ни
работал, и никто из тех индейцев, с которыми я встречался. Задача посильная,
но не для всякого. Так в чем же секрет развалин Паленке?
     Пусть  это  покажется  абсурдом,  но,  может  быть, наука  нуждается  в
консультанте  из  уголовного  розыска?  В  человеке,  который,  возможно, не
разбирается  в  тонкостях  археологии  и  латинских  названиях, зато наделен
пытливым взглядом, умением обобщать  и чутьем детектива? И  кое-что  знает о
математической вероятности? Ведь что такое уголовное  расследование, если не
логическая  реконструкция  событий,  имевших  место в прошлом? Вот  стоит  в
глухом лесу огромная пирамида. Кто надумал соорудить  ее здесь? Обыкновенные
индейцы?  Или в лесных дебрях Мексики  развивали деятельность не только люди
азиатской крови из Сибири?
     -  Это  же  естественно,  -  говорили  те,   кто  считает,  что  творцы
доколумбовых культур сидели на месте и дальше своего двора не ходили, -  это
естественно, что  люди, живущие  в  одинаковой среде, создают похожие  вещи.
Вполне  естественно, что народы Египта и Мексики  клали  камень на камень  и
получалась пирамида.
     Усилившийся ливень загнал нас в укрытие под широкие листья.
     Одинаковая  среда!  Что  может  быть  различнее  египетской  пустыни  и
мексиканского  леса?  Воздух, которым мы дышали, был  душный, как  в  жаркой
оранжерее. Кругом сплошь влажная листва, стебли, стволы,  тучный перегной. И
ни одного  камня,  если не  считать  обросшую  зеленью  кладку  из  огромных
обтесанных глыб. Так  ли  уж это  естественно укладывать камень  на камень в
мексиканском дождевом лесу? А  что же тогда африканские леса?  Или различные
природные зоны Европы?
     Где добывали строительный материал творцы пирамиды Паленке? Может быть,
они зарывались  глубоко  в землю  под  корни  деревьев,  может быть,  где-то
вырубили кусок горного склона. Как бы то ни было, здесь,  в Паленке,  сперва
родилась идея, а уже потом специалисты разыскали материал для ее воплощения.
     Ну а в Перу? Естественно ли  было  там  класть  камень на камень, чтобы
получилась пирамида?  Пустыни,  в  которых  разбросаны  перуанские пирамиды,
простерлись вдоль побережья на тысячу километров, но подходящего камня здесь
нет, за ним  надо отправляться в Анды. В долине  Мочика,  где  мы только что
побывали,  камень  был  таким  дефицитным  товаром, что строителям  пришлось
изготовить около 6 миллионов больших сырцовых кирпичей, чтобы соорудить свою
пирамиду  высотой 30 метров, с площадью основания почти  4 тысячи квадратных
метров. И ведь в Перу есть кирпичные пирамиды побольше Серро Колорадо.
     Как  хорошо  думается,  когда  сидишь,  мокрый,  озябший,  под широкими
листьями  и  смотришь  на  поливаемую дождем  пирамиду, находясь под  свежим
впечатлением виденного в Перу и Египте...
     В Египте было естественно строить из камня,  высекая  блоки из коренной
породы,  ведь в  пустыне, где только голые  скалы торчат из  песка, камень -
единственный  природный  строительный материал, не  считая папируса.  Ну а в
Мексике? Известно, что жители  горных плато - ацтеки,  и майя в густых лесах
Юкатана  научились  сооружать  пирамиды  у  своих  предшественников.  Ученые
считают,  что древнейшая  цивилизация Мексики, которая дала толчок  развитию
остальных  культур,  зародилась  в  тропическом лесу на берегу Мексиканского
залива, где  океанское течение завершает  свой  путь через  Атлантику. Может
быть, здесь было естественно строить  пирамиды? Ничего подобного. Безвестным
основателям самой  древней культуры Мексики приходилось очень  далеко ходить
за камнем, в отдельных  случаях блоки  весом  в 20 - 30 тонн доставлялись на
строительную площадку за 80 километров.
     Никто  не  знает,  кем  были  эти деятельные ваятели и  зодчие, которые
строили в лесной чаще,  хотя лучше понимали толк в камне, чем в лесе. Ученые
условились   называть  их  ольмеками.  Если   многочисленные  реалистические
скульптуры  из  памятников  той  поры  считать  автопортретами,  то  у одних
ольмеков были  чисто негроидные черты - круглое лицо,  плоский нос,  толстые
губы, а  другие узким лицом  с  бородой, усами  и орлиным  носом  напоминали
семитский тип. Ольмеки - ключ к  загадке. Как они назывались  на самом деле,
кем  были, почему вдруг начали добывать камень и сооружать пирамиды? Кстати,
одна   из   этих   пирамид,  высотой   30   метров,   как  и  перуанские,  и
древнемесопотамские, и некоторые из древнейших пирамид долины  Нила, сложены
из кирпича-сырца.
     Омытое  дождем сооружение, которым  мы  любовались, еще больше запутало
вопрос.  В  1952 году здесь  было сделано открытие,  потрясшее ученый  мир и
опрокинувшее  незыблемые  догмы.  Археологи  обнаружили  тайный  ход;  узкая
лестница  вела  в  недра  пирамиды,  упираясь в тяжелую  каменную  плиту, за
которой   находился  великолепно   украшенный   склеп  с  большим   каменным
саркофагом,  а  в  саркофаге  лежали останки  священного правителя. Все  это
напоминало о  Египте,  но ведь отсутствие склепов  в мексиканских  пирамидах
было   одним  из   главных   факторов,  ссылаясь  на   которые   большинство
исследователей отвергало мысль о трансокеанских контактах. Дескать, сходство
чисто внешнее,  пирамиды  по обе  стороны Атлантики играли разную  роль, они
даже видом  различались. В Мексике  и  Перу они  ступенчатые, а у египетских
пирамид гладкие грани.
     Однако  ссылка  на вид  пирамид не  выдерживала  критики.  Всякий,  кто
побывал в долине  Нила, знает, что в  Египте тоже есть ступенчатые пирамиды,
причем  они  старше  и  представляют   исконный  тип.  Это  относится  и   к
Месопотамии.  Творцы соседней  с  Древним Египтом  культуры,  вавилоняне,  в
Старом Свете строили ступенчатые пирамиды и увенчивали их храмом, совсем как
древние  мексиканцы. А тут  еще в  мексиканской  пирамиде находят саркофаг с
останками  властителя.  Его  род  вел  свое  происхождение  от  Солнца, и  в
погребение  поместили нефритовое изображение солнечного бога, а зодчий точно
сориентировал по солнцу основание пирамиды, как это делали в Египте. Положив
прах  властелина в каменный  саркофаг,  ему - совсем как в  Египте - накрыли
лицо роскошной маской, правда не золотой, а из нефритовой мозаики, с белками
из ракушек  и  зрачками из обсидиана.  Подобно  фараонам, покойный  верил  в
загробную жизнь - его снабдили  кувшинами и блюдами с питьем и яствами; тело
украсили браслетами, серьгами,  кольцами,  диадемой и ожерельем из нефрита и
перламутра.  Изнутри  саркофаг  выкрасили  киноварью  в   красный  цвет;  на
драгоценных украшениях и истлевших  костях  сохранились куски красной ткани.
Как и  в  Египте, каменный гроб был накрыт  многотонной резной плитой длиной
около  4 метров,  шириной больше  2  метров. Плиту  и стены склепа покрывали
рельефные  изображения  жрецов  и правителей, все в  профиль, и  у некоторых
символом ранга  -  совсем как в Древнем Египте - служила  накладная бородка.
Наконец, перед входом в  склеп лежали скелеты принесенных в жертву юношей: в
потустороннем мире правителя должны были сопровождать рабы. Вход был заложен
огромной каменной плитой, а  коридор  и лестница засыпаны  камнями и землей.
Погребение солнечного  короля в Паленке во  всем повторяло  древнеегипетскую
процедуру,  было  только  одно  нововведение -  пирамиду  увенчал  небольшой
каменный храм; но ведь так строили и в Месопотамии.
     Мы  только  что  побывали внутри  пирамиды и осмотрели склеп.  Искусный
зодчий  с  самого начала предусмотрел его  в своем  плане; стены  и  потолок
сложены из отшлифованных и плотно пригнанных огромных плит, а уже потом была
воздвигнута собственно пирамида.
     Белые  сталактиты   свисали  сосульками  с  карнизов,  придавая  аромат
глубокой   старины   застывшим  изображениям  жрецов  в  пышных   ритуальных
облачениях.  Воздух в  склепе  был  свежий и  прохладный. Как  и  в  Египте,
строители  позаботились о хорошей вентиляции. От внутреннего помещения вдоль
всей  лестницы   тянулся  вентиляционный   канал,  еще  два  канала   пошире
пронизывали толщу пирамиды, открываясь в стене.
     Когда мы  поднимались  вверх, я хорошенько  присмотрелся к  конструкции
тесного  хода.  Он представлял собой в сечении  шестиугольник  и  сужался  к
потолку. Только в  одном месте я  пробирался по лестнице такой же  формы - в
пирамидах Египта.
     Неужели  все это  так  естественно?  Во  всяком  случае  эти  камни  не
сваливали в кучу как попало. Мы вышли  на волю из хода, выложенного большими
вытесанными  блоками, и снова  нас обступила  зеленая чаща, готовая повторно
поглотить  весь  ансамбль,  если  бы  Археологический  институт  Мексики  не
заботился о расчистке самых крупных  памятников старины. Дождевой лес упорно
старается  снова  занять  плодородную  землю,  некогда  отвоеванную  у  него
каменщиками, которые поселились среди деревьев.
     Рядом с этой  гробницей была вторая, воздвигнутая  поверх  естественной
пещеры.  Каменные  лестницы,  длинная  шахта,  ведущая  в глубь пирамиды,  и
беспорядочно  наваленные  человеческие  кости.  Если  ее тоже соорудили  для
какого-то правителя, она, очевидно, была разграблена  еще  в  доисторические
времена.
     Да, тут было над чем поразмыслить.  Скептики  упирали на то,  что  одно
дело  -  строить  пирамиды-гробницы, совсем  другое -  храмовые пирамиды.  И
заключали,  что не  было  контакта  через  Атлантику.  Но  если  принять  их
аргументацию, получится, что в лесах Мексики рядом процветали две совершенно
различных  цивилизации.  Нелепый  вывод, который  может  только  еще  больше
запутать проблему.
     В  Мехико-Сити  мы  посетили  доктора  Игнасио   Берналя,  руководителя
института,   который  занимается   мексиканскими   древностями  и   включает
государственный  археологический  музей  -  один  из  самых  больших в мире.
Мексиканские  археологи  слывут  ярыми   изоляционистами,  особенно  старшее
поколение  настаивает  на  том,  что  все  идеи,  лежащие  в основе  древних
мексиканских  сооружений, родились на месте. Мы же собирались бросить  вызов
этим  исследователям,  выйдя на папирусной  лодке  из Африки  на  запад. Что
скажут на  это мексиканские  специалисты? Я  решил  спросить  их  виднейшего
представителя Игнасио Берналя, любезно распорядившегося,  чтобы нас впустили
в музей с кинокамерой и магнитофоном. Я подвел его к большой каменной  стеле
с рельефным изображением длиннобородого ольмека, и  он скептически покосился
через  плечо на  это  олицетворение  загадки древнейших творцов мексиканской
культуры.  Бородатые ольмеки  первыми  строили  пирамиды в  краю  безбородых
индейцев.
     - Доктор  Берналь,  -  начал  я,  - по-вашему, древние культуры Мексики
развивались без всякого влияния извне, или вы допускаете,  что какие-то идеи
могли быть принесены из-за океана на примитивном судне?
     -  Спросите  меня  что-нибудь  полегче,  - ответил человек, которого мы
считали виднейшим мексиканским авторитетом по этим вопросам.
     - Почему? - Я удивленно поднес микрофон ближе.
     - Потому что я вижу  доводы  и "за" и "против" контакта через океан.  И
пока что не берусь дать ни утвердительного, ни отрицательного ответа.
     - Может быть, мы согласимся, что проблема пока остается нерешенной?
     Он помедлил, потом твердо сказал:
     - Да. Именно таково мое мнение.
     Мы повторили это интервью, чтобы застраховать себя от капризов техники.
     Как раз  в  эти дни  через Каир в  печать просочились первые сведения о
планах экспедиции. Дошли они и до Мексики.
     - Значит, вы  задумали  испытать  папирусную лодку  в  море,  - сказал,
улыбаясь, доктор Сантьяго  Хеновес, который пришел к своему коллеге, доктору
Берналю, когда мы уже собрались покидать музей.
     - Совершенно верно, - подтвердил я. - А вы что, хотите пойти с нами?
     - Хочу. Совершенно серьезно.
     Я удивленно посмотрел на него. Доктор Хеновес - известный специалист по
древнейшему населению  Америки, я встречал его на международных конгрессах в
Латинской Америке, СССР, Испании. Небольшого роста, крепкий и коренастый, он
спокойно глядел на меня.
     - К сожалению,  место  уже  занято  другим  мексиканцем,  придется  вам
подождать следующего раза, - отшутился я.
     - Запишите меня в кандидаты. И если место  освободится, через  неделю я
буду у вас!
     - Условились!
     Маленький крепыш, улыбаясь, пожал мне руку на прощание. Мог  ли я тогда
подозревать, что наш уговор и впрямь станет актуальным.
     Следующее утро, Нью-Йорк. Гостиничный номер битком набит газетчиками. И
здесь  тоже планы экспедиции перестали быть секретом. Папирус в Каире. Можно
приступать к работе. Тройка из Чада, очевидно, сидит в самолете. Корио ждет,
лагерь готов, рабочие набраны, завтра  мы все соберемся вместе и начнем. Мой
самолет вылетает  вечером, остается  один день для всех незавершенных дел  в
Нью-Йорке.
     В это время принесли телеграмму. Я прочитал ее и сел.
     "Абдулла арестован. Строители не выезжали из Бола. Позвони немедленно".
     Телеграмма была подписана моей женой.
     Я срочно позвонил домой, и Ивон подтвердила, что  это  не розыгрыш.  Из
Чада  пришло  коротенькое  письмецо от Абдуллы.  Он сообщал, что  не  сможет
привезти Умара и Муссу, так как его арестовали. Через месяц напишет опять. С
приветом, Абдулла.
     Абдулла арестован. Что он такого натворил? И в какой тюрьме его искать?
В письме об  этом  ни слова. Мусса и  Умар  все  еще сидят на своих плавучих
островах за тридевять земель, к югу от Сахары. Без них лодки не будет. Чтобы
финишировать до начала ураганов,  мы должны выйти  в океан из Марокко  через
одиннадцать недель. Целая бригада ждет у пирамид гостей из Чада. Уже накрыты
столы и  застелены кровати.  Кому-то надо сейчас же ехать  в Чад и  привезти
мастеров  в Египет. Кому  как не  мне. Каждую среду  из Франции  утром  идет
самолет  в Чад. Значит, я должен  быть  во Франции  с чадской визой  непозже
вторника.  Сегодня  пятница,  день  Джорджа Вашингтона,  все конторы  в  США
закрыты.  Завтра суббота, нерабочий день.  Послезавтра воскресенье. Остается
только понедельник  на то, чтобы получить визы, купить новые билеты и добыть
денег на не предусмотренный планом визит в сердце Африки.
     Три дня слонялся я по улицам среди небоскребов, три дня прошли впустую:
все закрыто.
     В  понедельник  утром  нью-йоркцы  устремились  в  свои конторы.  Ожили
телефоны. Представители всех континентов  собрались  в здании ООН. Но никого
из  республики Чад.  Вежливый голос объяснил  мне,  что  представитель  Чада
сейчас находится  в  Вашингтоне. Надо ехать туда  за  чадской  визой. Но мой
бумажник пуст, а издатель, на помощь которого я могу рассчитывать, находится
в Чикаго.  Билеты на  вечерний самолет до  Парижа у  меня  на руках, но  для
следующего  этапа, до Чада, нужна  виза  и  нужны  деньги. Телефон  чадского
посольства в  Вашингтоне не отвечал.  Зато норвежцы  отозвались  и пообещали
найти  посла республики Чад, если я  никуда не буду отлучаться из гостиницы.
Из Чикаго мне сообщили адрес  человека в другом конце Нью-Йорка,  к которому
мне  надлежало обратиться.  Ко всему  примешивалась  тревога  за Абдуллу.  В
канцелярии  У  Тана  мне ответили, что Генеральный секретарь охотно  напишет
нужное письмо, если я сейчас же  приеду к нему. Я метнулся к двери, но тут в
номер  ворвался новый гость. Мистер Пайпел, руководитель  крупного агентства
печати. Аванс  под договор  о репортажах  с лодки. Нас перебил междугородный
телефон. Виза будет, если я поспею в  Вашингтон  следующим самолетом. Удалой
директор  агентства мигом  помог мне уложить в два чемодана  зимнюю и летнюю
одежду,  сунул себе в  карман  мой счет за гостиницу и  сказал, что  вечером
подвезет багаж к парижскому самолету. В соседнем номере  Турлейф бросил свои
пленки и отправился в канцелярию У Тана. Я понесся на аэродром.
     В Нью-Йорке, в Вашингтоне, в воздухе - всюду транспортные  пробки, зато
Норвегия  и Чад показали отличную сыгранность. И  когда  я с чадской визой в
паспорте  выскочил  в  Нью-Йоркском  аэропорту из одного  самолета,  меня  у
другого уже ждали двое: один - с письмом У Тана, второй - с чемоданами.
     Спасибо,  спасибо.  До свидания. Спокойной ночи,  Америка. Доброе утро,
Париж. Мимолетная встреча с женой во время промежуточной посадки в  Ницце по
пути в Африку. Блокнот для стенографии,  телеграфные бланки; быть наготове и
ждать моего приезда с лодочными мастерами из Бола.
     Под  крылом  самолета - Сахара.  Распахивается  люк,  в салон врывается
волна  зноя:  мы  сели  в  республике  Чад. Приземистые  кварталы  Форт-Лами
казались бесконечными теперь, когда  мне предстояло искать  Абдуллу. Я  знал
только номер  абонементного  ящика. Ящик числился  за неким пастором Эйером,
миссионером. Миссионер  понятия не имел,  куда подевался Абдулла после того,
как  взял у него расчет. Но  он тут же сел в свою машину,  чтобы поискать  в
арабских кварталах.
     Администратор маленького  отеля в центре  города,  где  я  остановился,
сообщил, что в  Судан  можно вылететь через восемь дней,  однако  мои билеты
недействительны,  так как в Чаде некому оформить  мне египетскую визу.  Есть
израильское  посольство,  а  египетского нет. И  ни Норвегия, ни Италия,  ни
Англия не имеют своих представителей в Форт-Лами.
     Я вернулся  в номер: кровать, два крючка на стене и вентилятор, который
гудел  не  хуже  поршневого самолета.  Сидя на  кровати,  я  попытался найти
решение в карманном атласе.  Вдруг  кто-то постучался.  Дверь отворилась, на
пороге  стоял  высокий  черный человек в длинной белой тоге  и  с  крохотной
пестрой шапочкой на голове. Он вскинул руки и рассмеялся, сверкая зубами:
     - Ой, мой шеф,  ой, мой шеф,  Абдулле было  очень плохо, но теперь  все
хорошо!
     Абдулла! Он плясал от радости, что мы снова свиделись.
     - Абдулла, что произошло?
     - Абдулла поехал в Бол, там четыре дня  ходил  на кадай по озеру, искал
Умара и Муссу. Они ушли далеко ловить рыбу. Я нашел их. Я заплатил их долги.
Я хотел отвезти  их в Форт-Лами. Тут появляется шериф. Говорит, что я плохой
человек, на все готов за  деньги.  Меня арестовали. Отправили под  стражей в
тюрьму в Форт-Лами. Я сидел там один. Отдал все остальные деньги, чтобы меня
выпустили на волю.
     Хорошее дело. Абдуллу арестовали в Боле по подозрению в работорговле. В
древности  через Чад проходил работорговый путь, и  в  наше время об этом не
забыли.
     Абдулле  нельзя  возвращаться  в  Бол. Умар и Мусса сами  не приедут, я
должен поехать за ними,  заручившись трудовым договором, заверенным властями
в Форт-Лами.
     Пять   дней  мы  с  Абдуллой   бегали   но   столичным   департаментам,
допытывались, как  составить официальный трудовой договор  для двоих жителей
Бола.  Всюду  умные,   вежливые   лица.  Искреннее   сочувствие  под  маской
официальности.  Конторы  в  ультрасовременном  стиле.  И  всех  великолепнее
громада   министерства  иностранных  дел  с  четырнадцатью   бездействующими
фонтанами перед парадной лестницей. А когда настало воскресенье, я в  полном
изнеможении сел на кровать и выключил гудящий вентилятор. Пусть жара,  пусть
комары.  Черт знает что. За пять дней - ни одной  печати, ни  одной подписи.
Нам удалось  найти  миссионера,  у  которого был  одномоторный геликоптер  с
понтонами,  способный  совершить посадку  на озере Чад.  Но если  я попробую
увезти двух будума без надлежащих бумаг, мне грозит участь Абдуллы.
     Сперва мы пошли к Генеральному директору внутренних дел, осведомленному
о злоключениях Абдуллы.  Но  он  мог  принять  иностранца лишь  с  одобрения
министра  иностранных  дел,  а  к  тому  попасть  можно  было  только  через
заведующего  канцелярией  министра,  а  к  заведующему  -  через  начальника
протокольного отдела. На то чтобы пробиться к министру иностранных дел, ушло
три дня: каждому надо было услышать всю историю и прочесть  письмо У Тана. В
кабинете министра иностранных дел за  обитыми  дверь