коре превратился в светлое пятно  на
горизонте.
   Было около двух часов дня, когда Робур вновь показался на  палубе.  Его
сопровождал боцман Том Тэрнер. Инженер сказал ему несколько  слов,  а  тот
передал их двум своим помощникам, которые несли вахту на носу и  на  корме
воздушного корабля. По первому знаку рулевой изменил курс "Альбатроса"  на
два градуса к юго-западу. В то же мгновение дядюшка Прудент  и  Фил  Эванс
заметили, что гребные винты воздушного корабля стали вращаться  с  большей
скоростью.
   Впрочем, и  эта  скорость  могла  быть  увеличена  еще  вдвое  и  тогда
превзошла бы максимальную быстроту передвижения, достигнутую до тех пор на
земле.
   Судите сами! Миноносцы делают по двадцать два узла, то  есть  по  сорок
километров в час; поезда на английских и французских железных дорогах - по
сто километров; механические сани на замерзших реках Соединенных Штатов  -
по сто пятнадцать; паровоз с зубчатой передачей, построенный в  мастерских
Патерсона, показал на линии озера Эри скорость в сто тридцать  километров,
а локомотив на участке между  Торнтоном  и  Джерси  -  сто  тридцать  семь
километров.
   Между тем "Альбатрос" при максимальном  числе  оборотов  своих  гребных
винтов мог делать до двухсот километров в час, то  есть  около  пятидесяти
метров в секунду.
   А ведь это - скорость урагана, с корнем  выворачивающего  деревья,  или
шквала, который пронесся над Кагором 21 сентября 1881 года, делая  по  сто
девяносто четыре километра в час. Это средняя  скорость  полета  почтового
голубя, которую превосходит лишь быстрота полета обыкновенной ласточки (67
метров в секунду) и каменного стрижа (89 метров в секунду).
   Словом, как об этом уже говорил Робур, "Альбатрос", используя всю  силу
своих винтов, мог бы совершить кругосветное путешествие за  двести  часов,
то есть всего лишь за восемь дней!
   Заметим кстати, что протяженность железнодорожных путей на земном  шаре
составляла в  то  время  четыреста  пятьдесят  тысяч  километров,  другими
словами, железнодорожные рельсы могли бы одиннадцать раз опоясать землю по
экватору.  Впрочем,  это  очень  мало  интересовало   Робура!   Разве   не
принадлежало его летательной машине все воздушное пространство,  служившее
для нее надежной опорой?
   Надо ли добавлять, что загадочное тело,  появление  которого  до  такой
степени взбудоражило жителей  обоих  полушарий,  было  воздушным  кораблем
инженера Робура? Труба, оглашавшая  громкими  звуками  небесные  просторы,
принадлежала боцману Тому Тэрнеру.  А  флаг,  укрепленный  на  всех  самых
высоких зданиях Европы, Азии и Америки, был  флагом  Робура-Завоевателя  и
его "Альбатроса".
   Если до тех пор инженер принимал некоторые меры предосторожности, чтобы
остаться неузнанным, если он  путешествовал  преимущественно  ночью,  лишь
порою зажигая свои электрические фонари, а  в  течение  дня  скрывался  за
облаками, то теперь он, казалось, не хотел дольше сохранять в  тайне  свою
победу. Не для того ли прибыл он в Филадельфию и явился  в  зал  заседаний
Уэлдонского ученого общества, чтобы сообщить  миру  о  своем  удивительном
открытии, чтобы убедить  ipso  facto  [самим  фактом  (лат.)]  даже  самых
недоверчивых противников?
   Читателям известно, как он был принят, и они увидят в дальнейшем, каким
испытаниям  собирался   Робур   подвергнуть   председателя   и   секретаря
вышеупомянутого ученого общества.
   Между тем инженер приблизился к обоим коллегам, которые  изо  всех  сил
старались скрыть, какое удивление вызвало  в  них  все,  что  им,  вопреки
желанию,  довелось  увидеть  и  пережить.  Очевидно,  под  черепами  обоих
англосаксов жило такое упрямство, которое очень трудно было победить.
   Со своей стороны, Робур и вида не подавал,  что  он  это  замечает,  и,
словно продолжая прерванный больше двух часов назад разговор, сказал:
   - Господа, вы, конечно, задаете себе вопрос, может ли  мой  летательный
аппарат, великолепно  приспособленный  для  воздушных  сообщений,  развить
большую скорость? Он был бы  недостоин  называться  покорителем  воздушных
стихий, если бы не мог стремительно поглощать пространство! Я хотел, чтобы
воздушная среда стала для меня надежной опорой, и она стала ею.  Я  понял,
что для победы над ветром надо попросту стать сильнее его, и вот я сильнее
ветра! Я не нуждаюсь ни в парусах, чтобы нестись вперед, ни в  веслах  или
колесах, чтобы ускорять свое движение, ни в  рельсах,  чтобы  мчаться  еще
быстрее. Воздух - вот все, что мне нужно! Воздух окружает меня,  как  вода
окружает подводную лодку, и мои гребные винты врезаются в него, как  винты
парохода врезаются в волны. Вот каким образом я разрешил проблему авиации.
Вот чего никогда не достичь ни воздушному шару, ни другому аппарату  легче
воздуха.
   Дядюшка Прудент и Фил Эванс хранили полное молчание. Но  это  нисколько
не обескуражило инженера. Он лишь легонько усмехнулся и продолжал:
   - Вы, вероятно, спрашиваете себя, может ли "Альбатрос" перемещаться  не
только в горизонтальном, но и в вертикальном направлении, словом, может ли
он соперничать с воздушным шаром даже тогда, когда речь идет о  достижении
верхних слоев атмосферы? Так вот, я бы вам  не  советовал  состязаться  на
своем аэростате "Вперед" с моим "Альбатросом".
   Коллеги лишь  пожали  плечами.  Именно  тут  они,  пожалуй,  и  ожидали
поражения инженера.
   Робур  подал  знак.  Тотчас  же  гребные   винты   воздушного   корабля
остановились. Затем, пролетев в силу инерции еще около  мили,  "Альбатрос"
неподвижно застыл в воздухе.
   По второму  знаку  Робура  подъемные  винты  стали  вращаться  с  такой
быстротой, которую можно сравнить  лишь  со  скоростью  вращения  звуковых
сирен во  время  акустических  опытов.  Производимый  этими  винтами  звук
"фрррр" поднялся приблизительно на октаву по звуковой шкале,  однако  сила
его уменьшилась вследствие того, что винты вращались теперь в  разреженном
воздухе. Летательный аппарат взмыл прямо ввысь, точно  жаворонок,  который
оглашает своим пронзительным криком окружающие просторы.
   - Господин!.. Господин!.. - твердил Фриколлин. - Только бы эта штука не
разбилась!
   Робур  лишь  презрительно  улыбнулся  в  ответ.  За   несколько   минут
"Альбатрос" достиг высоты в две тысячи семьсот метров, что расширяло  поле
зрения его пассажиров до семидесяти миль, а затем он поднялся  до  четырех
тысяч метров, на что указал барометр, упавший до 480 миллиметров.
   Совершив  этот  опыт,  "Альбатрос"  снова  снизился.  В  верхних  слоях
атмосферы давление падает, что приводит к уменьшению кислорода в  воздухе,
а вследствие этого и  в  крови.  Вот  в  чем  кроется  причина  несчастных
случаев, происходивших с некоторыми воздухоплавателями. Робур не хотел без
нужды подвергать своих людей такой опасности.
   Поэтому "Альбатрос" вновь опустился на высоту, лететь  на  которой  ему
было всего удобнее, и гребные винты еще быстрее помчали его на юго-запад.
   - Теперь, господа, вы, надеюсь, получили ответ на вопрос, который  себе
задавали? - проговорил инженер.
   Затем, опершись на перила здесь же, в носовой части воздушного корабля,
он погрузился в раздумье.
   Когда  Робур  поднял  голову,  он  увидел  возле  себя  председателя  и
секретаря Уэлдонского ученого общества.
   - Инженер Робур,  -  начал  дядюшка  Прудент,  который  тщетно  пытался
овладеть собой, - напрасно вы полагаете, что нас занимают вопросы, которые
вы сами задаете! Но мы и в самом деле хотим задать вам вопрос, на который,
надеемся, вы соблаговолите ответить.
   - Спрашивайте.
   - По какому праву вы напали на нас в Фэрмонт-парке, в  Филадельфии?  По
какому праву вы заперли нас в этой темнице? По  какому  праву  вы  увозите
нас, вопреки нашему желанию, на борту своей летательной машины?
   - А по какому праву, господа любители воздушных шаров, - перебил Робур,
- по какому праву вы меня оскорбили, освистали  и  угрожали  мне  в  своем
клубе с такой яростью, что я удивляюсь, как ушел оттуда живым?
   - Спрашивать - не значит отвечать, - вмешался Фил Эванс,  -  и  я  тоже
требую ответа: по какому праву?..
   - Вам угодно знать?..
   - Да, пожалуйста.
   - По праву более сильного!
   - Какой цинизм!
   - И все же это именно так!
   - А как долго, гражданин инженер, - спросил дядюшка Прудент, который  в
конце концов вышел из себя, - как  долго  намерены  вы  пользоваться  этим
правом?
   - Как можете вы, господа, - с иронией спросил  Робур,  -  задавать  мне
подобный вопрос, когда вам достаточно  опустить  взор,  чтобы  насладиться
зрелищем, равного которому нет на свете?
   В ту минуту "Альбатрос" словно гляделся в необозримую зеркальную  гладь
озера Онтарио. Он только что пролетел над страною, так  поэтично  воспетой
Купером, и  парил  теперь  над  южным  берегом  этого  обширного  водоема,
направляясь к прославленной реке, которая несет в  него  воды  озера  Эри,
разбивая их о свои пороги.
   На мгновение величавый гул,  напоминавший  раскаты  грома,  донесся  до
воздушного корабля. Казалось, влажный туман внезапно поднялся в воздух,  -
так заметно посвежело вокруг.
   Прямо под "Альбатросом" с  порогов  полукружьем  низвергались  огромные
потоки воды. Казалось, струи расплавленного хрусталя, преломляя  солнечные
лучи, переливаются тысячью радуг. Величественная картина!
   Переброшенный перед водопадами мостик, точно нить, соединял один  берег
с другим. Тремя милями ниже виднелся висячий мост,  по  которому  медленно
двигался поезд, переправляясь с канадского берега на американский.
   - Ниагарские водопады!
   Эти слова невольно вырвались у  Фила  Эванса,  между  тем  как  дядюшка
Прудент делал над собой величайшие  усилия,  чтобы  не  восхищаться  всеми
этими чудесами.
   Еще минута - и "Альбатрос" уже оставил позади  реку,  которая  отделяет
Соединенные Штаты от канадской  территории,  и  устремил  свой  полет  над
обширными пространствами Северной Америки.



ГЛАВА ВОСЬМАЯ,
   из которой видно, как Робур решил ответить
   на поставленный ему важный вопрос

   В одной из кают кормовой рубки дядюшку Прудента и Фила  Эванса  ожидали
две великолепные кушетки, несколько перемен белья и платья, плащи и пледы.
Даже на  трансатлантическом  пароходе  они  не  пользовались  бы  большими
удобствами. И если наши воздухоплаватели спали дурно, то лишь потому,  что
им мешали забыться вполне понятные тревоги. В  какое  опасное  приключение
были они вовлечены? Какие еще испытания ожидали их по воле Робура и против
их собственной воли (да простит  нам  читатель  невольный  каламбур)?  Чем
закончится вся эта авантюра и чего, собственно,  добивается  инженер?  Вот
что занимало их мысли в ту бессонную ночь.
   Слуга Фриколлин был помещен в носовой части "Альбатроса", в каюте рядом
с той, которую занимал повар воздушного корабля. Это соседство было ему по
душе: Фриколлин любил общество  великих  мира  сего!  В  конце  концов  он
заснул, но сон его был полон кошмаров - ужасных полетов в  пространстве  и
головокружительных падений с высоты.
   А  между  тем  что  могло  быть  покойнее  этого  плавного  движения  в
атмосфере, особенно ночью, когда прекратилось  всякое  дуновение  ветерка.
Окружающую тишину нарушал лишь  шум  вращающихся  винтов.  Порою  с  земли
доносился свисток одинокого паровоза,  бежавшего  по  рельсам,  да  голоса
домашних  животных.  Какой  удивительный  инстинкт!   Эти   земные   твари
чувствовали приближение летательной машины и в испуге жалобно кричали  при
ее появлении.
   На следующий день, 14 июня, в пять часов утра  дядюшка  Прудент  и  Фил
Эванс уже прогуливались по настилу, служившему палубой воздушного корабля.
За ночь ничего не изменилось: на  носу  по-прежнему  стоял  вахтенный,  на
корме - рулевой.
   Однако  зачем  нужен  был  вахтенный?  Разве  им   угрожала   опасность
столкновения с другим летательным аппаратом? Разумеется, нет. У Робура еще
не было подражателей. Что же касается  встречи  с  каким-нибудь  воздушным
шаром, то она была так мало вероятна, что ею смело можно было  пренебречь.
Во  всяком  случае,   "Альбатросу"   не   приходилось   опасаться   такого
столкновения. Зато оно весьма печально окончилось бы для воздушного  шара:
припомните басню о чугунном котле и глиняном горшке!
   Но могло ли все-таки произойти какое-либо столкновение?  Да!  Воздушный
корабль, как и всякое другое судно, мог потерпеть крушение, если  бы  путь
ему преградила гора, которую не удалось бы обогнуть или  преодолеть.  Горы
были рифами-воздушного  океана,  и  "Альбатросу"  следовало  избегать  их,
подобно тому, как корабль избегает рифов на море.
   Правда, как и положено капитану, инженер  заранее  наметил  для  своего
корабля кратчайший путь, пролегавший над самыми высокими  хребтами.  Итак,
"Альбатросу" предстояло лететь над горным краем, и благоразумие требовало,
чтобы  экипаж  был  начеку  на  случай,  если  воздушный  корабль   слегка
отклонится от заданного курса.
   Рассматривая местность, расстилавшуюся под ними, дядюшка Прудент и  Фил
Эванс  увидели  огромное  озеро,  к  южному  берегу  которого  приближался
"Альбатрос". Они поняли, что за ночь воздушный корабль пролетел над озером
Эри из конца в конец. А так как он мчался прямо на  запад,  то  замеченное
ими озеро могло быть только озером Мичиган.
   - Нет никакого сомнения! - вскричал Фил Эванс. - Это скопление крыш  на
горизонте - Чикаго?
   Он был прав: перед ними действительно был "Владыка Запада", город,  где
пересекаются семнадцать железнодорожных  линий,  -  громадное  вместилище,
куда стекаются товары из Индианы, Огайо,  Висконсина,  Миссури  -  штатов,
образующих западную часть Американской Федерации.
   Вооружившись великолепным морским биноклем, который он отыскал в  своей
каюте, дядюшка Прудент легко  различая  главные  городские  строения.  Фил
Эванс называл ему церкви, общественные здания, многочисленные "элеваторы",
или механизированные склады, и,  наконец,  указал  на  огромную  гостиницу
Шерман, похожую на гигантскую игральную кость;  очками  ей  служили  сотни
окон, блестевших на фасадах этого здания.
   - Если мы над Чикаго, - заметил дядюшка Прудент, - это доказывает,  что
нас занесло на запад,  значительно  дальше,  чем  требуется  для  быстрого
возвращения домой.
   И в самом деле, "Альбатрос" все больше  удалялся  по  прямой  линии  от
столицы Пенсильвании.
   Однако, если бы  дядюшка  Прудент  вздумал  убеждать  Робура  повернуть
обратно на восток, - он все равно не мог бы этого сделать: то  ли  инженер
был занят каким-либо делом, то ли еще спал, но в  то  утро  он  не  спешил
выходить  из  каюты.  И  обоим  воздухоплавателям   пришлось   отправиться
завтракать так и не повидавшись с ним.
   Со вчерашнего дня скорость воздушного корабля не изменилась.  Он  летел
на запад по  ветру,  и  поэтому  его  быстрое  перемещение  не  беспокоило
пассажиров, а так как температура воздуха падает всего на один  градус  на
каждые сто семьдесят метров высоты, то на палубе было не особенно холодно.
В ожидании инженера дядюшка Прудент и Фил  Эванс  неторопливо  беседовали,
прогуливаясь, можно сказать,  под  сенью  винтов,  которые  вращались  так
стремительно, что их сверкавшие лопасти сливались в полупрозрачный диск.
   За каких-нибудь два с половиной часа "Альбатрос"  пролетел  вдоль  всей
северной границы штата Иллинойс. Он пронесся над  берегами  "Отца  вод"  -
Миссисипи, причем плывшие по реке двухпалубные  пароходы  казались  сверху
простыми челноками. Затем "Альбатрос" промчался  над  штатом  Айова,  и  в
одиннадцать часов утра под ним промелькнул город Айова-Сити.
   Извилистые  гряды  холмов,  так  называемых  "bluffs",  пересекают  эту
территорию с юга на северо-запад. Высота их  незначительна,  и  воздушному
кораблю не пришлось подниматься ни на один фут. Впрочем, холмы эти  вскоре
начали понижаться и сменились просторными равнинами  Айовы;  всю  западную
половину этого штата, а также часть штата Небраска,  занимают  бесконечные
прерии, которые простираются вплоть до подножья Скалистых  гор.  Внизу  со
всех сторон бежали многочисленные  речки  -  притоки  и  притоки  притоков
Миссури. На их берегах виднелись города и селения, но они  попадались  все
реже и реже, ибо "Альбатрос" быстро приближался к районам Дальнего Запада.
   Ничего примечательного в тот день не произошло. Дядюшка Прудент  и  Фил
Эванс были полностью  предоставлены  самим  себе.  Едва  ли  они  заметили
растянувшегося в носовой части палубы Фриколлина,  который  закрыл  глаза,
чтобы ничего не видеть. Однако негр  не  страдал  от  головокружения,  как
можно было предположить. Находясь на борту воздушного корабля, человек  не
имеет ориентиров и потому не испытывает головокружения, которое охватывает
его на кровле высокого здания. Бездна не влечет  к  себе,  когда  смотришь
вниз из гондолы аэростата или с палубы  воздушного  корабля,  вернее,  под
ногами воздухоплавателя открывается  не  бездна,  а  безбрежный  горизонт,
который, словно поднимаясь вместе с ним, окружает его со всех сторон.
   В два часа "Альбатрос" пролетал над Омахой. Находящийся у границы штата
Небраска, город  Омаха-Сити  -  подлинное  сердце  Тихоокеанской  железной
дороги,  гигантского  рельсового  пути,  длиной  в  полторы  тысячи   лье,
соединяющего Нью-Йорк и Сан-Франциско. На мгновение внизу тускло  блеснули
желтоватые  воды  Миссури,  а  затем  показались  деревянные  и  кирпичные
постройки города, расположенного  в  центре  этого  богатейшего  бассейна,
словно пряжка на железном поясе, который стягивает талию Северной Америки.
Нет  сомнения,  что,  пока  пассажиры   воздушного   корабля   внимательно
рассматривали город, жители Омахи в  свою  очередь  обратили  внимание  на
странный летательный аппарат. И все же их удивление при  виде  парящего  в
небе "Альбатроса" вряд ли могло сравниться  с  удивлением  председателя  и
секретаря Уэлдонского ученого общества, когда они впервые обнаружили,  что
находятся на борту воздушного корабля.
   Так или иначе, но появление "Альбатроса" должно было  вскоре  сделаться
достоянием газет Соединенных Штатов и  послужить  объяснением  загадочному
явлению, которое столько времени занимало, и тревожило весь мир.
   Час спустя Омаха уже скрылась из виду. И вскоре не  осталось  сомнений,
что воздушный корабль  взял  курс  на  север,  оставляя  в  стороне  русло
Платт-ривер, по долине которой Тихоокеанская железная дорога следует через
прерии. Это никак не могло прийтись  по  вкусу  дядюшке  Пруденту  и  Филу
Эвансу.
   - Неужели он собирается всерьез осуществить свой нелепый план и  увезти
нас на другую сторону земного шара? - спросил один из них.
   - И к тому же против нашей воли?  -  подхватил  другой.  -  Ну,  Робур,
берегись же! Я не такой человек, чтобы позволить делать с собой, что  кому
вздумается!..
   - И я тоже! - подхватил Фил Эванс. - Но, поверьте, дядюшка Прудент, вам
надо умерить свой пыл...
   - Умерить пыл!..
   - И сдержать гнев до поры до времени...
   Часов в пять вечера, миновав Черные горы,  поросшие  елями  и  кедрами,
"Альбатрос" летел над территорией, которую метко  назвали  Дикими  Землями
штата Небраска. Взору открылось беспорядочное нагромождение  холмов  цвета
охры - обломков гор,  которые  словно  рухнули  на  землю  и  при  падении
раскололись  на  множество  кусков.  Издали  эти  глыбы  принимали   самые
причудливые очертания. То тут, то там посреди этого гигантского  каменного
кегельбана, казалось, поднимались руины средневековых городов  с  замками,
фортами и башнями и развалины крепостей с бойницами и сторожевыми будками.
На самом же деле Дикие Земли - всего лишь грандиозное кладбище, где белеют
мириады костей допотопных толстокожих и  панцирных  животных  и,  говорят,
даже  ископаемых  людей,  занесенные  в  эти  места   какой-то   неведомой
геологической катастрофой в глубокой древности.
   К ночи весь бассейн Платт-ривер остался позади. Теперь вплоть до самого
горизонта, сильно  раз