едстояло
несложное дело  - взорвать опору электропередачи или железнодорожные рельсы,
в  другие  дни  перед  нами  стояла  более  крупная,  стратегическая задача,
например  разрушить  на железной дороге пост централизации  или туннель, или
военные гаражи, или, например,  вывести из строя железнодорожный мост  через
реку  Мез,  к которому  за  все  четыре  года  нам  так  и не  удалось  даже
приблизиться.
  Установка взрывных  зарядов,  чаще всего толовых,  иногда  пластиковых,
бывших в те годы в новинку (их нам изредка сбрасывали  английские самолеты),
оказывалась  настолько  увлекательной,  что  мы  порой  забывали  про всякую
осторожность.  Оставалось только  горячее желание  все провести как следует,
удовлетворение от того, что ты что-то сделал своими  руками и сделал хорошо.
И  когда  все  было подготовлено,  выполнено с  тщанием,  без  которого  нет
хорошего рабочего,  или  инженера,  или  бойца,  мы складывали  инструменты,
садились на свои велосипеды и не торопясь отъезжали, выполнив свою задачу.
  Не знаю,  знакомо ли было  моим тогдашним  товарищам  овладевавшее мною
чувство  внезапной отстраненности  от  всего,  что  занимало нас  целиком  в
предыдущие часы. Я никогда им  об этом  не  говорил,  потому что наступление
этого  чувства у меня совпадало  с  ощущением сильного нервного  напряжения,
усталости, прорывавшейся наружу, только когда  все было готово.  А когда  мы
встречались вновь, готовые к новым акциям, было уже не  до ощущений: я о них
забывал и  думать. Сегодня никого из моих товарищей не осталось в живых. И в
этот  день,  в  четыре  часа  утра  14  мая  1983  г., я  вновь  ощутил, как
наваливается на меня  внезапное  и кажущееся равнодушие ко  всему,  что  без
остатка занимало мой ум целую неделю, днем и ночью. Лет сорок это чувство не
приходило  ко мне,  и я  о нем забыл. Я  уже говорил,  что  мне по характеру
свойственно отбрасывать прошлое  и  жить  настоящим и  будущим.  Чтобы вновь
воскресли в  моей памяти эпизоды минувших времен,  мне необходимо было снова
попасть  в  точно те же  условия,  и вот  теперь я стоял в толпе и вместе со
всеми, без всякого волнения, почти равнодушно ждал, когда же Аберстен подаст
команду и прозвучит взрыв.
  Он прозвучал в 4 ч 04  мин. Вернее, в этот  момент прогремел  первый из
трех отдельных  взрывов, рассчитанных  с  интервалами  в  несколько десятков
секунд.  Сначала  брызнул  сноп  искр  и  раздался  глухой грохот взрываемой
породы,  потом  поднялась  густая  завеса пыли и скрыла  от наших  взглядов,
прикованных к перемычке, ту ее точку, которая интересовала нас больше всего,
где  прямо  напротив  нас  должна  была  покатиться  огненная  река.  Прошло
несколько  томительных  минут,  пока рассеялась  плотная пыль.  И тот да  мы
увидели, как медленно, не спеша, лава широким  фронтом движется в нужном нам
направлении: стена была разрушена, подрывники справились с задачей.
  Равнодушие  мое  куда-то  делось,  и,  забыв  про  усталость,  я  бегом
устремился к  зияющему пролому в стене. Впереди меня бежали Барбери, Легерн,
Виллари, Аберстен,  Рипамоши,  еще какие-то люди. Брешь  получилась широкая,
что  надо.  Но  мы знали,  что,  поскольку нам не  удалось заминировать  низ
стенки, основание ее  осталось на месте,  и  нижняя  часть потока продолжала
течь по прежнему руслу.
  Подошли  журналисты.  Я им  ответил, что думал: результат  отличный,  в
создавшихся  условиях  могло быть  и  хуже, однако если  бы  лава дважды  не
переливалась через стенку и  мы  сумели  бы пробурить нижний  ряд шпуров, то
могли бы  достичь и  большего.  Я  сказал, что мы  добились  полууспеха,  но
французской публике  это было преподнесено как полупоражение.  Полууспех или
полупоражение считать  можно  и  так и этак, это  все  равно  что  сказать о
стакане "полупустой" или "налитый до половины".
  Через двое суток полууспех стал полным успехом.  Припугнув нас 12 и  13
мая, когда из-за переливов лавы мы  не смогли заминировать основание стенки,
сейчас судьба  расщедрилась  и преподнесла нам подарок: в результате  взрыва
туннель, куда 500 м ниже уходил поток,  неожиданно  оказался наглухо забитым
обломками  берегов,  отломившимися при сотрясении. Облепленные жидкой лавой,
эти глыбы,  подобно  чудовищным красным бегемотам,  грузно  поплыли  вниз по
течению. Вначале они образовали запруду, из-за которой лава вышла из берегов
и растеклась поверх  застывших потоков, прошедших здесь в начале извержения.
Тем самым  фронты, угрожавшие Рагальне  на километр  ниже,  оказались еще  в
большей степени отрезанными от своего источника питания.
  Затем запруду прорвало, и "бегемоты" один за другим  поплыли ко входу в
туннель. Об этом широком и высоком туннеле мы знали давно, но нам и в голову
не могло прийти, что  он  нам так сильно поможет. В  несколько часов обломки
"запечатали"  туннель, после чего  лаве не  оставалось  другого  выхода, как
только разливаться поверх  широчайшего каменного панциря, наросшего в начале
извержения что она и делала с 15 мая и вплоть до конца событий, то есть до 6
августа.
  В итоге примерно 80%  объема потока, составлявшего в среднем 15 м3/час,
оказалось  отведенным  по  искусственному  руслу  к  западу,  мимо  подножия
Монте-Кастелладзо,  а  20%  прошли к  востоку. Фронты,  угрожавшие Рагальне,
Николози  и  Бельпассо, были полностью отрезаны и остановились тогда же,  15
мая. За первые 47 суток извержения, с 28 марта по  15 мая, лава разрушила 14
км шоссе, 52 здания, 76 га лесов, 25 га садов. В течение 83 суток, прошедших
после операции по отведению лавы, не пострадал ни единый метр шоссе, ни один
телеграфный  столб, ни  один дом,  ни одна телефонная линия, ни один  клочок
земли.
  Те  из вас, кто знал Этну  раньше, найдут  ее  сильно изменившейся. Так
случается после всякого извержения,  однако сейчас  изменения, коснувшиеся и
топографии, и облика того сектора горы, где  больше всего туристов, поражают
каждого, кто приезжает сюда и для кого Этна - это прежде всего именно  узкий
южный  сектор.  Новый   чудовищный  горб  застывшей  лавы  -  150  млн.   м3
свежезатвердевшего  базальта  дает  представление  о  мощи  вулкана. А  ведь
извержение 1983 г.,  о котором только и было  слышно с середины апреля  и до
середины мая,  когда  после успешного осуществления нашего  проекта средства
массовой  информации,  словно  сговорившись,  как  воды  в рот набрали,  это
извержение, продолжавшееся  при  полном  неведении  широких масс  вплоть  до
начала августа, было одним из самых маломощных за все те 34 года, что я хожу
на Этну. Вообразите только, что могли бы натворить более крупные извержения,
подобные, например, извержению 1928 г., или те, что происходили в  1950-1951
или в  1971 г., а  тем более чудовищные катаклизмы, подобные извержению 1669
г.,  когда,  казалось,  поднялись  сами циклопы, сидящие  в  недрах  горы. В
результате увлекательного приключения, в которое  вылилась попытка отвести в
сторону поток  лавы,  изменился  даже характер  моей  книги,  которая сейчас
подходит   к   концу:  захватывающие   технические   подробности,   огромный
общественный  резонанс  этой  операции,  наконец,  тот  невероятный интерес,
который данный проект вызвал лично у меня, все это никуда не уходило за пять
последних месяцев, пока я писал вторую половину  моей книги,  и  то, о чем я
ранее  намеревался  рассказать   в  последних  шести  главах,  растаяло   за
голубоватыми дымками, вьющимися над потоками лавы.
  Я  не успел рассказать  о строении земной  коры под  Этной,  о взаимных
перемещениях  евразийской   и  африканской   плит,  граница  между  которыми
пролегает  как  раз  под  нашим   вулканом   и  определяет  вулканические  и
сейсмические  явления в этой области. Не удалось мне поговорить  и  на тему,
дорогую моему сердцу  вот уже  более трети  века. Я имею в виду чрезвычайную
важность  вулканических  газов  не только  для характера  деятельности самих
вулканов,  но  и  для  возникновения океанов и атмосферы: если  бы  не  было
вулканов, они  были  бы совсем  другими, и еще  неизвестно, смогли ли бы они
существовать вообще. Отсюда вытекает  та исключительная роль, которую играли
вулканические газы в зарождении жизни и в ее невероятной эволюции вплоть  до
появления животных, наделенных разумом, то есть нас с вами.
  Не смог я как следует рассказать и о ландшафтах  Этны, волнующих  меня,
как встарь,  всякий раз, когда я вновь приезжаю  сюда, о садах у ее широкого
подножия, которые дарят "золотые  плоды", о дивных лесах, взбирающихся на ее
склоны.
  Сколько еще надо рассказать!