тва, па котором можно бы
уместить башню.  Строители  нашли смелый выход.  Они  укрепили мачту. как бы
прилепив ее устои к отвесу сбоку, балконом над пропастью.
     Ажурные вышки, повисшие над бездной... С ними обрывы стали казаться еще
головокружительнее.  Смотришь  и гордишься  дерзостью  замыслов  инженера  и
отвагой строителей, крепивших над страшной пустотой основания  мачт  к скале
*.
     Оставляем машину и проходим все ущелье пешком. Может быть, хоть теперь,
через два  десятка лет, я разгляжу  оставленные вверху над отвесом  ломы, не
найдя  которых  когда-то я был так сконфужен? Всматриваемся в  навесы  скал,
грозно насупившиеся сверху.
     - Вон же они, ломы!
     Под козырьком накренившихся и, кажется, вот-вот готовых рухнуть навесов
видны под углом один к другому  два лома.  Страшно подумать, что там, вися в
люльках, работали  люди. Ломы  словно перекликаются с только что осмотренной
нами  "балконной"  мачтой!  Два  примера бесстрашия  скалолазов, два  факта,
разделенные  бурной половиной столетия,  памятники  технических средств двух
эпох...
     У  входа  в  туннель новость:  вместо  одного  два монумента. Старый  -
обелиск со звездой,  который следовало  бы реставрировать,- это знакомый мне
памятник жертвам фостиковского террора. А что  за второй по соседству? Зачем
здесь воздвигнута серийно-штампованная, в сотнях других мест стоящая статуя:
скорбный боец с автоматом  и девочка с венком? Что  это?  Новая дань  почета
жертвам гражданской войны?  Но при чем же здесь автомат? Ведь это оружие  во
время гражданской войны еще не существовало!
     Надписей  под обоими памятниками нет.  Пусть публика гама догадывается,
как хочет.
     Шофер встречного автобуса говорит:
     -  А это  когда  дорогу  расширяли, для  красоты поставили.  Теперь тут
экскурсоводы брешут, будто досюда немец доходил и у туннеля его удержали...
     В   неповторимой   теснине,   на   месте  единственного  в  своем  роде
исторического события поставлена  стандартная статуя, которая даже извращает
смысл событий!
     - Строительство электропередачи осуществляли работники Ленсетьстроя под
руководством инженера Сергея Владимирович;) Поллака.
     Сейчас за  туннелем  будет липа-плаха, место казни жертв Фостикова. Что
такое? Шоссе расширено, и никакой липы нет. Неужели срубили, не уберегли как
реликвию и это заповедное дерево?  А может быть, погибла  сама - пришла пора
свалиться под кручу?
     Впрочем,  что  там  одна   липа,  когда  нам  то  и   дело  встречаются
циклопические  машины-лесовозы, катящие к морю  огромные  "кряжи" пихт.  Что
это? Продолжается вырубка заповедных лесов, несмотря ни на какие запреты?

        "ВЗНУЗДАННАЯ МЗЫМТА"
     В районе  Монашки  новости.  Вот они,  светлые  здания  Краснополянской
гидроэлектростанции! Металл, стекло, бетон. Фарфор изоляторов, многострунные
провода...
     Совсем новый  мир. Индустриальный оазис  в  гуще горноколхидских лесов!
Огромные  деривационные   трубы  подают  сюда   воду  Мзымты,  перехваченную
водозаборным  устройством  где-то  против  Красной Поляны. Метров  восемьсот
захваченная вода  течет  в  очень  пологом лотке, а  затем  без  малого  два
километра в  трубе. За это время русло  самой Мзымты успевает потерять свыше
сотни метров  высоты. Тут-то  и создается разность уровней, а с  нею  нужный
напор, рождающий электроэнергию.
     Сворачиваем   на  ветку  шоссе,  подводящую  к  самой  станции.  Просим
аудиенции у начальства.  Нас пропускают к одному из ведущих инженеров. Слово
за слово,  узнаем много интересного о строительстве и работе станции. Слышим
упоминания о какой-то Малой ГЭС...
     - Расскажите, а что это еще за Малая?
     -  А  это на  Бешенке. Она  была нужна  на время строительства,  питала
механизмы. Но работает и теперь - не  ломать же ее.  У нее труба  длиной три
километра! Станция высоконапорная, сбрасывает воду со ста пятидесяти метров.
И можем похвастаться -  на Малой ГЭС  нет  ни  одного  сотрудника: полностью
автоматизирована. Управляется с пульта.
     - А надежно ли Мзымта кормит вашу станцию? Справляется ли?
     - Не совсем. Средний расход - четырнадцать кубов в секунду - достаточен
для  полной мощности  станции. Летом  Мзымта мощнее. Когда  она  дает больше
тридцати кубометров в  секунду, она пригодна и для сплава. А вот зимой хуже.
На четыре месяца скудеет река, расход снижается до  шести  кубов. Тогда Сочи
восполняет нехватку энергии своими дизелями...
     Выезжаем  над  обрывом,  с  которого прежде  открывался вид  на  пороги
Мзымты,  те,  что  перед скалой Монахом  и Греческим мостиком. Останавливаем
машину. Что  за странность?  Тишина и пустое  сухое  русло с едва сочащимися
струйками водички.  А  Монах налицо и мостик  на месте,  только  не  старый,
бревенчатый, а новый, металлический.
     Порогов нет! Они выпиты обводной  трубой. Именно  этот  участок  самого
крутого  падения Мзымты дал наибольший выигрыш для получения сильного напора
- 105 метров на малом  расстоянии. Смотрим с  Наташей друг на друга  молча и
думаем  одно: исчезли  пороги, столько раз поражавшие  наших гостей. Пропало
одно из лучших, ближайших украшений Красной Поляны! Нам грустно?
     Но, пожалуй, это голос слепого,  не рассуждающего чувства. А рассудок и
память напоминают:  сам же я  прославлял перед туристами энергетическую мощь
Мзымты, пел  гимны ее электрическому  будущему! Чудак, ведь это  же плата за
осуществление  мечты - воды Мзымты  поят теперь  током  и  Красную  Поляну и
курорты  побережья. Брызгами мзымтинского света  залит ночной Сочи,  а  мощь
исчезнувших порогов Греческого мостика уже ведет электропоезда по прибрежной
железной дороге.
     Есть своя  мудрость в  том, что движение вперед связано  с утратами,  с
жертвами, вынуждает расстаться  с  чем-то старым,  милым  сердцу.  Разве  не
стоила эпопея Днепростроя гибели прекрасных днепровских порогов?
     Васильевский ручей... Здесь возник целый поселок работников станции. Он
занял как бы фасадное место - перед самым  въездом в  Поляну. Только хочется
скорее утопить его в зелени!
     Сверху к поселку спускается прямо  с горы толстая труба. Мы уже знаем -
это  отводная  труба   вспомогательной   ГЭС,  перехватившая  воду  Бешенки.
Обнаженная цепь  склепанных  и  сваренных цилиндров ничем  не замаскирована.
Было бы красивее, если окружить и эту трубу  зеленой полосой живой изгороди.
Кстати, зелень здесь  вырастает сказочно  быстро, часто  быстрее, чем  хочет
человек. Но, видимо, проектировщики не заботились об украшении
     Красной  Поляны.  Для  них  она   была   не  уютным  курортом,  а  лишь
строительной площадкой, только системой трасс для прокладки трубопроводов...
     Строители   ГЭС  делали  трудное  и   почетное  дело.  Им  не  поручали
реконструкции Красной Поляны,  и не их нужно упрекать в нарушении  ее  уюта.
Но,  значит, об этом должны  были  позаботиться  другие  - краеведы, хозяева
курортов, местные власти...
     Мы  уже слышали, что теперь  у Красной Поляны есть свое  озеро. Думали,
что это водохранилище при водозаборном устройстве. АН  нет.  Бешенская труба
ниспадает в  котловину Васильевского ручья. Именно  здесь подпружен  голубой
водоем - он вмещает около  350 тысяч кубометров воды и достигает 1200 метров
в диаметре.
     Озеро на подступах к Поляне.  Как его не хватало, как мечталось о таком
тихом и ясном зеркале!  Теперь в  его зеленые  воды глядятся лесистые склоны
горки Монашки. Самые  берега еще  голы,  унылы,  но и так  видно,  насколько
похорошела  местность,  награжденная  этим   озерным  покоем!  Здесь  должна
возникнуть  лодочная  станция,  купальни.  Берега сами  просят  обрамить  их
зеленью, цветами...
     Жаль, что у  озера нет имени, один  только технический индекс  "БСР". У
кого  повернулся язык  ввести  в  обиход  эту  прозу? Так  и  говорят -  "на
Бэсээре", с "Бэсээра". Буквы эти означают "Бассейн суточного регулирования".
Сюда поступает избыток воды, когда он превышает потребности ГЭС, и отсюда же
восполняется  недостаток  воды  в  часы понижения  расхода.  Все  это  очень
разумно. Но почему озеро должно существовать лишь  под  индексом? Разве мало
имен,  имен  хороших  людей,  память о которых должна  бы  была  увековечить
Поляна?
     За годы войны  умерли ее лучшие краеведы.  В  Сочи скончался домученный
туберкулезом Берсенев, а в Пятигорске, лишенный связи со своею  землей, угас
Владимир  Александрович Энгель. В чьей власти было  бы решить именовать этот
"Бэсээр"  озером  Берсенева?  А   другой  -  дивный  сине-зеленый  водоем  с
затопленными по колено стволами деревьев, возникший против Красной Поляны на
самой  Мзымте  *,-  озером Энгеля? Ведь  эти люди  честно послужили  Красной
Поляне и как никто содействовали росту ее популярности!

     *Это  водохранилище  образовано  водозаборной плотиной. Длина возникшей
тут причудливой реки-озера 400 метров, глубина до 18 метров, а емкость около
30 тысяч кубометров воды.

     Мост  через Бешенку. Где  же  она,  озорная, вечно шумливая речонка? Ее
тоже нет, ее имя  в применении к едва сочащемуся здесь ручейку звучит теперь
иронически - Малая ГЭС выпила Бешенку.

        "СВИДАНИЕ С ПОЛЯНОЙ"
     Знакомый  поворот шоссе  - и  вот  она,  Поляна. Но радостно улыбнуться
мешает вихрь пыли - приходится сначала протереть глаза.
     Поселок и  раньше  встречал гостей не  лучшей своей частью, а  довольно
прозаическим тылом.  Сейчас  въезд в  Красную  Поляну  отдан в полную власть
автобазам лесопромышленных хозяйств, и  теперь приезжающие знакомятся прежде
всего  с пыльным  заслоном  сараев, гаражей,  разворачивающихся  грузовиков,
рычащих лесовозов. Облик не курорта, а боевого промышленного поселка.
     Так вот куда  качнулось  развитие Красной  Поляны! Еще в конце прошлого
века Воейков и Пастернацкий сулили ей славу замечательной горноклиматической
станции. Климатолог Селянинов писал в  1933 году  о сходстве климата Красной
Поляны с  лучшими  курортами Альп  -  с  Монтре,  Женевой,  Висбаденом  -  и
перечислял ряд ее преимуществ перед этими  прославленными курортами. Неужели
решено прикрыть Поляну как курортную местность?
     Конечно, лесопромышленные поселки нужны, но их можно построить в сотнях
других мест. А ведь Красная Поляна - единственная в своем роде!
     ...Поворот к почте. Только тут началась знакомая и неискаженная Поляна.
Она  сохранилась  в  целости,  не  разбомбленная  в  дни  войны  и почти  не
пострадавшая от не давних семибалльных землетрясений *.
     Строгий Ачишхо, гордая  многоглавая Аибга - все на месте, верные стражи
не  изменили своего  облика.  Вольная  ширь  на  востоке,  а  над  ней,  над
зеленеющими   пьедесталами   горы   Перевальной  и  хребта   Бзерпи,   белая
палатка-трапеция и сахарная пирамида - Псеашхи! Только

     *Землетрясения,  приведшие лишь  к  самым  незначительным  повреждениям
наиболее ветхих сооружений, были отмечены в Поляне  21 и 28 декабря 1955 и 3
января 1956 года

     плоский лесистый Псекохо весь в  странных светло-рыжих проплешинах и...
дымится,  как курильский вулкан. Так выглядят издали вырубки, а дымят костры
для сжигания отходов! Что  же это - все еще рушится заповедный лес, несмотря
на все запреты? Все еще гибнет вековая краса Красной Поляны?  Или это только
на Псекохо, который не возвращен заповеднику?
     Идем к роскошно позеленевшему  участку турбазы. Хотя и осиротевший  для
меня  (не белеют  стены Собиновки),  знакомый  уголок  чарует  удесятеренной
густотой и пышностью зелени.
     А за шоссе виден  целый поселок из новых домиков, и снова мы ловим себя
на раздвоении  чувств: правее - радует вереница  уютных и жизнерадостных  на
вид коттеджиков, а левее - нагромождены чуть  не на плечи один другому голые
домишки без всякой заботы об ансамбле,  о будущем уюте, об  озеленении. Да к
тому  же  к  шоссе  обращены не  праздничные  фасады,  а  захудалые  тылы  и
цементированные будки мест общего пользования...
     Впрочем, не  слишком ли мы  ворчливы?  Разве мало  мы  видели хорошего,
нового?  И шоссе, и  ГЭС,  и новый мост  через Мзымту,  и столовую... Но что
поделать, если жизнь не во всем развилась в  лучшую, в разумную сторону - не
все украшалось, не все совершенствовалось...
     Мы приехали  в  Поляну,  как в свою молодость,  как  верные друзья, как
любящие  дети.  Нам   по-прежнему  дорог  каждый  признак  ее  достоинств  и
преимуществ.  Но  именно  поэтому нам  больно  и  за  любую рану,  за  любую
царапину, нанесенную ей.
     Виним ли  мы  в этом  кого-то?  Не  прежде  ли всего  самих  себя?  Мы,
географы, когда-то изучили и описали Поляну. Но ведь этого было мало.
     Сегодняшний  географ должен не только описывать и объяснять:  он обязан
участвовать и в переделке  территорий -  в их  украшении и освоении.  Именно
этого  не  сделали ни  мы, ни другие  краснополянские краеведы.  Конечно,  в
Поляне есть руководители  -  и  партийная организация и поселковый совет. Но
район остался без  научного хозяйского глаза,  все помнящего и  обобщающего,
без патриотов-краеведов, а значит, и без активных пропагандистов.
     Текущие  нужды  районного  и  местного масштаба  заслонили и  жителям и
руководителям истинное значение
     Красной Поляны. Ее  вообще перестали считать  лечебной местностью,- вот
она   и   осталась  в   забвении,  без   специального  финансирования,   без
архитектурного  надзора, без санитарного  контроля за  всеми  окрестностями,
положенного курортным районам.
     Рост курорта и массового  туризма - казалось  бы, одно это само по себе
могло оживить местную экономику.
     Встречаем постаревшего  Фемистокла -  узнает нас, радуется встрече.  Но
еще больше рад возможности похвастаться  именно этими "лесозаготовительными"
новостями:
     - Это хорошо, что лес рубят. Народу заработок.
     О да, Поляна зажила бурной хозяйственной  жизнью. Охотники  и скотоводы
пошли  в лесорубы  и  шоферы,  стала  сытнее  жизнь,  появились  магазины  с
товарами... Но платить за это оживление стали главным  богатством Поляны, ее
зеленым убранством, ее неповторимой курортной красой!
     Еще  не  знаем, где,  но мы  поднимем  эти  вопросы,  вступимся,  будем
добиваться более плодотворного использования сокровищ края.
     ...Темная звездная ночь над Поляной...
     По-южному  низкая Большая Медведица совсем уперлась в  отрог Ачишхо над
Охотничьим домом. Удивляемся, почему ее ковш  так  необычен? Ах вон оно что!
Сама Медведица  частично спряталась за отрог,  а два фонаря,  светящиеся  на
хребте, почти совпали с передними  звездам" ее ковша, только чуть перекосили
его. Чудесное сочетание огней рукотворных и звездных, только  и возможное  в
горном  районе.  А  вот  из-за  поворота появились и новые  "звезды" - целая
гирлянда огней вдоль шоссе, ведущего  к дворцу,- электрическое созвездие над
Красной Поляной...

        "НА ВЫРУБКАХ"
     Знакомая развилка прямо у турбазы.  Влево  от постаревшего  на двадцать
лет ореха  шоссе к Сланцам и к Охотничьему дворцу. Вправо широкий проселок -
столько раз  пройденный нижний вариант пути на Сланцы, выводивший к чудесной
тропке с тренировочными карнизам" (к той  самой, которую так не любил Хуст).
Но и тут новость:  лесовозные машины едут  не по  левой, а по правой, нижней
дороге.  Здесь проложена новая спрямленная  трасса.  Что ж,  попробуем и  мы
проехать по ней!
     Крутой  спуск,  слева не виданная нами выемка в отвесной скале. И сразу
справа мостик  ко Второй Эстонке. Как же так? Где же  наша карнизная тропка?
Ее нет. Взрывами  сожран живописнейший  участок ближних окрестностей Красной
Поляны.  Его,  не  моргнув глазом, срезал на  своих  чертежах проектировщик,
спрямлявший  дорогу. Ведь  рядом  же  была совсем  неплохая  старая  трасса!
Неужели дороже было расширить ее, не лишая Красную Поляну этого поэтического
уголка?  Не  придет  же  в  голову  дорожникам при реконструкции Кисловодска
взорвать  Красные  Камни  или  Кольцо-Гору?  Эх, ведь  и  тут  не  оказалось
хозяйского глаза, который стерег бы красоту Поляны!
     Зато Эстонское селение радует - в нем не только ничто не ухудшилось, но
все  стало  еще  сочнее, зеленее,  богаче.  Объединенный  с краснополянским,
по-прежнему богатый колхоз,  носящий теперь имя Мичурина. Трасса огибает его
со стороны реки и устремляется к устью Ачипсе прямо по галечнику поймы.
     С поворота  к устью  открываются Сланцы.  Но что  это? Рудника  нет и в
помине, входы  в  штольни засыпаны, откосы  карьера задернованы,  сарайчики,
крытые кровельным сланцем, исчезли... У первого же встречного спрашиваем:
     - Давно ли закрыт рудник?
     - Вскоре после войны. Признан нерентабельным.
     - В чем же его невыгодность?
     - Плитки тяжелые, поэтому нужны специальные стропила, обрешетка - у нас
так не привыкли...
     Кажется, мы  опять  начинаем ворчать! А разве  под черепицу легче нужна
обрешетка?  Неужели  и  здесь  победила   близорукая  "расчетливость"  таких
хозяйственников,  которым безразлично, что сланцевая кровля может  держаться
без  замены  столетиями?  Разве дешевле  завозить  на Черноморье  кровельное
железо и менять его через каждые тридцать лет?
     Не было и у  Сланцевого рудника своего  пропагандиста, защитника. И тут
не оказалось краеведов, мыслящих комплексно и перспективно.
     Впервые  едем,  а  не  идем  вдоль  Ачипсе  -  теперь  и  тут  пролегло
автомобильное полотно. Не успели оглянуться -
     уже  устье  Лауры, развилка  дорог  на  Псекохо  и  на  Чугуш.  Сначала
сворачиваем на правую ветвь. Широкая трасса ведет нас вверх по Лауре к устью
Бзерпи - к когда-то глухому месту нашего давнего бивака.
     Бзерпи.  Как  не   вспомнить  наш  лагерь,  иллюминированный  факельным
шествием летающих звезд-светляков? Отсюда Наташа  с  Игорем шли вверх  по ее
непролазной   долине,  а   мы  с  Володей   штурмовали  "рододерные"  склоны
Перевальной.  Теперь  мы тут едем  по  автомобильной  дороге, вдоль  которой
метров на пятьдесят в  обе  стороны начисто вырублен  тенистый  лаурский лес
(такова норма "обчистки" автотрассы).
     Но почему же  склон, прилегающий к Бзерпи, весь на многие сотни  метров
вверх оголен от былого заповедного леса? Оказывается, виною все та же норма.
Здесь шоссе взбирается на тыльный склон Псекохо многоярусным серпантином, то
есть зигзагами. И  стоило только выполнить норму обчистки пятидесятиметровых
полос по  обе стороны дороги,  вьющейся десятками параллельных витков, как в
результате и оголился весь склон, прикрытый мощным чехлом бурого мелкозема.
     Тем  самым нарушены  азбучные правила  природопользования и  инженерной
геологии! Надо было оставлять  укрепляющие дорогу лесные  кулисы,  проводить
дополнительные  лесопосадки.  А тут ухитрились раздеть, опустошить  сплошной
рубкой  крутейший  склон.  При  первых  же  сильных  ливнях  эти  серпантины
поплывут, поползут! Смыв будет грозить не только дороге. Он унесет с собою и
мелкоземистый плащ, а  с  ним и буроземную почву -  основу для возобновления
леса.
     Голые склоны Псекохо.  Лишь редкие  одинокие деревья, случайно  уцелев,
свидетельствуют о высоте красовавшегося здесь леса. Они словно удивлены, эти
последние из могикан, что оказались на  свету, на виду.  Их привыкшие к тени
голые стволы по-своему приветствуют хлынувший к ним солнечный свет - по всей
высоте сквозь  кору  пробились  новые,  юные  ветви.  Одинокие  буки и грабы
зазеленели всеми  своими колоннами - кажется, вот-вот превратятся в кипарисы
или в пирамидальные тополя.
     Десятки витков серпантина поднимают завывающую от напряжения автомашину
все выше  и выше. Вот уже  и первые  пихты. И  огорчения  начинают отступать
перед восхищением. Склоны оголены, и раскрылись панорамы,  никогда  прежде с
Псекохо не виданные. Торцовый выступ Ассары, долина Петрарки...
     Мрачной   темно-серой  трапецией  высилась   непокоренная   нами   гора
Воробьева,  беспорядочно  разметались невыразительные вершины Дзитаку. А  за
Ассарой  поднимал  голову  Чугуш  с