оступности фото- и киноаппаратуры  и стремлению людей вырваться подальше от
шума городского, из плена бытовых удобств. "Воля покоряет вершины", -  любил
повторять  Маммери,  один  из  отважных альпинистов-первопроходцев  прошлого
века. Этот девиз в свое время я старательно вывел на обложке своей  школьной
тетрадки (обложки тогда делали из грубой холстины).
  Наличие  в  жерле  Эребуса  уникального  расплава  -   "анортоклазового
фонолита*" -  само по себе являлось для  вулканолога более  чем  достаточной
причиной отправиться  в  Антарктиду.  Ну  а  то,  что вулкан  носил название
корабля, хранившегося на дне ящика с забытыми  детскими грезами, безусловно,
сыграло  определенную  роль  во  внезапно  пробудившемся  интересе. К  этому
добавились  еще  два обстоятельства, лежавшие в сфере моих научных  занятий:
установить связь между вулканизмом и феноменом, который в  конце  50-х годов
еще именовали  "дрейфом  континентов",  и  изучить  собственно вулканическую
активность, ее причины и закономерности.

  * Фонолит - щелочная вулканическая горная порода, название ее связано с
характерным звенящим звуком при ударе по ней (греч.   ho e  - звук и lito  -
камень, звенящий камень). - Прим. ред.

  Дело  в  том,  что  подавляющее  большинство  вулканов   нашей  планеты
возникает на  границе  между  гигантскими,  площадью  в миллионы  квадратных
километров,  блоками земной коры - литосферными плитами, образующими сложную
мозаику. Эребус же занимает - так по крайней мере казалось - иное положение.
При этом  он  характеризуется  постоянной  активностью. Все,  кому  довелось
наблюдать вулкан - Джеймс Росс и его спутники в 1841 г., капитан Скотт и его
товарищи шестьюдесятью  годами  позже,  члены экспедиции  Эрнеста  Шеклтона,
первыми  совершившие  восхождение на Эребус  в 1908  г., и участники  второй
экспедиции  Скотта,  поднявшиеся  на  него  в   1912  г.,  наконец  нынешние
полярники,  обозревавшие  вулкан  с  самолетов и вертолетов, - все сообщали,
либо что из него "вылетело пламя", либо что тянулся шлейф дыма, либо что дым
в ночи окрашивали багровые отблески.
  По всему  свету не наберется  и дюжины  вулканов,  продолжающих активно
действовать  в  перерывах между извержениями. Вспомним в связи  с этим,  что
Везувий  обязан  своей  известностью  не  столько разрушению Помпеи, сколько
поразительному постоянству своей активности, длившейся с XVII в. по 1944  г.
Его  итальянские  сородичи  Этна  и  Стромболи не  прекращают  вулканической
деятельности с  древнейших  времен, весьма  вероятно на  протяжении десятков
тысячелетий. Килауэа на Гавайях клокотал со времени его  открытия в 1823  г.
по  1924 г.,  Ньирагонго в Заире  -  с 1928 по 1977  г., Эрта-Але  в Эфиопии
считается действующим  с  1968 г., когда  мы зафиксировали этот факт, однако
процесс там, по всей видимости, тоже  начался тысячи лет  назад. Аналогичным
образом  ведет  себя  Мерапи  на Яве...  Для человека, занимающегося  сбором
данных о таком  во многом еще таинственном явлении, как вулканизм, постоянно
действующий кратер  представляется наилучшим  местом работы  и потенциальных
открытий. Легко понять, как интересен был для  меня Эребус: вулкан находился
в  мало понятной  тектонической  ситуации,  извергал,  как  уже упоминалось,
уникальную по составу лаву,  пребывал в состоянии постоянной  активности и к
тому же помещался в Антарктиде!
  Я решил  перечесть  книгу  Шеклтона  "В  сердце Антарктики"  - хотелось
вспомнить, как проходило первое восхождение на Эребус, как выглядел кратер и
что в нем увидели члены экспедиции. Сдержанность повествования,  характерная
для подлинных исследователей, не  мешала понять, каких трудов им стоило  это
предприятие  судя по описаниям, активность вулкана была постоянной.
  Наведя  справки, я установил, что у кратера побывали лишь двое геологов
- процессор Эджуорт Дейвид  и  Реймонд Пристли. Это обстоятельство послужило
дополнительным стимулом к тому, чтобы попытаться организовать  экспедицию на
Эребус.  Следует  признать,  что  подобная  мысль,  высказанная  французским
гражданином,  свидетельствовала  об  изрядной  доле  наивности.  Особенно  в
50-60-е  годы,  когда в  науках  о  Земле  вулканология  занимала  положение
Золушки. С равным успехом можно было хлопотать о полете на Луну!
  Тем  не  менее в  1959  г. промелькнул лучик надежды.  Меня  пригласили
посетить  только  что  построенную  геотермическую  электростанцию  в  Новой
Зеландии.  Один  из  вечеров  я  провел  в доме  покорителя Эвереста Эдмунда
Хиллари, который  за год до нашей  встречи  достиг Южного полюса на собачьих
упряжках.  Разговор  зашел об Эребусе, и мы без ложной скромности сошлись на
том, что если кто-то  и может осуществить  в  связке первый  спуск в  кратер
легендарного вулкана,  так это  мы  - двое людей,  сидевших сейчас  у  уютно
потрескивавшего  камина. "Решено!" - воскликнули мы, решив тут же взяться за
дело. Но затем - бесчисленные препятствия, неизбежно возникающие при попытке
снарядить  любую экспедицию, скучные мелочи: получение разрешений, выбивание
кредитов,  бюджетные ограничения, шовинистические  предрассудки,  неотложные
обязательства, не говоря уже о расстоянии в 20 тыс. км, отделяющем Окленд от
Парижа,  и  возрасте  одного  из  участников,  с  каждым  годом   все  более
превращавшем  намеченное  предприятие в  рискованную  авантюру,  -  все  это
постепенно гасило пыл. И я похоронил проект,  как уже случалось не раз, хотя
это вызвало больше душевной горечи, чем в других случаях.
  Мне исполнилось  пятьдесят восемь  лет  - по паспорту, но,  к  счастью,
сердце   работало  как  у  тридцатилетнего,  а   восторженность  сохранилась
юношеская, когда я  получил  письмо  с  ошеломляющим  предложением:  молодой
новозеландский геолог  Филип Кайл, побывав  на Эребусе, где он со спутниками
пытался  спуститься  в  кратер, приглашал  меня на следующий год  возглавить
новую попытку!
  Не  могу  описать шквал чувств,  захлестнувших  меня при  чтении  этого
послания.  Я  внимательно  перечитал  его  еще  раз, пытаясь  найти  подвох.
Медленно,  постепенно  я проникался сознанием того,  что долгожданная мечта,
похоже,  реализуется.  Причем  все произошло  без  малейших  усилий  с  моей
стороны! Это  был один из  самых фантастических моментов моей биографии.  Но
реальность, как стало  ясно после первого  посещения Эребуса, оказалась куда
богаче фантазии.

  Открытие Эребуса

  "Эребус" Джеймса Росса и "Террор", шедший под началом Френсиса Крозира,
уперлись в ледяное поле 5 января 1841 г. на широте  66o55' строго
на юг от  Новой  Зеландии. Январь  в Антарктиде -  разгар лета. Сплошной лед
ломается,  и между ледяными  полями появляются разводья. Следуя в кильватере
один за другим, суда двинулись по лабиринту, стараясь не  попасть в ловушку
идти приходилось очень осторожно, поскольку  дать  задний  ход паруснику  не
так-то  просто...  Найти проход  им  не  удалось,  и  несколько раз  команде
приходилось пилить лед, по счастью не слишком толстый в это время года.
  Полярное лето  позволяет  плыть даже во льдах круглые сутки, и на пятый
день они наконец вышли на чистую воду, пять суток ушло на то, чтобы  одолеть
115 морских миль, чуть больше 200 км. Чистая вода позади полярных льдов - не
странно ли? Не исключено, что Джеймс Росс ожидал этого. Однако, возможно, им
просто движило упорство,  благодаря которому  были  сделаны  едва ли  не все
великие  открытия на  суше и на  море. В  записках  Уэдделла и  Моррелла,  в
рассказах  отважных  китобоев и  охотников  на тюленей  встречались  смутные
указания на существование  моря позади паковых  льдов, хотя так далеко в эти
широты никто  еще не  забирался. Лишь  Эдгар По четырьмя  годами ранее завел
туда своего героя Гордона Пима. Сведения о полярном море писатель  черпал не
только  из  своего  богатого воображения,  но  и  из  рассказов капитанов  и
моряков, промышлявших тюленей возле ледового континента.
  Итак, "Эребус" и "Террор" нормально плыли по морю,  которое  тоже можно
было  бы  назвать   нормальным,  если  бы  не  айсберги  вокруг.  Британское
адмиралтейство поручило Россу достичь Южного  магнитного  полюса,  и корабль
шел  туда,  куда указывала  стрелка компаса. Знаменитый немецкий физик  Карл
Гаусс,   крупнейший   авторитет  в   области  магнетизма,   лично  наставлял
путешественника,  как  вести научные  наблюдения, дабы  собрать максимальный
научный урожай. Следует сказать,  что за несколько лет до этого Росс  первым
достиг Северного магнитного полюса. Благодаря работам физиков разных  стран,
среди которых  ведущее  место  занимал  Гаусс, земной магнетизм  в  ту эпоху
оказался  в большой чести - даже среди людей, которых он, по идее, не должен
был волновать. Вот почему адмиралтейство поставило перед экспедицией главной
целью достичь  Южного  магнитного  полюса,  положение  которого теоретически
рассчитал Гаусс, и подробно изучить на месте явление магнетизма.
  Вскоре  на  горизонте перед  путешественниками возник континент. Джеймс
Росс  двинулся  вдоль  гористого  берега,  отделенного ледяным полем шириной
почти  в  20 км. Капитан торжественно объявил эту неведомую землю  владением
совсем  юной  тогда королевы  Виктории.  28 января, открыв  уже значительное
число гор, мысов, ледников, островов и  заливов,  они  увидели извергающийся
вулкан. Конус поднимался,  по  их оценкам,  на  13000 футов*.  Мореплаватели
нарекли вулкан Эребусом в честь флагманского корабля экспедиции.

  * Высота Эребуса 3794 м. - Прим. перев.

  Примечательно,   что   вулкан   произвел   на  исследователей   меньшее
впечатление, чем  препятствие,  ожидавшее  их,  когда они обогнули  с севера
гигантское  подножие  -  вертикальный ледяной  барьер  высотой около  30  м,
тянувшийся с запада на восток и преграждавший путь к полюсу. Впоследствии он
получил  наименование шельфового  ледника  Росса. Суда шли вдоль  него более
двухсот  пятидесяти   морских  миль,  то  есть  450  км.  Ежегодно  от  этой
фантастической стены,  представляющей здесь  оконечность южного  континента,
откалываются гигантские глыбы льда, но бреши  тут  же заполняет колоссальный
пресноводный ледник, спускающийся с гор, обступивших полюс в 1200 км дальше.
Ледник спускается в море,  причем  погруженная часть занимает  400-500 м,  а
айсберги,  которые он  порождает,  имеют  поистине  необъятные  размеры -  с
Корсику, а то и в два-три раза больше.

  Смельчаки с "Дисковери"

  После  того  как  "Эребус"  и  "Террор"   покинули  Антарктиду,  минуло
шестьдесят лет, прежде чем следующие  суда проникли в море Росса  к  вулкану
Эребус  это были британские пароходы  "Южный  Крест" в 1900  и "Дисковери" в
1902 гг. Команда "Южного  Креста" провела первую  зимовку  на антарктическом
континенте,  выбрав  место на  мысе  Адэр,  юго-восточной оконечности  Земли
Адели,  на  71o ю.  ш. В  1902  г.  "Дисковери" под командованием
капитана   Роберта  Скотта  бросил  якорь  в   бухте,   образованной   узким
30-километровым мысом,  вытянувшимся на юго-запад от подножия горы Эребус  в
залив Мак-Мердо. Хижина, в которой  прошла  эта самая высокоширотная зимовка
(77o48' ю.  ш.), была  построена возле мыса, укрывавшего судно от
северных ветров, место получило название Хат-Пойнт. Оттуда следующей  весной
Скотт, Шеклтон и Уилсон вышли в поход к полюсу.
  30  декабря  1902 г.  они  достигли 82o12'  ю.  ш. Пятьдесят
девять дней изнурительного труда потребовал этот рейд протяженностью 480 км.
Они  потеряли  всех  собак,  не вынесших тягот  пути,  и  сами  впряглись  в
постромки.  Путь  назад,  однако,  занял  у  них  вполовину  меньше времени,
поскольку  груза стало  значительно  меньше,  а попутный ветер  дул в парус,
который они  приспособили  к  саням.  Шестьдесят  с лишним  лет  спустя  был
опубликован дневник Уилсона,  врача и  зоолога экспедиции. Сейчас  он  лежит
передо мной. Насколько явствует из текста, обратный путь тоже  был  нелегок.
Судите сами:
  "Понедельник,  12  января  1902  г. В  полдень капитан  Скотт  произвел
визирование, установив,  что мы  находимся на 80o37' ю.  ш. Таким
образом, с полудня вчерашнего дня мы покрыли 7  миль (11 км)... С юга начала
тянуть пурга, и все исчезло, даже  солнце. За час продвигались всего на одну
милю. В 3.30 пополудни остановились на дневку, решив дождаться просвета.  Из
восемнадцати взятых в путь собак остались всего две, да и те бегут рядом без
постромков, до того они ослабли. Если погода  позволит, мы  сможем  отыскать
свой  склад провианта. Он  должен быть  в  нескольких часах отсюда,  но  при
полном  отсутствии  видимости  мы рискуем  пройти мимо, есть также опасность
попасть в  зону трещин на леднике, ползущем к морю недалеко от  нас. Палатка
промокла  и  на нас каплет  - из-за  снега,  и  тумана температура  необычно
повысилась. Последние дни у Шеклтона одышка.
  Вторник, 13 января. Встали в 5 утра. Вокруг по-прежнему сплошная  вата,
никакой видимости. Завтрак самый скудный,  поскольку провизия  на исходе,  а
нам предстоит еще отыскать свой склад. Это может занять несколько дней, если
погода будет упорствовать.  Выйдя в 8 утра,  покрыли за три часа 7 км: помог
попутный ветер. Тянуть сани среди сплошной белой  мглы стоит большого труда.
Останавливаемся на привал.  Мы находимся  так  близко от  склада, что  можем
проскочить, не заметив его. Час спустя туман чуть рассеялся и  мы заметили в
удалении  менее 3 км  поставленный нами  флажок.  За два часа прилежной тяги
достигли его.
  Среда, 14 января.  Отрыли  провизию, очистили мешки от  налипшего льда,
наполнили керосином примусы и запасные бидоны, заново разместили поклажу.
  Шеклтон  чувствует себя  все хуже.  Бросили все лишнее, чтобы уменьшить
вес: запасную одежду и  обувь, лампу,  ремни, пару  саней,  пищу  для собак,
мешки, рукавицы, носки, брезентовые плащи, ледорубы, веревки и бог знает что
еще.  Разбор  и  упаковка  оставшегося  отняла  восемь часов. Нагрузили двое
саней, длиной 3 м каждые. Первые должны везти  236, вторые 288 фунтов (107 и
130 кг соответственно). Бросили лыжи и палки, оставили лишь один комплект на
случай, если кому-то придется идти за помощью к кораблю или кто-то заболеет,
ибо по этому снегу легче идти на лыжах, чем пешком.
  Вечером выбросили  25  фунтов  корма для  собак, и  я  пристрелил  двух
оставшихся, потому что им не под силу добраться до корабля.
  Осмотр, произведенный  мной,  не  оставляет сомнений:  налицо  признаки
цинги,  пока что начальные, но очевидные.  Со времени последней снежной бури
Шеклтон не в форме. Сегодня ему  явно хуже,  одышка, безостановочный кашель,
прочие симптомы. Дело серьезное: до судна еще 260 км.
  Четверг, 15 января Шеклтон провел  очень тяжелую ночь. Выступили в 8.30
и  шли семь  часов  сквозь легкий туман. Видимость нулевая. Шеклтон,  хотя и
освобожденный от тяги, чувствует  себя  плохо. Втроем провалились в трещину,
удержались на постромках и... собственных локтях.
  Пятница, 16 января. Небо обложное, встречный холодный ветер. Шли восемь
часов с часовым привалом на  обед. Все трое то и дело наступали  на покрытые
настом трещины, к счастью узкие...
  Суббота, 17 января. Нулевая видимость целый день. Восьмичасовой переход
с часовой остановкой на еду. Все очень утомлены.
  Воскресенье, 18 января  Еще один день в непроглядном тумане... В рыхлом
снегу невозможно различить даже  собственные следы, беспрерывно спотыкаемся.
После того как со склада взяли тюленье мясо, симптомы цинги идут на убыль.
  Вторник, 20 января. Небо прояснилось, и в полдень в ослепительном свете
перед нами  предстала  земля. Какая это  радость - вновь  ощутить  солнечное
тепло! В полдень капитан определил высоту: мы находимся на 79o45'
ю.  ш.  После  пятичасового  марша  поставили палатку.  Я  решил запечатлеть
ландшафт  вокруг  нас*.  Долго  высидеть  при  температуре  -14oС
оказалось невозможно.

  * Уилсон был не только врачом и зоологом, но и прекрасным художником.

  Среда,  21  января.  Свежий  попутный  ветер,  между  грозовыми  тучами
проглядывает солнце.  Шеклтон  хотел  тянуть постромки с  нами вместе, но мы
посадили его  на задние сани, чтобы тормозить  палкой слишком  резвый ход  -
ветер вовсю раздувал парус. В течение дня покрыли 12 миль.
  Четверг, 22 января. Дождавшись,  когда немного утихнет пурга, выступили
в путь. Сильный зюйд-вест сам нес парусные сани, так что нам оставалось лишь
направлять их. Шеклтон следовал за нами на лыжах. В полдень - 79o
34' ю. ш. Мы на полпути между складами А и Б. За неделю рассчитываем достичь
склада А. Отчаянно голодаем.
  Пятница,  23 января. Хороший ветер.  Пасмурно. Двигаемся очень  прытко,
Шеклтон с компасом  идет на лыжах  впереди, указывая направление.  Сани едут
без нашей помощи даже со свернутым  парусом, мы  лишь подправляем курс. Семь
часов пути...
  Суббота, 24 января.  Пасмурно. Свежий зюйд. Шеклтон впереди с компасом,
больше  не  по чему ориентироваться.  Очень  глубокий  снег... У  меня болит
правый глаз.
  Воскресенье, 25 января. Дивное солнечное  утро, виден  весь берег*. Два
часа шли по тяжелому снегу, проваливаясь при каждом шаге. Встречный северный
ветер.  В полдень капитан определил высоту солнца: 79o  13' ю. ш.
Значит, мы в 35 милях от склада А  и примерно в 150 км от судна... Шли шесть
часов,  прежде чем встать на привал. Впервые заметили нашего старого  друга,
гору Эребус, чья  дымящая  верхушка показалась над мысом Блафф. Через  10-15
дней  должны  достичь  базового лагеря. Наедаемся вволю  и больше не  грезим
пищей. Спим лучше, чем в  течение всего похода. Из-за того что я рисовал при
ярком  свете, глаза у меня сильно слезятся и болят. Рисование в Антарктике -
дорогое удовольствие:  пальцы быстро деревенеют от холода и долго не отходят
даже в палатке (и  тогда они  дают о себе знать!), тело промерзает насквозь.
Рисовать  можно,  только когда  глаза перестают  слезиться,  да  и  то  если
смотреть одним глазом сквозь узкую щель солнцезащитных очков**

  * Путешественники находятся на шельфовом леднике Росса.
  ** Темных стекол в 1902 г. еще не было.

  Понедельник, 26 января. Мягкий  предательский снег, идти  очень трудно.
Четыре часа дул попутный зюйд-вест, потом три часа мучительного безветрия...
Шеклтон  по-прежнему на лыжах. Он  страстно рвется работать со  всеми, но  я
запретил ему.  Хотя  он чувствует себя лучше,  опасность  еще не миновала...
Погода изумительная. Левое колено болит не переставая уже неделю.
  Вторник, 27 января. Погода нас  радует, весь берег выглядит феерически,
в  прозрачном воздухе  голубеет лед...  В полдень  78o57'  ю.  ш.
Жгучее солнце румянит кожу,  хотя  под тенью шляпы усы обледеневают до такой
степени, что болят губы и ноздри. Температура воздуха -18oС. Губы
всех растрескались уже много недель назад и находятся в ужасном состоянии.
  Среда, 28  января.  Шикарный завтрак в предвкушении скорого прибытия  к
продовольственному   складу...   Низкая  облачность,   видимость  ограничена
снегопадом, дует свежий зюйд-вест... Через пять  часов заметили воткнутый  в
снег черный  флажок - долгожданный склад... Теперь нас отделяют от судна 100
км.
  Четверг, 29 января. Проснулись от воя вьюги. Шеклтон в плохом состоянии
-  кашель,  одышка,  он  не  может  вылезти  из палатки.  Решаем  пересидеть
непогоду.
  Пятница, 30  января.  Подъем в 6 утра.  Отрыли  из-под снега вещи.  При
хорошем попутном зюйд-весте покрыли 15 миль за  9 часов. Сейчас наша главная
цель -  доставить  Шеклтона до  судна  прежде, чем снова налетит пурга. Весь
день он был очень слаб, задыхался,  но шел на  лыжах,  не отставая.  Острова
Блек и Браун видны уже невооруженным глазом.
  Суббота,  31  января.  Тепло и  солнечно,  небо голубое, полный  штиль.
Шеклтон  хорошо спал  и  чувствует  себя  значительно  лучше.  Девять  часов
тяжелого перехода. Особенно досталось моему колену:  мы шли почти все  время
по  растрескавшемуся  льду и я восемь раз проваливался в трещины...  Вечером
нарисовал несколько красивейших  видов  гор.