.  Проходя  мимо  освещенного окна отца, не удержался, заглянул внутрь.
Мурза  еще  не  спал.  Сидел  на тахте и, подперев рукой подбородок, смотрел
прямо перед собой.
     Чоре  стало страшно. Ему показалось, что отец заметил его сквозь стекло
и   сейчас   погонится  за  ним.  Чора  отступил  в  тень.  Остановился  под
развесистым  абрикосовым  деревом, продолжая наблюдать за отцом. Но мурза не
шевельнулся, сидел неподвижно, углубленный в свои думы.
     Чора замер. Голова пылала от тревожных мыслей.
     Осталось  сделать  еще  один  решительный  шаг  - вывести невольников и
невольницу,  посадить их на коней и... Сможет ли он так поступить? Хватит ли
у  него сил собственными руками погубить свое счастье? Ведь если Стеха уедет
на Украину, он никогда уже не увидит ее. Она будет для него недостижимой...
     Недостижимой?
     А разве более близкой она будет, когда станет женой отца?
     От  этой  мысли  он  вздрогнул  и  закусил губу. Нет, как ни верти, все
нехорошо. Куда ни глянь - выхода нет...
     Как  нет?..  Постой  - а почему бы не отвезти Стеху в далекий улус, ну,
хотя  бы  к дальнему родственнику отца старому Ямгурчи, доброму седобородому
аталыку*   Ямгурчи,  который,  потеряв  в  походах  всех  сыновей,  коротает
одинокие  годы?  Он  всегда  так хорошо относился к нему, своему двоюродному
внуку!..  Аталык,  пожалуй,  охотно  укроет дивчину до лучших времен и, если
Чора очень попросит, сохранит это в тайне и от отца, и от матери...
     ______________
     *   Аталык  (татарск.)  -  наставник-воспитатель,  обучающий  детей  из
знатных семей военному делу.

     Юноша   даже   улыбнулся  неожиданной  удачной  мысли,  посетившей  его
затуманенную, растревоженную душу. Как он не подумал об этом раньше?
     Свет  в  окне  погас:  отец  лег  спать.  Постояв еще некоторое время и
убедившись,  что  вокруг  все  спокойно,  Чора  направился  к  загородке, за
которой жили невольники.
     Здесь  тоже  было  темно и тихо. Селим задавал храпака в своей каморке.
Сторожевые  собаки,  узнав молодого хозяина, стали скулить и ластиться. Чора
загнал  их  в  пустую  кухню,  прикрыл  дверь и подошел к зарешеченному окну
помещения невольников.
     - Иваник! Рожков! - еле слышно позвал он.
     Внутри кто-то притаил дыхание, поднялся.
     - Кто там?
     - Разбуди Кузьму Рожкова и Иваника!
     - Я и есть Кузьма Рожков... Чего тебе?
     - Выходите с Иваником сюда! Я открою дверь... Да быстрее!
     Когда невольники вышли, Чора зашептал:
     - Меня не опасайтесь... Я Чора... Я помогу вам бежать домой...
     - С чего бы это, знаешь-понимаешь? - удивился Иваник.
     - Так  решила  моя нэнька... Я приготовил коней, харчи... Сейчас выведу
вас  из  города,  дам  ярлыки на свободный выезд из Буджака, а там вы и сами
доберетесь до Киева...
     - Гм,  даже  не  верится,  -  все  еще сомневался Иваник. - Ты, того...
знаешь-понимаешь... хлопец, не подведешь нас, часом, не обдуришь?
     - Не  будьте  сами  дурнями,  -  рассердился Чора. - Мать отпускает вас
домой  не  потому, что вы ей понравились, а потому, что знаете Семена Гурко,
ее  брата,  а  моего,  значит, дядьку. Передадите ему ваши ярлыки и скажете,
что  сестра  Варвара  ждет  его  к  себе в гости... С таким ярлыком он может
беспрепятственно приехать в самый Аккерман... Поняли?
     Иваник  и  Рожков  чуть  не  пустились  в  пляс:  о таком счастье они и
помыслить не могли.
     - Конечно,  уразумели,  мурза,  -  ответил  Кузьма  Рожков,  не в силах
скрыть радость. - Сделаем все как положено! Пошли!
     Чора  вывел  их  на берег лимана, где в густых зарослях стояли наготове
две  лошади с притороченными к седлам дорожными саквами. Рожков крепко пожал
Чоре руку.
     - Спасибо тебе, хлопец!
     А Иваник расчувствовался:
     - Хоть  ты  и  нехристь,  знаешь-понимаешь,  а  добрый  человек!  Пусть
бережет тебя господь бог! А матушке твоей - низенький поклон.
     - Счастливой дороги! - улыбнулся Чора, услыхав пожелания Иваника.
     Он  постоял,  пока не стих вдалеке стук копыт, а потом бегом помчался к
дому.  Тревога  не покидала его. То, что он задумал, противоречило не только
воле  отца, но и желанию матери, приказавшей отпустить Стеху на Украину. Но,
несмотря  на  глубокую  любовь  и  привязанность к матери, он не в силах был
перебороть  свое  чувство  к  этой дивчине-гяурке, не мог расстаться с нею и
тем самым разрушить свое счастье, потому и решился на отчаянный поступок...
     Осторожно прокравшись к халупке, в которой спала Стеха, открыл дверь.
     - Ой,  кто  там?  -  испуганно  вскрикнула  девушка,  пытаясь в темноте
разглядеть позднего гостя.
     - Не  бойся  меня.  Я  Чора,  -  прошептал паренек. - Скорее одевайся и
выходи!
     - Куда?.. Зачем?..
     - Тс-с-с...  Меня  не  опасайся,  глупенькая, ничего плохого с тобой не
будет. Я должен тебя спасти!
     - Меня? От какой такой опасности?.. Что мне еще угрожает?
     - Вернулся из Немирова мой отец...
     - Ну и что?
     - Он хочет жениться на тебе...
     - О боже!
     - Я  не  допущу  этого.  И  моя  нэнька  этого  не  хочет...  Теперь ты
понимаешь?  Ну,  собирайся!  Да  не  теряй время! До рассвета мы должны быть
далеко...
     Стеха молчала. То, что сказал Чора, походило на правду.
     - Куда ты хочешь меня повезти?
     - В  безопасное  место...  В  одном  степном улусе живет мой двоюродный
дедушка  Ямгурчи,  добрый старик. Меня он очень любит и сделает все, о чем я
его попрошу...
     - Почему ты...
     - Стеха,  неужели  ты  до  сих  пор  не догадалась, как я люблю тебя! -
вырвалось  у  юноши.  -  Лучше мне видеть тебя мертвой, чем женой другого...
чем женой... отца моего...
     Стеха  давно  знала,  что  Чора  любит  ее.  Но  поскольку он, то ли по
молодости  и  свойственной  ему  замкнутости, то ли по другой какой причине,
никогда  не говорил ей о своем чувстве, она над этим не задумывалась. Теперь
его  отношение  могло  сыграть  важную роль в ее судьбе. Влюбленного Чору ей
пока что бояться нечего. Зато жестокого и наглого Кучук-бея...
     Нет,  колебаться  нельзя! Да и жизнь за последнее время научила ее быть
решительной и полагаться в тяжкие минуты только на себя.
     Она  накинула на плечи пестрый татарский халат, обулась в мягкие чирики
из бараньей кожи и шагнула к двери.
     Чора  взял  Стеху за руку и, осмотрев двор, вывел в густо-синюю темноту
южной безлунной ночи...


БУДЖАК


1

     Иваник  и Рожков лишились коней еще на Днестре. Их отобрали ордынцы при
переправе  через  реку,  а  самих  отпустили:  выручили  ярлыки. Оборванные,
босые,  чуть  живые  от  голода и усталости, доплелись они до Киева и первые
два   дня,  воспользовавшись  гостеприимством  генерала  Гордона,  только  и
делали,  что  ели  на  кухне  и  спали на чердаке конюшни. А на третий день,
малость  восстановив  силы,  спустились  на  Подол,  миновали Житный базар и
направились к Киевской коллегии.
     За   каменной   стеной,  на  просторном  дворе,  вымощенном  обожженным
кирпичом,  шныряли  монахи,  шумно  играли  спудеи  младших классов. Старшие
стояли  группами  и  о  чем-то  разговаривали.  Смех,  взлетавший то там, то
здесь, свидетельствовал, что разговоры их были отнюдь не на ученые темы.
     Иваник и Рожков подошли к ближайшей группе.
     - Хлопчик,  поди-ка сюда, знаешь-понимаешь, - поманил Иваник упитанного
парнишку,  глядевшего  на них черными глазами. И когда тот подошел, спросил:
- Ты, часом, не знаешь тут таких... Яцько и Семашко?
     Паренек  развернулся  на  одной  ноге  и  что было сил закричал на весь
двор:
     - Яцько-о!  Сема-ашко!  К  вам  родичи приехали! Должно, сала привезли!
Эге-гей, сюда!
     Иваник  и  Рожков  смущенно  поглядели  друг  на друга: не было у них с
собою  никакого подарка. Да и откуда ему взяться, если каждый из них гол как
сокол.
     Яцько  и Семашко не замедлили появиться и, узнав Иваника, обрадовались,
как  родному.  Засыпали  его  десятком  вопросов.  Наверно,  хлопцам  жилось
несладко,  они сильно похудели, вытянулись, и ко всему еще, конечно, скучали
по родным и близким.
     - Постой,  Яцько, постой! - перебил Иваник. - Мы и сами ничего не знаем
ни  про  Арсена, ни про семью Семашко, потому как только-только вернулись из
полона...
     - О-о! - вырвалось у Яцько.
     Семашко молчал, по-видимому, был более сдержанным.
     - Из полона, знаешь-понимаешь. Видали там Стеху, сестренку Арсена...
     - О-о! - еще больше удивился Яцько. - Арсен уже знает?
     - Еще  нет!  Мы  сюда  за  тем  и пришли, чтоб ты на Запорожье махнул и
разыскал там Арсена... Вызволять надо дивчину.
     У Яцько радостно заблестели глаза.
     - Я это мигом!.. Василь, поедем?
     Медлительный  Семашко  ответил  не  сразу.  Наморщил лоб, отчего черные
брови его сошлись у переносицы, как крылья ворона.
     - А нас пан ректор отпустит?
     - Мы его и спрашивать не будем!
     - До  Запорожья  не близкий путь. Мы пешим ходом, пешедралом, не далеко
уйдем.
     - Ты,  Василь,  как  с луны свалился! - По всему видно было, что Яцько,
как  старший  и более бывалый, верховодит. - Зачем пешком? Днепр, по-твоему,
к  чему?..  Плоты,  бывает,  вниз  плывут!  Попросимся,  и  нас возьмут. Еще
харчеваться будем за то, что поможем.
     Яцько  рассуждал,  как  взрослый.  Иваник  переглянулся  с  Кузьмой: их
сомнения,  можно  ли  поручить  такое важное дело ребятам, развеялись. Яцько
доберется  до  Сечи.  Вдвоем  с  Семашко  -  и  подавно.  Арсена  там  найти
нетрудно...
     - Ну, чего еще, я согласен, - сказал Семашко.
     Надо  думать, ему тоже надоело сидеть на спудейских харчах, хотелось на
свободу, на днепровское приволье.
     - Вот  и  ладно,  хлопцы,  -  улыбнулся  Кузьма  Рожков. - Отойдем-ка в
сторонку. Надо будет кое-что вам рассказать и передать...
     Они  зашли  за  угол  дома  и сели на потемневшую от времени и непогоды
скамейку под кустом сирени.


2

     В  который  уже раз возвращался Арсен из ближних и дальних странствий в
Сечь,  но  всегда его охватывало радостное возбуждение при мысли о встрече с
товариством,  с  друзьями.  Он  не  воспринимал  такие  встречи  как  что-то
обычное, будничное. Это были для него самые счастливые дни в жизни.
     Когда  посольство  в  сопровождении Гази-бея и сейменов достигло границ
Крымского  ханства и ступило на земли Запорожья, сторожевые казаки проводили
членов посольства до Сечи, а братчики устроили им торжественную встречу.
     Все   стены   крепости   были  усыпаны  казаками.  С  надвратной  башни
прогремела  пушка.  Кошевой  и старшины, в праздничной одежде, с клейнодами,
встретили Тяпкина и его людей на майдане и провели в посольский дом.
     Арсена и Романа окружили друзья.
     - Сынок,  как  ты отощал на чужеземных харчах! - Метелица прижал Арсена
к  груди.  - Знать, нелегок посольский хлеб... Но хорошо, что живой-здоровый
вернулся.  Казаку  лишь  бы  кожа  да кости, а мясо нарастет... - Он тяжелым
кулаком  вытер  слезу. - Тьфу, черт! Стареть небось начинаю, разрюмился, как
баба...
     Арсен поцеловал его в колючую щеку.
     - Спасибо,  батько  Корней,  за  твое доброе сердце... Спасибо, друзья,
что так встретили!
     Арсен  и  Роман  переходили  из  одних  объятий в другие, пока Палий не
сказал:
     - Будет  вам  челомкаться  да слезу пускать... Арсен, получена для тебя
важная весть!
     Все смолкли. Арсен кинулся к Палию.
     - Какая, батько Семен?
     - Садитесь  и  слушайте.  В  два  слова не скажешь... Вы, хлопцы, долго
путешествовали,  а  жизнь  тем  временем не стояла на месте - текла и текла.
Вот и накапало малость новостей...
     Уселись   под  солнцем  кто  где:  на  бревне,  заменявшем  скамью,  на
завалинке у куреня, а то и прямо на теплой весенней земле.
     Арсен  никак  не  мог дождаться, когда заговорит Палий. По глазам Палия
видел: что-то особенное знает.
     - Не томи, батько!
     Палий разгладил пшеничные усы.
     - Приезжали из Киева хлопцы - Яцько да с ним Семашко...
     - Что  случилось?  -  побледнел вдруг Арсен. - Несчастье с нашими? Слух
прошел - нападали на Киев людоловы...
     - Нет,  нет,  у них все в порядке. - Палий широко улыбнулся, успокаивая
казака, и произнес: - Нашлась Стеха...
     - Стеха?.. Где она была?
     - В Буджаке... Она и сейчас там.
     - В  Буджаке...  -  Арсен на мгновение умолк, а потом тихо спросил: - А
Златка?
     - Про Златку ничего пока не известно.
     Арсен не скрывал разочарования и недоумения.
     - Гази-бей  сказал,  что  Златку  выкрал  Чора,  сын  Кучук-бея. Теперь
получается - опять о ней ничего не известно?..
     - Вот  как?  -  удивился  Палий.  -  Хлопцы  передали, что Чора похитил
Стеху... Она теперь его полонянка.
     - Его  полонянка?!  -  воскликнул Роман. - Жизни не пожалею, а доберусь
до него! Своими руками придушу!.. Будь потом что будет!
     - Постой, Роман! Не торопись убивать. Вы далеко не все знаете, друзья.
     - Что еще?
     - Чора - мой племянник...
     - Племянник?! Чора?! - Арсена и Романа как громом поразило.
     - Его мать - моя младшая сестра Варвара.
     - О! О!..
     - Да,  моя  сестра - жена Кучук-бея, буджакского мурзы. - Палий грустно
покачал  головой, глаза его потемнели, стали жесткими, суровыми. - Много лет
назад  во время разбойничьего набега попала к нему в полон да так и осталась
в  Аккермане  до сих пор... Несчастная!.. Что может быть горше неволи! Разве
что  смерть...  Там  мужчин  посылают  на галеры, женщин - тоже не на легкую
работу,  а  молодых  красивых  девушек беи, мурзы да сеймены забирают себе в
гаремы,  где  в  слезах,  без  радости  и  любви,  они  проводят  молодость,
постепенно привыкают, рожают детей... Нам на погибель!.. Проклятье!..
     Палий разволновался, сжал кулаки.
     Арсен впервые видел его таким.
     - Не  печалься,  батько! Закончится когда-нибудь народное лихо, отрубим
мы хищникам их загребущие лапы!
     - Отрубим!  Сомнений  нет!  - согласился Палий, немного поостыв. - Жаль
сестренку,  любимицу  всей  нашей  семьи.  Но  иногда  и  несчастье помогает
свершиться  доброму  делу.  Вот  видите? - Он достал кусок пергамента. - Это
ярлык...  Он  откроет  нам  не  только  дорогу  в  Буджак,  но  и двери дома
белгородского  мурзы.  А  там  посмотрим, что делать... Сестра нам, конечно,
поможет...
     - Батько, так едем скорей! - Арсен вскочил. - Не будем мешкать!
     Палий добродушно ухмыльнулся.
     - Подожди! Не спеши. Надо как следует приготовиться в дорогу.
     - А чего нам готовиться?
     - Как   чего?  Нужны  кони,  деньги,  харчи...  Да  не  помешает  взять
несколько  пленных  с  собой,  на  случай ежели придется выкупать девчат или
обменивать... Не забудь и про подарки: в гости еду, к родной сестре!
     Арсен почесал затылок.
     - И  правда... А жаль! Где бы раздобыть денег? - И он вывернул карманы.
- Вот, несколько шелягов... У тебя как, Роман?
     Роман помрачнел и развел руками:
     - У меня и того меньше...
     Но тут подхватился Секач, сорвал с головы шапку.
     - А  братчики  зачем?  Пойдем по кругу, глядишь, и соберем... А ну, кто
больше? - И он бросил золотой.
     В  шапку  посыпались  монеты  - московские серебряные рубли, выпущенные
царем  Алексеем Михайловичем, польские злотые, персидские риалы, итальянские
динары,  испанские  дублоны,  английские  гинеи,  датские  и шведские кроны,
немецкие  таллеры,  турецкие  куруши  и пиастры... Пожалуй, не было на свете
таких монет, которые не попадали бы в те времена на Запорожье.
     Обойдя   побратимов,   Секач   потряс   шапкой,   из   которой  донесся
металлический звон, и направился к майдану, где бурлило людское море...
     - Деньги будут! - хитро подмигнул он при этом.
     Обрадованный  удачной  выдумкой  Секача, Палий не мешкая начал отбирать
себе спутников.
     - Арсен  -  раз,  Роман  -  два,  -  загибал он пальцы на левой руке. -
Метелица  -  три,  Секач  - четыре, я - пять... Ну и хватит, думаю... Иначе,
чего  доброго,  ордынцы  не  за  гостей  нас  примут,  а  за  разбойников, -
подытожил он.
     - Как же я? - выскочил вперед Шевчик. - Про меня ты забыл, Семен?
     Палий  не имел желания брать с собою старика, чтобы тот не был обузой в
далекой  и  опасной  дороге.  Однако и обижать его никак не хотелось. Потому
сказал как можно мягче:
     - Не  лучше  бы  тебе,  батько,  остаться  дома? Охота тебе трясти свои
кости аж до Днестра? Не ближний свет!
     Но Шевчик обиделся и подпрыгнул, как облезлый петух.
     - Это  кто  трясти  будет?  Я?.. Да ты знаешь, кто я такой? - Он сделал
паузу,  напрягся,  вытянул  сухую  сморщенную  шею,  чтоб казаться повыше, а
потом  сам  ответил  на  свой  вопрос:  -  Я  Шевчик!  Чтобы ты знал, Гуню и
Острянина  помню!  С  батькой  Хмелем  за  одним столом Шевчик сидел и чарку
осушал... Про Серко и говорить не стану... И всюду я первый!
     - От   заду,   -   вставил,  посмеиваясь  над  расхваставшимся  дедком,
Метелица.
     - Ты  что плетешь?.. - Шевчик не на шутку рассердился и выхватил саблю.
-  Ах  ты  лежебока!  Жирный хвост собачий... Подь сюда, вот как ткну в твое
брюхо своей железякой, тогда узнаешь, кто я такой!
     И  он  всерьез сделал выпад, целясь саблей в живот Метелице, - тот едва
успел увернуться.
     - Да   ты  что,  старое  помело,  часом,  не  сдурел?  -  Улыбка  разом
испарилась  с изборожденного шрамами и морщинами лица Метелицы. - Уймись, не
то,  разрази меня гром, как схвачу за ноги, так сразу очутишься на свалке за
крепостной стеной!..
     Они  встали  друг  против  друга и, подпрыгивая от злости, начали вовсю
ругаться.
     Казаки гоготали. Палий тоже смеялся от души.
     - Ну  ладно, пускай едет старик! В дороге пригодится - кулеш варить или
на часах ночью стоять... Все одно ему не спится...
     Шевчик обрадовался:
     - Неужто возьмешь, сынок? Правда?
     - В таких делах не шучу, - серьезно сказал Палий.
     - Вот  молодец!  Вот  спасибо! Насчет кулеша не сумлевайся! Я мастак на
это дело. Такой сварю, что держись!
     - За  живот!  -  не  устоял,  чтоб  опять не поддеть друга, Метелица и,
заливаясь  от  хохота,  хлопнул огромной ладонью щупленького вояку по сухим,
хилым плечам; тот так и присел. - Горюшко ты мое!
     Шевчик  расплылся  в  доброй  улыбке  и склонил голову на широкую грудь
побратима.


3

     Стоял   жаркий   южный   май.   Это   было   то  время,  когда  степная
растительность  -  ковыль,  донник,  чертополох, ромашки и все разнотравье -
достигла  своего  расцвета.  Она  еще  не начала высыхать под жгучими лучами
солнца,  буйно,  как море, волновалась на безбрежных просторах. И кони плыли
в этом пестром море, скрытые по самое брюхо.
     Дикую  степь,  отделявшую  запорожские  владения  от татарских кочевий,
казаки преодолели за пять дней.
     Шевчик  и  вправду  не  был в тягость товарищам. Несмотря на преклонный
возраст,  цепко  держался  в седле, не жаловался на усталость, а на привалах
разжигал  костер,  устанавливал  треногу, подвешивал казанок и варил пшенный
кулеш, пришедшийся всем по вкусу.
     На  Большом  Куяльнике им встретились чабаны, которые, завидев казаков,
припустили  что  есть духу в степь. Стало быть, Дикое поле осталось позади -
начинались владения Буджакской орды.
     У  переправы  через  Днестр,  южнее  Бендер,  Арсен  Звенигора, ехавший
впереди,  вдруг  увидел большой конный отряд, перебиравшийся на левый берег.
У  всадников  в сагайдаках было по два лука, не меньше чем по сотне стрел. У
каждого по два, а то и по три коня.
     Арсену  сразу стало ясно, что это чамбул людоловов выступает за добычей
на  Украину. Он хотел повернуть к своим, но его уже заметили - и целая сотня
всадников  направилась  к  нему.  Передние, узнав в нем запорожца, выхватили
сабли, некоторые на ходу накладывали стрелы на тугие луки.
     - Не стреляйте! - крикнул Арсен. - У меня ярлык Кучук-бея!
     Его быстро окружили.
     - Кто такой? Откуда? Покажи ярлык! - послышались голо