вшими скулами, но  ясно  было  всякому,  что  она  когда-то  была
красавицей, головной платок покрывал у нее только затылок; говоря, Элина
заправляла под платок со лба блестящие, как  золото,  волнистые  волосы.
Кристин ни у одной женщины  не  видала  таких  больших  глаз;  они  были
темно-карие, круглые,  жестокие,  но  под  тонкими,  черными  как  смоль
бровями и длинными ресницами они были  изумительно  прекрасны,  особенно
при этих золотистых волосах. Кожа и губы у нее обветрились  от  езды  по
морозу, но это ее не очень портило - настолько она была красива. На  ней
была тяжелая, неуклюжая дорожная одежда, но Элина держала себя так,  как
только это может делать  женщина,  полная  гордой  уверенности  в  своей
телесной красоте. Она была,  пожалуй,  не  такого  высокого  роста,  как
Кристин, но держалась прямо и гордо, отчего выглядела выше гибкой и юной
телом девушки.
   - Она все время жила у тебя в Хюсабю? - тихо спросила Кристин.
   - Я не жил в Хюсабю, - коротко сказал Эрленд и снова покраснел.  -  Я
провел почти все лето в Хестнесе.
   - Вот какую весть я хотела передать тебе, Эрленд, - сказала Элина.  -
Тебе уже не надо больше искать пристанища у своих родичей  и  испытывать
их гостеприимство из-за того, что я веду твое хозяйство. Нынче осенью  я
овдовела.
   Эрленд стоял неподвижно.
   - Я не просил тебя в прошлом году приезжать и хозяйничать в Хюсабю, -
с трудом выговорил он.
   - Я узнала, что все пришло у тебя в упадок, - сказала Элина.  -  А  я
еще сохранила к тебе столько расположения с прежних лет,  Эрленд,  чтобы
считать себя обязанной позаботиться о твоем  благополучии,  хотя,  видит
Бог, ты нехорошо поступил с нашими детьми и со мною!
   - Для детей я сделал все, что мог, - сказал Эрленд. -  И  ты  отлично
знаешь, что я только из-за них терпел тебя в  Хюсабю!  Ты,  конечно,  не
станешь утверждать, что приносила этим пользу им или мне, -  сказал  он,
презрительно улыбаясь. - Гиссюр справился бы с хозяйством  и  без  твоей
помощи.
   - Да, ты всегда  так  доверялся  Гиссюру,  -  сказала  Элина  и  тихо
засмеялась. - Но вот что, Эрленд, отныне я свободна. И если  ты  хочешь,
то можешь теперь исполнить то обещание, что когда-то дал мне.
   Эрленд молчал.
   - Помнишь ли ту ночь, - спросила Элина, - когда я родила  тебе  сына?
Тогда ты обещал жениться на мне после смерти Сигюрда.
   Эрленд провел рукою по мокрым от пота волосам.
   - Да, я помню это, - сказал он.
   - Сдержишь ты теперь свое слово? - спросила Элина.
   - Нет, - сказал Эрленд.
   Элина, дочь Орма, взглянула на Кристин, улыбнулась и кивнула головой.
Лотом стала смотреть на Эрленда.
   - Этому минуло уже шесть лет, Элина! - сказал он. - С того времени мы
жили год за годом как два грешника в аду.
   - Ну, пожалуй, не только так! - сказала она с прежней улыбкой.
   - Прошли годы и годы с  тех  пор,  как  между  нами  было  что-нибудь
другое! - в изнеможении сказал  Эрленд,  -  Детям  это  не  поможет!  Ты
знаешь... ты знаешь, что я почти не в силах находиться с тобой  в  одной
горнице, - едва не закричал он.
   - Я этого не замечала, когда ты этим летом жил дома, - сказала  Элина
с многозначительной улыбкой. - Мы бывали тогда и не врагами... иногда!
   - Если ты считаешь, что мы были друзьями, то на  здоровье!  -  устало
сказал Эрленд.
   - Вечно, что ли, вы будете стоять! -  проговорила  фру  Осхильд.  Она
наложила кашу из котла в две большие деревянные чашки и подала  одну  из
них Кристин. Девушка приняла ее. - Неси ее в горницу! А ты, Ульв, возьми
другую. Поставьте их на стол; так или иначе, а ужинать надо!
   Кристин  и  Ульв  вышли,  неся  чашки.  Фру  Осхильд   сказала   двум
оставшимся:
   - Идите и вы, нечего вам тут стоять и лаяться!
   - Лучше нам с Элиной договориться друг с другом до конца теперь же, -
сказал Эрленд.
   Фру Осхильд ничего на это не ответила и ушла.
   В горнице Кристин накрыла на стол и принесла  из  погреба  пива.  Она
сидела на внешней скамейке, прямая, как свеча, со спокойным лицом, -  но
ничего не ела. Ни у Бьёрна, ни у слуг Эрленда  тоже  не  было  особенной
охоты есть. Ели только работник  Бьёрна  и  тот  слуга,  что  приехал  с
Элиной. Фру Осхильд села к столу и поела немного каши. Никто не  говорил
ни слова.
   Спустя долгое время вошла Элина - одна. Фру Осхильд указала ей  место
между собою и Кристин; Элина села и начала есть.  Время  от  времени  по
лицу ее пробегала затаенная усмешка, и она косилась в сторону Кристин.
   Немного спустя фру Осхильд прошла в поварню. Огонь в очаге почти  уже
догорел. Эрленд сидел около, на табурете, согнувшись и уронив голову  на
руки.
   Фру Осхильд подошла и положила руку ему на плечо. -  Господи  прости,
Эрленд, как ты довел до этого?..
   Эрленд поднял голову; лицо его было обезображено страданием.
   - Она беременна, - сказал он и закрыл глаза.
   Лицо фру Осхильд вспыхнуло, и она крепко стиснула его плечо.
   - Которая из двух? - грубо и презрительно спросила она.
   - Но это не мой ребенок, - сказал Эрленд по-прежнему угасшим голосом.
- Да ты, конечно, не поверишь мне - наверное, никто не поверит... - И он
снова поник.
   Фру Осхильд присела на край очага перед Эрлендом.
   - Постарайся взять себя в руки, Эрленд! Не так-то легко поверить тебе
в этом деле! Клянешься ли ты, что это не твой ребенок?
   Эрленд поднял к пей свое измученное лицо.
   - Как Бог свят, как я нуждаюсь в его милосердии... как  я  надеюсь...
надеюсь, что Бог утешил мою мать на  небесах  за  все  ее  страдания  на
земле, - я не трогал Элины с тех пор, как увидел Кристин в первый раз! -
Он громко выкрикнул эти слова, так что фру Осхильд зашикала на него.
   - Тогда, мне кажется, это не такое уж большое  несчастье.  Ты  должен
узнать, кто отец, и заплатить ему за брак с нею.
   - Я думаю, что Гиссюр, сын  Арифинна,  мой  управитель  в  Хюсабю,  -
устало сказал Эрленд. Мы говорили с ним об этом прошлой осенью - и позже
тоже... Ведь смерть Сигюрда ожидалась уже давно. Он соглашался взять  ее
в жены, когда она овдовеет, если я дам ей приличное приданое...
   - Ну и что же? - сказала фру Осхильд.
   - Но она отказывается и клянется, что не хочет его в мужья. Она хочет
указать на меня, как на отца ребенка. И если даже я поклянусь,  что  это
не правда, то разве, по-твоему, не подумают, что я даю ложную клятву?..
   - Ты должен суметь отговорить ее от этого, - сказала фру  Осхильд.  -
Теперь у тебя нет другого выхода, как ехать с ней завтра же в Хюсабю.  И
там ты должен проявить всю свою твердость и решимость  и  устроить  этот
брак твоего управителя с Элиной!
   - Да, - сказал Эрленд и, уронив голову на руки, громко зарыдал:
   - Разве ты не понимаешь, тетя?.. Что, по-твоему, подумает Кристин?
   Эрленд ночевал в поварне вместе со слугами. В горнице спала Кристин в
одной постели с фру Осхильд, а Элина на другой кровати.  Бьёрн  ушел  во
двор и улегся в конюшне.
   На другое утро Кристин пошла вместе  с  фру  Осхильд  в  хлев.  Потом
Осхильд отправилась в поварню,  чтобы  приготовить  завтрак,  а  Кристин
принесла молоко в горницу.
   На столе горела свеча. Элина была уже одета и сидела  на  краю  своей
кровати. Кристин тихо  поздоровалась  с  нею,  принесла  миску  и  стала
процеживать в нее молоко.
   - Не дашь ли ты мне попить молока? - попросила Элина.  Кристин  взяла
деревянный ковшик и протянула его Элине; та жадно начала пить, глядя  на
Кристин через край ковша.
   - Так ты и есть та самая Кристин, дочь  Лавранса,  которая  отняла  у
меня дружбу Эрленда? - сказала она, отдавая ковшик назад.
   - Вы сами знаете, было ли что отнимать, - отвечала молодая женщина.
   Элина закусила тубу.
   - А что ты сделаешь, если надоешь Эрленду и он в один прекрасный день
предложит тебе выйти замуж за своего работника? Ты и тогда исполнишь его
желание?
   Кристин не ответила, тогда Элина засмеялась и сказала:
   - Я думаю, ты теперь исполняешь все  его  желания.  Как  ты  думаешь,
Кристин... Не  разыграть  ли  нам  в  кости  нашего  мужа  -  нам,  двум
любовницам Эрленда, сына Никулауса?  -  Не  получив  ответа,  она  снова
засмеялась и сказала:
   - Или ты так проста, что станешь отрицать, что ты любовница?
   - Перед тобою мне не пристало лгать, - сказала Кристин.
   - Да это тебе не очень, бы и помогло, - отвечала Элина прежним тоном.
- Я знаю молодца! Воображаю, каким петухом налетел он на тебя во  второе
же ваше свидание. Жалко мне тебя, красивое ты дитя!..
   Щеки Кристин побелели. Ей стало противно до тошноты, и она сказала:
   - Я не хочу говорить с тобою...
   - Думаешь, он поступит с тобою  лучше,  чем  со  мною?  -  продолжала
Элина. Тогда Кристин резко ответила:
   - Уж я не стану жаловаться на Эрленда, как бы он ни поступил. Сама  я
вступила на опасную тропинку - и не буду сетовать и жаловаться, если она
приведет к обрыву.
   Элина  помолчала  немного.  Потом  сказала  неуверенным  голосом,   с
зардевшимся лицом:
   - Я тоже была девушкой, Кристин, когда он взял меня,  хотя  семь  лет
называлась женою старого мужа. Но едва ли ты можешь понять, что это была
за ужасная жизнь!
   Кристин задрожала всем телом. Элина глядела на нее. Затем достала  из
своего дорожного  ларца,  стоявшего  около  нее  на  ступеньке  кровати,
небольшой рог. Сломав печать на нем, она тихо сказала:
   - Ты молода, а  я  уже  старуха,  Кристин.  Я  знаю,  что  бесполезно
бороться с тобою, теперь настало твое время!  Не  хочешь  ли  выпить  со
мною, Кристин?
   Кристин не шевельнулась. Тогда Элина поднесла рог  к  губам.  Кристин
заметила, что она не пила. Элина сказала:
   -  Такую-то  честь  ты  можешь  оказать  мне,  чтобы  выпить  за  мое
здоровье... и обещать, что не будешь злой мачехой для моих детей?
   Кристин взяла рог. В это мгновение Эрленд открыл  дверь.  Он  постоял
немного, глядя то на одну, то на другую женщину.
   - Что это значит? - спросил он.
   И Кристин ответила; голос ее звучал пронзительно и дико:
   - Мы пьем за здоровье друг друга - мы, твои любовницы.
   Он схватил Кристин за руку и отнял у нее рог.
   - Молчи, - грубо сказал он. - Тебе нечего пить с нею!
   - Почему бы нет? - сказала Кристин тем же тоном. - Она была такою  же
чистой, как и я, когда ты соблазнил ее!..
   - Это она повторяла так часто, что, пожалуй, и сама тому поверила,  -
сказал Эрленд. - Помнишь, как ты заставила меня идти к  Сигюрду  с  этой
сказкой, а тот призвал свидетелей, подтвердивших, что  он  еще  до  того
застал тебя с другим мужчиной?
   Кристин отвернулась, бледная от отвращения. Элина  густо  покраснела:
потом вызывающе сказала:
   - Все же она, полагаю, не станет прокаженной, если выпьет со мною!
   Эрленд гневно повернулся к Элине - и  вдруг  лицо  его  вытянулось  и
застыло; он охнул от ужаса.
   - Господи Иисусе! - еле слышно произнес он. И схватил Элину за руку.
   - Пей же тогда за нее! - сказал он жестоким и дрожащим голосом. - Пей
сперва ты, тогда она выпьет с тобой!
   Элина со стоном вырвалась от него.  Пятясь,  стала  она  отступать  в
глубь горницы. Эрленд следовал за нею.
   - Пей! - сказал Эрленд. Он  шел  за  Элиной,  держа  в  руке  кинжал,
который выхватил из-за пояса. - Пей же напиток, который  ты  приготовила
для Кристин!.. - схватил Элину за руку,  подтащил  к  столу  и  насильно
нагнул над рогом.
   Элина вскрикнула и закрыла лицо рукой.
   Эрленд отпустил ее и остановился дрожа.
   - Я жила как в аду с Сигюрдом, - закричала она. - Ты, ты обещал... Но
ты поступил со мною еще хуже, Эрленд!
   Тогда Кристин выступила вперед и схватила рог.
   - Одна из нас двоих  должна  выпить  -  ты  не  можешь  владеть  нами
обеими!..
   Эрленд отнял у Кристин рог и отшвырнул ее  в  сторону,  так  что  она
свалилась на пол у кровати фру Осхильд. Он силой пытался заставить Элину
пить - стал коленом на скамье рядом с нею и, охватив  ее  голову  рукой,
старался влить напиток ей в рот.
   Она протянула руку над его рукой, схватила со стола кинжал и  ударила
Эрленда. Удар разодрал на нем одежду и слегка оцарапал кожу. Тогда Элина
повернула острие к себе и  сейчас  же  бессильно  опустилась,  боком  на
колено Эрленда.
   Кристин встала и подошла к ним. Эрленд держал  Элину,  голова  у  нее
свешивалась назад через его руку. Она почти сейчас же начала  хрипеть  -
захлебываться кровью, которая текла у нее изо рта. Она  выплюнула  много
крови и сказала:
   - Для тебя я приготовила... этот напиток...  за  все  твои  обманы...
когда ты изменял мне...
   - Приведи сюда тетку Осхильд, - тихо сказал  Эрленд.  Кристин  стояла
неподвижно.
   - Она умирает, - сказал Эрленд тем же голосом.
   - Тогда ей лучше, чем нам, - проговорила Кристин. Эрленд взглянул  на
нее, - отчаяние в его глазах смягчило ее. Она вышла из горницы.
   - Что случилось? - спросила фру Осхильд, когда Кристин вызвала ее  из
поварни. ~  Мы  убили  Элину,  дочь  Орма,  -  сказала  Кристин.  -  Она
умирает...
   Фру  Осхильд  бросилась  бежать.  Но  Элина  скончалась,  когда   она
переступала порог.
   Фру Осхильд положила мертвую на скамейку, смыла кровь у нее с лица  и
прикрыла его головным полотняным  платком.  Эрленд  стоял  позади  тела,
прислонясь к стене.
   - Знаешь, - сказала  фру  Осхильд,  -  хуже  этого  ничего  не  могло
произойти!
   Она подбросила в очаг хвороста и дров; потом сунула туда рог в  самую
середину и раздула огонь.
   - Можешь ты поручиться за своих слуг? - спросила она.
   - Думаю, что да - за Ульва и Хафтура... Иона и того,  что  приехал  с
Элиной, я мало знаю.
   - Ты, конечно, понимаешь, - сказала фру Осхильд, -  что  если  только
обнаружится, что вы с Кристин встретились здесь и оставались  наедине  с
Элиной, когда та умерла, то уж лучше бы ты дал  Кристин  выпить  напиток
Элины! А если еще заговорят о яде, то люди припомнят и то,  в  чем  меня
обвиняли раньше... Есть у нее какие-нибудь родичи или друзья?
   - Нет, - глухо сказал Эрленд. - У нее никого не было, кроме меня!
   - И все-таки, - продолжала фру Осхильд; - будет трудно скрыть все это
и увезти незаметно тело без того, чтобы на тебя не  пало  самое  ужасное
подозрение!
   - Она должна быть похоронена в освященной земле, - сказал  Эрленд,  -
хотя бы это стоило мне Хюсабю. - Что ты скажешь на это, Кристин?
   Кристин кивнула головой.
   Фру Осхильд сидела молча. Чем  больше  она  думала,  тем  невозможнее
казалось ей найти какой-нибудь выход. В поварне сидело  четверо  слуг  -
если бы даже Эрленду и удалось заплатить им за молчание, если бы все они
или хоть кто-нибудь из них, хотя бы слуга Элины, и согласился за  деньги
уехать из Норвегии, все-таки они  никогда  не  были  бы  спокойны.  А  в
Йорюндгорде знали, что Кристин была здесь; если Лавранс услышит об этом,
то и представить себе нельзя, что он сделает! И потом: как увезти отсюда
мертвую? Сейчас нечего было и думать  о  дороге  на  запад  через  горы;
оставалась дорога к Рэумсдалу, или через горы в Трондхейм, или же на  юг
по долине. А если правда выйдет наружу, то все равно никто  не  поверит,
даже если к их словам и отнесутся внешне с доверием.
   -  Я  должна  посоветоваться  об  этом  с  Бьёрном!  -  сказала  она,
поднявшись, и вышла из горницы.
   Бьёрн, сын Поннара, выслушал рассказ жены, ни разу не  изменившись  в
лице и не сводя глаз с Эрленда.
   - Бьёрн, - в отчаянии сказала Осхильд, - кто-нибудь должен поклясться
в том, что видел, как она сама наложила на себя руки!
   Глаза Бьёрна стали  медленно  темнеть,  и  в  них  загорелся  отблеск
какой-то жизни; он взглянул на жену, и губы его скривились в улыбку:
   - Ты хочешь сказать, что я должен быть этим человеком?
   Фру Осхильд стиснула руки и протянула их к нему:
   - Бьёрн, ты сам понимаешь, как это важно для них!
   - А ты считаешь, что мое дело  все  равно  уж  пропащее?  -  медленно
спросил он. - Или же ты считаешь, что во мне еще сохранилось  так  много
от мужчины, каким я был когда-то, что я посмею принести  ложную  клятву,
чтобы спасти этого юношу от гибели? Я, которого самого  медленно  топили
все эти годы с той поры! Топили, говорю я! - повторил он.
   - Ты говоришь это потому, что я состарилась, - прошептала Осхильд.
   По горнице резко пронеслось рыдание Кристин. Она забилась было в угол
около кровати фру Осхильд и сидела  там  неподвижная  и  безмолвная.  Но
теперь вдруг начала громко плакать. Как будто голос фру Осхильд  обнажил
ей сердце. Голос этот был полон воспоминаний о сладости любви; казалось,
он впервые заставил Кристин полностью осознать, какая любовь была у  нее
и у Эрленда. Воспоминание о горячем и пылком счастье нахлынуло на нее  и
смыло все остальное - смыло жестокую ненависть и отчаяние минувшей ночи.
Она знала только о своей любви и о воле выдержать все до конца.
   Все трое взглянули на нее. Потом господин Бьёрн подошел к  ней,  взял
ее за подбородок и посмотрел ей в глаза:
   - Так ты, Кристин, говоришь, что она сделала это сама?
   - Все, что вы слышали, правда, до последнего слова, - твердо  сказала
Кристин. - Мы угрожали ей, пока она это не сделала.
   - Она готовила для Кристин более ужасную участь, - сказала Осхильд.
   Господин Бьёрн отпустил девушку. Он подошел к  телу,  поднял  его  на
руки, снес в ту кровать, где Элина спала прошлую ночь и положив лицом  к
стене, хорошенько покрыл одеялами.
   - Иона и того слугу, которого ты мало знаешь, отошли домой в Хюсабю с
известием, что Элина едет вместе  с  тобою  на  юг.  Пусть  они  едут  в
обеденное время. Скажи, что женщины  спят  здесь,  пусть  они  поедят  в
поварне. А потом переговори с Ульвом и Хафтуром. Грозила  она  и  раньше
покончить с собой? Так что ты мог бы  представить  свидетелей,  если  об
этом будут спрашивать?
   - Всякий, кто бывал у меня в усадьбе последние годы, что  мы  провели
там вместе с нею, - устало сказал Эрленд, -  может  засвидетельствовать,
что она грозила лишить себя жизни, а иногда и меня, когда я говорил, что
хочу расстаться с нею.
   Бьёрн грубо засмеялся:
   - Я так и думал. Вечером мы оденем ее в дорожное платье и  посадим  в
сани. Ты сядешь рядом с нею...
   Эрленд пошатнулся:
   - Я не могу!..
   - Бог знает, много ли в тебе останется от мужчины, когда ты  еще  лет
двадцать поживешь своим умом! - сказал Бьёрн.  -  Ну,  а  вожжи  держать
сможешь? Тогда я сяду с ней.  Мы  будем  ехать  ночами  и  по  пустынным
дорогам, пока не спустимся к Фруну. По такому морозу никто не  разберет,
как давно она умерла. Мы  заедем  в  странноприимный  дом  к  монахам  в
Руалстаде. Там мы с тобой засвидетельствуем, что  вы  поссорились,  сидя
позади меня в санях. Достоверно известно, что ты не  хотел  жить  с  нею
после того, как с тебя сняли отлучение, и ты сватался к девушке,  равной
тебе по происхождению. Ульв и  Хафтур  должны  всю  дорогу  держаться  в
стороне, чтобы им в случае надобности можно было поклясться,  что  Элина
была жива, когда они видели ее в последний раз. Ведь на это  ты  сумеешь
их уговорить? У монахов пусть ее положат в гроб, а потом ты  сторгуешься
со священником о ее погребении и о покаянной епитимье для тебя самого...
Да, это не очень красиво! Но ты так все запутал, что лучшего  ничего  не
придумаешь. Не стой же, как  беременная  баба,  .которая  того  и  гляди
повалится без чувств! Помоги тебе Бог, парень, ты, верно, никогда еще не
испытывал, каково ощущать острие меча под кадыком!
   С гор дул  ледяной  пронзительный  ветер  -  над  снежными  сугробами
взвивался блестящий, как серебро, тонкий  дымок  в  голубом  от  лунного
света воздухе, когда мужчины собрались уезжать.
   Две лошади были запряжены гуськом. Эрленд сел в сани вперед.  Кристин
подошла к нему.
   - На этот раз, Эрленд, ты должен постараться  послать  мне  известие,
как сошла поездка и что случилось с тобой.
   Он сжал ей руку  -  Кристин  показалось,  что  кровь  брызнет  из-под
ногтей.
   - Так ты все еще решаешься держаться меня, Кристин?
   - Да, все еще, - сказала она и потом прибавила:
   - В этом поступке мы с тобой оба виноваты, я подстрек