ногогрешный придвинулся почти вплотную:
     - Салям, молодчик! Вот и встретились мы с тобою. Узнаешь?
     - Конечно,  пан  Многогрешный!  -  сдержанно  ответил  Арсен,  про себя
проклиная его. - Я рад видеть тебя в здравии...
     - Рад  или  не  рад,  деваться  тебе  некуда!  - В глазах Многогрешного
загорелись  злые огоньки. - Сошлись, как говорят, на узкой дорожке... Теперь
по-мирному не разойдемся!
     Юрась отстранил сотника в сторону.
     - С чем прибыл, казак, из Сечи?
     Арсен замялся с ответом.
     - Но...  ясновельможный  пан  гетман...  -  он  взглядом недвусмысленно
указал  на  старшин  и  салтанов,  прислушивавшихся к каждому его слову. - Я
устал с дороги и... думаю, уместно ли сейчас говорить о делах?
     - А  может,  я  вообще не желаю разговаривать с запорожцами ни о чем! -
раздраженно  воскликнул  Юрий  Хмельницкий.  - Они изменили мне! Не захотели
поддержать,  когда я осаждал Чигирин!.. Как же посмел Серко присылать ко мне
своих  послов  после  того,  как  с  оружием  выступил  против  меня  и моих
союзников?! Иль у него от старости голова пошла кругом?
     - Ясновельможный пан гетман...
     Арсен  хотел  перевести  беседу  на другое или совсем прекратить ее, но
возбужденный до крайности Юрась заорал изо всех сил:
     - Молчи,  запорожская  собака!..  Я  знаю,  ты приехал уговаривать меня
изменить  моим  теперешним  союзникам  и  покровителям  и  переметнуться  на
сторону Серко или презренного поповича!
     - Пан гетман, я...
     - И  слушать не хочу!.. Вы все желаете моей смерти!.. Вместо того чтобы
поддержать  своего  законного  властителя,  вы  готовы, как кровожадные псы,
рвать его живьем в клочья!.. Ничтожные людишки!.. Негодяи!..
     - Позвольте, ясновельможный пан...
     Но Юрась и на этот раз не дал Арсену говорить.
     - Не  ты  первый  приезжаешь  из  Запорожья!  На  днях тут был уже один
посол...  Или  лазутчик... Переговаривался с наказным атаманом Астаматием за
моей  спиной...  И знаешь, где он теперь? - Юрась помедлил, пристально глядя
казаку  в  лицо.  -  В  яме!..  Так  можешь  утешиться,  что  не один будешь
болтаться на перекладине, а вместе со своим братчиком!
     Многогрешный  наклонился  к  гетману и тихо, но так, чтобы все слышали,
произнес:
     - Этот  казак  дерзко  оскорблял  вас  в Стамбуле, а меня в присутствии
Серко,  когда  я  был  послом  вашей  ясновельможности  на Запорожье прошлым
летом... Может, позволите мне теперь побеседовать с ним малость?
     - Полностью  поручаю  его  тебе, - подумав, ответил Юрась. - Пускай все
мои  друзья видят, что я не поддерживаю никаких связей с врагами нашими, а с
послами  их расправляюсь беспощадно, как с коварными гиенами... Возьми его и
брось в яму!
     Стражники  схватили  Арсена за руки, отобрали оружие. Поначалу он хотел
вырваться,  бежать,  но  быстро сообразил, что на побег нет никакой надежды.
Держали его крепко.
     Многогрешный больно ткнул казака в спину.
     - Иди!
     Арсен  выразительно  взглянул  на  Златку  и  Стешу,  будто  просил  их
молчать,  а потом - на Юрия Хмельницкого. Но как ни кипело сердце от досады,
Арсен сдерживал себя, понимая, что сам попал в западню.
     - Прощайте,  пан  гетман,  - кинул он через плечо, так как Многогрешный
уже  выталкивал  его из комнаты. - Думаю, мы все-таки продолжим наш разговор
для обоюдной пользы.
     - Иди,  иди!  -  прикрикнул  Многогрешный.  - Станет ясновельможный пан
гетман  с  каждым разговаривать! Как же!.. Хватит, если я с тобой побалакаю,
парень!
     Арсен  шагнул  через  порог. Ему показалось, что позади тихо вскрикнула
Златка.  Но  в  гостиной  сразу же загудели мужские голоса, в сенях грохнули
двери  - и слабый возглас Златки потонул в шуме и завывании вьюги, дохнувшей
в лицо снегом и холодом.


5

     Лестницу  не  поставили. Многогрешный обеими руками толкнул запорожца в
яму,  обдавшую  запахом  прелой  соломы,  плесенью,  смрадной  духотой, и он
полетел вниз.
     Яма  оказалась  глубокой,  как  колодец.  Арсен  упал на людей, которые
лежали  на  толстой  соломенной  подстилке,  тесно  прижавшись друг к другу.
Кто-то  вскрикнул  от  боли,  кто-то выругался. И яма наполнилась гамом: те,
кому  больше  всех  досталось  при  падении  Арсена, стонали и охали, другие
щелкали  зубами  от  холода,  пытались получше укутаться жалкими лохмотьями,
проклинали Юрася, судьбу и все на свете.
     Наверху  стражники  закрыли  яму  матами.  Никого  и  ничего  не  видя,
опасаясь  наступить  на кого-нибудь, Арсен привалился спиной к стене, сидел,
потирая   ушибленное  колено.  Чья-то  рука  нащупала  в  темноте  полу  его
дубленого   кожуха,   перебралась   выше  и  сжала  его  локоть.  А  хриплый
простуженный голос спросил:
     - Это ты, мил человек, свалился на меня, как снег на голову?
     - Я.
     - Да,  не  каждого среди ночи приводят сюда и кидают, как бревно, людям
на головы. Кто ж ты такой, что тебе оказана такая честь?
     - Пугу-пугу,  казак  с  Лугу*,  - ответил Арсен запорожским паролем, не
зная, с кем говорит и кто еще слушает их разговор.
     ______________
     * Луг - низовье Днепра, поросшее лесом.

     - Правда?.. Из какого куреня?
     - Из Переяславского.
     - А я из Мышастовского...
     - Так ты тоже запорожец?
     - Да, Мирон Семашко...
     Арсен пожал братчику руку, наклонился к его уху, зашептал:
     - Доброго здоровья, брат... Привет тебе от семьи!
     - Ты был у моих? - удивился Семашко. - Как попал? Что там у них?
     Опираясь на руки, узник подтянулся ближе и сел рядом с Арсеном.
     - Все  живы  и  здоровы.  Беспокоятся  о  тебе...  Мы  заходили к ним с
Семеном Гурко.
     - С  Семеном  Гурко?  -  еще  больше  удивился  Семашко. - А он как тут
очутился?
     Арсен  рассказал  о встрече с Семеном и о причине их приезда в Немиров.
Когда   все   узники,   возбужденные   неожиданным   появлением   запорожца,
успокоились  и  забылись  тяжелым  сном,  Арсен  встал и вытянул руку вверх,
пытаясь  дотянуться  до края ямы. Но как он ни поднимался на цыпочки, как ни
подпрыгивал, усилия его были тщетными.
     Мирон Семашко горько заметил:
     - Напрасно,  брат,  стараешься!  Тут  ничего  не придумаешь: яма глубже
твоего роста вдвое. И стены гладкие - зацепиться не за что...
     - А если встать на плечи друг другу?
     - Так  получишь  от стражника боздуганом или саблей по голове! А поутру
вытащат  окоченевшего  и  бросят  в прорубь... ракам на поживу... Нет, брат,
оставь эту затею, если не хочешь раньше времени отправиться на тот свет...
     - Гм, значит, без посторонней помощи никак не выбраться отсюда?
     - Нечего  и  мечтать...  Не яма - настоящая могила! - Мирон закашлялся.
Легкие  его  свистели,  как кузнечные мехи. Когда кашель утих, он добавил: -
Сам   сатана   не   придумал  бы  мучений  более  тяжких,  а  Юрась  выдумал
Проклятущий!
     "И  вправду  могила,  -  вздохнул Арсен, ощупывая рукой холодную стену,
которая  вверху  взялась тонким ледком. - И попал-то я сюда благодаря своему
старому  знакомцу  -  Многогрешному!  Интересно,  что  он  придумает завтра?
Неужели  будет  пытать?"  Осторожно  лег рядом с Мироном Семашко, прижался к
нему плотнее, и они долго еще шептались, пока их не сморил сон.


6

     Для многих в Немирове эта ночь была тревожной.
     Своим  неожиданным  появлением  в доме гетмана Арсен отвел на некоторое
время грозу от Златки, и весь приступ гетманской ярости обрушился на него.
     Как  только  Свирид  Многогрешный со стражниками вывел Звенигору, Юрась
окинул  жестким взглядом присутствующих, дольше, чем на других, задержал его
на  Златке  со  Стешей  и,  ничего  не сказав, стремительно вышел в соседнюю
комнату.
     Гости начали расходиться.
     Младен, Якуб и Ненко повели девушек домой.
     Дом  опустел. Один Азем-ага молча сидел на лавке у края стола, подперев
тяжелую челюсть кулаком.
     Вскоре  вернулся  Многогрешный,  примостился на другом конце стола. Они
долго  ждали,  думая  каждый  о  своем.  Наконец  скрипнула дверь, неслышной
походкой вошел Юрась Хмельницкий.
     Многогрешный  подскочил  как  ужаленный.  Азем-ага  поднялся  медленно,
степенно, но поклонился с почтением.
     Юрась  остановился  посреди гостиной, поманил пальцем своих подчиненных
и, когда те приблизились, наполнил вином три бокала.
     - За  вас,  моих  верных  и  преданных  друзей  и  помощников.  За ваше
здоровье!
     - Спасибо, - коротко ответил Азем-ага.
     - За здоровье ясновельможного пана гетмана! - воскликнул Многогрешный.
     Выпили.
     Вытерев  рукой  губы  и  переведя  дух,  Юрась  поставил  бокал, поднял
голову.
     - Кажется, я сегодня пьян и наделал глупостей, - тихо произнес он.
     - Что  вы,  что вы, пан гетман! - замахал руками Многогрешный. - Каждое
ваше слово было мудрым и сказано с достоинством!
     - А-а!..   -  Юрась  поморщился.  -  Помолчи,  Свирид!  Исполнитель  ты
превосходный,  а  советчик  никудышный...  -  И  обратился к турку: - Что ты
скажешь,  Азем-ага?  Как  распишешь  меня  в  донесении  великому  визирю  о
сегодняшнем вечере?
     Азем-ага  и  глазом  не моргнул, услышав не просто намек на свою тайную
роль   соглядатая   при   гетмане,   а  прямое  утверждение  этого.  Ответил
расчетливо:
     - Я  согласен  со  Свиридом-агой.  Ты  вел  себя  с достоинством, как и
подобает  верному  подданному  падишаха.  А что касается той дивчины, то вот
что  скажу...  Если твои намерения серьезны, мой повелитель, то, безусловно,
нужно  писать  и  каменецкому  паше,  и  великому визирю, и муфтию, и самому
падишаху.  Думаю,  у них не будет причин возражать против такого брака. Ведь
он  скрепит  твой  союз  с высочайшей Портой... Насколько мне известно, твой
отец,   гетман   Богдан,   женил  своего  старшего  сына  Тимоша  на  дочери
молдавского  властителя  Василия  Лупула  -  Розанде, чтобы укрепить военный
союз  двух держав. Так почему бы тебе не скрепить союз наших держав браком с
турчанкой?.. Сам аллах освятит его!
     - Нет!  -  воскликнул  Юрась. - Об этой девке не может быть и речи! Она
оскорбила  меня! Это была моя минутная слабость, которой я стыжусь теперь...
Я  прожил  сорок  лет  один  и  останусь  одиноким до самой смерти... Видно,
судилось  мне  не  изведать  семейного счастья, а всего себя посвятить делу,
которому здесь мы сообща отдаем все силы и жизнь!
     - Значит, ты отказываешься от нее?
     - Для  себя  -  да.  Отказываюсь!..  Но  я  не  могу  простить  ей и ее
родственникам  того  позора  и  стыда,  которому подвергся сегодня... Я... -
Юрась умолк на полуслове. В сенях затопали, заговорили.
     - Кто там?
     Многогрешный  открыл  дверь.  В клубах холодного сизого пара в светлицу
шагнули  две  заснеженные  фигуры  - незнакомый турецкий ага в сопровождении
Младена.
     Младен поклонился.
     - Омар-оглу,   чауш*   каменецкого   паши,   ваша  ясновельможность!  -
представил  он  спутника.  -  Только  что  прибыл  в сопровождении охраны из
Каменца с важным письмом от великого визиря.
     ______________
     * Чауш (турецк.) - чиновник для особых поручений, посланец.

     Юрась  Хмельницкий  и  Азем-ага  подошли к чаушу. Тот низко поклонился,
вытащил из-за пазухи плотный бумажный свиток и протянул Азем-аге.
     - Что  там? - нетерпеливо спросил Юрась, заглядывая через руку Азем-аги
в  желтоватый  лист,  испещренный  красивой турецкой вязью. В душе он боялся
вестей  из  Каменца  и  Стамбула,  ибо  каждая  из  них  так или иначе могла
касаться его самого и его будущего, которое казалось очень неопределенным.
     Азем-ага   молча  дочитал  до  конца,  свернул  свиток  и  торжественно
провозгласил:
     - Великий  визирь  Мустафа  оповещает  войска  о  подготовке  к  новому
походу, который начнется в конце весны этого года...
     - Против кого поход? Куда?
     - Против  урусов...  На  этот  раз на их древнюю столицу Киев... Визирь
приказывает  всем  пашам,  бейлер-беям,  военным  гарнизонам  в Валахии и на
Украине  снабдить  свои  отряды  всем  необходимым для трехмесячного похода,
главная  цель которого - захват Киева, Левобережья и разгром урусских войск.
Кроме  того,  султан  Магомет  приказывает  крымскому  хану  совершить летом
опустошительный  набег на Украину, на Левобережье, чтобы отвлечь силы урусов
от  Киева,  куда  будет  направлен  наш основной удар... Нам, ясновельможный
гетман,    приказывается    вместе    с    Белгородской   ордой   произвести
разведывательный  поход  на  Киев,  чтобы  выявить  силы  врага и его слабые
места.
     - Слава  богу,  что султан решил не останавливаться на полпути! Значит,
уже в этом году вся Украина объединится под моей булавой!
     - По  воле  аллаха и нашего всемогущего повелителя падишаха Магомета! -
торжественно произнес Азем-ага, воздев молитвенно руки.
     Юрась  Хмельницкий  посмотрел  на агу, и его поразила вдруг неожиданная
мысль:  если  турки  завоюют  всю  Украину,  то  они,  чего  доброго, смогут
обойтись  и  без него и вообще без любого гетмана, а разделят ее на пашалыки
и  назначат  пашей,  как назначили в Каменце пашу Галиля, который заправляет
теперь  тем  краем. От этой мысли ему стало тоскливо и жутко. Нет, он должен
удержаться!  Во  что бы то ни стало удержаться и сохранить в руках булаву...
Но  как? На кого опереться? До аллаха высоко, до султана далеко... Один лишь
великий  визирь  Мустафа  близко,  в  его  руках  жизнь  и  смерть всех, кто
проживает  в  Анатолии,  на  Балканах  и во всех подвластных Порте землях...
Значит,  от  него  зависит  и  будет  зависеть  впредь  и его судьба. А что,
если...
     Юрась  задумался.  С Кара-Мустафой его крепко связал прошлогодний поход
на  Чигирин,  за  время  которого  он  хорошо  изучил  потайные  струны души
великого  визиря. Этими струнами прежде всего были два чувства - властолюбие
и стяжательство. Так, может, ему, Юрию, сыграть на них?
     Гетман   оживился.   В  усталых  глазах  блеснули  искорки.  Пристально
взглянув на чауша, он сказал:
     - Ага устал?
     - Да, эфенди, - ответил тот.
     - Но  утром, пораньше, придется тронуться в обратный путь... Ага должен
отвезти важное письмо паше и подарок великому визирю.
     - Слушаюсь, эфенди, - вытянулся чауш.
     Юрась повернулся к Многогрешному:
     - Свирид,  распорядись:  Омар-оглу  и  его людей хорошенько накормить и
поместить  на ночевку в теплых хатах, потому что отдых у них будет недолгим.
Они  должны  выехать  из Немирова вместе с крымчаками, а те обычно трогаются
до восхода солнца.
     - Понимаю,  пан  гетман,  - поклонился Многогрешный и вместе с чаушем и
Младеном вышел из покоев.
     Спустя  некоторое время он вернулся и доложил, что весь отряд чауша уже
размещен в Шполовцах и что Омар-оглу ожидает новых распоряжений.
     - Свирид,  ты  поедешь  с  ним в Каменец, - приказал гетман. - Повезешь
подарки великому визирю и паше Галилю.
     - Я?  Подарки?..  -  Видно  было,  что  Многогрешному  это не по нраву,
однако  он  вовремя  спохватился и прибавил: - Как прикажете, ясновельможный
пан гетман!
     - Но  подарки  будут  необычными...  -  Юрась  выдержал  паузу, оба его
собеседника выжидательно смотрели на него. - Это - девчата...
     - Какие девчата?! - одновременно воскликнули Многогрешный и Азем-ага.
     - Адике и Стеха.
     Многогрешный и Азем-ага удивленно переглянулись:
     - Но они не пленницы!
     - Ну  так  что?  Их согласия никто не спрашивает. Вы тайно схватите их,
передадите  Омар-оглу  -  никто  и знать не будет, куда они делись... А сами
пустим  слух,  что  их захватили с собой крымчаки. Это вполне правдоподобно.
Они  еще ни разу не возвращались с Украины без ясыря... Вот почему Омар-оглу
должен выехать из Немирова вместе с ними.
     Оба  подчиненных  Юрася  долго молчали, ошеломленные услышанным. И хотя
они  хорошо  знали  непостоянство  и  неуравновешенность гетмана, у которого
частенько  случалось  семь  пятниц  на  неделе,  такое  для  них было полной
неожиданностью.
     - А что скажут родные этих девчат? - спросил наконец Азем-ага.
     - Гм,  родные!..  -  пренебрежительно  усмехнулся  Юрась.  - О Стешиных
нечего  и говорить... Двое стариков... Зато брат Адике будет счастлив, когда
узнает,  что  его  сестра  - жена или наложница великого визиря... Перед ним
откроются  пути  к  высшим  должностям  в  войсках  падишаха. А тем временем
пускай  щенок  кусает  себе  локти  с досады и горя. Если же аллах лишит его
разума, пусть гонится за крымчаками...
     Азем-ага  склонил  голову,  давая  понять,  что  он  согласен  с  этими
доводами.   Действительно,  они  показались  ему  достаточно  обоснованными.
Видимо,   гетман,  запершись  в  спальне  после  скандала,  все  досконально
обдумал.  Сам же Азем-ага тоже не останется в накладе. Если подарок великому
визирю  понравится  -  в  этом  можно  было  не  сомневаться, - то визирь не
обойдет  и  его, Азем-агу, своим вниманием. Благосклонность же второго после
султана человека в империи чего-то да стоила!..
     В разговор вмешался Многогрешный:
     - Нелегко будет взять девчат. В хате три воина. И все трое - турки...
     Намек был достаточно прозрачен.
     - Азем-ага  на  эту  ночь  отошлет  их в караул куда-нибудь подальше, -
резко  ответил  Юрась.  -  А  ты, Свирид, с надежными людьми переоденешься в
татарскую одежду и сделаешь по-тихому все, что требуется. Понял?
     - Да, ясновельможный гетман.
     - Вот и ладно. Идите, а я немного отдохну...


7

     Выйдя  из гетманского дома, мурза Кучук взял под руку салтана Гази-бея,
быстро  оглянулся  по  сторонам  и,  убедившись,  что  их  никто не услышит,
сказал:
     - Завидую  тебе,  салтан:  какую-нибудь неделю или две спустя ты будешь
дома... Желаю счастливого пути!
     - Благодарю,  мурза.  Тебе  тоже  недолго  осталось  тут околачиваться,
весною помчишься в свой Буджак...
     - Да,  но  ты  забываешь,  что  со  мною здесь сын... Совсем затосковал
парень, рвется домой. Не мог бы ты прихватить его с собой, салтан?
     - Но я не намерен заезжать в Аккерман, мурза...
     - Не  нужно  заезжать...  Твой  путь  лежит  мимо  северных  буджакских
улусов, там он со своими спутниками отделится от тебя и повернет к дому...
     - Ладно. Пускай едет!
     Кучук еще раз оглянулся и понизил голос:
     - Но он будет не один...
     - Кто же едет с ним?
     - Полонянки...
     - А-а,  понимаю,  -  улыбнулся салтан. - Чора влюбился? Или, может, ты,
мурза?..  Якши,  охотно  помогу вам... Ведь у меня жена гяурка. Да и у тебя,
насколько я помню...
     - Да.  Аллах  позволяет  правоверным  брать  в жены гяурок... По правде
говоря, среди них много красавиц...
     - О-о, да еще каких! - восторженно воскликнул салтан.
     - Благодарю  тебя, Гази-бей. - Мурза пожал собеседнику руку. - Об одном
прошу тебя - никому ни слова!
     - Охотно  обещаю.  Тем  более  что  это  мне  ничего не стоит! - Салтан
весело рассмеялся.
     - Когда выезжаешь?
     - До  рассвета  тронусь...  Теперь  день  короткий,  а я хочу по дороге
заглянуть  в  окрестные села, чтобы не с пустыми руками возвращаться в Крым.
Ха-ха-ха!
     - Чора не заставит себя ждать. Будет вовремя!
     Они  расстались,  и  каждый  пошел своей дорогой: Гази-бей к воротам, а
Кучук  нашел  сына  и с ним, никем не замеченный, скрылся между постройками.
Переждав  там  некоторое время, пока все разошлись с площади, выглянул из-за
угла и шепнул:
     - Пошли!
     Они  прокрались  мимо гетманского дома, мимо заметенных снегом конюшен,
откуда  слышалось фырканье лошадей, и быстро направились к дому, отведенному
гетманом  для  семьи  Звенигоры  и  трех  янычарских  старшин.  Там  из окон
струился  свет.  Кучук остановился у плетня, заглянул во двор и, приложив ко
рту ладони, трижды глухо кашлянул:
     - Кх, кх, кх!
     Из  темноты в ответ донесся такой же кашель. Скрипнул под ногами снег -
из-за плетня показалась островерхая татарская шапка.
     - Сюда, мурза! Сюда! - Дозорн