лению, как должны  внимать  все  смертные,  -  внушительно
произнес Тау. - А теперь вперед; храм  этого  бога  открыт,  другие  оставим
судьбе.
     Отойдя примерно на пятьдесят шагов от вытянутых лап могучего  изваяния,
путники приблизились к лестнице, уводившей куда-то вниз,  спустились  по  ее
ступеням, и оказались перед стеной, в которой  выделялся  большой  гранитный
блок. Подняв с земли камень, Тау условным стуком постучал по  стене.  Трижды
повторял  он  свой  стук,  звучавший  каждый  раз  несколько  иначе.  Вскоре
огромный камень слегка сдвинулся с места, приоткрыв узкий проход. Тау  подал
знак следовать за ним. Путники очутились в  непроглядной  тьме;  послышались
слова пароля. Потом из темноты выплыл свет лампад; их держали люди  в  белых
одеждах жрецов, но  носившие,  подобно  воинам,  мечи  и  кинжалы.  Их  было
семеро, один, видимо, старший, - шел впереди. К нему и обратился Тау:
     - Я доставил сюда тех, за кем отправился на поиски. - И  он  указал  на
царственного младенца, покоившегося на руках Кеммы, царицу  и  великана  Ру,
которого жрецы разглядывали с недоумением.
     Тау принялся было объяснять, кто такой Ру, но старший перебил его:
     - Не продолжай. Благочестивый пророк говорил о нем. Пусть этот  человек
знает: того, кто раскроет тайны сего места, ждет страшная смерть.
     - Только еще ждет? - отозвался Ру. - А мне казалось, будто я уже  мертв
и погребен.
     Жрецы один за  другим  почтительно  поклонились  младенцу  и,  завершив
церемонию, знаком велели всем следовать за ними.
     Они двинулись по длинному проходу, выложенному  алебастровыми  плитами,
и  скоро  очутились  в  просторном  зале,  потолок   которого   поддерживали
массивные  гранитные  колонны,  а  вдоль  стен  возвышались   величественные
изваяния богов и царей.  Миновав  зал,  процессия  прошла  в  галерею,  куда
выходили двери жилых помещений, имевших  окна.  Покои  эти  предназначались,
видимо, для вновь прибывших: там виднелись ложа и  прочая  мебель,  не  были
забыты и  женские  одеяния.  В  одной  из  комнат  стоял  стол,  уставленный
всевозможными яствами.
     - Подкрепитесь и отдыхайте, - обратился к беглецам Тау. - Я доложу  обо
всем пророку. Завтра же сам он будет говорить с вами.


                                  Глава V

ПРИНЕСЕНИЕ КЛЯТВЫ

     На следующее утро солнечный луч, пробившись через окно,  рано  разбудил
Кемму.
     Значит, мы не в гробнице, - с облегчением подумала она, - мертвым  окна
не нужны.
     Она повернула голову и увидела, что царица сидит на своем ложе и  глаза
ее восторженно сияют.
     - Ты проснулась, Кемма, - проговорила Рима. - Солнце светит тебе  прямо
в глаза; благодарение за это богам - значит, мы живы. А мне приснилось,  что
господин мой добрый Хеперра - кого, увы, нет в  живых  -  явился  ко  мне  и
сказал:
     "Супруга моя, ты завершила все труды:  наша  дочь  в  безопасности,  ты
принесла ее в священное место, где обитают души тех, кем прежде  славен  был
Египет, - они защитят ее. Возлюбленная  моя,  готовься  теперь  вернуться  к
супругу твоему".
     "Этого я желаю более всего! Но укажи, господин мой, как найти тебя?"  -
проговорила я.
     И тут, Кемма, дух царя Хаперра отвечал:
     "Ты найдешь меня там, где нет ни войн, ни страха,  ни  горя,  и  долгие
годы мы пребудем с тобой в счастье, что же случится потом, мне неведомо".
     "Но наше дитя? - вопрошала я. - Неужели нам суждено потерять дочь?"
     "Нет, любимая, - ответил он, - она вскоре будет с нами".
     "О господин мой, - испугалась я, - неужели она покинет сей мир,  так  и
не узнав его?"
     "Нет, возлюбленная моя, но в этом мире нет времени, а срок ее жизни  на
земле вскоре завершится, и она присоединится к нам".
     "Но она не узнает нас, господин, - ведь мы покинули ее, когда она  была
еще младенец".
     "Усопшие знают все; но что кажется утраченным, они  обретают  вновь;  в
смерти все прощается, даже те жрецы и сановники, что предали  вас  гиксосам,
будут прощены; те, кого боевой топор Ру послал  сюда,  стоят  подле  меня  и
испрашивают твоего прощения. В смерти приходит прозрение. Поэтому  иди  сюда
скорее и не страшись".
     И тут я пробудилась, в первый раз чувствуя себя счастливой с  тех  пор,
как Ру вынес тело царя Хеперра с поля битвы.
     - Странный сон. Очень странный сон, царица. Но  разве  можно  вверяться
видениям ночи? - воскликнула Кемма. В растерянности, не  зная,  как  отвлечь
царицу, она продолжала: - Поднимись,  госпожа  моя,  если  то  угодно  тебе,
позволь облачить тебя в одеянья, что припасены  тут.  Мы  позовем  господина
Тау, я убеждена, что он знатный господин, а не простой корабельный  кормчий,
мы осмотрим место, куда попали и которое могло оказаться куда хуже: тут  нас
ожидали и тонкие явства, и удобные покои, и друзья, и  глубокие  подземелья,
где можно укрыться, если нападут враги.
     - Ах, Кемма, я поднимусь, но в последний раз: я хотела бы  взглянуть  в
лицо этому Рои, пророку, благодаря которому мы оказались  здесь;  я  передам
под его покровительство свою дочь, прежде  чем  отправлюсь  туда,  куда  ему
идти еще не пришел срок.
     - Значит, ты, царица, уйдешь действительно далеко, если правда все  то,
что я слышала о Рои, - отозвалась Кемма.
     Некоторое время спустя, когда  женщины  сидели  за  утренней  трапезой,
вошел Тау и пригласил их следовать за  ним  к  его  наставнику,  прорицателю
Рои.
     Женщины повиновались. Рима двинулась к двери,  опираясь  на  руку  Тау,
Кемма несла девочку, замыкал процессию Ру. Вскоре послышалось  тихое  пение;
войдя  в  большой  зал,   куда   свет   проникал   через   маленькие   окна,
располагавшиеся под самым потолком, они  увидели  людей  в  белых  одеяниях:
мужчины стояли справа, женщины - слева. В  глубине  зала  помещался  алтарь,
позади него - часовня из алебастра с большой статуей бога мертвых Осириса  в
погребальных пеленах. Пред алтарем на троне из черного камня  сидел  старец,
облаченный в светлые одеяния жреца; необычной формы амулеты поблескивали  на
нем золотом и драгоценными каменьями.
     Ру воззрился на старца  в  крайнем  удивлении:  длинная  белая  борода,
тонкие, как у мумии, руки, нос с горбинкой, живые, казалось,  всепроникающие
глаза горели огнем. Хотя Кемме уже много лет не доводилось видеть  Рои,  она
сразу признала в нем потомка царей,  своего  двоюродного  деда;  под  именем
пророка  Рои  он  был  известен  всему  Египту   своей   святостью,   тайным
могуществом и  волшебной  силой.  Кемма  вспомнила,  как  образ  прорицателя
явился ей в полуразрушенной фиванской часовне, когда  она  пыталась  понять,
кто же такой Тау: правда ли,  что  он  посланец  друзей  или  враг,  который
пытается заманить ее в ловушку.
     Беглецы приблизились; присутствовавшие в зале молча наблюдали за  ними.
Внезапно Рои поднял голову и, устремив на  них  пристальный  взгляд,  громко
обратился к Тау:
     - Кто те, кого ты ввел в собранье тайной Общины  Зари,  куда  вход  без
должного разрешения карается смертью? Ответствуй же, сын мой по духу.
     Тау отвечал после троекратного поклона:
     - О источник мудрости, благороднейший из царей,  глас  небес,  выслушай
меня! В прошлое полнолуние ты повелел мне:
     "Жрец Общины нашей, ты обратишься  в  торговца.  Отправься  в  Фивы  и,
прибыв туда, проникни в дворцовый сад и спрячься за пальмой,  что  растет  у
забытой часовни. Там ты найдешь царскую няньку Кемму, в жилах коей  течет  и
моя кровь. Покажи ей  этот  обломок  талисмана  и,  если  она  покажет  тебе
второй, откройся ей, объявив,  что  послан  мною.  Если  же  она  усомнится,
вознеси молитвы и призови меня, я услышу твой зов и приду на  помощь.  Когда
же она доверится тебе, исполни порученное, как сочтешь нужным".
     Я  внял  твоему  повелению.  Перед  тобой  Рима,  дочь   Дитаны,   царя
вавилонского, вдова фараона  Верхнего  Египта  Хеперра,  а  также  и  Кемма,
воспитательница царской дочери Нефрет, царевны Египта.
     - Вижу, сын мой, но кто же четвертый, вот этот сильный негр,  о  ком  я
ничего не говорил?
     - Отец, без его помощи, поистине ниспосланной богами, никто из  нас  не
стоял бы здесь сегодня: это он не впустил предателей в дверь, секирой  своей
убив всех восьмерых.
     - Не совсем верно, сын мой, или мой дух ввел меня в  заблуждение:  ведь
одного сразила госпожа Кемма.
     Ру, слушавший обоих со все большим удивлением, не смог сдержаться:
     - Истинная правда, о пророк, а может, и бог! -  воскликнул  он.  -  Это
она убила негодяя, что проскользнул мимо меня. И  то  был  сильнейший  удар,
который когда-либо наносила женская рука. О  пророк,  твои  глаза  и  впрямь
очень зорки, если ты видел все это.
     Слабая улыбка скользнула по лицу Рои.
     - Подойди сюда, Ру, - так, кажется, тебя зовут, - промолвил он.
     Великан повиновался и по собственной воле пал на колени перед ним.
     - Слушай  же  меня,  эфиоп  Ру,  -  продолжал  пророк.  -  Ты   человек
бесстрашный и верный.  Ты  сразил  тех,  кто  убил  господина  твоего,  царя
Хеперра, и вынес тело его с поля битвы.  Сейчас  же  дарованные  тебе  свыше
сила и доблесть спасли наследницу трона  Египта  и  царицу  от  заточения  и
гибели. Потому я принимаю тебя в нашу Общину, в которой  никогда  доселе  не
было негров. Тебя обучат простым ритуалам и  некоторым  молитвам.  Но  знай,
Ру, стоит тебе выдать самую малую  тайну  или  учинить  зло  кому-нибудь  из
своих собратьев, ты умрешь, и вот как.  -  И,  наклонившись,  Рои  прошептал
что-то эфиопу.
     - Не надо, молю тебя, прорицатель! - воскликнул в ужасе Ру,  поднимаясь
с колен. - Ни о чем подобном не слышал я ни в Эфиопии, ни в  Египте,  ни  на
войне, ни в дни мира. Но твои угрозы излишни: я в жизни  никого  не  предал,
уж тем более не предам тех, чей хлеб ем и кого люблю. - И  Ру  обратил  взор
на царицу и младенца.
     - Слушай же! - продолжал пророк. - Отныне ты -  телохранитель  и  страж
наследницы престола Египта. Куда бы она ни двинулась, следуй  за  нею.  Если
она почивает, твое ложе - у ее двери. Если ей придется воевать, будь  рядом,
прикрывая ее, словно щитом, своей жизнью. Когда  бы  она  ни  отправилась  в
путь, - днем ли, ночью ли, - ты пойдешь рядом, а если она  умрет,  умрешь  и
ты и проводишь ее в  царство  мертвых.  Это  будет  наградой  тебе,  ибо  те
благословения и сила, коими наделена  она,  осенят  и  тебя,  и  ты  станешь
служить ей вечно. А теперь отойди назад.
     - Лучшей участи мне и не надо, - прошептал Ру, повинуясь.
     - Воспитательница, поднеси мне дитя, - молвил затем пророк.
     Кемма вышла вперед, неся спящую девочку; по приказанью Рои она  подняла
ее, чтоб та была видна всем, и  каждый,  кто  находился  в  зале,  преклонил
колена и поклонился ей.
     - Братья и сестры Общины Зари, вглядитесь в облик сего  младенца:  пред
вами наследница престола, будущая царица Египта! - воскликнул Рои,  и  снова
все преклонили колена и поклонились. Затем  жрец,  наклонившись  к  ребенку,
тихо произнес несколько  слов  и  благословил  Нефрет,  ритуальными  жестами
призывая богов и духов вечно хранить ее.  Свершив  этот  обряд  и  поцеловав
царевну, Рои передал ее Кемме и сказал:
     - Будь благословенна и ты, верная  женщина.  Пусть  и  на  тебя  сойдет
благословение; позже тебя посвятят в наши тайны и введут  в  Общину.  Иди  с
миром.
     Все это время царица  Рима  сидела  на  поставленном  для  нее  кресле,
устремив на Рои невидящий взор и слушая его так, словно речи не имели к  ней
никакого отношения. Когда же Рои кончил, она подняла голову и произнесла:
     - Привет и благословение рабу. Привет и благословение  воспитательнице.
Приветствие малютке и преклонение перед ней,  в  коей  течет  царская  кровь
Египта  и  Вавилона.  Каково  же  будет  приветствие  царице  и  матери,   о
прорицатель,  по  велению  коего  мы  попали  сюда,  в  это  мрачное  место,
обиталище заговорщиков, чьи намерения неизвестны?
     Рои поднялся со своего трона, стоявшего пред алтарем  и,  приблизившись
к убитой горем царице, взял ее руку и поцеловал.
     - Для Вашего Величества я не нахожу  приветствия,  -  произнес  старец,
склонив свою убеленную сединами голову, -  ибо  я  вижу  ваше  приобщение  у
тому, кто сильнее меня. - И Рои поклонился  в  сторону  величавого  изваяния
Осириса, глядевшего на них из-за алтаря.
     - Я знаю, - отвечала царица со слабой улыбкой.
     - Но мне доложили, что прошлой ночью Вашему  Величеству  было  видение.
Так ли это? - продолжил Рои.
     - Да, прорицатель, хотя мне непонятно, кто мог донести тебе об этом?
     - Не все ли равно, как я  узнал?  Куда  важнее  то,  что  мне  надлежит
поведать Вашему Величеству: сон ваш - не  греза,  взлелеенная  человеческими
надеждами и ожиданиями, но истина. О царица, сей мир и его страдания -  лишь
тень и жалкое зрелище; над ними, подобно пирамидам, высящимся над песками  и
пальмами, - над всем земным возносится вечная истина по имени Любовь.  Пески
сметает ветер, пальмы порой бури вырывают с  корнем,  либо,  принеся  плоды,
они стареют и гибнут, одни лишь пирамиды вечны.
     - Я поняла  и  благодарна  тебе,  прорицатель.  А  теперь  выведи  меня
отсюда, я очень утомлена.
     На третью ночь после этой  беседы  Рима,  чувствуя,  что  терзавшая  ее
лихорадка сделала свое  дело  и  пришло  время  прощаться  с  земным  миром,
послала за прорицателем. Рои пришел немедля, и  Рима  обратилась  к  нему  с
такими словами:
     - Не знаю, кто ты, не знаю, что  это  за  Община  Зари,  о  которой  ты
говоришь, и какие у нее цели; не  знаю,  зачем  повелел  ты  доставить  сюда
наследницу престола Египта, не ведомо мне, каким богам ты служишь,  ибо  мне
еще немногое открылось  в  вашей  вере,  хотя  это  истинная  правда  -  две
египетские богини явились мне в видении в ночь рождения моего дитя.  Но  вот
что добавлю: сердце  говорит,  что  ты  человек  праведный,  и  сама  судьба
предназначила тебе быть прорицателем, чтоб исполнять ее волю; думаю,  что  и
ты, и люди вокруг тебя, - вы затеваете что-то  во  благо  царевне,  которой,
если есть справедливость на земле, суждено в будущем стать  царицей  Египта.
Полагаюсь на волю  Небес;  сама  же  я,  совершив  все,  что  могла,  умираю
несчастная и бессильная. Случится то, что должно, и слова здесь излишни.  Но
от тебя я требую клятву, Рои, и от Тау, а также от всех  братьев  и  сестер,
что подвластны тебе. Вы набальзамируете мое тело так, как это  умеют  делать
в Египте, а когда представится на то  случай,  отправьте  его  Дитане,  царю
Вавилона, моему отцу, или тому, кто сменил его: на груди моей должен  лежать
свиток, куда я записала мою предсмертную волю; и  если  то  будет  возможно,
пусть моя дочь, наследная царевна престола Египта, сопроводит мои останки  к
родительскому дому. Я жду клятвы и в том, что  царю  Вавилона  передадут:  я
заклинаю во имя наших богов и нашей  общей  кровью  отмстить  за  беды,  что
претерпела в  Египте,  за  смерть  моего  возлюбленного  господина,  супруга
моего, царя Хеперра. Я взываю к отцу своему, чтобы он, - под  страхом  мести
моего духа, - обрушился со всем своим  войском  на  Египет,  дабы  истребить
псов гиксосов,  а  дочь  мою,  царевну  Нефрет,  посадить  на  трон  Египта;
изменников же схватить и покарать. Вот клятва, что я требую от тебя.
     - Царица, - возражал ей Рои, - клятва эта мне не  по  душе;  исполнение
ее приведет к войне, а мы, сыновья и дочери Общины  Зари,  -  ибо  Гармахис,
который в образе Сфинкса сторожит наши врата, есть бог  Зари,  -  мы  жаждем
мира, а не войны. Прощение, а не месть - вот  закон,  которому  мы  следуем.
Правда, мы желаем, если удастся,  свергнуть  царей-гиксосов  и  восстановить
Египет в тех пределах, что существовали при законных  его  правителях,  чьей
наследницей явилась к  нам  царевна  Нефрет.  А  если  откажут  нам  боги  в
большем, объединить Север и Юг, дабы Египет усилил свою  мощь  и  величие  и
залечил раны.
     - Объединения ищут и гиксосы, - тихо отозвалась Рима.
     - Да, но они желают впрячь Египет в ярмо;  мы  же  хотим  сбросить  это
ярмо не мечом. Гиксосов множество, но народа Египта еще больше, и  если  оба
народа  сольются,  добрая  египетская  пшеница  заглушит  сорняк   гиксосов.
Кое-что сделано, уже цари-гиксосы поклоняются египетским богам,  чьи  алтари
они некогда разрушили, они перенимают уже законы и обычаи Египта.
     - Может быть и так, пророк, и в конце концов все придет  к  тому,  чего
ты желаешь. Но в моих жилах течет иная кровь, чем у  вас,  кротких  египтян.
Тяжкие страдания выпали на  мою  долю:  супруга  моего  убили;  те,  кому  я
верила, хотели продать  меня  и  дочь  мою  в  рабство.  Вот  почему  я  ищу
возмездия, хоть и не придется самой  мне  увидеть,  как  свершится  оно.  Не
мягкими речами и не дальними расчетами хочу я  восстановить  справедливость,
а копьями и стрелами. Тело мое немощно и конец близок, но душа моя  в  огне.
Я знаю, что все ваши надежды, так же как и мои собственные, связаны  с  моей
дочерью, и дух мой говорит мне, как лучше всего  их  осуществить.  Принесете
ли вы клятву? Отвечайте и не медлите. Если нет, я, возможно,  найду  другого
защитника. Что, если я возьму малютку с собой, пророк, чтобы  искать  защиты
у небесного судьи? Кажется, я могу еще это сделать.
     На этот раз Рои вник в мысли Римы и понял, что она в отчаянии.
     - Я должен испросить совета у того, кому служу, - отвечал  он.  -  Быть
может, он ниспошлет мне прозренье.
     - А если и я и она умрем прежде, чем ты  испросишь  совет,  пророк?  Ты
полагаешь, что сможешь завладеть моим дитя, но ты не знаешь что в  последней
воле матери заключается огромная сила. Ведь  у  нас,  вавилонян,  тоже  есть
тайны: в свой смертный час мы можем взять с собою тех, кто рожден нами.
     - Не страшись, царица, у меня тоже есть тайны;  Осирис  не  сейчас  еще
призовет тебя.
     - Верю, прорицатель, в таких делах ты не стал бы лгать. Испроси  совета
у своего бога и скорей возвращайся.
     Незадолго до рассвета Рои вернулся вместе  с  Тау  в  опочивальню,  где
витала смерть; с ними была и первая жрица Общины  Зари.  Рима,  полулежа  на
подушках, ожидала его.
     - Ты сказал правду, прорицатель, - промолвила она, -  я  чувствую  себя
крепче, нежели вчера. Но поспеши, ибо сила моя  подобно  вспышке  угасающего
светильника. Говори и будь краток.
     - Царица,  -  обратился  к  ней  прорицатель,  -  я  получил  совет  от
властелина, коему служу,  кто  направляет  мои  шаги  здесь,  на  земле.  Он
милостиво соблаговолил отозваться на мои молитвы.
     - Каков же ответ, прорицатель? - спросила Рима с нетерпением.
     - Вот он, царица: от имени Общины Зари, где я властвую,  в  присутствии
моих приближенных, - тут Рои указал на Тау и  жрицу,  -  я  приношу  клятву,
которую ты пожелала, ибо так мы лучше всего достигнем цели. Клянусь  во  имя
Духа, что превыше всех богов, твоего и моего Ка, во имя младенца,  кого  уже
теперь  мы  почитаем  здесь  царицей,  -   я   клянусь,   что   при   первой
возможности, - которой, надеюсь, не придется долго ждать, - тело твое  будет
доставлено в Вавилон, а послание твое - его царю,  и  возможно,  он  услышит
его из уст твоей дочери. Твоя воля и полученное мною предсказание внесены  в
эту грамоту, которую сейчас  прочтут  тебе;  скрепленная  тобою,  она  будет
послана царю Вавилона, равно как и запись клятвы, опечатанная  мною  и  Тау,
преемником моим.
     - Читай, - сказала царица. - Нет, пусть  прочтет  Кемма,  которая  тоже
обучена чтению.
     Кемма начала читать с помощью Тау.
     - Все это верно, - промолвила Рима. - Но добавьте  еще  вот  что:  если
отец мой,  царственный  Дитана,  или  тот,  кто  взойдет  на  трон  за  ним,
откажутся исполнить последнее моленье мое, я призову  проклятья  всех  богов
Вавилона на его народ; я, Рима, стану  преследовать  его  всю  его  жизнь  и
призову к ответу, когда мы встретимся в царстве мертвых.
     - Пу