и конца ни края...


ВАРВАРА-ХАНУМ


1

     - Мама!
     - Чора! Сынок мой! Вернулся!.. Исхудал-то как!
     Красивая  белолицая  женщина легко, словно девушка, метнулась навстречу
юноше,  который неожиданно появился на пороге, и прижала его чернявую голову
к  своей  груди.  Потом взглянула ему в лицо, поцеловала в обе щеки и только
после  этого повела в глубь большой, богато убранной комнаты и усадила рядом
с собой на покрытую пестрым ковром оттоманку.
     Худая  черная служанка внесла на широком деревянном блюде еду и миску с
водой.  Чора ополоснул руки, взял кусок жареной баранины с перцем и запустил
в  него свои крепкие зубы... Мать с любовью смотрела на сына и нежно гладила
его  твердое,  острое колено. Когда он закончил есть и запивал все шербетом,
спросила:
     - Где отец? Он тоже вернулся? Ведь не был дома почти полгода!
     Чора   вдруг  покраснел  и  опустил  голову.  Мать  заметила  перемену,
происшедшую с сыном, подняла пальцами его подбородок, заглянула в глаза.
     - Чора, вы, случаем, не поссорились?
     - Да, - тихо ответил паренек и отвернулся.
     - Из-за чего?
     Чора еще ниже понурил голову и с усилием выдавил из себя:
     - Не что, а кто - причина... Полонянка...
     - Полонянка? Это та, которую ты привез из Немирова?
     - Она.
     - Так почему вы поссорились?
     Чора припал щекой к плечу матери.
     - Мама, ты же знаешь, что я полюбил эту дивчину...
     - Знаю...  -  покачала  головою  мать. - Хотя никак не думала, что дело
дойдет  до  женитьбы...  Ты  еще молод. И та полонянка не скрывала, кажется,
что любит какого-то казака, за которого собиралась выйти замуж...
     - Да, она говорила...
     - Вот видишь!
     - Но  теперь это не имеет значения! - с жаром воскликнул паренек. - Она
- наша полонянка и с ним никогда не встретится!..
     Мать  с  грустью  посмотрела  на  сына  и теплой ладонью провела по его
жесткому черному чубу.
     - А что сказал тебе отец?
     Чора вздрогнул.
     - Отец!  Отец!  -  разволновался  юноша. - На Киев мы с ним шли разными
дорогами:  я  из  дома,  а  он  -  из  Немирова... Встретились на Роси, и на
радостях я попросил у него позволения жениться на Стехе...
     - Ну?
     Чора сжался, чуть слышно прошептал:
     - Мне стыдно тебе говорить, нэнэ...
     Мать  закусила губу. От внезапной догадки отхлынула кровь от лица. Щеки
побледнели.  Горький  клубок,  подступивший к горлу, перехватил дыхание. Она
поняла все.
     - Он отказал тебе, Чора?
     - Ты угадала.
     - И отругал тебя?
     - Еще как!..
     - Что же он сказал? Неужели, что сам женится на той полонянке?
     - Да, мама... Прости, что я говорю тебе про это...
     На  какое-то  время  в  комнате наступило молчание. Потом женщина гордо
выпрямилась,  сжала кулаки и, как будто ничего не произошло, внешне спокойно
спросила:
     - Где он сейчас? Снова поехал в Немиров?
     - Нет,  он здесь... Скоро придет... Мы вернулись не с пустыми руками, и
он  делит  добычу  -  ясырь  и  гурты  скота: воины хотят получить свою долю
немедленно...  Наш ясырь я отправил домой еще с дороги. Отец заранее отобрал
и отделил то, что полагалось нам... Ты знаешь, как это делается.
     - Боже  мой!  Как  не  знать...  Разве  можно  забыть, как меня однажды
пригнали  сюда,  на  берег  Днестра,  и, как скотину, ощупывали и оглядывали
чужие  люди.  И когда оно кончится! Каждый раз сердце кровью обливается... -
с болью сказала мать.
     Чора обнял ее.
     - Мама,  успокойся,  дорогая! Не нужно вспоминать. Ведь я люблю тебя...
Люблю  и  уважаю  больше  всех на свете! Ты у нас такая красивая, ласковая и
умная, родная моя!
     Женщина  помолчала.  Нахмуренное лицо постепенно стало проясняться, а в
глазах засветились теплые огоньки.
     - Спасибо тебе, сынок... Ты у меня добрый... Ну, так где вы побывали?
     - На  этот  раз  в  самом  Киеве. Потрепали окрестные села, ворвались в
город...  О аллах, какой он большой и великолепный! Наш Аккерман в сравнении
с  ним  кажется  мне  теперь  маленьким и грязным. Если бы не крепость да не
дома  мурз,  то  эти  бестолково разбросанные глиняные халупы стыдно было бы
называть нашей столицей!
     - И это говоришь ты, сын мурзы? - удивилась мать.
     - Мама, ты сама учила меня говорить правду!
     - Но  не  презирать  свой отчий дом, каким бы бедным и невзрачным он ни
был...
     - Спасибо, мама, за науку.
     - Мне  хотелось  бы  взглянуть  на ясырь, Чора... И на ту... дивчину...
Проводи меня!
     Они  вышли  из  дома,  утопавшего  в  зелени  сада  и виноградников. От
Днестра тянуло прохладой и запахами рыбы, водорослей.
     Яркое  южное  солнце  палило  немилосердно...  Пройдя широкий двор, где
возле  служб  бродили  невольники и татары-батраки, мать с сыном оказались в
дальнем   углу   усадьбы,   обнесенном   высоким   забором  из  ноздреватого
ракушечника.  Здесь,  в  мрачных  низких помещениях, прилепившихся к высокой
ограде, жили невольники.
     - Вот  они,  -  сказал  Чора,  показывая  рукой  на  группу пленников и
пленниц, которые, устало поникнув, сидели в тени под стеной.
     Навстречу     хозяйке     торопился    пожилой,    но    еще    крепкий
татарин-надсмотрщик.
     - Салям,  Варвара-ханум,  -  согнулся  он  в  поклоне почти до земли. -
Пришла  взглянуть  на  ясырь?..  Он  чудесный!  Очень  хороший ясырь! Будешь
довольна, ханум! Пусть аллах продлит твои золотые годы!
     - Я  хочу, Селим, сначала увидеть дивчину по имени Стеха, - поморщилась
женщина. - Покажи мне ее.
     - Она  здесь,  ханум.  -  Надсмотрщик  указал  на  узенькую дверь. - Ее
кормят  лучше  других  и  на  работу  не гоняют. Так велел молодой мурза, да
будут  благословенны  его  дни... Я берегу ее пуще глаза, ханум, это дорогая
пташка!  -  Он  отпер  дверь, крикнул: - Выходи! Тебя желает видеть хозяйка,
Варвара-ханум.
     Послышался шорох, и из двери вышла Стеха.
     Не   поклонившись,  остановилась  и  пристально  взглянула  на  Чору  и
миловидную  женщину  с тяжелой, отливавшей золотом косой. Несмотря на тоску,
светившуюся  во  взоре,  Стеха  была  свежа  и  прекрасна,  как  только  что
распустившийся пион.
     - Как тебя звать? - спросила задетая за живое ее красотой Варвара.
     Стеха не ответила, только чуть повела плечами.
     - Тебе здесь хорошо? Никто не обижает?
     Девушка  и  на  этот раз ничего не сказала. Видя, как сжались ее губы и
потемнели глаза, Варвара поняла, что не добьется от нее ни слова.
     Чора  тоже  молчал,  но  мать  заметила,  как  влюбленно  он смотрит на
прекрасную  полонянку.  И  у Варвары в груди одновременно с чувством горькой
скорби  по собственной уходящей молодости росла гордость за сына, взрослого,
возмужавшего,  овеянного  и  обожженного  степными ветрами, и тревога за его
будущее  счастье. Где оно? Неужели в этой дивчине?.. Варвара окинула быстрым
взглядом  ладно скроенную фигурку, прелестное личико, тугой жгут русой косы,
и  в душе всплыли противоречивые чувства - жалости, приязни, как к возможной
жене сына, и острой ненависти, как к своей сопернице.
     - Ну  почему  ты  не  хочешь  говорить с моей матерью, Стеха? - спросил
Чора.
     Полонянка  медленно  повернулась  к  нему, но тут из гурьбы невольников
выскочил худенький человечек с перевязанной правой рукой и воскликнул:
     - Стеха! Это ты, Стеха?
     Девушка встрепенулась, побледнела и с криком метнулась к нему.
     - Дядька  Иваник!  -  Она упала мужчине на грудь, зарыдала. - И ты тут?
Тоже в неволе!.. А где Арсен?
     Невольники  взволнованно гомонили. Варвара и Чора молча наблюдали такую
неожиданную для них встречу.
     Иваник здоровой рукой погладил Стеху по прижавшейся к нему голове.
     - Бедненькая!..  Разыщет  тебя,  дивчина,  Арсен,  знаешь-понимаешь.  В
Немирове  все  перевернул  -  не нашел. Теперича в Крым поехал, подумал, что
тебя и Златку туда завез людолов-салтан...
     - О боже! Я тут... А Златка... Не знаю даже, где она...
     - Да  ты  не  тужи,  найдет  он  вас!  Вот  те крест! - Иваник с трудом
перекрестился,  от  всего  сердца  желая успокоить девушку. - Хоть весь свет
ему  пришлось  бы  обшарить  - найдет! Вот пускай и Кузьма скажет, он хорошо
знает твоего брата!..
     Рожков поздоровался, с участием посмотрел на сестру Арсена.
     - Не  журись,  девонька!  Иваник  правду  говорит.  Арсен  вызволит иль
выкупит тебя!
     Вокруг  них  столпились  невольники.  Чужое  горе  на  некоторое  время
оттеснило  их  собственное,  посыпались  советы  и  утешения.  Но скоро люди
притихли, вспомнив свое жуткое положение, обернулись к хозяйке.
     - Здравствуйте,  люди  добрые!  Здравствуйте,  земляки  и  землячки!  -
поздоровалась Варвара-ханум.
     - Добрый день, милостивая пани, - кто-то несмело ответил из толпы.
     Невольники  угрюмо  рассматривали  статную женщину в роскошной шелковой
одежде  и  в расшитых бисером чириках. Кто она, почему так хорошо говорит на
их языке?
     Варвара-ханум  печально смотрела на них, и на глазах ее блестели слезы.
Сколько  раз  уже  встречала  она  таких  же  несчастных с тех пор, как сама
попала  сюда!  Сколько  тысяч их прошло перед ней, но привыкнуть к жестокому
зрелищу она не смогла!..
     - Боже  мой,  осталось  хоть  немного людей на Украине или там уже одна
голая  степь?  - произнесла она с тоской. - Когда же кончится это лихолетье?
Когда  наша  дорогая  отчизна перестанет истекать кровью, от боли кричать, в
нестерпимой неволе гибнуть?
     Всех удивили странные в устах этой незнакомой женщины слова.
     Вперед выступил Кузьма Рожков.
     - Об  этом,  ханум,  стоило  бы  спросить не нас, а ялы агасу* да мурзу
Кучука...  Это  они чаще других нападают со своей ордой на Правобережье! Это
они  вместе  с  крымчаками  да  янычарами так опустошают тот край, что там и
вправду  скоро  не  останется  ни  одной  живой  души... Так что вам, ханум,
следует спрашивать у виновника, у своего мужа, кровавого людолова!
     ______________
     *  Ялы  агасы,  или  каймакан  (татарск.)  -  прибрежный ага, наместник
крымского хана в Белгородской орде.

     - Раб!  -  воскликнул  возмущенный  Чора и схватился за саблю. - Как ты
посмел сказать такое?!
     Но мать придержала его руку:
     - Стой,  Чора!  Этот  храбрец  говорит  то, что есть на самом деле. - И
подняла взгляд на стрельца: - Как твое имя?
     - Кузьма Рожков, ханум.
     - Кузьма Рожков... Спасибо тебе за правду... Ты смелый человек.
     - Мы  все  тут осмелели, дальше некуда, - пробурчал Иваник, - терять-то
нам,  кроме  жизни,  нечего.  Чего  стоит  рабская  жизнь,  ты,  ханум, сама
знаешь-понимаешь...
     - Не  зовите  меня так, - тихо сказала женщина. - Какая я ханум? Я тоже
полонянка, как и вы...
     - Федот, да не тот! - снова не сдержался Иваник.
     - Судьба невольников, а особенно невольниц, складывается по-разному...
     - Откуда сама? Не землячка, часом? - спросил Иваник.
     - Из Борзны, если знаешь.
     - Из  Борзны?  Как  не  знать... Даже хорошего знакомого имел оттуда...
Близкий друг вот ее брата, - Иваник кивнул на Стеху.
     Глаза Варвары-ханум вспыхнули.
     - Знакомого?  Если  он  моего  возраста  или  старше,  то я его, верно,
знаю... Кто он? Как его зовут?
     - Семен Палий...
     - Не слыхала.
     - Откуда  тебе,  знаешь-понимаешь...  Он  ведь недавно стал прозываться
Палием.  А раньше, пока не пришел на Сечь и не вступил в низовое товариство,
звался Семеном Гурко.
     - Что?!  -  Варвара-ханум  побледнела  и схватилась за сердце. - Как ты
сказал? Семен Гурко?..
     - Да, Семен Гурко.
     - О боже!
     У нее подкосились ноги. Она едва не упала. Чора поддержал ее.
     - Мама, что с тобой?
     - Семен...  Братик  мой  дорогой! - прошептала женщина. - Значит, живой
он,  живой...  А  я-то  думала,  что  из всего рода нашего никого и на свете
нету,  так  давно  я из дома... Что он говорил? Про кого из наших вспоминал?
Расскажи мне, будь добр!
     Все   были  поражены  неожиданным  открытием  и  еще  теснее  обступили
женщину-землячку,  которая оказалась их госпожой и от которой в большой мере
зависела  их судьба. Иваник и Стеха поведали то, что знали про ее брата, про
его  семью,  рассказали,  как он выглядит сейчас. Не было мелочи, которая бы
не  интересовала  женщину.  А  когда  Иваник с восторгом вспомнил о том, как
Семен  хорошо  играет  на  кобзе и поет, женщина донельзя расчувствовалась и
заплакала.
     - Боже  мой,  это,  конечно,  он!  Красавец  на  всю Борзну, не было ни
кобзаря,  ни  певца,  кто  бы  мог  с  ним  сравниться... Ой, увижу ль я его
когда-нибудь? - причитала она сквозь слезы.
     И  в конце концов так разволновалась, что не смогла говорить. Чора взял
ее под руку и повел со двора.


2

     Мурза  Кучук  прибыл  домой  вечером.  Хотя  он, согласно мусульманским
обычаям  и  законам,  и  имел  четырех  жен,  но,  по сути, его единственной
любимой  женой  долгие  годы  была  Варвара,  приворожившая  сердце сурового
мурзы.  Она  жила  как  полноправная хозяйка в его просторном доме на берегу
днестровского  лимана,  вблизи Аккерманской крепости. Остальных жен он давно
отослал  в  далекие  степные  улусы  приглядывать за многочисленными отарами
овец и табунами лошадей.
     Сильный,  загорелый,  с  круглой  бритой  головой,  крепко  сидевшей на
жилистой  короткой шее, пропахший после похода конским потом и дымом степных
костров,  он  быстро  вошел  на женскую половину дома и, увидев на оттоманке
сидевшую  в  глубокой  задумчивости  жену,  радостно  блеснул белыми зубами,
раскинул руки для объятий.
     - Салям, дорогая Варвара-ханум!
     Варвара  не  бросилась,  как  бывало,  ему  на  грудь,  не стала горячо
целовать,  даже  не поднялась навстречу. Холодно посмотрела на мужа и отвела
глаза в сторону.
     Кучук остановился.
     - Милая моя, что случилось?
     Почти  за  два  десятка  лет  совместной  жизни он научился безошибочно
угадывать  значение  каждого  взгляда,  каждого  жеста  своей красивой и, по
правде говоря, своевольной жены.
     - Сам знаешь! - тихо, но многозначительно ответила Варвара.
     - Что  ты  имеешь  в  виду?..  Еще  один  поход на твою родину? Пора бы
примириться  с  этим.  Война  - мое ремесло! Она приносит больше дохода, чем
все мои владения.
     - С этим я ничего не могу поделать...
     - Что же тогда?
     Варвара гордо выпрямилась, смело глянула мужу в глаза.
     - Красавицу выкрал... Молодую захотелось!..
     Кучук  некоторое  время  стоял  неподвижно,  ничем  не  проявляя  своих
чувств.  Постепенно  лицо  его  мрачнело,  становилось непроницаемым, словно
окаменевшим.
     - А-а,  вот  ты  о  чем...  Напрасно  сердишься, милая. Могла бы за это
время  привыкнуть,  что  аллах  позволяет  мусульманам  иметь не одну, как у
гяуров,  а  две  и  даже четыре жены... Тебе известно, в прошлом году умерла
Фатьма.  Значит,  я  могу  взять  себе  другую  жену.  И конечно, как каждый
мужчина,   отдам  предпочтение  молодой,  а  не  старой.  В  этом  походе  я
действительно  выкрал  в  Немирове  одну  дивчину.  Ну  и  что?..  Можешь не
волноваться!  К  тебе  у  меня  прежние чувства. Ты навсегда останешься моей
старшей  женой, матерью нашего любимого сына Чоры, единственного наследника,
которого  подарил  мне  аллах, ибо другие жены родили мне только девчонок...
Тебе этого мало?
     Варвара  резко  вскочила  с  оттоманки,  встала  перед  мужем.  Лицо ее
пылало, глаза горели гневом.
     - Если  ты,  мурза, думаешь, что я соглашусь на такую жизнь, то глубоко
ошибаешься!  Аллах  мне свидетель, я никогда и ни с кем не пожелаю разделять
твою  любовь, как рыба никогда добровольно не захочет разлучиться с водой!..
Запомни это навсегда!
     Кучук  засмеялся  злобным смехом, от которого дрожь пробирала всех, кто
его  слышал.  Но Варвара и бровью не повела. Гневно смотрела на мужа, сложив
руки на высокой груди.
     Мурза  вдруг перестал смеяться, подошел к жене вплотную, обнял и дважды
- быстро и горячо - поцеловал в губы.
     - И  все-таки придется тебе смириться, ханум, с тем, что произошло! Мне
понравилась эта дивчина, и она будет моей.
     - Но ее любит Чора! - воскликнула Варвара.
     - Он  еще  ребенок,  -  строго  ответил  Кучук.  - К тому же он будущий
мурза, и ему не пристало первую жену брать из полонянок.
     В  его взгляде было что-то такое, что заставило Варвару сдержаться. Она
вьюном  выскользнула  из  его рук и молча легла на мягкую кошму, застеленную
пушистым  пестрым  ковром. Думала, что он ляжет рядом, прильнет, как прежде,
попросит  прощения,  приласкает,  приголубит.  Но  Кучук  круто повернулся и
вышел из комнаты.
     Она  не ожидала этого. После полугодовой разлуки прийти на одну минуту,
сказать,  что  любит другую, хочет жениться на ней, - и исчезнуть... Тяжелой
волной  нахлынула  обида.  Нет,  она  так легко не сдастся! Будет бороться и
либо победит, либо погибнет.
     Преисполненная  негодования,  обиды,  жалости  к себе, Варвара стиснула
зубы,  чтоб  не  разрыдаться.  Окаменев,  лежала  на мягкой постели и сухими
глазами уставилась в густые сумерки, заполнявшие углы.
     Внезапно  из  открытого  окна  донесся  шорох.  Она вскочила, испуганно
спросила:
     - Кто там?
     В окне показалась голова Чоры.
     - Это я, мама... Я все слышал!
     Юноша  влез  в  комнату  и сел рядом с матерью. Варвара привлекла его к
себе, поцеловала.
     - Ты подслушивал наш разговор? Но это...
     - Я не хотел... Так получилось...
     - Ну,  ладно,  случившееся  не изменишь. Может, это и к лучшему, что ты
все слышал... Как нам теперь поступить?
     - Не знаю... - растерянно, совсем по-ребячьи ответил Чора.
     - А  я знаю! - решимость прозвучала в ее голосе. - Мы должны отстаивать
наше счастье!
     - Как?
     Варвара  помолчала, словно собираясь с мыслями. Потом крепко сжала руку
сына.
     - Слушай  меня  внимательно,  Чора...  Ты  должен  отказаться  от  этой
полонянки.  Ведь  ты  знаешь,  что  она  тебя  не  любит,  что  у  нее  есть
нареченный...  Так  неужели тебе хочется иметь жену, которая всю жизнь будет
тебя ненавидеть?
     - Мама!.. - воскликнул с болью Чора.
     - Тс-с-с!  Не  перебивай...  Перечить отцу ты не можешь, она станет его
женой.
     Чора схватился руками за голову.
     - О аллах!..
     - Вот  что  я  придумала, - сказала мать. - Ты помнишь двух невольников
из Киева?
     - Конечно.
     - Так  вот, этой ночью приготовишь трех коней, саквы с едой, три ярлыка
мурзы  на  свободный  выезд  из улусов, выведешь тех невольников и дивчину в
степь и отпустишь...
     - Я? Сам?.. - отшатнулся потрясенный Чора.
     - Так  нужно!..  Я  понимаю,  что  самую  большую  жертву приносишь ты,
отказываясь  от  своей  любви.  Но  этим  ты  спасешь мать, отца, а может, и
себя...  Представь только, каково будет тебе, когда Стеха станет женой отца?
Мне  страшно  подумать,  какие  муки  будут терзать твое сердце! И что может
произойти между вами...
     Чора  не  возражал.  Мать, как всегда, мудро и правильно все оценивала.
Но  от  сознания,  что  мать  права,  ему  не становилось легче. Его молодое
горячее  сердце, из которого нужно было самому вырвать болезненно-сладостное
чувство,  громко, как молот, стучало в груди и никак не желало соглашаться с
доводами разума.
     А мать продолжала:
     - И еще одно, Чора: я хочу встретиться со своим братом...
     - Как это сделать, мама?
     - Невольники  знают  его.  И та дивчина тоже... Пусть передадут ему мое
приглашение  и ярлыки. Я уверена, Семен, твой дядька, узнав, что я жива, что
нахожусь  в  Аккермане,  как  только  получит ярлык мурзы Кучука, медлить не
будет и приедет сюда.
     - Я исполню все, мама, - пообещал Чора.
     - Ну,  так иди готовься! А я поговорю с Селимом да отнесу ему кувшинчик
вина, чтобы спал покрепче этой ночью.
     Чора обнял мать и вышел из комнаты.


3

     Оставив  лошадей  в  зарослях  ивняка  на  берегу лимана, Чора вернулся
домой