оторого астрономы  не  предвидели,  да  и  не
могли  предвидеть.  На  "Альбатросе"  зажглись   фонари,   и   два   ярких
электрических луча заскользили по площади, скверам, садам,  дворцам  и  по
крышам шестидесяти тысяч домов Парижа, отбрасывая огромные пучки света  от
одного края горизонта до другого.
   На этот раз "Альбатрос", без  сомнения,  был  ясно  виден  с  земли,  и
парижане не только разглядели, но и услышали его, ибо Том Тэрнер, приложив
к губам свою трубу, огласил  небо  над  городом  звучной  руладой.  В  это
мгновение дядюшка Прудент, перегнувшись через  перила,  разжал  ладонь,  и
табакерка полетела; вниз...
   Почти тотчас же "Альбатрос" стремительно взмыл в поднебесье.
   И тогда над Парижем раздались громкие клики "ура". Это толпы изумленных
людей, собравшихся на бульварах,  восторженно  приветствовали  необычайную
летательную машину.
   Внезапно  фонари  воздушного  корабля  погасли,  тьма  и  тишина  вновь
воцарились  вокруг,  и  он  продолжал  свой  полет  со  скоростью  двухсот
километров в час.
   Вот и вое, что удалось  увидеть  дядюшке  Пруденту  и  Филу  Эвансу  из
достопримечательностей французской столицы.
   К четырем часам утра "Альбатрос" уже оставил  за  собой  большую  часть
территории Франции.  Затем,  чтобы  не,  тратить  времени  на  преодоление
Пиренеев или Альп, он пролетел над просторами Прованса  вплоть  до  самого
мыса Антиб. В девять часов утра жители Рима, собравшиеся на террасе собора
св.Петра, застыли от изумления при виде воздушного  корабля,  пролетавшего
над Вечным городом. Двумя часами позднее он уже мчался над  Неаполитанским
заливом, на мгновение погрузившись в дымные  клубы  Везувия.  После  этого
"Альбатрос" пересек по кривой Средиземное  море  и  в  час  пополудни  был
замечен часовыми вблизи Ла-Гулетт на побережье Туниса.
   Вслед за Америкой - Азия! Вслед за Азией - Европа! Чудесный летательный
аппарат инженера Робура преодолел за двадцать три дня более тридцати тысяч
километров!
   И теперь он углублялся в воздушные просторы над уже изученными и еще не
изученными областями Африки!


   Быть  может,  читатель  захочет  узнать,  что  сталось  со   знаменитой
табакеркой после ее падения на землю.
   Табакерка упала напротив дома номер 210 по улице  Риволи  в  то  время,
когда улица эта была совершенно безлюдна. Наутро  ее  подобрала  почтенная
женщина,  подметавшая  мостовую,  и  поторопилась  отнести  в  полицейский
участок.
   Там  табакерку  приняли  сначала  за  адскую  машину;   ее   развязали,
распаковали и раскрыли с величайшими предосторожностями.
   Внезапно послышалось нечто, похожее на взрыв... Это оглушительно чихнул
начальник полицейского участка.
   Затем  из  табакерки  извлекли  документ  и,  ко  всеобщему  изумлению,
огласили вслух следующие строки:

   "Дядюшка Прудент и Фил  Эванс,  председатель  и  секретарь  Уэлдонского
ученого общества в Филадельфии, похищены на воздушном корабле  "Альбатрос"
инженером Робуром.
   Довести до сведения друзей и знакомых.
   Д.П. и Ф.Э."

   Вот каким  образом  жителям  Старого  и  Нового  Света  было,  наконец,
объяснено  дотоле  необъяснимое   небесное   явление.   И   среди   ученых
многочисленных обсерваторий земного шара вновь воцарилось спокойствие.



ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ,
   в которой инженер Робур ведет себя так, будто
   он намерен добиваться премии Монтиона

   На этом  этапе  кругосветного  путешествия  воздушного  корабля  вполне
уместно поставить следующие вопросы:
   Кто же все-таки этот Робур, о котором читатель до  сих  пор  ничего  не
знает, кроме его имени? Проводит ли он всю свою жизнь в  воздухе?  Неужели
его воздушный корабль никогда  не  отдыхает?  Нет  ли  у  него  убежища  в
каком-нибудь недоступном месте, где "Альбатрос", если уж он не нуждается в
отдыхе,  то  по  крайней  мере  пополняет  свои  запасы?  Было  бы  весьма
удивительно, если бы дело обстояло иначе. Ведь даже у самых  могучих  птиц
есть свой приют, свое гнездо.
   И что, в частности, собирается инженер делать  со  своими  беспокойными
узниками? Думает ли он без конца держать их в плену  и  обречь  на  вечные
скитания в воздухе? Или же, промчав злополучных  воздухоплавателей  еще  и
над   просторами   Африки,   Южной   Америки,    Австралии,    Индийского,
Атлантического и Тихого океанов, чтобы заставить их против  воли  признать
достоинства "Альбатроса", он намерен возвратить  им  свободу,  сказав  при
этом: "А теперь, господа, надеюсь, вы будете проявлять меньше недоверия  к
аппаратам тяжелее воздуха!"
   Ответить на все эти вопросы пока невозможно, Это - тайна будущего. Быть
может, в один прекрасный день она разъяснится!
   Во всяком случае, крылатый Робур, очевидно, не  собирался  искать  свое
"гнездо" у северных границ Африки. Он, видимо, решил  провести  конец  дня
над регентством Тунис - между мысом Бон  и  мысом  Карфаген,  -  направляя
"Альбатрос"  то  быстрее,  то  медленнее,  по  своему  капризу.  Затем  он
устремился в глубь материка и пролетел  над  восхитительной  долиной  реки
Меджерд,  придерживаясь  течения  ее  желтоватых  вод,  затерянных   между
зарослями кактусов и олеандров. Его  появление  спугнуло  сотни  попугаев,
которые, усевшись на телеграфных проводах, казалось,  ожидали  приближения
депеш, чтобы подхватить их и унести на крыльях!
   С  наступлением  ночи  "Альбатрос"  уже  парил  над  границами  области
крумиров, и если там оставался в живых хотя бы один крумир,  то  при  виде
этого гигантского орла он, вероятно, пал ниц, призывая Аллаха.
   На следующее утро перед воздушным  кораблем  предстали  Бон  и  изящные
очертания его холмистых окрестностей; затем внизу промелькнул  Филиппвиль,
напоминающий Алжир в  миниатюре,  с  новыми  дугообразными  набережными  и
великолепными  виноградниками,  зеленым  ковром  покрывшими  всю  область,
которая кажется перенесенной сюда из Бургундии или окрестностей Бордо.
   Эта  пятисоткилометровая  прогулка  над  Большой   и   Малой   Кабилией
окончилась в полдень над  Касбой  в  Алжире.  Какая  неповторимая  картина
предстала пассажирам воздушного корабля! Открытый рейд между мысом  Матифу
и Пескадсхой косой, побережье, украшенное дворцами,  мечетями  и  виллами,
причудливые долины, укутанные в виноградники, точно в плащи,  и,  наконец,
синее  Средиземное  море,  воды  которого  рассекали  океанские  пароходы,
казавшиеся с высоты маленькими катерами! Так продолжалось вплоть до Орана,
и обитатели этого живописного города, гулявшие в тот поздний час  в  садах
городской цитадели, могли наблюдать, как огни "Альбатроса" мелькали  среди
первых вечерних звезд.
   Весь день дядюшка Прудент и Фил Эванс недоумевали,  по  какому  капризу
инженер Робур направил их летающую тюрьму над территорией Алжира,  которая
служит  продолжением  Франции  по   другую   сторону   моря,   прозванного
французским озером; но часа через два после захода  солнца  они  с  полным
основанием  сочли,  что  этот  необъяснимый  каприз  удовлетворен.   Одним
поворотом руля  кормчий  устремил  полет  "Альбатроса"  на  юго-восток,  и
наутро,  преодолев  гористую  часть  области  Телль,   воздушный   корабль
приветствовал восход дневного светила над песками Сахары.
   Вот каков  был  маршрут  на  следующий  день,  8  июля.  Начался  он  с
небольшого городка Жеривиль, построенного, как и Лагаут, на самой  границе
пустыни, чтобы облегчить последующее завоевание Кабилии. Затем "Альбатрос"
пролетел через ущелье Стиллен, что было нелегко  из-за  довольно  сильного
ветра. После этого он начал полет  над  пустыней,  то  медленно  паря  над
зеленеющими  оазисами,  которые  местные  жители  называют  "ксарами",  то
стремительно проносясь над песками,  со  скоростью,  превышавшей  быстроту
полета орлов-ягнятников. Не раз приходилось даже открывать огонь  по  этим
грозным птицам, которые стаями по двенадцать - пятнадцать штук  бесстрашно
набрасывались на воздушный корабль к великому ужасу Фриколлина.
   Но если орлы-ягнятники могли отвечать на выстрелы лишь ужасными криками
да ударами клювов и когтистых лап, то не  менее  дикие  туземцы  встречали
воздушный корабль ружейными залпами,  особенно  когда  он  проносился  над
горою Сель,  зеленовато-фиолетовый  скелет  которой  проступал  из-под  ее
белого одеяния. Теперь "Альбатрос" парил над великой  Сахарой.  Здесь  все
еще виднелись остатки биваков Абд-эль-Кадира.  Местность  эта  по-прежнему
опасна для путешественника-европейца,  особенно  на  землях  союза  племен
Бени-Мзаль.
   "Альбатросу" пришлось на время  подняться  в  верхние  слои  атмосферы,
чтобы спастись от бешеного самума, который перекатывал волны  красноватого
песка на поверхности земли, подобно  тому,  как  сильный  прилив  вздымает
волны на поверхности океана. Вскоре  показались  унылые,  покрытые  темной
лавой плоскогорья Шебка,  которые  тянутся  до  свежей  и  зеленой  долины
Айн-Массен. Трудно представить  себе  разнообразный  ансамбль  этих  мест,
которые с высоты видны были во всей своей  живописности.  Холмы,  поросшие
деревьями  и  кустарниками,  сменялись  длинными  волнообразными   грядами
сероватого цвета, блестящие изломы  которых  напоминали  огромные  складки
арабского бурнуса.  Вдали  то  и  дело  мелькали  реки,  шумными  потоками
сбегавшие  по  склонам,  пальмовые  рощи,   маленькие   хижины,   группами
лепившиеся на пригорках вокруг мечетей; в  их  числе  находится  и  мечеть
Метлити, где  пребывает  глава  местного  духовенства  -  великий  марабут
Сиди-шейх.
   Еще до  наступления  ночи  воздушный  корабль  пролетел  несколько  сот
километров над довольно ровной, пересеченной большими  дюнами  местностью.
Если бы "Альбатрос" вздумал сделать здесь остановку, он мог бы  спуститься
в низину оазиса Уаргла, укрывшегося в тени огромной пальмовой рощи. Вскоре
показался город с  тремя  четко  отделенными  друг  от  друга  кварталами,
древним дворцом султана - своего рода укрепленной Касбой,  многочисленными
домами, построенными из кирпичей, труд  обжечь  которые  солнце  взяло  на
себя, и артезианскими  колодцами,  вырытыми  в  недрах  долины;  воздушный
корабль мог бы возобновить здесь свой запас воды, но благодаря необычайной
скорости полета даже теперь, в  самом  сердце  африканских  пустынь,  баки
"Альбатроса" все еще были наполнены водой, взятой  из  Гидаспа,  в  долине
Кашмира.
   Был ли замечен воздушный корабль арабами, мозамбитами и неграми,  между
которыми поделены земли оазиса Уаргла? Несомненно, ибо они  приветствовали
его сотнями ружейных выстрелов; однако пули упали  обратно  на  землю,  не
коснувшись воздушного корабля.
   Затем спустилась ночь, та безмолвная ночь пустыни,  тайны  которой  так
поэтично воспел Фелисьен Давид.
   Вскоре  "Альбатрос"  вновь  повернул  на  юго-запад  и  пересек  дороги
Эль-Голеа; одной из них в 1859 году прошел неустрашимый француз Дюверье.
   Царила глубокая  тьма.  С  воздушного  корабля  нельзя  было  различить
сооружений строившейся по проекту Дюпонше Транссахарской железной  дороги:
этой длинной стальной ленте предстояло соединить Алжир  и  Тимбукту  через
Лагуат и Гардаю, а позднее - достичь берегов Гвинейского залива.
   "Альбатрос" вступил к тому времени в область, лежащую между экватором и
тропиком Рака. В тысяче километров от северной границы Сахары  он  пересек
путь, где майор Ленг нашел  в  1846  году  свою  гибель;  затем  воздушный
корабль миновал караванную тропу из Марокко в  Судан,  и  над  той  частью
пустыни, где бесчинствуют туареги, пассажиры "Альбатроса" услышали то, что
часто называют "пением песков", - нежный и  жалобный  ропот,  который  как
будто доносится из-под земли.
   За все это время случилось лишь одно происшествие: целая  туча  саранчи
поднялась в небо и обрушилась на палубу воздушного корабля такой тяжестью,
что ему угрожала опасность "затонуть". Этот ненужный балласт  поторопились
спросить, но несколько сот насекомых попали на кухню к Франсуа  Тапажу.  И
он приготовил из них такое лакомое блюдо, что Фриколлин на  время  позабыл
все свои страхи.
   - Они не хуже креветок! - приговаривал он, облизываясь.
   "Альбатрос" находился тогда на расстоянии тысячи  восьмисот  километров
от оазиса Уаргла, - почти  над  северной  границей  обширного  королевства
Судан.
   К двум часам пополудни в излучине большой реки  показался  город.  Река
эта была Нигер. Город - Тимбукту.
   До той поры в этой африканской Мекке довелось побывать лишь  нескольким
путешественникам - жителям Старого Света, таким, как Батута, Казан, Эмбер,
Мунго Парк, Адамс, Ленг,  Кайе,  Барт,  Ленц;  но  в  тот  день  благодаря
превратностям  этого  необычайного  путешествия  два  американца  получили
возможность рассказывать по возвращении в Америку об этом городе de  visu,
de auditu и даже de olfactu [здесь:  основываясь  на  собственном  зрении,
слухе  и  обонянии  (лат.)],  если  только  им   предстояло   когда-нибудь
возвратиться домой.
   De visu  -  ибо  их  взгляд  мог  обозреть  все  уголки  этого  города,
образующего треугольник площадью в пять-шесть километров; de auditu -  ибо
дело происходило в базарный день и на улицах  стоял  невероятный  шум;  de
olfactu, - ибо их  обоняние  сильно  раздражали  запахи,  поднимавшиеся  с
площади  Юбу-Камо,  где  поблизости  от  дворца  древних  королей   Со-Маи
помещается мясной рынок.
   Инженер счел нужным осведомить  председателя  и  секретаря  Уэлдонского
ученого  общества,  что  на  их  долю  выпала  счастливейшая   возможность
лицезреть владыку Судана - город Тимбукту, который в ту пору находился  во
власти туарегов из Таганета.
   - Тимбукту, господа! - провозгласил он тем же тоном,  каким  двенадцать
дней назад возвестил: "Индия, господа!"
   Затем Робур продолжал:
   - Тимбукту находится на восемнадцатом градусе северной широты  и  пятом
градусе пятьдесят шестой минуте западной долготы по Парижскому  меридиану;
город этот расположен на высоте двухсот сорока  пяти  метров  над  уровнем
моря. Это важный центр  с  двенадцатью  -  тринадцатью  тысячами  жителей,
некогда знаменитый развитием науки и искусства. Быть  может,  вы  захотите
остановиться здесь на несколько дней?
   Подобное предложение инженер мог сделать лишь в насмешку.
   - Однако,  -  продолжал  он,  -  для  чужеземцев  было  бы  небезопасно
очутиться среди негров, берберов,  фулланов  и  арабов,  захвативших  этот
город, особенно если иметь в виду, что наше прибытие на воздушном  корабле
может им весьма не понравиться.
   - Сударь, - отвечал Фил Эванс  в  том  же  тоне,  -  ради  удовольствия
расстаться с вами мы охотно подвергнем себя опасности столкнуться с дурным
приемом со стороны здешних туземцев. Если уж выбирать себе  тюрьму,  -  то
лучше Тимбукту, чем "Альбатрос"!
   - О вкусах не спорят, - возразил инженер. -  Во  всяком  случае,  я  не
отважусь на столь рискованное приключение,  ибо  отвечаю  за  безопасность
своих гостей, которые оказывают мне честь, путешествуя в моем обществе...
   - Я вижу, инженер Робур,  -  вмешался  дядюшка  Прудент,  задыхаясь  от
негодования, - вам мало быть нашим тюремщиком. К покушению на нашу свободу
вы прибавляете еще и оскорбления!
   - О, всего лишь иронию!
   - Неужели у вас на борту нет оружия?
   - Конечно есть, целый арсенал.
   - Двух револьверов хватило бы, сударь, если бы один из них был  в  моих
руках, а другой - в ваших.
   - Дуэль! - вскричал Робур. - Дуэль, которая  может  привести  к  гибели
одного из нас!
   - Которая непременно к этому приведет!
   - О нет, господин председатель Уэлдонского ученого общества!  Мне  куда
приятнее видеть вас живым!
   - Чтоб быть уверенным в том, что вы и сами  уцелеете!  Да,  это  весьма
похвальное благоразумие!
   - Похвальное или нет, - об этом разрешите  судить  мне.  Вы  же  вольны
смотреть на вещи, как угодно, и жаловаться, кому угодно, если  только  вам
это удастся.
   - Уже удалось, инженер Робур!
   - Вот как?
   - Разве так трудно было бросить вниз документ, когда мы  пролетали  над
густо населенными странами Европы...
   - И вы посмели? - вскричал Робур, охваченный неодолимым порывом гнева.
   - А что, если посмели?
   - Если вы это сделали... вас следует...
   - Что, господин инженер?
   - ...Отправить за борт вслед за вашим документом!
   - Так выбрасывайте нас! - воскликнул дядюшка Прудент. - Мы это сделали!
   Робур двинулся к своим узникам. По  первому  его  знаку  подбежали  Том
Тэрнер и несколько членов  экипажа.  Инженера  охватило  яростное  желание
привести свою  угрозу  в  исполнение,  и  из  боязни  поддаться  гневу  он
стремительно удалился к себе в каюту.
   - Отлично! - проговорил Фил Эванс.
   - Я не остановлюсь перед тем, на что он не отважился, - заявил  дядюшка
Прудент. - И когда придет мой черед действовать, я его сокрушу!
   Тем временем жители Тимбукту толпами собирались  посреди  площадей,  на
улицах, на террасах построенных амфитеатром  домов.  В  богатых  кварталах
Санкор и Сарахам, как и среди жалких  конических  хижин  квартала  Рагиди,
священнослужители с высоты минаретов встречали воздушное  чудовище  самыми
свирепыми проклятиями. Но эти проклятия  были  много  безобиднее  ружейных
выстрелов.
   По всему Нигеру, вплоть до  порта  Кабара,  расположенного  в  излучине
реки, экипажи туземных флотилий пришли  в  движение.  Вздумай  "Альбатрос"
спуститься на землю, его несомненно разнесли бы на куски.
   На протяжении нескольких километров стаи  крикливых  цапель,  ибисов  и
лесных куропаток сопровождали "Альбатрос", состязаясь с  ним  в  скорости;
однако быстроходный воздушный корабль вскоре оставил их позади.
   С наступлением вечера воздух наполнился  трубными  звуками:  внизу,  по
местности, которая отличается  воистину  чудесным  плодородием,  проходили
многочисленные стада слонов и буйволов.
   За сутки вся область, заключенная между  нулевым  меридианом  и  вторым
градусом,  в  изгибе  реки  Нигер,  пронеслась  перед  глазами  пассажиров
"Альбатроса".
   Если бы какой-нибудь географ располагал подобным летательным аппаратом,
с какой легкостью мог бы он  провести  топографическую  съемку  местности,
получить данные о ее высоте над уровнем моря, точно определить путь рек  и
их притоков, отметить местоположение городов и деревень. Тогда не осталось
бы больше неизученных мест на картах Центральной Африки,  ни  расплывчатых
белых пятен, ни пунктирных  линий,  ни  всех  этих  туманных  обозначений,
приводящих в отчаяние картографов.
   Одиннадцатого утром "Альбатрос" пересек горы Северной  Гвинеи,  зажатой
между  Суданом  и  заливом,  носящим   ее   имя.   На   горизонте   смутно
вырисовывались горы Конг, расположенные в королевстве Дагомея.
   Дядюшка Прудент и Фил Эванс отметили, что "Альбатрос",  оставив  позади
Тимбукту, все время двигался с севера на юг. Из этого они заключили,  что,
преодолев расстояние,  равное  шести  географическим  градусам,  воздушный
корабль должен достичь линии экватора, если только направление его  полета
не изменится. Неужели "Альбатрос" намеревался вновь покинуть  пространство
над материками и устремиться в воздушные сферы, лежащие на этот раз уже не
над  Беринговым,  Каспийским,  Северным  или  Средиземным  морем,  а   над
Атлантическим океаном?
   В таком предположении не было ничего утешительного  для  обоих  коллег,
ибо тогда их шансы на побег свелись бы к нулю.
   Между тем "Альбатрос" летел не спеша, словно раздумывая, стоит  ли  ему
расставаться с африканской  землей.  Не  собирался  ли  инженер  повернуть
назад? Нет! Но его внимание неспроста привлекала страна, над которой в  то
время парил воздушный корабль.
   Читатель знает, так же как это знал Робур, что  королевство  Дагомея  -
одно из наиболее могущественных на западном побережье  Африки.  Достаточно
сильное, чтобы вести борьбу со своим соседом, королевством  Асшантис,  оно
тем не менее потеряло часть своей территории и  теперь  насчитывает  всего
лишь сто двадцать лье в длину и шестьдесят - в ширину; одн