не рос в Ливане, а
ладья фараона Хеопса была папироформной.  Все крупные деревянные суда времен
фараонов были папироформными, их очертания напоминали папирусную ладью.
     Тут мы подошли к самому главному. Образцом для корабля Хеопса послужила
папирусная  лодка.  Именно ей были присущи характерные черты морского судна.
Нос и  корму делали высокими, изогнутыми вверх, выше чем на ладьях викингов,
чтобы судно переваливало через морскую волну и прибой, а  не для того, чтобы
оно  приминало  мелкую  рябь на реке. Папирусная  лодка  передала свою форму
деревянному  кораблю,  а не наоборот.  И  конструкция  папирусной лодки  уже
полностью  сложилась к тому  времени, когда  по велению первых  фараонов  на
стенах гробниц  изображали их  мифических божественных предков. Причем когда
легендарные  зачинатели  фараонова  рода  -  бог  солнца и  птицечеловеки  -
изображены на кораблях, то это не финикийские деревянные корабли, не плоты и
не  речные  плоскодонки, а серповидные папирусные  ладьи,  форму  которых  в
точности повторили строители корабля Хеопса,  вплоть до изгибающегося внутрь
высокого ахтерштевня, увенчанного символом цветка папируса.
     Чтобы    построить   ладью   так,    как    строили   египтяне,   когда
Средиземноморская культура на берегах Нила делала свои первые шаги, нужен не
топор  и  знание  плотницкого ремесла, а нож для резки  папируса  и веревка.
Ножом и веревками  были  оснащены африканцы Мусса, Умар и Абдулла, которые в
эту минуту вязали у подножия пирамид Хеопса,  Хафра и  Мен-Кау-Ра папирусную
лодку такого  же вида, как  древние ладьи, изображенные на стенах  гробниц в
пустыне по соседству с нашей строительной площадкой.
     Зачем? Что я хотел доказать?  Да ничего,  ровным счетом ничего. Я хотел
только выяснить -  выяснить, можно ли  на такой лодке выходить в море. Правы
ли  специалисты, считающие, что финикийцы сами ходили за папирусом в Египет,
потому что египтяне с  их  папирусными лодками не могли плавать за пределами
дельты   Нила.   Или,   может  быть,   древнейшие  египтяне   были  опытными
судостроителями  и  мореплавателями,  прежде чем  осели  на  месте  и  стали
ваятелями,  фараонами,  мумиями.  Я хотел выяснить, способна  ли  папирусная
лодка пройти по морю 400 километров - путь от Египта до Ливана. Выяснить, не
может ли лодка из папируса пройти еще дальше, от одного материка до другого.
Выяснить, не может ли она дойти до Америки...
     Зачем? Да затем,  что никто не знает,  кто же первым достиг  Америки. В
учебниках написано, что это был Колумб. Но  Колумб не открыл Америку. Он был
повторным  открывателем.  Чрезвычайно  смелый и  проницательный человек,  он
вышел на кораблях  в неведомое, твердо убежденный, что Земля круглая и он не
свалится  с ее  края. Имя Колумба  знаменует перелом  в истории,  он изменил
образ  жизни  целой  части  света,   дал   толчок   рождению  могущественных
государств,  и  со временем там, где раньше были только  леса и  кустарники,
выросли небоскребы. Но не Колумб открыл Америку. Он проложил туда дорогу для
других, однако это было уже в 1492 году нашей эры.
     Когда же Америка была открыта? Это никому  не известно. Первый человек,
ступивший на американскую землю,  не был знаком с понятием летоисчисления. У
него   не   было   календаря.  Не  было   письма.  При   своих  ограниченных
географических  представлениях  он  и  не  подозревал,  что  достиг   нового
материка, где еще не бывало людей.
     Первый  представитель  Homo sapiens,  пришедший в Америку, был кочующий
охотник  и рыболов.  Подобно своим  отцам и дедам, он бродил  вдоль  суровых
берегов арктической Сибири и в один  прекрасный день очутился  на  восточном
берегу  полностью  или  частично  скованного  льдом  Берингова  пролива,  не
подозревая, что до него в здешней тундре топтали сугробы только дикие звери.
Мы не знаем сегодня,  пересек ли он  Берингов пролив пешком  по льду  или на
утлой лодчонке.  Знаем  только, что первый человек, умерший на  американской
земле, родился  в арктической  Азии.  И  еще нам  известно,  что открыватель
Америки  не знал ни  металла,  ни  ткачества,  что  он прикрывал  свое  тело
звериными  шкурами  или  обработанной колотушками корой,  что  его оружие  и
орудия труда были сделаны из кости и  камня, ведь это был  человек каменного
века.
     Мы не можем  точно сказать,  когда  потомки  первооткрывателей  Америки
начали распространяться через  Аляску  на  юг  в  Северную,  Среднюю и Южную
Америку. Одни полагают, что заселение Нового Света  началось около  15 тысяч
лет  до нашей эры, другие  утверждают и доказывают, что эту цифру  можно  по
меньшей  мере удвоить. Но все сходятся на  том,  что воротами в Америку были
ледяные  просторы Арктики, и первыми в них вошли бродячие орды, коим суждено
было стать  предками  многочисленных и чрезвычайно разнообразных  этнических
групп, которых мы привыкли именовать "американскими индейцами".
     Узкий пролив  между  арктической  Азией и Аляской продолжал  оставаться
доступным  для  кочующих  племен,  и  многие  находки  говорят  за  то,  что
первобытные общины и потом  переходили из  Сибири  в  Америку  и  обратно. А
цепочка Алеутских островов и Куро-Сиво к югу от нее служили мостом  для тех,
у  кого  были лодки.  От  Аляски на севере  до  Огненной  Земли на юге новые
поколения поселялись в иглу и  вигвамах, в хижинах  и пещерах,  ведь в Новом
Свете  есть  все  разновидности  климата и географической среды.  Эндогамные
браки при  изоляции, новые переселения и смешанные  браки -  все это, вместе
взятое, способствовало  возникновению множества различных  индейских  племен
Америки, резко отличающихся между собой, и не  только лицом и телосложением:
они подчас говорили на языках, которые даже не назовешь родственными, и вели
совершенно разный образ жизни.
     И вот тут-то наконец появился Колумб. 12 октября 1492 года  он сошел на
берег Сан-Сальвадора  со своим знаменем и крестом, а  за ним явились Кортес,
Писарро и прочие испанские  конкистадоры. Никто никогда не отнимет у Колумба
его заслуги, это он распахнул ворота Америки для всех нас,  кому не пришлось
идти в нее по льду. Но мы, европейцы, как-то уж очень легко забываем, что на
берегу  его  встречали  тысячи людей. Что на  континенте  за  островами,  на
которых  он  высадился,  гостей ждали  высокоразвитые государства.  Тамошние
ученые поведали испанцам,  что сюда  и раньше  приходили из-за океана  белые
бородатые люди,  что эти пришельцы посвятили их во все секреты  цивилизации,
что испанцев давно ожидают, ведь представители заморской культуры обещали их
предкам вернуться.
     И правда, в этой части Америки жили отнюдь не те первобытные охотники и
рыболовы,  которые  первоначально пришли в Новый Свет из  сибирской  тундры.
Напротив,  в  тропической  полосе с ее  далеко  не  бодрящим  климатом, куда
доставили испанцев пассатные ветры и могучее океанское течение, их встретили
высокообразованные  люди.   Они  сами  делали  книги   из   бумаги,  изучали
астрономию,  историю, врачебное  искусство.  Они читали и писали,  пользуясь
собственным письмом. У  них  были настоящие школы  и научные обсерватории. В
астрономии и географии они достигли замечательных успехов:  точно рассчитали
движение небесных тел, вычислили положение экватора, эклиптики,  северного и
южного тропиков, различали звезды и планеты.  Сложный  календарь  этих людей
был  точнее  того,   который  знали  в   Европе  во   времена  Колумба;   их
летоисчисление - год 0 майя - начиналось, в пересчете на наш календарь, 3113
годом до  нашей эры.  Где позволял климат, врачи весьма умело бальзамировали
знатных покойников, и подобно древним египтянам они делали трепанацию черепа
- искусство, которым врачи Европы еще не  владели и сто, и двести лет спустя
после того, как Колумб пересек океан[2].
     Просвещенные и непросвещенные  граждане  жили  в  выстроенных по  плану
городах  с  ровными улицами, водостоком, канализацией, рыночными  площадями,
спортивными площадками, школами  и дворцами. Тут нельзя было увидеть палаток
и  шалашей,  горожане изготовляли кирпич из глины с соломой, такой же, как в
странах Средиземноморья, и строили настоящие дома в  два и больше этажей.  В
домах  побогаче  были  залы  с  колоннами, а стены украшались  барельефами и
замечательными фресками; у художников  были  яркие  и прочные краски. Широко
применялись  ткацкие  станки;  испанцы  увидели  гобелены и  плащи,  которые
композицией узоров и тонкостью изготовления превосходили все, что они  знали
на своей  родине. Искусные гончары лепили  вазы и  блюда, кувшины  и  кубки,
людей,  животных, разные бытовые сцен