сть так, - отозвался Рои, - хотя слова твои не добры. Все же,  Тау,
запиши их: умирающим должно повиноваться.
     Тау присел на пол  и  начал  писать,  держа  свиток  на  колене.  Потом
принесли воск, смешанный  с  глиной.  Рима  сбросила  с  похудевшего  пальца
кольцо с вырезанной на нем фигурой вавилонского бога и прижала его к  воску,
а Кемма как свидетельница запечатала свиток скарабеем,  висевшим  у  нее  на
груди.
     - Положите это послание вместе с  кольцом  среди  пелен,  когда  будете
обертывать мое тело, чтобы царь  вавилонский  нашел  его  в  моей  мумии,  и
второе такое же спрячьте в надежное место, - сказала Рима.
     - Так и будет сделано, - согласился Рои.
     Он ждал. Но вот, точно сияющие  стрелы,  ударили  в  окно  первые  лучи
восходящего солнца, а с ними вдруг сила влилась в Риму - она взяла  на  руки
дочь и подняла вверх, в золотистое солнечное сияние.
     - Царевна Зари! - вскричала она. - Пусть  же  заря  осияет  и  коронует
тебя! И да будут исполнены величия  дни  твоего  царствования,  о  Владычица
Зари, и прославишься ты в веках, а наступит ночь, и  снова  припадешь  ты  к
груди моей.


                                  Глава VI

НЕФРЕТ ПОКОРЯЕТ ПИРАМИДЫ

     Удивительно, поистине удивительно открывалась Книга жизни юной  Нефрет,
наследницы древней династии  фараонов  Египта.  Оглядываясь  потом  на  свои
детские годы, Нефрет вспоминала только высокие  колонны  в  огромных  залах,
взирающие  на  нее  каменные  изваяния  и  причудливые  фигуры  на   стенах,
высеченные или нарисованные, которые,  казалось,  обречены  вечно  следовать
друг за другом из тьмы в тьму. Далее возникало видение  мужчин  и  женщин  в
белых одеяниях, время  от  времени  они  собирались  в  этих  залах  и  пели
печальные мелодичные  песни;  отзвуки  этих  песен  потом  еще  долгие  годы
слышались ей во сне. Появлялась в  этих  воспоминаниях  и  высокая,  статная
госпожа  Кемма,  ее  воспитательница,  которую  она  очень  любила,  хотя  и
побаивалась немного, и великан-эфиоп,  по  имени  Ру,  с  большим  бронзовым
топором в руке, который, похоже, не отходил от  нее  ни  днем,  ни  ночью  и
которого она тоже очень любила, но ничуть не боялась.
     И еще одно видение вставало перед глазами - и  первые  два  почтительно
отступали перед ним: седобородый старец с черными, проницательными  глазами,
Пророк - так все вокруг его называли и поклонялись ему, точно божеству.  Она
вспоминала,  как  иной  раз  вдруг   просыпалась   ночью   и   видела   его,
склонившегося над ее кроваткой, с лампадой в руке, или как в дневное  время,
повстречав ее  в  темных  проходах  храма,  он  благословлял  ее.  Маленькой
девочке казалось, что он - привидение и  надо  скрыться  поскорее  от  него,
хотя и доброе привидение, потому что иной раз он давал  ей  вкусные  сладкие
фрукты и даже цветы, которые нес в корзине служитель.
     Миновало младенчество, наступила пора детства.  Все  те  же  залы  были
вокруг, все  те  же  люди  заполняли  их,  но  теперь  иногда  вместе  с  ее
воспитательницей Кеммой, в сопровождении великана Ру  и  других  служителей,
ей позволялось побродить около пирамид,  чаще  всего  ночью,  когда  в  небе
светила полная луна. Так, в лунном свете,  она  впервые  увидела  наводящего
ужас льва-сфинкса, возвышающегося  над  пустыней.  Поначалу  она  испугалась
каменного зверя с человечьим лицом, разрисованным в красный цвет, в  царском
головном уборе и с бородой. Но позднее, привыкнув к этому зрелищу, она  даже
полюбила  величественное  изваяние,  ей  казалось,  что  в  улыбке   Сфинкса
светится дружелюбие, а огромные спокойные глаза так  внимательно  смотрят  в
небо, словно разгадывают какие-то тайны. Иной раз она отсылала  Кемму  и  Ру
на некоторое расстояние, а сама садилась на песок и  поверяла  Сфинксу  свои
детские заботы, советовалась с ним, задавала ему вопросы,  на  которые  сама
же и отвечала, потому что с громадных каменных уст  не  слетало  ни  единого
слова.
     Позади Сфинкса высились величественные пирамиды - три главных,  которые
вонзались своими вершинами в самое небо,  с  храмами  у  подножия  -  в  них
когда-то поклонялись мертвым  царям  -  и  другие  пирамиды,  поменьше,  как
представлялось Нефрет, пирамиды царских детей. Она  восхищалась  пирамидами,
считая, что их сотворили боги, но потом ее  наставник  Тау  сказал,  что  их
построили люди, чтобы хоронить в них царей.
     - Должно быть, то были великие цари, если у них такие  могилы.  Как  бы
мне хотелось поглядеть на них! - сказала Нефрет.
     - Когда-нибудь ты, быть может, и увидишь их, - ответил ей Тау,  который
был очень мудр и многому обучал ее.
     Кроме Нефрет жили здесь  и  другие  дети,  рожденные  в  семьях  членов
Общины. Все они посещали школу, с ними вместе училась и Нефрет;  рели  уроки
в этой  школе  посвященные.  Вообще-то,  за  малым  исключением,  все  члены
Братства равно владели знаниями, хотя слуги Общины  и  те,  кто  возделывали
поля неподалеку  от  Сфинкса  и  жили  в  поселениях  вдоль  границ  больших
некрополей,  казалось  бы,  ничем  не  отличались  от   самых   обыкновенных
землепашцев. По их виду никто бы и не догадался, что они  принимают  участие
в  таинствах,  про  которые  они  дали  торжественную   клятву   ничего   не
рассказывать и оставались верны  этой  клятве  даже  под  угрозой  смерти  и
пыток.
     Скоро Нефрет стала лучшей ученицей в школе, и не потому, что  она  была
выше других по рождению, а по той причине, что  была  куда  сообразительнее,
ее восприимчивый ум впитывал знания, как  сухое  руно  впитывает  росу.  При
всем том, случись кому-то посетить школу и  понаблюдать,  как  дети  слушают
учителя или, сидя на табуретках, копируют египетские  письмена,  переписывая
их на глиняные черепки или клочки папируса, отличить ее  от  других  девочек
было трудно, может, лишь бросалось в глаза  то,  что  Нефрет  всегда  сидела
впереди и было что-то особенное в ее лице. На  ней  было  такое  же  простое
белое  одеяние,  что  и  на  ее  сверстницах,  такие  же  простые  сандалии,
защищавшие ноги от камней и скорпионов, в такой же  пучок  были  стянуты  ее
волосы. Ибо так было установлено в Общине: ни одеждой,  ни  украшениями  она
не должна была выделяться среди других детей.
     Обучение Нефрет не ограничивалось школьными уроками, в  послеполуденные
часы и в  дни  отдыха  она  постигала  более  глубокую  науку.  В  небольшой
комнате, которая когда-то служила спальней жрецу храма, Тау,  в  присутствии
Кеммы, учил ее тому, чему не учили других детей, и посвящал  в  таинства  их
веры.
     Так, он научил ее вавилонскому языку и  письму,  рассказал  о  движении
звезд  и  планет,  открыл  таинства  религии,   объяснив,   что   все   боги
священнослужители -  лишь  символы  незримой  Силы,  символы  Духа,  который
правит всем и присутствует всюду, даже в ее собственном  сердце.  Он  открыл
ей, что плоть - это земная оболочка души и что между  плотью  и  душой  идет
вечная борьба, что на земле она живет,  дабы  исполнить  то  предназначение,
что определил ей всемогущий Дух,  который  создал  ее;  к  нему  когда-то  в
будущем, в назначенный день, она  должна  будет  возвратиться,  чтобы  снова
быть посланной в этот или другие миры, но предугадать его намерения не  дано
никому, даже мудрейшему из смертных.  В  те  часы,  когда  Тау  занимался  с
Нефрет, а она внимательно  слушала  его,  случалось,  в  комнату  заглядывал
пророк Рои и тоже слушал, вставляя слово то тут, то  там,  а  затем,  подняв
руку, благословлял Нефрет и уходил.
     Так, хотя внешне Нефрет почти что  ничем  не  отличалась  от  остальных
детей и так же играла и веселилась, она  все  же  была  другой,  и  душа  ее
раскрывалась, точно цветок лотоса навстречу солнечным лучам.
     Шли годы, и из ребенка Нефрет превратилась в высокую, ласковую и  очень
красивую девушку. Только в эту пору ее жизни Рои и Тау, в присутствии  одной
лишь Кеммы, открыли ей, кто она такая: наследная царевна Египта по  крови  и
предначертанию Небес. Они поведали ей, кто были ее  отец  и  мать,  а  также
рассказали о  поколениях  фараонов,  что  правили  Египтом  до  них,  и  про
разделение египетских земель.
     Услышав все это, Нефрет задрожала, и из глаз ее полились слезы.
     - Увы, зачем так должно было случиться! - воскликнула она. -  Теперь  я
уже не могу быть счастливой. Скажи мне,  святой  отец,  кого  люди  называют
вместилищем духов и кто, как они говорят, может общаться с ними  во  сне,  -
скажи, как может несчастная девушка исправить столько бед и  установить  мир
там, где безумствуют жестокость и кровопролитие?
     - Царевна, - сказал Рои, впервые обращаясь к ней как  к  царского  рода
особе. - Это не ведомо мне и никому другому. Все  же  нам  дано  знать,  что
каким-то неведомым образом ты  совершишь  все  это.  То  же  было  явлено  в
видении и твоей матери, царице Риме, при твоем рождении, ибо в этом  видении
та ипостась Вселенского Духа, которую мы в  Египте  знаем  как  Мать  Исиду,
явилась к ней и в числе прочих даров нарекла  тебя,  царское  дитя,  высоким
именем Объединительницы Земель.
     Тут Кемма подумала про себя, что  вместе  с  Исидой  явилась  и  другая
богиня и дала малютке другие дары, и хотя вслух  Кемма  ничего  не  сказала,
Рои, казалось, прочел ее мысли, потому продолжал так:
     - Про  тот  сон  и  чудеса,  которые  свершились  при  твоем  рождении,
расскажет воспитательница Кемма - таково веление свыше. Она же покажет  тебе
и запись всех этих событий, сделанную в то время и  скрепленную  печатью,  и
еще одну запись - клятву, которую я и члены нашей Общины дали твоей  матери,
царице Риме, пред  ее  смертным  одром,  в  том,  что  в  должное  время  ты
совершишь путешествие. Но довольно об этом.  Теперь,  по  велению  свыше,  я
должен сообщить тебе, что в один из  грядущих  дней,  о  котором  я  объявлю
особо, когда мне будет дана о нем весть, на пороге своей зрелости ты  будешь
коронована и станешь царицей Египта.
     - Может ли это быть? - спросила Нефрет. -  Царей  и  цариц  коронуют  в
храмах,  так  мне  рассказывали,   в   присутствии   множества   придворных,
торжественно и шумно. Здесь же... - И Нефрет огляделась вокруг.
     - Разве это  не  храм,  Нефрет,  и  притом  один  из  самых  древних  и
священных в Египте? - спросил Рои. - Что же  до  остального,  то  слушай.  С
виду  мы  всего  лишь  скромное  Братство,  избравшее  жилищем  гробницы   и
пирамиды, к которым мало кто осмеливается  приблизиться,  ибо  считают,  что
здесь обитают призраки и чужестранец, осквернивший их святость,  лишится  не
только жизни, но погибнет и его душа. Но я должен  открыть  тебе,  что  наша
Община Зари могущественнее царя  гиксосов  и  всех,  кто  покорился  и  стал
поддерживать его, о чем ты  и  узнаешь  вскоре,  когда  примешь  посвящение.
Братья наши находятся повсюду, во всех  землях  -  от  нильских  порогов  до
самого моря, да и за морем живут наши почитатели и ученики и, мы  верим,  на
Небесах - тоже; и каждый из них в отдельности и все  они  вместе  повинуются
велениям, которые исходят из этих катакомб, и принимают их как глас божий.
     - Если так, всемудрый пророк,  почему  же  ты  скрываешься  среди  этих
гробниц, а не пребываешь открыто в Танисе?
     - Потому,  царевна,  что  видимая  власть  во  всем  ее  великолепии  и
пышности может быть завоевана лишь в войне; мы же, чье царство есть  царство
духа, дали обет никогда не вести  войн.  Может  быть,  в  конце  концов  нам
суждено будет повести войну и тем все и  завершится.  Но  не  наше  Братство
поднимет боевые знамена, мы, если только не будем вынуждены  защищаться,  не
пошлем людей на смерть, ибо наша вера - мир и добро.
     - Твои слова полнят мое сердце радостью, - сказала Нефрет, - но  теперь
позволь мне, о благочестивый пророк, уйти к себе,  я  так  взволнована,  что
мне нужно отдохнуть.


     Год или чуть более спустя после  того  дня,  как  Нефрет  была  открыта
тайна ее рождения, но еще до того как состоялись  торжества,  о  которых  ей
было возвещено, жизнь ее подверглась страшной опасности.
     С недавних  пор  у  Нефрет  вошло  в  привычку  бродить  неподалеку  от
пирамид, меж гробниц, где покоились  знатные  люди  и  царевичи  Египта.  За
тысячу лет, а может быть, и  больше,  до  ее  рождения  ушли  они  из  жизни
земной, так давно это было, что теперь уже никто и не помнил имен  тех,  кто
спал  под  этими  надгробьями.  Нефрет  любила  совершать  эти  прогулки   в
одиночестве, если не считать ее телохранителя Ру, ну а  Кемма  постарела  за
эти годы, и ей трудно было перешагивать через камни  и  брести  по  сыпучему
песку.
     К тому же Нефрет теперь полюбила одиночество, ей  нужно  было  обдумать
то, о чем поведал ей  пророк  Рои,  привыкнуть  к  нежданному  величию,  что
обрушилось на нее.
     Да и сильное  юное  тело  ее  жаждало  движения,  ей  наскучили  тесные
пределы храма и ближних его окрестностей. Нефрет любила высоту, ей  хотелось
подняться высоко-высоко и сверху озирать раскинувшиеся вокруг  пространства.
Когда же она попробовала взобраться на самую вершину огромных  монументов  и
даже на небольшие пирамиды, то обнаружила, что делает это с легкостью,  ноги
у нее не дрожали и голова не кружилась, и это стало ее любимым занятием.
     О странной причуде Нефрет Ру  и  те,  кто  видел  эти  ее  восхождения,
доложили  Кемме,  а  она,  поняв,  что  юная  царевна   вовсе   не   склонна
прислушиваться к ее увещеваниям, сообщила Рои  и  Тау.  Тут  впервые  Нефрет
рассердилась на  свою  воспитательницу  и  напомнила  ей,  что  она  уже  не
ребенок, которого надо водить за ручку.
     Рои  и  Тау  посовещались  между  собой,  а  затем,  как  было  у   них
установлено, обратились за  советом  к  Духу,  который,  как  они  объявили,
направлял их во всех делах.
     Кончилось все тем, что пророк Рои приказал  своей  внучатой  племяннице
Кемме  не  выговаривать  больше  царевне,  а  дозволить   гулять,   где   ей
заблагорассудится, и взбираться, куда она захочет, ибо Дух открыл Рои,  что,
может, кто и пострадает от этого, но только не Нефрет.
     - Коль скоро царевне ничто не  грозит,  не  надо  ей  препятствовать  в
таких малостях, племянница, - заключил Рои.  -  Ни  один  гиксос  и  никакой
другой враг не осмелятся даже приблизиться к обиталищу призраков. К тому  же
ее сопровождает Ру, и беседует она не с каким-то мужчиной, а лишь  со  своей
собственной душой.
     - Всегда  находится  смельчак,  которому  неведом   страх   других,   и
неизвестно, кого Нефрет может повстречать, с  кем  она  станет  говорить,  а
когда мы узнаем, будет уже поздно, - возражала ему Кемма.
     - Тебе сказано, племянница: не препятствуй, - повторил Рои.
     Одержав победу, юная  Нефрет,  характер  которой  отличался  упорством,
продолжала  свои  прогулки  по  некрополю  и  достигла  даже  большего,  чем
ожидала.
     Среди тех, кто служил Общине Зари, была семья  бедуина,  в  которой  из
поколения в поколение мужчины владели искусством  восхождения  на  пирамиды.
Эти смельчаки, пользуясь трещинами в мраморных плитах пирамид, цеплялись  за
выступы и приникая к выемкам, что выдолбили  за  тысячелетия  несущие  песок
ветры, искусно взбирались на самую вершину  пирамиды.  Так,  начав  с  малых
пирамид, они повторяли свои попытки до тех  пор,  пока  не  одолевали  самые
высокие, и лишь тогда  им  разрешалось  жениться  и  обзавестись  семьей.  С
главой этого рода Нефрет не раз беседовала, и, к ее удовольствию,  время  от
времени он с сыновьями поднимался у нее  на  глазах  на  три  самые  большие
пирамиды и  они  благополучно  возвращались  из  своего  головокружительного
путешествия.
     - Почему бы и мне не подняться,  если  вы  можете?  -  в  конце  концов
спросила она его. - Я легкая, и нога моя ступает твердо, голова не  кружится
от высоты, и руки у меня не короче ваших.
     Хранитель пирамид - ибо таково было звание главы рода  -  с  удивлением
взглянул на нее и покачал головой.
     - Это невозможно, - сказал он. - Никогда еще женщина не поднималась  на
эти каменные горы, если не считать Духа  пирамид  -  только  она  может  это
делать.
     - Кто это - Дух пирамид? - спросила Нефрет.
     - Мы не знаем госпожа, - отвечал Хранитель. - Мы никогда ни  о  чем  ее
не спрашиваем, а если видим в полнолуние, как она скользит по  пирамиде,  то
закрываем лицо покрывалом.
     - Отчего же вы закрываете лица, Хранитель?
     - Оттого, что если мы не сделаем  этого,  нами  овладеет  безумие.  Так
случилось с теми, кто взглянул ей в глаза.
     - Но отчего же они стали безумными?
     - Несказанная красота порождает безумие, и придет время,  может,  ты  в
этом удостоверишься, госпожа, - ответил он, а у Нефрет от этих  слов  краска
прилила к щекам.
     - Кто же она - этот Дух? - поспешно продолжала она свои расспросы. -  И
что она тут делает?
     - Никто не знает этого наверняка, но существует предание, что в  давние
времена правила этой  землей  незамужняя  царица,  а  замуж  она  не  хотела
выходить потому, что любила простолюдина. Случилось так, что на  земли  наши
хлынули чужестранцы и захватили Египет, - он тогда разделился на части и  от
этого совсем  потерял  силу.  Чужестранный  царь,  увидев,  какая  красавица
царица Египта, и желая упрочить свою мощь и власть, решил во что  бы  то  ни
стало жениться на ней, пусть даже насильно. Но царица убежала от  него  и  в
отчаянии  поднялась  на  самую  высокую  пирамиду.  Он  последовал  за  ней.
Достигнув вершины, она бросилась оттуда вниз и разбилась, а царя,  когда  он
увидел это, охватили страх и слабость, и он  тоже  упал  на  землю  и  умер.
Обоих их похоронили в тайной усыпальнице в одной из этих пирамид - никто  не
знает, в какой точно, но мне кажется, во второй,  потому  что  на  ней  чаще
всего появляется Дух.
     - Красивая легенда, - сказала Нефрет. - И это все?
     - Не совсем,  госпожа,  потому  что  с  ней  связано  пророчество.  Вот
слушай: когда другой царь станет подниматься по  пирамиде  вслед  за  другой
царицей Египта и упадет, но не разобьется, он завоюет ее любовь, -  и  тогда
Дух мести, который обуял  когда-то  древнюю  царицу,  отчего  она  бросилась
вниз, успокоится и не будет больше губить мужчин.
     - Я хочу увидеть этого Духа, - сказала Нефрет. - Я женщина,  и  она  не
сможет навести на меня безумие.
     - Думаю, она не покажется тебе, госпожа. Хотя, быть может, она  захочет
завладеть твоей душой для каких-то своих целей, - задумчиво прибавил он.
     - Моя душа принадлежит мне одной, и никто  не  сможет  овладеть  ею,  -
ответила Нефрет, рассердившись. - Но я и не верю, что есть такой Дух,  а  ты
и прочие глупцы видели всего лишь лунный отсвет, скользящий  среди  гробниц.
Не рассказывай мне больше пустых историй!
     - Тут,  в  некрополе,  живут  два  безумца,  которые  лучше,   чем   я,
рассказали бы тебе, госпожа моя, об этой лунной тени. А может  быть,  оно  и
так, как ты  говоришь,  -  сказал  Хранитель,  -  и  низко  поклонился,  как
кланялись в древности на Востоке своим повелителям. - Может быть, ты  права.
Принимай это как хочешь. - Он хотел было удалиться.
     - Погоди, - остановила его Нефрет. -  Я  хочу,  чтобы  ты  научил  меня
подниматься на пирамиды, потому что ты самый искусный  и  изучил  их  лучше,
чем твои сыновья. Начнем с третьей - она поменьше других,  и  начнем  сейчас
же. А потом, когда я немного освоюсь, поднимемся и на другие.
     Хранитель в удивлении воззрился на нее, а затем сказал,  что  не  может
выполнить это ее желание.
     - Разве ты не  получил  наказа  благочестивого  пророка  Рои  и  Совета
Общины во всем мне повиноваться? - спросила его Нефрет.
     - Это так, госпожа, я получал такое  приказание,  хотя  и  не  понимаю,
почему я должен повиноваться тебе.
     - Я и сама не совсем понимаю - почему, ведь  ты  можешь  взбираться  на
пирамиды, а я не могу, и значит, ты превосходиш