связи с Россией, предложили
своим  агентам предъявить реальные доказательства того, что монархисты могут
не   только  разговаривать  и  проклинать  большевиков,  но  и  действовать.
Последние  неудавшиеся  террористические  акты  и следует, очевидно, считать
тем  "доказательством",  которое  Кутепов  и "кутеповцы" пытались предъявить
англичанам.
     Другой   участник   покушения,  Опперпут,  -  тоже  не  новое  лицо  на
белогвардейско-шпионском  горизонте.  Опперпут,  не  раз перекочевывавший из
одной  антисоветской  группировки в другую, был и организатором савинковских
военных     групп     в     Белоруссии,     и     доверенным     лицом     у
правомонархистов-николаевцев.  Проживая  последние  месяцы  в  Финляндии, он
помещал    свои    заметки   в   гельсингфорских   газетах   "Ууси   Суоми",
"Хувустадтбладт" и других, ведших наиболее яростную агитацию против СССР.
     Третий  участник  покушения  на  Лубянке,  именовавшийся  по подложному
паспорту  Вознесенским,  являлся  своего  рода  "выдвиженцем" из среды белых
офицеров,   посланным   генералом   Кутеповым  в  Финляндию  для  участия  в
террористической работе.
     Перед   самой   экспедицией  тройки  в  СССР  генерал  Кутепов  приехал
"проинспектировать"  ее  из  Парижа  в  Финляндию.  Здесь,  в Гельсингфорсе,
состоялись  последние  совещания  всей  группы,  в  которых  принял  большое
участие  специально  прибывший из Ревеля капитан Росс - сотрудник британской
миссии  в Ревеле, специально ведающий разведкой в СССР. Как видите, операции
на  Лубянке  придавалось  большое  значение, она была крупной ставкой. И эта
ставка оказалась битой.
     После  провала  покушения  террористы  немедленно двинулись из Москвы к
западной  границе,  в  район  Смоленской губернии. Вызывалось это тем, что у
группы   не  оставалось  никакой  базы,  никакого  пристанища  в  Москве.  В
Смоленском  же  районе Опперпут рассчитывал использовать свои старые связи и
знакомства  среди  бывших  савинковцев.  Кроме  того, здесь ему и Шульц была
хорошо   знакома  самая  местность.  Но  намерениям  шпионов-террористов  не
суждено было осуществиться.
     Крестьянское   население   пограничных   районов,   широко  оповещенное
местными  органами  ОГПУ  о личностях беглецов, показало поучительный пример
понимания  задач  трудящихся  и  истинного  отношения  крестьянства к врагам
советской   власти.  Необходимо  иметь  в  виду,  что  именно  Смоленская  и
Витебская  губернии  в  свое  время  кишмя  кишели  бандитскими  шайками, из
которых  составлялись и вербовались кадры савинковских банд. Теперь именно в
этих  губерниях  крестьяне  самым  активным  образом  помогали нашим органам
обнаружить террористов.
     Белогвардейцы  шли  в  двух  разных  направлениях. В селах они выдавали
себя  за  членов  каких-то  комиссий  и  даже за агентов уголовного розыска.
Опперпут,  бежавший  отдельно,  едва  не  был  задержан  18 июня на Яновском
спирто-водочном  заводе,  где  он  показался  подозрительным. При бегстве он
отстреливался,  ранил  милиционера  Лукина,  рабочего Кравцова и крестьянина
Якушенко; Опперпуту удалось бежать.
     Руководивший   розыском   в   этом  районе  зам.  нач.  особого  отдела
Белорусского  округа  т.Зирнис  созвал  к  себе  на помощь крестьян деревень
Алтуховка,   Черниково   и   Брюлевка   Смоленской   губернии.  Тщательно  и
методически  произведенное  оцепление дало возможность обнаружить Опперпута,
скрывшегося  в  густом  кустарнике.  Он отстреливался из двух маузеров и был
убит в перестрелке.
     Остальные террористы двинулись в направлении на Витебск.
     Пробираясь  по  направлению  к границе, Захарченко-Шульц и Вознесенский
встретили  по  пути  автомобиль,  направлявшийся  из  Витебска  в  Смоленск.
Беглецы  остановили  машину и, угрожая револьверами, приказали шоферам ехать
в  указанном  ими направлении. Шофер т.Гребенюк отказался вести машину и был
сейчас  же  застрелен. Помощник шофера Т.Голенкин, раненный белогвардейцами,
все  же  нашел в себе силы, чтобы испортить машину. Тогда Захарченко-Шульц и
ее  спутник  бросили  автомобиль  и  опять  скрылись  в  лес.  Снова удалось
обнаружить  следы  беглецов  уже  в  районе  станции Дретунь. Опять-таки при
активном   содействии   крестьян   удалось   организовать   облаву.  Пытаясь
прорваться  через  оцепление,  шпионы-террористы вышли лесом на хлебопекарню
Н-ского  полка.  Здесь  их  увидела  жена  краскома того же полка Т.Ровнова.
Опознав  в  них по приметам преследуемых шпионов, она стала призывать криком
красноармейскую  заставу.  Захарченко-Шульц  выстрелом  ранила  Т.Ровнову  в
ногу.  Но  рейс  английских  агентов  был  закончен.  В  перестрелке с нашим
кавалерийским   разъездом   оба  белогвардейца  покончили  счеты  с  жизнью.
Вознесенский был убит на месте, Шульц умерла от ран через несколько часов.
     Найденные  при  убитых  террористах  вещи  подвели  итог всему. При них
кроме  оружия и запаса патронов оказались английские гранаты системы "Леман"
(на   подводе,   которую   террористы  бросили  во  время  преследования  за
Дорогобужем,   найдены   тоже  в  большом  количестве  взрывчатые  вещества,
тождественные  с  обнаруженными на М.Лубянке), подложные паспорта, в которых
мы  с  первого  же взгляда узнали продукцию финской разведки, финские деньги
и,  наконец, царские золотые монеты, на которые, видимо, весьма рассчитывали
беглецы, но которые отказались принимать советские крестьяне.
     У  убитого  Опперпута  был  обнаружен  дневник  с  его собственноручным
описанием  подготовки  покушения  на  М.Лубянке и ряд других записей, ценных
для дальнейшего расследования ОГПУ.


     Группа Марин Захарченко не была последней.
     В  ночь  на  4  июня  перешли финскую границу Радкевич и Мономахов. Они
тоже  искали  чекистов,  руководивших  операцией "Трест", и не нашли. 6 июня
вечером  Радкевич бросил бомбу в бюро пропусков ОГПУ. После взрыва Радкевичу
и  Мономахову  удалось  бежать,  они  были  настигнуты  в  районе Подольска,
Радкевич застрелился.
     Кутепов   продолжал   посылать  террористов,  но  почти  все  они  были
арестованы и осуждены на процессе в Ленинграде в 1927 году.
     Террорист  Ларионов  бросил  бомбу  в  Ленинградском деловом клубе. Ему
удалось  бежать,  сообщник его был арестован. Спустя пятнадцать лет Ларионов
объявился  в  Смоленске, оккупированном гитлеровскими захватчиками. Служба у
нацистов была естественным концом для убийцы.
     Лето 1927 года было тревожным временем для нашей страны.
     В  Пекине по подстрекательству империалистов полиция совершила налет на
советское посольство, а в Шанхае наше консульство подверглось осаде.
     Полицейский  обыск  в  советском  торговом  представительстве в Лондоне
повлек разрыв дипломатических отношений с Англией.
     Продолжалась террористическая деятельность белых эмигрантов.
     8  июня  1927  года  "Правда"  вышла  под  заголовком:  "В Варшаве убит
полпред СССР тов. Войков. Убийца-белогвардеец задержан".
     "Трест",  как  уже  говорилось  раньше,  предупреждал,  что  на Войкова
готовится  покушение.  Ему  советовали  не  появляться  на улице без охраны.
Войков отвечал:
     - Поймите, это не может меня спасти. Я не дома.
     Рабочие  Варшавы  обратили  похороны  Войкова  в  демонстрацию протеста
против  белогвардейщины.  Двадцать  тысяч  человек  пришли  к  зданию нашего
полномочного   представительства,   чтобы   выразить   свое   соболезнование
советскому  народу.  Рабочие  Варшавы  несли  венки  с траурными лентами. Не
забудем,  что  это  было  в  Варшаве  в  то время, когда власть была в руках
Пилсудского и пилсудчиков.


ЭПИЛОГ

     Болезненно  переживал конец "Треста" Александр Александрович Якушев. Не
утешало,  что  заслуги в борьбе с врагами советской власти, его удивительные
смелость  и  находчивость  были  призваны.  Он  понимал важность выполняемой
работы,  искренне  увлекался  его,  и  теперь  ему  как-то  трудно было жить
спокойной   жизнью   специалиста-водника,   решать   вопросы   сплава  леса,
строительства  новых  водных  путей. Сердце патриота, закаленного в борьбе с
белогвардейщиной,   звало  в  бой.  Но  приходилось  бездействовать  и  даже
оберегать свою жизнь от белых террористов.
     Редко  он  встречался с Николаем Михайловичем Потаповым, преподавателем
военной  академии,  теперь  уже не начальником штаба "Треста". Вероятно, они
вспоминали  свои  рискованные  путешествия  за  границу,  встречи и беседы с
врагами  советской  власти, когда неосторожно высказанная мысль могла стоить
жизни.
     Потапов однажды писал в своей автобиографии:
     "Я  горжусь  тем,  что  уже  в  ноябре  1917 года, несмотря на свой чин
генерал-лейтенанта,  я,  будучи  сыном  чиновника,  выходца  из  крепостных,
правильно  понял  и  осознал  роль  Коммунистической партии большевиков и 23
ноября начал решительно, честно и преданно работать с партией..."
     В   качестве   крупного  военного  специалиста  и  консультанта  первой
коллегии  Народного  комиссариата  по военно-морским делам Потапов был лично
известен Владимиру Ильичу Ленину.
     Потапов  присутствовал на историческом заседании Первого общеармейского
съезда  24  декабря  1917  года,  на  котором  было  одобрено  предложение о
создании  Красной  Армии.  9  мая  1938 года Николай Михайлович был уволен в
запас  по  возрасту.  Его  уже  нет в живых. Он скончался в 1946 году. Нет в
живых и Александра Александровича Якушева.
     Роман  Густавович  Бирк  жил  за  границей.  Бегство Стауница-Опперпута
поставило  его  в  трудное  положение.  В  секретном  справочнике,  изданном
гитлеровской  службой  безопасности,  Бирк  отнесен к числу лиц, опасных для
нацистского  режима,  которые  подлежали  аресту в случае захвата территории
СССР германскими войсками.
     Трагической  была  судьба  Артура  Христиановича  Артузова, коммуниста,
который справедливо говорил о себе:
     "Я  не  могу  сдержать  волнения каждый раз, когда вопрос идет о жгучих
интересах вашей партии, о партийной чести чекистов и моей собственной".
     Незадолго  до  своей  гибели,  в  1937  году,  он  выступил  на  активе
работников  НКВД  с  речью, ставшей для него последней. Эта речь была криком
души  испытанного  борца  с  врагами  советской власти, верного сына партии.
Артузов говорил:
     - Мы  чуть  не  превратились  в то, чего больше всего боялся наш первый
чекист  Феликс  Дзержинский.  Он  говорил нам: "Будьте всегда, прежде всего,
сынами  нашей  партии,  пославшей  нас  на  ответственный и почетный участок
борьбы...  бойтесь  превратиться  в  простых  техников  аппарата внутреннего
ведомства  со  всеми чиновными его недостатками, ставящими нас на одну доску
с  презренными  охранками  капиталистов. Помните, что, став на этот путь, вы
погубите Чека, партия будет права, если в этом случае разгонит нас".
     Этот  кристально чистый человек бесстрашно вскрывал недостатки в работе
НКВД и еще раз напоминал о заветах Дзержинского:
     - А  разве,  товарищи,  не  было у нас признаков, показывающих, что при
установившемся  после  смерти  Менжинского фельдфебельском стиле руководства
отдельные  чекисты  и  даже  звенья нашей организации вступили на опаснейший
путь превращения в простых техников аппарата внутреннего ведомства.
     Артузов   погиб,   став   жертвой   клеветнических   обвинений.  Партия
восстановила доброе имя Артузова. Он реабилитирован посмертно.
     Роман  Александрович  Пилляр,  в  дореволюционное  время подвергавшийся
преследованиям  царских жандармов, в своей анкете в графе "Профессия" писал:
"Революционер". Пилляр также погиб в 1937 году и посмертно реабилитирован.
     Такая  же судьба постигла и чекиста, который в этой книге носит фамилию
Старов.
     Виктор  Станиславович  Косинов-Кияковский,  положивший  начало операции
"Трест"  (в  романе его фамилия Колесников), погиб в 1932 году в Монголии от
руки убийц - религиозных фанатиков.
     Александр  Алексеевич Ланговой скончался в Москве 26 февраля 1964 года.
Он  почти  до  последних  дней  жизни  оказывал автору товарищескую помощь в
создании этой книги.
     Таковы  судьбы  тех,  кто  осуществил  замечательную операцию советской
контрразведки под условным названием "Трест".
     Передо  мной на столе лежала почти законченная рукопись романа-хроники.
Я перелистывал ее, когда раздался телефонный звонок. Взял трубку.
     - С вами говорит Александр Александрович Якушев.
     От  неожиданности  я  вздрогнул,  зная,  что  Александра Александровича
Якушева  нет  в  живых.  Оказалось,  со мной говорит его сын, тоже Александр
Александрович.
     Мы   договорились  встретиться.  И  вот  напротив  меня  сидит  пожилой
человек,  военная  выправка  угадывается  в  нем  даже в штатской одежде. Мы
говорим о его отце.
     - В  то  время  мать,  мои  сестры  и  я  не знали его второй жизни. Он
уезжал,  иногда  надолго, возвращался и всегда был внимательным и заботливым
к  нам,  детям,  умел  занять  нас.  У отца были способности к рисованию. Он
любил  музыку,  старался развить в нас любовь к искусству. Однажды мы были с
ним  в  Третьяковской  галерее: остановились у одной картины, не помню точно
какой,  она  изображала  сражение. Отец сказал: "Помни, родину надо защищать
не  жалея  жизни".  Что  представлял  собой "Трест" и какова была в нем роль
отца,  я  в  то  время  не  понимал - мне было четырнадцать лет. После конца
"Треста"  жизнь отца по-прежнему была в опасности. Пожалуй, даже больше, чем
раньше.  Позднее  я  понял,  что  отец  стал  ненавистной фигурой для белых,
особенно  после  того,  как появились за границей статьи Стауница-Опперпута.
Некоторое   время   отец   не  ночевал  дома.  Опасность  погибнуть  от  рук
кутеповских   террористов  была  так  велика,  что  отцу  пришлось  покинуть
Москву... Умер он в середине тридцатых годов.
     - Как же сложилась жизнь вашей матери и сестер? Ваша жизнь?
     - Не  легко...  Что  касается  меня,  то  я  участвовал в Отечественной
войне,  начал  войну  рядовым,  кончил  в  звании инженер-майора, командовал
отдельным  батальоном.  Заслужил  несколько  боевых  наград...  Неожиданно я
прочитал  о  моем отце в опубликованной в прошлом году главе из вашей книги.
Не  могу  вам  передать, как меня обрадовало то, что написано о моем отце, о
его патриотизме и мужестве.
     На  этом,  собственно,  можно  было бы закончить последнюю главу книги,
цель  которой  -  рассказать  о  борьбе  чекистов-ленинцев с контрреволюцией
внутри страны и за рубежом.
     Но сама жизнь подсказала мне ее эпилог.
     Накануне 19 мая 1964 года я проходил по площади Дзержинского в Москве.
     Был  ясный,  солнечный  день.  На  зеленом  газоне у подножия памятника
Феликсу   Дзержинскому   выстроился  отряд  пионеров.  Предстояла  церемония
вручения знамени отряду.
     Прохожие  останавливались  на  тротуаре  у  магазина  "Детский  мир". Я
подумал  о  том,  что  этот  огромный магазин, созданный для детей, по праву
находится  здесь,  вблизи  памятника  их  благородному другу, с кого "делать
жизнь" советовал людям Маяковский.
     И  еще  я  подумал  о  том,  что  19  мая  1964 года - день сорокалетия
пионерской организации, день ее рождения.
     В  1926 году Дзержинский так ответил воронежским пионерам, которые дали
его имя своему отряду:
     "Сегодня  ваши  старшие  товарищи большевики-ленинцы вручат вам Красное
знамя...  Так  будьте  верными и достойными внуками Ильича... воспитывайтесь
по заветам Ильича".
     Дети,  которым ответил Дзержинский, теперь стали взрослыми, они живут и
работают в стране, где торжествуют заветы Ленина.
     Юное  поколение  пришло  в  этот  весенний  день к постаменту памятника
Дзержинскому.  Вокруг  пионеров  в  непрерывном движении кружили автомобили,
кипела  бурная,  трудовая  жизнь  столицы.  Бронзовый Феликс стоял на страже
этой  кипучей  творческой  жизни, которую он так любил, напоминая о том, что
борьба не кончена, пока есть на земле империалисты, поджигатели войны.
     Но  в  том,  что отряд пионеров с такой светлой жизнерадостностью стоял
под  развевающимся  красным знаменем и весело глядел в будущее, была немалая
доля  самоотверженной  борьбы  сподвижников  и  воспитанников  Дзержинского,
большевиков-ленинцев, защитников Советского государства и его безопасности.
     Москва,
     1963-1965