ли  ты Абдуллу  из  Чада. Я готов приехать к тебе  и  вместе с
Умаром и Муссой построить большую кадай. Мы ждем, что ты скажешь, а я сейчас
работаю столяром у пастора Эйера в Форт-Лами.
     Привет, Абдулай Джибрин".
     Я отчетливо представил себе смешливого Абдуллу, эту черную физиономию с
шрамом через  лоб и переносицу, и невольно улыбнулся трогательному письму. В
то же время нельзя было не восхищаться этим неграмотным парнем в Центральной
Африке, который отыскал  в Форт-Лами  писаря, чтобы поторопить меня. Что тут
раздумывать? Абдулла ждет, Умар  и Мусса  согласны ехать  вместе с  ним.  Им
приходилось  строить  для перевозки  скота  лодки  побольше тех,  на которых
эфиопские христиане переправились на свои острова,  и они знают о плавучести
папируса больше, чем все ученые мира, вместе взятые. Они верят в свою кадай.
Они берутся  связать большую  ладью, способную держаться на воде месяцами, и
готовы  идти на ней в дальние страны, о которых знают лишь то, что туда надо
плыть много-много дней.
     Письмо Абдуллы развеяло мои колебания. Положусь на ребят из Чада!
     В тот  же вечер я отправил в Аддис-Абебу телеграмму итальянцу, которому
принадлежали катера на озере Тана. Мы с ним  заранее условились, что он, как
только  получит  от меня  сигнал, пошлет  Али  и  его команду  заготовить на
заболоченном западном берегу 150 кубометров папируса, а потом его просушат и
свяжут в снопы на северном берегу.
     Марио Буши - человек средних лет, коренастый,  румяный, полный энергии.
Опытный коммерсант,  он сумел организовать доставку тяжелых железных катеров
с  Красного моря на озеро Тана.  Еще  в  1937  году  он занимался перевозкой
180-тонного аксумского монолита из гор Эфиопии в Рим.
     Сперва  я думал сплавить  папирус по Нилу, но на пути  к Египту столько
порогов  и  водопадов  и целая  страна -  Судан. Буши воспринял  мою просьбу
переправить пятьсот снопов  папируса на расстояние  725 километров от  озера
Тана  в  горах Эфиопии до Красного моря  как  почетное поручение, хотя  и не
очень сложное,  ведь речь  шла о каких-нибудь  12 тоннах;  правда,  если  бы
сложить все снопы вместе, получился бы небольшой дом.
     Теперь  каждый  день  был  дорог.  Скоро  рождество, а  чтобы  пересечь
Атлантику до начала ураганов у берегов Нового Света, надо выйти из Африки не
позже мая. Опасно заготавливать папирус слишком рано, ведь старый он вряд ли
будет  прочным.  Но если  мы промедлим, то до мая  и вовсе не управимся.  Не
так-то  это просто - заготовить 200 - 300 тысяч стеблей, тем более что в это
время года  уровень  воды в Тане  высокий, а нам  понадобятся  стебли длиной
около  трех метров, значит, их надо срезать под водой.  После  этого папирус
нужно  сушить, чтобы не сгнил в снопах.  А  потом переправить  через  горы и
провезти  по Красному морю.  В области Суэца из-за  военных действий  всякое
движение прекращено, между тем надо выгрузить легковоспламеняемый папирус на
берег в Суэце, чтобы  по закрытой дороге везти его обратно к Нилу. И до того
как  груз  прибудет к  пирамидам,  необходимо  разбить  лагерь в  пустыне  и
наладить снабжение рабочих и сторожей.  Будума из  республики  Чад,  которым
предстоит  руководить работой, все еще  сидят  на своих плавучих  островах в
глухом  уголке Центральной  Африки.  Когда  наконец  начнется строительство,
потребуется  немало  времени,  чтобы  из  тонких  стеблей  папируса  связать
мореходное судно  длиной 15,  шириной  5  метров.  Надо  также  продумать  и
организовать  доставку готовой  лодки  в  один  из портов  на  атлантическом
побережье Африки и спуск на воду. Паруса и снасти,  древнеегипетское рулевое
устройство, каюта,  кувшины с пресной водой и провиантом  на старинный лад -
тысячи  проблем ждали  своего решения. А в  моем  распоряжении  меньше шести
месяцев. И пока что я успел  только отправить  телеграмму в Эфиопию. Бумагу,
карандаш! Надо  пускать машину  на полный  ход. И главное  сейчас -  набрать
команду из желающих участвовать в эксперименте.
     Естественно было подумать прежде всего о ребятах,  с которыми  я провел
сто одни сутки на бальсовом плоту "Кон-Тики". Мы и теперь  собираемся вместе
при  каждом  удобном  случае,  вспоминаем минувшие  дни.  Но Кнют  Хаугланд,
директор музея "Кон-Тики" в Осло, недавно был по  совместительству привлечен
к созданию  Музея Норвежского  сопротивления.  Герман  Ватсингер,  много лет
работавший в Перу в качестве эксперта ФАО по рыболовству, должен был вот-вот
перейти  с  повышением  в  Рим.  Бенгт  Даниельссон,  единственный  швед  на
"Кон-Тики", после экспедиции занимался этнологией на Таити, а теперь вступил
на  пост  директора  Этнографического  музея  в Стокгольме. Эрик Хессельберг
остался верен своему богемному  образу  жизни  и по-прежнему странствовал  с
гитарой и палитрой; он-то уж сразу согласился бы снова идти со мной. Что  же
до Торстейна Робю, который на приглашение плыть на "Кон-Тики" телеграфировал
одно слово "пойду", то его богатая приключениями жизнь  оборвалась в ледяной
пустыне  северо-западнее   Гренландии,   куда   он   попал  с   экспедицией,
намеревавшейся пройти на лыжах через Северный полюс.
     Команда "Кон-Тики" состояла из шести скандинавов -  одного шведа и пяти
норвежцев.  На этот раз мне хотелось собрать  вместе столько  наций, сколько
позволит  площадь.  Если потесниться,  можно выйти всемером. Семь человек из
семи стран. Сам я  представляю крайний север Европы, не мешает для контраста
взять кого-то с крайнего  юга; напрашивалась  Италия.  Европейцы  - "белые",
значит, хорошо бы включить в команду "цветного", а самых черных африканцев я
видел в Чаде; естественно пригласить кого-нибудь из наших знатоков папируса.
Поскольку  цель  эксперимента   -  подтвердить  возможность  контакта  между
древними  цивилизациями  Африки  и  Америки,  символичным  было  бы  участие
египтянина и мексиканца.  Соблазнительно включить в интернациональную группу
по  одному человеку  из  США и СССР, чтобы были  представлены идеологические
контрасты. Символом других  наций  может служить флаг ООН, если нам позволят
его нести.
     Сама жизнь говорила о  том,  как  важны  любые,  даже  самые  скромные,
попытки  наладить сотрудничество между народами.  Над сфинксом  и пирамидами
проносились   военные   самолеты,   вдоль  бездействующего  Суэцкого  канала
грохотали пушки. Солдаты всех пяти континентов мира воевали на  чужой земле.
А в странах,  не захваченных войной, сидели наготове у атомной кнопки, боясь
нападения других держав.
     На  плавучей  связке  папируса могут удержаться  только  люди,  готовые
протянуть друг другу  руку. Я задумал плавание  как эксперимент, как научную
экспедицию в далекое прошлое древних культур. Но этот эксперимент вполне мог
сочетаться с другим - с экспедицией в тесный, перенаселенный мир завтрашнего
дня.  Телевидение, реактивные самолеты,  космонавты помогают  нам сжать нашу
планету  в такой  комок, что скоро народам негде будет  повернуться. Земного
шара наших предков давно уже нет. Когда-то мир казался беспредельным, теперь
его можно облететь за девяносто минут. Нации уже не  разделены неприступными
хребтами  и  неодолимым   океаном.  Народы  не  живут   больше  обособленно,
независимо друг  от  друга, они связаны  между собой, и  появляются признаки
скученности. Пока  сотни тысяч специалистов  лихорадочно  экспериментируют с
атомами и лазерами,  наша маленькая планета летит со сверхзвуковой скоростью
в завтрашний день, и все мы - участники огромного технического эксперимента,
и нам  надо научиться  сотрудничать, если мы  не хотим пойти ко дну вместе с
нашим общим грузом.
     Папирусная   лодка   в   океане,   во   власти   стихий,  может   стать
экспериментальным микромиром,  попыткой  показать  на деле,  что люди  могут
мирно   сотрудничать,  невзирая  на  национальность,  веру,   цвет  кожи   и
политические взгляды, лишь бы каждый понял, что в его  же интересах вместе с
другими бороться за общее дело.
     Я взял ручку и написал  письмо  Абдулле,  подтвердил, что  жду Умара  и
Муссу,  и пусть сам он едет переводчиком. Надо ли мне приезжать за ними, или
Абдулла  заберет остальных в Воле и  доставит их в  Форт-Лами, если я пришлю
авиабилеты до Каира и встречу их здесь на аэродроме?
     К моему  удивлению,  ответ  не  заставил  себя  ждать. Через  писаря  в
Форт-Лами  Абдулла  сообщил, что  нужны документы о найме, чтобы  всю тройку
выпустили из  страны, нужны три авиабилета до Египта  и  150  тысяч  чадских
франков наличными. Тогда он сам все устроит, и мне незачем снова приезжать в
Чад.
     Итальянский государственный банк не знал точного курса чадского франка,
но сумма была изрядная, и пришлось одолеть немало  препон, прежде чем деньги
наконец  дошли до Абдуллы. Дошли, ну и что? Я положился на открытое, честное
лицо, а что я знаю об Абдулле Джибрине кроме того, что ой, по его же словам,
столяр?  Подошел ко  мне в  Воле  какой-то человек  в  белой тоге,  вызвался
переводить  мне,  помог и потом исчез. Но  если Абдулла  меня не подведет, я
сберегу  и  время, и деньги. Вместо  того чтобы  еще раз добираться до Бола,
совершу напоследок  очень важную для  меня  поездку к индейцам Перу; кстати,
мне надо побывать в Мексике и США, отобрать участников.
     Итак, два партнера  уже вступили в игру. Буши взялся доставить папирус,
Абдулла  - строителей.  Материал и  люди,  надо думать,  прибудут  в  Египет
примерно в одно время. К тому времени и лагерь должен быть готов, эту задачу
я  возложил  на  надежного друга,  итальянского преподавателя Анжело  Корио,
который получил от своего  министерства просвещения академический отпуск  на
полгода для  языковой практики в нашем интернациональном отряде в ОАР. Корио
прибыл к пирамидам,  словно турист, с чемоданчиком  и фотоаппаратом  и сразу
попал в окружение гидов, горевших желанием показать  ему  сфинкса  и научить
его  ездить  верхом на верблюде. Чтобы выжить в непривычной восточной среде,
он нуждался в помощнике из  местных, знающем все  нравы и обычаи, все ходы и
выходы. Таким помощником стал для  него  полковник в отставке  Аттиа Оссама.
Из-за военного положения  его основное  занятие было окутано покровом тайны,
мы  знали только, что оно  связано с Синайским полуостровом,  оккупированным
Израилем.  Обходительный и симпатичный  человек,  он  согласился  быть нашим
посредником  в  сношениях  с  властями  и  добиться  разрешения  на выгрузку
папируса в военной зоне Суэца.
     Колеса закрутились, завертелись, подключались все новые страны. Срочные
письма с диковинными  марками, телеграммы, телефонные переговоры  на  разных
языках - и все по секрету, чтобы работать без помех. Семь участников из семи
стран.  Я   уже   подобрал   итальянца,   наметил   египетского   кандидата,
представителем Чада должен был стать один из тройки, которая приедет строить
лодку. В  Советский Союз послан запрос. Пора отправляться в Америку. Декабрь
прошел, на подходе февраль. Остается три месяца.
     В  Нью-Йорке  я  встретился  со своим американским  помощником  Фрэнком
Таплиным. Корио ждал в Каире, когда прибудет папирус, который уже просох под
солнцем на берегу озера Тана; Абдулла предпринимал необходимые  меры,  чтобы
вывезти своих товарищей из Бола.
     Фрэнк Таллин - американский бизнесмен,  на редкость энергичный человек,
борец  за  мир  и  активный  деятель  Всемирного  союза  федералистов  мира,
выступающего  за  более широкое сотрудничество между  странами  и укрепление
ООН. Председатель ВСФМ - нью-йоркский редактор Норман Козэнс, близкий друг У
Тана. Генеральный секретарь ООН принял нас троих на верхнем этаже стеклянной
громады штаба Организации Объединенных Наций.
     Семь национальностей, черные и белые, представители Запада и Востока  -
на связке папируса через Атлантический океан? Можно нести флаг ООН,  но  при
этом  обязательно соблюдать правило: все флаги  должны быть одного размерами
висеть  на одной  высоте. Семь национальных флагов, и по краям  - флаги ООН?
Пожалуйста. У Тан от души пожелал нам успеха. Где мы думаем стартовать?
     - Я намечал Марокко.
     - Тогда  советую вам зайти к моему другу Ахмеду  Бенхиме, представителю
Марокко при ООН, это пятнадцатью этажами ниже, на двадцать третьем этаже.
     Его Превосходительство  на двадцать третьем этаже был  высокий, статный
мужчина,  последний  отпрыск  одного из  самых  древних  и  самых деятельных
семейств Марокко. Он принял меня с дежурной вежливостью, предложил мне сесть
в кресло и бесстрастно выслушал вступление.
     - Итак,  вы  собираетесь начать  в  моей  стране  дрейф  через океан на
папирусной лодке? - Он предложил мне сигарету.
     - Спасибо, я не курю.
     - Из какого порта вы думаете стартовать?
     - Сафи.
     -  Сафи?!  Мой  родной город! Почему  именно Сафи?  Он сразу оживился и
встал с выражением крайнего удивления на лице.
     - Почему Сафи? - повторил он.
     -  Потому что Сафи  -  один  из  древнейших африканских портов западнее
Гибралтара.  Касабланка -  современная  гавань,  а  Сафи  упоминается еще  в
древности.  К  тому  же  Сафи  расположен  как   раз  там,  где  корабль  из
Средиземного моря скорее всего мог быть увлечен стихиями в океан. Поблизости
проходит  Канарское течение,  вместе с  пассатом оно  подхватывает все,  что
держится на воде, и уносит к Америке.
     - Мои родители живут в Сафи. Тамошний паша мой  хороший  друг, я напишу
ему. Кроме того, я напишу моему брату, он министр иностранных дел Марокко.
     Надо же, как мне повезло! Мы расстались очень довольные друг другом.
     Здесь же в Нью-Йорке жил подходящий кандидат в члены  экспедиции, и все
шло  на лад,  пока мы не  посвятили  в нашу тайну его лучшую половину, после
чего все трое быстро согласились, что надо подыскать замену. Я только-только
успел пообедать с новым кандидатом перед тем, как вылететь  в Лиму в далеком
Перу.
     Через  несколько  дней я уже  жарил рыбу  на плавучем  островке посреди
озера Титикака вместе с несколькими индейцами уру. Остров сплошь состоял  из
нагроможденных друг  на друга пластов камыша тоторы. По мере того как нижние
слои сгнивали под водой, сверху настилали свежий камыш. Всю эту  часть озера
заполняют разделенные  узкими  проливами  искусственные  островки, и кругом,
куда ни погляди, растет тотора. Лишь далекие снеговые вершины взирают сверху
на плоское болотное царство, где среди камыша и рыбы проходит вся жизнь уру.
Дом и постель -  из  камыша. Лодки - из камыша, даже прямой парус связан  из
стеблей тоторы. Камыш - единственное топливо для кухонного очага. Из прелого
камыша, смешанного с привозимой землей, на плавучих  островках делают грядки
для традиционного батата. Уру не знают, что такое твердая  почва под ногами,
для них она всегда зыбкая, будь то на огороде или в собственном доме.
     Я приехал  сюда проверить  одну  догадку.  Индейцы  уру, как и  кечуа и
аймара на берегах той же Титикаки или будума в Чаде, не вытаскивают лодки из
воды для сушки каждый день. И однако они не тонут через две недели. Конечно,
камыш постепенно погружается в воду, это видно хотя бы по плавучим островам,
которые приходится наращивать сверху. Но изящные лодки держатся  на воде без
такого ремонта, совсем как  на  озере Чад в  Центральной Африке. Объясняется
это  очень просто. Южноамериканские  лодки, подобно чадским, туго  связывают
крепкой самодельной веревкой, так что капилляры внутри стебля закрываются. А
маленькие эфиопские лодки кое-как скрепляют лубом или папирусным волокном, и
пористые стебли впитывают воду.
     Оставалось двенадцать дней до приезда Абдуллы и его товарищей в Каир. Я
послал  ему билеты на 20 февраля, к этому времени папирус должен был прибыть
в Суэц.  За  двенадцать дней  многое можно сделать. И вместе с моим  хорошим
другом,  известным  в  Норвегии  философом,  спортсменом  и   кинооператором
Турлейфом Шельдерупом я покинул зыбкие  болотные острова уру и  отправился в
засушливое  приморье Северного  Перу.  Мы  хотели осмотреть  в долине Чикама
красивейшую  пирамиду  Южной  Америки, огромное симметричное  сооружение  из
сырцового  кирпича,  которое  стоит,  покинутое  и  забытое,  в  пустыне  за
песчаниковыми горами, не исследованное наукой, зато основательно  разоренное
кладоискателями.  Они пробили  широкий  колодец  до самого  дна,  преобразив
ступенчатую пирамиду в этакий четырехгранный вулкан.
     Исполинское сооружение так  высоко вздымается над пустыней, что местные
жители называют его Серро Колорадо  - Красная гора.  Если  бы  не правильная
ступенчатая конструкция  и  не стена вокруг  пирамиды,  никто не  сказал бы,
глядя издали, что эта гора сложена из миллионов кирпичей.
     После увиденного мной неделю назад, нельзя было не поражаться  сходству
здешних пирамид с древнейшими египетскими; это  касалось и размеров, и общей
формы, и астрономической ориентации, и строительного материала.
     Пирамида Серро Колорадо воздвигнута безвестным властителем той  далекой
поры, когда в  Перу вдруг расцвели  могучие цивилизации. Было это задолго до
того, как  инкская культура сменила  культуру  чиму, которой  в свою очередь
предшествовали неведомые  творцы  самой ранней  культуры,  условно названные
учеными народом мочика. Первые и самые большие пирамиды перуанского приморья
сооружены "мочиками". Что это был за народ? Ученые  все  более  склоняются к
тому, что между основателями культуры  на севере Перу и  строителями пирамид
древней Мексики была какая-то связь.
     У  меня еще оставалось время съездить в Мексику, где к тому же жил  мой
товарищ  по  путешествию к  индейцам  сери,  пловец  Рамон Браво, который  с
величайшей  охотой согласился участвовать в плавании  на  папирусной  лодке.
Правда, у него что-то не ладилось с желудком, но он заверил меня, что за два
с половиной месяца, оставшиеся до старта из Марокко, снова войдет в форму.
     И вот мы стоим с ним в мексиканских  дебрях, а перед нами - пирамида, и
хлещет тропический  ливень.  Как  раз то,  что  нам  нужно! Мокрый  насквозь
Турлейф, стоя в одной рубахе (штормовкой он  накрыл кинокамеру), снимал, как
по  ступенькам  огромной пирамиды Паленке  сбегают потоки воды. Тучи нависли
над самыми кронами высоченных деревьев;  стена леса,  скатываясь  по склонам
холма, наступала на каменную громаду.
     На  расчистках   вокруг   пирамиды  громоздились  обомшелые   развалины
величественных  сооружений.  Здесь было чем полюбоваться... Прибыв сюда лишь
за тем, чтобы  хоть отчасти представить себе, что происходило в  Америке  до
Колумба, я в первую  минуту буквально задохнулся от восторга и восхищения, а
прийдя  в   себя,  сел  и  попытался  понять  значение  этого   грандиозного
заброшенного  комплекса.  Что-то  своеобразное  и  неуловимое,  точно  и  не
определишь, заставляло насторожиться  и призадуматься. Сейчас важно было  не
поддаться гипнозу привычных представлений. И не фиксировать все  внимание на
какой-то упоительной  детали. И  не предаваться  слепому экстазу, восхищаясь
масштабами, красотой  и инженерным подвигом. А хорошенько осознать тот факт,
что этот величавый ансамбль,  все эти  пирамиды,  храмы и дворцы -  дело рук
таких  же людей, как мы, подобных нам и душой, и телом. Придя сюда за тысячу
лет до Колумба, они расчистили в нетронутых зарослях место для домов,  полей
и  святилищ. Пирамиды  и  храмы  были рассчитаны и спроектированы  искусными
зодчими,  мастерство  которых   особенно  поражает,  когда  подумаешь,   что
большинство  индейцев  этого лесного края по  сей день строит себе хижины из
ветвей   и  листьев,  и  никому  из  них  не  приходит   в  голову  вытесать
прямоугольный блок из валуна или коренной породы.
     Однажды я попробовал сделать из круглого камня прямоугольник. Ничего не
вышло,  хотя у меня был стальной инструмент,  а у индейцев -  лишь  каменные
орудия. Только специалисту под силу высечь  из твердой породы гладкие блоки.
Я с этим не справлюсь, и никто из моих друзей не  справится,  где  бы  он