тут  же сама  покрывается
такой  же корочкой, либо  не выдержав  растяжения, лопается и отрывается  от
своей  верхней  части  метрах в  полутора  позади  фронта  потока,  имеющего
примерно метр в толщину. Я  своими  глазами видел, как  кусок  корки сначала
"ехал" на верхней  поверхности потока а  потом (поскольку поток  продвигался
подобно гусенице  танка,  верхняя  ветвь  которой  идет вперед быстрее,  чем
нижняя, лежащая на  земле) скатилась  вперед с фронта и  ушла  под поток. Но
рядом с  краем  этого  оторвавшегося полотнища тут  же  образовывалась новая
темная  пленка, покрывавшая раскаленную лаву  она  мгновенно  превращалась в
корку и твердела.
  Первый из двух описанных  мною процессов при котором лава выдавливается
напором верхних  масс подобно  пасте  из  тюбика  выражается  в  образовании
фаций*, характерных для районов, где вулканическая магма движется под водой:
это  так  называемая  подушечная  лава (ее принято  называть  по-английски -
пиллоу-лава).  Это  подушкообразные  фрагменты  ограниченные краем  наружной
корки из-под которой выползает вязкая лава. При  соприкосновении с водой она
покрывается  вначале  тонкой  пленкой,  и,  пока  та  не   затвердеет,  лава
продолжает  течь,  вздувая  пленку,  при  этом и  образуется  комок  в форме
подушки, достигающий порой нескольких десятков сантиметров, в зависимости от
напора.  Подушка перестает  раздуваться в тот  момент,  когда  корка  станет
достаточно прочной, чтобы сдержать напор внутренней жидкой массы. Тогда лава
вновь начинает  вылезать из-под края  корки и образуется следующая  подушка.
Процесс повторяется многократно по всей длине потока.

  *  Термин, отражающий совокупность признаков,  характерных для того или
иного комплекса горных пород (от  лат. facie  - наружность,  форма). - Прим.
ред.

  Если  склон  крут,  тяжелые  подушки  нередко   отрываются  от  тонкого
стебелька,  привязывающего  их к  основной массе лавы,  и скатываются  вниз.
Геологи  часто находили в разных частях  света  целые горы подобных подушек.
Если же склон уходит далеко вниз, то бывает по-другому: подушка отрывается и
катится  вниз, но по  пути корка отскакивает от  нее из-за  трения, а  на ее
месте  мгновенно  нарастает  новая,  которая также отскакивает, и так далее,
причем порой от подушки в конце концов ничего не остается.
  Такого  исчезновения  катящихся  подушек пока  еще  никому  не  удалось
наблюдать, а вот образование подушек  отдельным вулканологам посчастливилось
видеть своими глазами.  Альфред Ритман  дал  теоретическое  обоснование этим
процессам как в результате полевых наблюдений, так и по данным  лабораторных
исследований. На  местности  -  например  около Ачи-Тредза у подножия Этны -
можно видеть и нагромождения оставшихся целыми подушек и их остатки впаянные
в матрицу, позднее закрепленную  цементом и состоящую из  крохотных осколков
базальта. Разглядывая их под  лабораторным микроскопом, Ритман убедился, что
эти  осколки представляют  собой  не что  иное, как  фрагменты твердой корки
лавовых  подушек. Если подводное извержение  продолжается  достаточно долго,
осколки могут образовать  слои многометровой толщины на площади в  несколько
гектаров. Километрах в пятидесяти южнее Этны у селения Палагониа сохранились
целые холмы, насыпанные из такого материала. Впервые открытый в начале века,
этот материал получил  название палагонита. Позже  большие запасы  его  были
обнаружены в Исландии, а еще позже - в других местах, в частности в Афарской
впадине.
  Раскрыв происхождение  этих геологических  формаций, Ритман  назвал  их
гиалокластитами,  от греческих слов hyalo  -  стекло и kla tei  - разбивать.
Действительно, оболочка  подушек  состоит из  самого  настоящего  природного
стекла, то есть из изверженной породы полностью или почти полностью лишенной
кристаллов.  Все это можно видеть и сегодня у Ачи-Тредза  и  Ачи-Кастелло на
берегу Ионического моря, где в незапамятные времена народилась Этна.
  Отступления  -  одна  из  моих  слабостей,  и  если  я  вдруг  принялся
рассказывать  о  том,  как лавы  идут под  водой,  то лишь для  того,  чтобы
доказать:  лаву не остановишь ни  с помощью пожарных  катеров, как  делалось
совсем  недавно,  ни  колотя по ней мокрыми вениками, как это  делал некогда
Диего Паппалардо.
  Итак,  поскольку просто  взять и остановить  лавовый поток  никогда  не
удается (кроме тех редчайших случаев, когда этому способствуют исключительно
благоприятные топографические условия как это было в 1971 г. на  склоне выше
Форнаццо), единственное что можно попытаться сделать, - это отвести огненную
реку в сторону. То есть не мешать ей  течь  вниз, но попытаться заставить ее
принять иное направление, с тем чтобы уменьшить ущерб, а  то и  свести его к
нулю. Это и предлагали сделать мои друзья.

  Глава девятнадцатая,

  в которой рассказывается об ожесточенной кампании в прессе, развернутой
противниками проекта отклонения русла лавового потока.

  Идея   новой  смелой   попытки   захватила   меня.   Условия   казались
благоприятными  и  предвещали  успех. В случае  удачи  подтвердилось  бы  на
практике наше давнее  убеждение,  что перспективным путем является  вскрытие
стенки, ограничивающей  поток  с помощью  взрыва  а вовсе  не  бомбардировка
потока с воздуха. Ранее как только речь заходила о попытке отвести в сторону
поток  лавы  угрожающей  населению,  все  как  один  начинали  толковать  об
авиационных бомбах  и  артиллерийских  снарядах, о постройке плотин и даже о
поливке лавы водой.
  Проект донельзя воодушевлял меня. Единственное, о чем я горько сожалел,
это о том,  что не могу  сам принять  участие в  этом выдающемся событии. Но
присутствие мое следовало считать в высшей степени нежелательным, в основном
из-за  моего  выступления против некоторых  катанийских  вулканологов  после
жертв 1979 г., а также в  связи с  моим  нынешним  официальным положением. Я
даже  начал жалеть,  что согласился  занять  эту  должность,  из  чего можно
понять, как сильно захватила меня идея.
  Правильность моих  опасений подтвердили те вопросы, которыми журналисты
осыпали меня в первый  приезд по случаю начала извержения. Стоит  мне теперь
вновь появиться на Этне, как  все  начнется сначала, а  я  не был уверен что
смогу  держаться  "в  рамках" и  ограничиваться  осторожными  и  уклончивыми
ответами.  Это  поставило  бы  моих  друзей в  затруднительное  положение, в
которое они  не  раз  уже  попадали  по моей милости  как  в  связи  с моими
заявлениями, так и после искаженного толкования  моих слов,  появлявшегося в
прессе. В  нашей  "латиноязычной" отнюдь  не беспристрастной прессе в  самых
казалось бы серьезных газетах  бытует  довольно своеобразное представление о
том, насколько объективными должны быть ведущие журналисты.
  На  сей  раз   требовалась   особая   осторожность.  Едва  проект   был
обнародован, как в прессе разгорелись бурные страсти, хотя сейчас я не делал
никаких (обычно  "резких")  заявлений. О реакции мне сообщали по  телефону с
Сицилии,  хотя положение вещей выглядело по-разному  в зависимости  от того,
кто звонил - Антонио или его  брат  Орацио, Фанфан, Франко или Лилло. Однако
факт  оставался  фактом:  идея  защитить  от  гибели  Рагальну,  Николози  и
Бельпассо, уведя лаву в сторону, вызвала яростные споры.
  Противники  выдвигали  массу   аргументов,  в  том  числе   и  довольно
любопытных, как, например необходимость  защитить от исчезновения спиносанто
-  "колючку  святого  духа",  произрастающую   пучками  на  верхних  склонах
Монджибелло.  Отведение  в  сторону  лавового  потока в  пределах этнейского
природного заповедника  якобы грозило  исчезновению этого  растения, которое
навеки  останется  в памяти всякого,  кто,  подобно  мне,  прельстившись его
безобидным видом,  хоть  раз в  жизни  рискнет  присесть  на мягкую  зеленую
подушечку. Не думаю  что ему захочется повторить этот опыт! Ничто не смущало
отважных  защитников  природы -  ни  то,  что пучки  спиносанто  в  изобилии
раскинулись  на тысячах  гектаров, ни  то,  что  в  любовно  оберегаемом ими
секторе  горы как нигде много  бетона, железа и пластмассы, за четверть века
заполонивших эти места.
  К ним  примыкали другие, утверждавшие,  что  взрыв, устроенный  с целью
пустить  огненную реку по новому  руслу,  может привести к тому, что на горе
откроется новая трещина, и даже, не дай бог,  новый кратер! Если  вспомнить,
что  энергия  взрыва одной тонны динамита не  достигает и  миллиардной  доли
общей энергии среднего извержения, становится очевидным, сколь невежественны
не только подобные слова, но и мысли.
  Были  и  более  серьезные  возражения:  так, например, говорилось,  что
непосредственной  опасности для населенных пунктов пока нет.  Действительно,
фронт потока находится в тот момент на отметке 1200,  а Рагальна расположена
на высоте 1000 м над уровнем моря. За месяц чуть  меньше, лава спустилась на
800  м по вертикали,  но, поскольку  по  мере удаления от источника скорость
падает, можно было предполагать, что до Рагальны она будет идти  еще столько
же, а до Николози и  Бельпассо -  вдвое дольше. Спешить, стало быль, некуда,
следует подождать и не торопиться вкладывать огромные средства в операцию, а
там, глядишь, извержение утихнет само собой.
  Такие  рассуждения  были  более  обоснованными,  однако  их  авторы  не
учитывали  двух  обстоятельств:  во-первых,  надлежало  отработать  методику
отвода лавы, не  дожидаясь, пока она  двинется в направлении густонаселенных
районов  (что не исключалось), а  во-вторых, столь широкомасштабные земляные
работы   нельзя   оставлять   на    последний    момент,   когда   возникнет
непосредственная угроза. Следовало воспользоваться случаем и действовать.
  Выдвигался,   наконец,  и  такой  довод:  те  суммы,  которые  поглотит
предлагаемое  мероприятие, -  причем,  как  позволил  себе  выразиться  один
высокоученый  "спец",  "это  произойдет наверняка, а поглотит ли  лава жилые
дома,  еще неизвестно",  предпочтительнее  было  бы  отдать  в  распоряжение
новоявленных "вулканологов". Ну что тут скажешь... Достаточно вспомнить, что
эти эксперты прозевали начало извержения,  назревавшего  у них под  носом. К
сожалению, противников проекта активно поддержала пресса. Скандалы для нее -
хлеб насущный, и порой она не гнушается поднимать их своими силами.
  Сложилась ситуация,  при  которой  противники  имели  широкий  доступ к
газетам, радио и телевидению, в  то  время как Барбери, Легерн, Виллари и их
помощники сидели на верхушке Этны возле очагов извержения. Никого другого, в
том числе и представителей  прессы, полицейские туда не допускали, разве что
на весьма  короткий срок  и  опять-таки под  контролем  полиции.  Журналисты
посему были вынуждены часами и даже сутками впустую околачиваться в Катании,
где  их окружали  в основном яростные  противники  проекта  - так называемые
"экологи"  (кого  только  среди  них  не  встретишь  сегодня!),  салонные  и
кабинетные  вулканологи,  вулканологи-чиновники  и просто  конформисты  всех
мастей, встречающие в штыки все, что ломает установившийся порядок.  В спор,
активно   подогреваемый   средствами   массовой    информации,   мало-помалу
вовлекались и неспециалисты, в первую очередь, естественно,  жители Катании,
а вскоре и  вся страна. На  что один итальянский  министр заметил:  "Я и  не
знал, что в Италии тридцать миллионов вулканологов!"
  С  вулканологией  дело  обстоит  точно  так  же,  как  с  любой  темой,
вызывающей  интерес  публики, -  со  спортом, музыкой,  театром,  политикой,
войной: начитавшись газет, наслушавшись радио, насмотревшись телепередач,  а
то и  поприсутствовав, так сказать, на месте, увидев все "своими глазами" на
концерте или  на  стадионе,  а в  данном случае - на склоне вулкана, человек
немедленно  превращается  в  знатока,  не терпящего  возражений. Он начинает
вкривь и  вкось толковать  о том, что следовало сделать ранее, и  о том, что
надлежит делать теперь. Ему кажется, что  объем знаний, которые он почерпнул
из своей газеты, вполне достаточен для специалиста, каковым он  себя  отныне
мнит. До чего вы живучи, великие стратеги, сидящие в кафе на углу!
  У подножия Этны в апреле-мае 1983 г.  буквально  каждый судил и рядил о
том,  что надо  и чего  не надо  делать.  Общественное мнение, подогреваемое
газетами,   радио  и   телевидением,  начинало   проявлять  себя  все  более
агрессивно, поскольку на конец июня были  намечены парламентские выборы и  в
связи  с  этим  высказываемые  в  интервью мнения  и заявления комментаторов
приобретали прозрачною политическую подоплеку.
  Следует   признать,   что   определенная  ответственность  за   широкую
поддержку,  встреченную  в  прессе  противниками проекта,  ложилась на  моих
друзей, не жаловавших вниманием журналистов. Воспитанные (в отличие от своих
англо-саксонских  коллег) в убеждении  что  наука  -  дело благородное и  не
нуждается    в   популяризации,   раздраженные    высказываниями   отдельных
специалистов,  не  обремененных  излишней научной  честностью,  мои  коллеги
избегали  журналистов, вместо того чтобы привечать их.  В  результате пресса
примкнула не к тому лагерю.
  В конце апреля противники проекта высказывались уже безапелляционно и в
полный  голос.  Нет,  они  не выдвигали  никаких  новых  доводов,  аргументы
оставались прежними, но теперь за ними стояли средства массовой информации.
  Заявляющий что-либо  во всеуслышание поневоле  начинает  казаться  себе
важной фигурой. Увидев в газете или услышав по радио свои  слова, человек не
только утверждается в сознании собственной правоты - как же, меня печатают в
газете и даже показывают по телевизору, значит, я прав! -  но  и принимается
высказываться еще более категорично, чем до того. Журналисты же, считая, что
лицо, высказывающееся столь безапелляционно, по всей видимости, знает, о чем
говорит,  начинают  всячески  поддерживать и  продвигать понятные  им  идеи,
оставляя без внимания те, которые им понять труднее.
  Нежелание большого числа ученых латиноязычных стран принимать участие в
тонкой игре в вопросы-ответы, известной под названием "интервью", берет свое
начало  в прошлом,  когда средства массовой  информации  еще  не имели  того
огромного, поистине пугающего  веса, который они приобрели  сегодня. То была
эпоха,  когда  был  придуман емкий  образ  "башня  из слоновой кости", когда
ученый  держался  в стороне  от  необразованных  людей  и  говорил на языке,
недоступном  "простым людям",  взиравшим на  него с  почтительной  робостью.
Подобные непонятные  языки,  или  профессиональные  жаргоны,  сохранились до
наших  дней  в медицине  (со  времен  мольеровского Диафуаруса),  а также по
давней традиции в юриспруденции, которая, несмотря на весь прогресс, все еще
стоит на  страже интересов  сильного  против  слабого. Жаргон  и  научный, и
врачебный,  и  юридический  полезен  и  необходим,  когда   на  нем  говорят
специалисты  между   собой   он  позволяет   выражаться   кратко  и   точно.
Специалистам, однако, следует забыть свой жаргон, когда они разговаривают  с
неспециалистами,  например  с  читателями,  слушателями,  зрителями,  или  с
политическими деятелями.
  Да, люди, вершащие государственными делами, редко бывают  специалистами
в тех отраслях, которыми  они управляют. В частности,  это касается вопросов
энергии,  землетрясений,  вулканических  извержений. Политик  не  может быть
компетентным  во  всем   сразу,  он  вынужден  полагаться  на  мнение  своих
советников-специалистов.  Или  тех, кто  таковыми  считается. Вот  тут-то  и
зарыта  собака, причем  весьма вредная. Ибо  и советники-шарлатаны и  вполне
компетентные  профессионалы   в  разговоре  с  "хозяином"  любят  щегольнуть
непонятными для него терминами.
  Ну вот, отступление о важности средств массовой информации привело меня
к "башне из  слоновой  кости", оттуда к научному жаргону и далее к подоплеке
решений,  принимаемых политиками. Тут  уже мы  касаемся  темы, заслуживающей
отдельной книги, и посему я позволю себе вернуться к своим друзьям,  которые
пока что  сражаются  с двумя противниками - с  лавой  и кампанией, ведущейся
против  них,  причем не всегда честными средствами.  Единственное замечание,
которое я  хотел бы сделать, заключается в  том, что Франко Барбери  и Лилло
Виллари  давно  следовало уделить  хоть малую часть своего времени (которого
катастрофически не хватает)  и поговорить наконец с журналистами на понятном
им языке.
  В самом  конце  апреля Фанфан опять  позвонил мне  и спросил,  что  мне
известно о французской организации,  называющей себя Ассоциацией за развитие
возобновляемых видов энергии, сокращенно АДЕР. Я  ответил,  что ничего о ней
не знаю,  и  поинтересовался,  чем вызван такой вопрос  Оказывается, местная
газета  поместила  письмо, в котором названная ассоциация предупреждала, что
со дня на  день  следует ожидать мощного прорыва магмы на южном склоне Этны,
последствия чего будут непоправимыми. Сейчас уже не  помню, на каких доводах
зиждилось это предсказание,  достойное Нострадамуса*,  но  мой ответ  вполне
подтвердил  мнение  самого  Легерна:  неизвестная   нам  группа,   по   всей
вероятности, ничего не смыслила ни в Этне,  ни вообще в извержениях.  Однако
материал  на четыре колонки в  провинциальной  газете - это могучая  сила, и
кампания дезинформации и отрицания забушевала вовсю.

  *  Нострадамус,  он  же Мишель  де  Нотрдам (1503-1566)  -  французский
астролог, автор многочисленных "пророчеств". - Прим. перев.

  В следующий  раз,  когда я подошел к телефону,  Фанфан обрушил на  меня
заголовки местных  газет  за  неделю  "Разбомбить лаву",  "Тревожные  дни  в
Бельпассо", "Коммунальный совет Николози просит  разрешение на строительство
плотин",  "В трех  километрах  от  Рагальны  гибнут  сады  и  виноградники",
"Заминировать  источники и отвести лаву в  сторону", "Поток продвигается  со
скоростью  20-25  метров в час", "Люди готовятся уходить", "Опустели виллы в
верхней части Рагальны",  "Мы  остановим поток, говорит министр  гражданской
обороны. Но даст ли разрешение Совет министров?", "Мэры Николози,  Бельпассо
и Патерно выступают за активные действия", "Министр Лори Фортуна отбыл в Рим
для подготовки текста  декрета", "Наступая со скоростью 15-20 метров  в час,
лава уничтожила здание семинарии в черте Николози", "Правительство  наделяет
министра Фортуна исключительными  полномочиями  для борьбы с лавой на Этне",
"В Рагальне разрушены виллы и виноградники", "Фортуна получил полную свободу
действий",  "Операция   начинается",  "Операция  на   день   откладывается",
"Заработали 90 бульдозеров",  "60 миллионов кубометров лавы" и  так далее, и
тому подобное.
  На  следующий день  Фанфан  позвонил опять  и  попросил меня  приехать.
Франко Барбери  считал  это  желательным ввиду усиления кампании противников
проекта.

  Глава двадцатая,

  в которой говорится  об  искусстве  строить  дороги,  мосты и акведуки,
унаследованном  итальянцами  от своих предков,  и о  работах,  развернутых в
конце  апреля 1983 г. при попытке остановить угрожающий фронт лавы, отведя в
сторону его верхнее течение.

  Площадка,  где  велись  работы, произвела на  меня  большое впечатление
своим размахом,  образцовой организацией  и продуманностью. От своих предков
нынешние  итальянцы  унаследовали  много  хорошего,  и  в  частности  умение
возводить сложные инженерные  сооружения.  Все, что построили некогда одни и
что   продолжают  строить  сегодня   другие   -   от  известного   памятника
древнеримской архитектуры  - моста-акведука через реку  Гар и до современной
Солнечной автострады, радует глаз красотой и вызывает восхищение технической
стороной дела.
  Так, уже два тысячелетия в  Италии придерживаются  наилучшей политики в
области  строительства дорог, умело  используя инженерные сооружения  вместо
того,  чтобы  во имя ложной экономии с грехом  пополам пристраивать дорожное
поло