ны компасные направления (азимуты). Не удержались и написали о том, что
в  своих записях условно  назвали  приток Лауры  Петраркой. В конце  записки
порекомендовали свое лагерное место с каменной нишей, дали и на него азимут,
примерное количество шагов. Упомянули, что в  нише оставлена сухая растопка,
спички, соль и крупа.
     Спуск  прошел быстро. Барс так и не  встретился.  В одном  месте из-под
наших ног в панике выкатился мячом небольшой темно-коричневый кабан.
     В  караулке  рассказываем наблюдателям  о слышанном голосе  зверя.  Нас
утверждают в уверенности, что мы слышали именно барса.

        "СВИДАНИЕ С ОРЛОМ"
     Делаем еще  одну попытку пройти  в  верховья  Лауры.  До  устья Бзерпи,
оказывается,  есть хорошая тропа.  В устье балаган  - лагерек охраны.  Здесь
ночуем и отпускаем лошадь - Георгиади поведет ее назад к Ачипсе и по главной
тропе заповедника пойдет в Холодный лагерь, где и дождется нас.
     Ночь  теплая, звездная, напоенная рокотом Лауры, которому  вторит более
скромное воркование маленькой Бзерпи. На дне  долин у ночи свои краски, свои
запахи. Сколько звезд - море неподвижных, а есть  и падающие: вон просыпался
целый  сноп  блесток  - метеорный  дождь.  А это  что  за  порхающие  искры?
Летающими  звездами полон весь лес -  они  возникают,  перемещаются, гаснут.
Погнаться,  схватить?  'В руке  трепещет  крохотный жучок-светляк с  сияющим
брюшком-лампочкой... Идем  за водой,  и  вдоль тропы с  обеих сторон, словно
выстроившись в пары, движутся мигающие светлячки, целое факельное шествие.
     Отсюда делимся на два  подотряда.  Мы  с  Володей отправляемся вверх по
Лауре,  чтобы подняться по ее дзитакскому истоку в  Озерную долину  Дзитаку.
Наташа  с  присоединившимся  к  нам туристом  -  моим старым  другом  Игорем
Стрекозовым -  поднимется без  тропы вверх по Бзерпи,  чтобы  распознать, до
какого  места  спускался  по  этой  долине язык  переметного Прауруштенского
ледника.  Игорь немало путешествовал  по  краснополянским горам, так  что на
него положиться можно, как, впрочем, и на Наташу - она уже вполне  освоилась
с  ориентировкой  в  горах. Это ее первый  вполне  самостоятельный  маршрут.
Наташа  и взволнована и обрадована. Она сама ведет  человека по  бездорожной
дикой долине и будет ее исследовать.
     Нам  говорили,  что  вверх  по  Лауре  от  устья  Бзерпи  шла  когда-то
малозаметная охотничья  тропа.  Видимо,  она  так заросла, что  мы не смогли
обнаружить  никаких ее признаков. Вынужденные ломиться по целине, воевать на
крутейшем склоне с дикими зарослями  понтийского рододендрона-  с "рододой",
мы прошли  за  день только два  километра. На  следующий  день добрались  до
бурной  речки, текущей с  массива  горы Перевальной, и у ее устья убедились,
что дальше прирусловые  теснины  Лауры тоже неприступны.  Решили  выбираться
наверх.
     По  дикой  "рододе" поднимаемся на  гребень  отрога  горы  Перевальной.
Долгий лесной  подъем  гребнем оказывается нетрудным. Видны старые заплывшие
зарубки - значит, здесь бывали охотники. Выходим на верхнегорные луга против
Бзерпинского карниза.  Луговой отрог,  на котором мы оказались, великолепно,
всем своим фасом виден из Красной Поляны. Вот  и она видна нам - с  которого
уже это - с двадцатого, с тридцатого "бельведера"?
     Сидим, отдыхаем, любуясь  подвластным  нам горным простором,  в котором
одна Лаура  осталась вызывающе непокорной. Картируем  краснополянский  склон
Перевальной.
     Над нами кружится орел. Спускается все ниже, ниже, он уже в тридцати, в
двадцати метрах от нас. Как величава эта грозная птица в  полете при  полном
размахе  крыльев  - совсем не  то,  что  сидячие  фигуры,  нахохлившиеся  на
нашестах зоопарка,  точно куры.  Говорят, что орлы осмеливаются  нападать на
турят...
     Орел делает еще круг и  пролетает дерзко и гордо в двух метрах от нас -
мы  даже  приготовились  к обороне геологическими  молотками. Казалось,  что
может  сделать  с  двумя  мужчинами  какая-то  птица?  Сам  помню,  с  каким
недоверием   читал  в  "Детях  капитана  Гранта"   о  нападении  кондора  на
человека...  Но встретив взгляд хищника  глаза в глаза, мы ощутили невольную
дрожь. Таким  гордым  презрением, такой  открытой  ненавистью  врага  горели
орлиные очи, устремленные  на  непрошеных  гостей,  таким  могучим  себя  он
чувствовал в своей стихии - словно примерялся, откуда на нас напасть...
     Мы подались вперед, навстречу приближавшейся птице,  и, может быть, это
повлияло  на ее решимость. Орел сделал вид, что больше не интересуется нами,
и величаво уплыл к вершине Перевальной, не оглядываясь.

        "ДРЕЙФУЮЩИЕ ПАЛАТКИ"
     Спустились в Перевальную долину как раз  в  час, когда по ней вереницею
поползли облака.  К только  что  отстроенному  коттеджу  - новому  Холодному
лагерю  -  подходили,  скрытые плотным туманом.  Наташа  и  Игорь  с хохотом
выбежали нам навстречу. Оказывается, туристы, их случайные соседи по приюту,
приняли  нас с Володей, появившихся  из густого тумана, за медведей. Оглядев
нас, друзья смеются еще больше: и мои и Володины  брюки изодраны об "рододу"
в   ленты.  Штанины  ниже  колен  держатся  лишь  на  узелках-завязочках  из
тесьмовидных лохмотьев. Запасные брюки приедут  только к вечеру во  вьюке  с
Георгиади -  приходится  щеголять в таких оперных  рубищах  при  посторонних
туристах...
     Через полчаса одни  из  них,  инженер  Шура Беликов,  отозвав  Наташу в
сторону, укоризненно спросил:
     - Что же это вы так плохо одеваете своих рабочих?
     Этот  вопрос  послужил  началом  веселой  и  долгой  дружбы  с  хорошим
человеком.  Инженер  из  Заполярья,   он   заслужил  себе,   как  полагалось
полярникам,  полугодовой  отпуск  и  рассчитывал  объездить  за   этот  срок
полстраны - все курорты, десятки городов... Четыре месяца подобных разъездов
были уже позади, но на пути ему попадаемся мы и странствующий с нами инженер
отпускник Игорь Стрекозов, предпочитающий такой отдых любым путевкам. Шура с
интересом слушает рассказы  Наташи - как они шли  с  Игорем без  троп руслом
Бзерпи,  как  замерили высоту конца  молодого трога...  В  отличие от нас  с
Володей,  не пробившихся  снизу  в Озерную долину  Дзитаку, Наташа выполнила
свою программу.
     Шура с двумя случайными спутниками только что вернулся с ледника.
     - Видел ли туров?
     - Нет, какие там туры...
     Наташа  торжествующе  выводит Шуру  за угол дома и  показывает на склон
Дзитаку.  Сегодня и без бинокля  туры видны  прямо  от  лагеря.  Пожалуй,  и
правда, что это все те же самые туры, показанные нам Сашей в  день встречи с
пятью медведями.
     Шура задумался. На какие еще курорты, в какие города ему стремиться? Не
провести ли  ему остаток  отпуска с  нами, не пересечь ли по Малой Лабе весь
заповедник?  Так на целых полтора месяца мы  приобрели еще одного спутника и
помощника.
     Теперь  мы  ставим  рядом  две  палатки.  Когда Георгиади отлучается за
продуктами, мы,  уходя в маршруты, оставляем  имущество без  людей.  На  эти
случаи  пришпиливаем   вывеску:   "Палатка   дрейфующей   геоморфологической
экспедиции -  вход воспрещен" и рисуем хихикающий череп  с  двумя косточками
крест-накрест.  Это  было время дрейфа первой  станции  "Северный полюс",  и
дрейфующая палатка папанинцев часто фигурировала  в газетах. Поэтому  и наши
друзья  обеспечили  свою палатку вывеской: "Дрейфующий  санаторий для тяжело
здоровых"...
     Симбиоз  исследователей  и  туристов  был удобен для  обеих  сторон. Мы
проводили  спутников  в  интереснейшие  места,  а  они брали на  себя  часть
обязанностей  по бытовому устройству  -  по заготовке дров, по варке  пищи в
общем  котле, оставляя нам больше времени  для вечерних и утренних записей в
дневниках.
     Наши  палатки  белеют  то  на  Каменной  поляне,  то  у  озер  Дзитаку.
Осуществилась  моя  давняя  мечта  - мы прошли в  обход  Скального Замка  по
переметному леднику. Лазили и на гору Мраморную, что поднимается над лагерем
и одноименным водопадом, и на Перевальную, и трудно сказать, откуда полнее и
краше  просматривался  Псеашхо -  все  эти хребты,  как  и  соседи  Агепсты,
представляли   собою  превосходные   бельэтажи  для  рассматривания   нашего
великана.
     А как  хорош был маршрут в  Озерную  долину Дзитаку,  в эту удивительно
низкую выемку на главном водоразделе Кавказа. Высота ее почти  на сто метров
ниже перевала Псеашхо, и в ней тоже пересекаешь водораздел незаметно, идя по
единой долине...  На  пологом луговом дне этой долины  расплескано несколько
серо-зеленых   озер.   Древнеледниковые  ванночки,   подпруженные  моренными
валиками. Но  неожиданно это пологое дно долины  обрывается дикими кручами к
бассейну  Лауры. Там  буйствует непроницаемое криволесье. Понятно, почему не
здесь, а через перевал Псеашхо прошла главная перевальная тропа. Как ни крут
склон над  Бзерпи, а все же прорубить Бзерпинский карниз по  луговому склону
было  легче,  чем здесь, в трущобах  дзитакского истока Лауры. Мы уже видели
Озерную  долину Дзитаку  из цирка Петрарки. У  этой  долины и  в сегодняшнем
облике  и  в  прошлом  много  общего  с  Перевальной  долиной  Псеашхо.  Там
существовал Прауруштенский, а здесь Прадзитакский ледник.
     Притоки Лауры подобрались верховьями к трогу, изваянному этим ледником,
и перегрызли борт долины, украв себе прадзитакские воды. Далеко под вершиной
Дзитаку виден цирк,  повисший над такими же страшными оврагами.  Не верховье
ли это Прадзитакского трога, не откушенная ли его "голова"?
     А  пики  горы  Перевальной?  Монотонная луговая  гряда,  выглядящая  из
Красной Поляны  всего лишь ничего не обещающим пьедесталом Псеашхо,- какие с
нее  разверзлись  бездны!  Отсюда  же  великолепно  просматривалась  Красная
Поляна. На гребне Перевальной  пасся  табун  туров - ведь это значило, что в
хорошую подзорную трубу туров можно видеть прямо с улиц. Красной Поляны!
     Но все меркло перед тем, что нам  предстояло. Мы совершили долгожданное
восхождение на самую вершину Южного Псеашхо!

        "МЕДВЕДЬ-АЛЬПИНИСТ"
     На сей раз  мы  разделились  иначе - Володя отправляется с  друзьями на
Дзитаку, а мы с Наташей на Южный Псеашхо. Выходим с вечера, захватив с собою
минимум вещей, сворачиваем  в долину  Пслуха  и ночуем  прямо у тропы  перед
каньоном его Первого  притока. На  рассвете  вскакиваем, ежась от  холода, и
оставляем свои монатки прямо на тропке, положив на них записочку: "Имущество
геоморфологической  экспедиции. Просьба  к медведям: не трогать".  Мы  почти
уверены, что никто из людей на эту тропу не забредет.
     Краевед  Берсенев,  опять  отдыхавший  этим  летом  на  Краснополянской
турбазе,  учил нас,  что на  пик  нужно идти  от перевала  Псеашхо по левому
берегу Пслуха и его второму притоку. Но в верховьях первого притока на карте
показан ледничок  -  самый  западный  из ледников южного склона  Кавказа. Не
пойти ли вдоль первого притока?
     Мысленно  я  представлял себе эти притоки  как  какие-то  два  ручейка,
текущие  из-под  Псеашхо. Но  к нашему удивлению,  влево  от Пслуха открылся
обширный, поднимающийся под  самую вершину трог, а по  дну этого трога змеею
извивался глубокий (метров семьдесят) каньон.  В нем клокотал бешеный поток.
Это и  был первый приток  Пслуха. Один  такой каньон  мог  бы  служить целью
специального путешествия!  Тропинка спускалась карнизными зигзагами на самое
его дно.
     Не успели мы сделать и сотни шагов  вверх  по днищу трога над каньоном,
как  наткнулись на  совсем свежий след медведя. Куча иззелена-черного помета
еще испускала пар на холодном рассветном воздухе. След в виде примятой травы
уходил вверх. Луговина  вскоре привела нас к снежнику,  на  котором мы снова
увидели  свежие  следы  -  на  этот  раз  отпечатки  огромных  лап.  Медведь
определенно вел себя как наш попутчик и даже проводник.
     Все  круче ступени долины.  Не раз останавливаемся в  раздумье - правее
или левее выбрать  подъем. Выбираем правый путь  и на ближайшем  же снежнике
убеждаемся,  что и медведь выбрал эту дорогу. И  правильно сделал - с высоты
следующего уступа нам становится  видно, насколько труднее оказался бы левый
путь. Миша неплохо знал подступы  к пику. При  следующем  сомнении  мы прямо
доверились медвежьему  следу  и  не ошиблись: опять перед нами был легчайший
вариант подъема.
     Пришлось на некоторое время забыть о медведе и заняться ледничком. Я не
без удивления понял, что Пслухский ледник и  есть то самое белое пятнышко на
трапециевидном Южном Псеашхо,  которое делает эту вершину похожей  на  белую
палатку. Сколько раз мы любовались  этой трапецией,  этим снегом и не знали,
что смотрим на ледник! Открытия даже в пейзаже, видном из Красной Поляны!
     Надо  перебраться  с  ледника  на  скальный  грунт.  По  всем  правилам
геоморфологии, ледник  оказывается отделен  от  скал краевой  трещиной,  так
называемым бергшрундом. Масса льда отрывается, отседает от прилегающих скал.
Местами над бергшрундом  нависают предательские козырьки из снега - кажется,
вот тут-то и легче перейти по снежному мостику с фирна на скалу.  Но соблазн
может оказаться  роковым  - козырьки  легко  обваливаются. Мы  так  привыкли
работать  вне  ледников, что ходим, не связанные веревкой.  Больше  того,  в
поисках пути через бергшрунд непростительно расходимся и ищем переход каждый
самостоятельно. Пока из виду друг друга не теряли, все  шло хорошо. Но вот я
нащупал глазами и ногами достаточно прочный козырек снега, который отделялся
от  скалы менее  чем  метровой трещиной.  Шагаю на скальный  грунт, и выступ
скалы скрывает меня от  Наташи. Трачу минуты три на то, чтобы  вскарабкаться
на утес, вылезаю, вижу весь ледник, и  - сердце у меня  словно падает. Ни на
льду, ни  на соседних скалах Наташи нет. Провалилась в бергшрунд? Упала вниз
по леднику? Даже на  громкий крик нет  ответа. Где можно  прыгаю,  а нужно -
ползу по скалам к месту, где она только что находилась. Пропавшая появляется
из  бергшрунда целехонька. Нашла участок с плотным примыканием фирна к скале
и спустилась в бергшрунд на глубину метра в три.
     Пожурили  друг  друга за  легкомыслие  и решили  больше не разлучаться.
Вышли на гребень - путь  по нему к вершине показался нам наиболее удобным. И
словно в подтверждение этого суждения, увидели перед собою еще  один, совсем
недавний теплый след медведя.
     С гребня  открылась  широкая соседняя долина  - долина  второго притока
Пслуха, рекомендованная нам для подъема.  Насколько она была легче выбранной
нами!
     До  вершины  остается  метров  двести  -  она уже  вся перед глазами, с
куполовидным снежником на гребне - это питающий фирн Пслухского ледничка.
     И  вдруг  - вон, вон  по снегу! По  самому фасу вершинного  купола,  по
крутой  его части,  где  и альпинист  не прошел  бы  без охранения  и  рубки
ступенек,   крадущейся  кошачьей  походкой   шел,  кого-то  высматривая   за
поворотами,  наш  четвероногий  проводник. Его темный  силуэт  на  снегу  по
легкости походки скорее  напоминал барса, но мы  уже были  уверены,  что это
медведь, при  этом  крупный.  Зверь специально начинал  на  рассвете,  почти
одновременно с нами, свое восхождение, уходя с  сочных лугов и поднимаясь на
самую  вершину Псеашхо, в мир льда, снега и голых скал. Кого он выслеживает?
Туров? Неужели он способен догнать тура на альпийских крутизнах? Может быть,
молодых  турят?   А   ведь   у   кавказских  медведей  устойчивая  репутация
вегетарианцев...
     Зверь  вылез на вершину и несколько мгновений его  контур вырисовывался
на  фоне неба.  Куда он выберет путь? Не вздумает ли возвращаться по тому же
гребню,  по  которому  поднялся? Тогда  нам  предстоит  встреча на  узенькой
дорожке. На нашем остром гребешке никакие "разъезды" не предусмотрены.
     Притаились за  выступом  скалы, чтобы не  обратить  на  себя  внимания.
Скептически гляжу на геологический молоток - единственное оружие в возможном
поединке. С  молотком на  медведя? А что же,  если  ударить молниеносно - по
глазам и по черепу?
     Снова вспоминаю убедительную формулу  Амундсена: знает ли этот зверюга,
что краснополянские медведи не должны трогать человека?
     Медведь скрылся за вершиной  и долго  не появляется. Идти на вершину? А
если он там притаился и выслеживает турят?
     Все  же двинулись по гребню  вверх. При одном  взгляде в долину второго
притока   Пслуха  отлегло  от  сердца:  наш  медведь,  не  солоно  хлебавши,
размашистой походкой  спускался  вниз  по  ее  пологому  трогу. Вершина была
свободна от противника.
     Мы  на  пике. Чувство  триумфа,  утоление  давней  жажды.  Пять  лет  я
любовался  "белой палаткой"  как  неприступной  твердыней  и  только  мечтал
когда-нибудь   на  ней  оказаться!  И  вот  мечта  осуществилась.  Панорама,
развернувшаяся перед нами, превосходила  все когда-либо виденное. Под ногами
разверзалась  долина  Холодной,  сверху  в деталях  просматривался  знакомый
переметный ледник, обнявший совсем небольшую горку Скального Замка.
     Грандиозной синей стеной во все три  с четвертью километра высоты нашей
вершины вставало на западе Черное море.  В дымке различалась прибрежная зона
Сочи.  Гагринские  горы впервые просматривались  сверху,  поэтому  толпились
множеством новых, ранее не виданных вершин. Среди близких гор только Агепста
и  Чугуш высились,  как равные нам, да  в нагромождении пиков  Кардывачского
узла  выделялись  чьи-то зубцы  - вероятно,  Цындышхи и  Смидовича. А жадный
взгляд стремился дальше, дальше.
     На  горизонте  голубеют,  сияют,  словно  глыбы  льда,  четырехтысячные
гиганты  района Домбая и  Клухора,  пересекаемые Военно-Сухумской дорогой. А
это  что  -  не облако  ли  белеет  над  всеми  ними  еще  восточнее, совсем
прозрачное,  призрачное,   словно  бестелесное,  на   километр   выше  всего
остального? Неужели Эльбрус?
     Но  некогда любоваться. Нам  столько  нужно  увидеть  с  этой  вершины,
столько записать. Ветер, словно флюгером,  хочет вертеть  нашими планшетами,
превращает в паруса одежду. Как бы напряженно заполоскался, как бы порывисто
затрепетал здесь большой флаг!
     Тревожно на вершине. Переменчивы  краски,  дымка,  ветер.  Совсем  не с
моря,  а почему-то с севера потянуло влажным дыханием, и, словно из вытяжных
труб, с тыльного ледника повалили возникающие на глазах облака. Каких-нибудь
три часа нам нужно было  провести на вершине, но уже в середине этого  срока
мы были в плотном тумане.  Ничего не видно, записывать нечего.  Может  быть,
это ненадолго, перетерпим?
     Замерзшие  на  ледяном  непрекращающемся   ветру,  осматриваем  ближние
участки.  Откололи  образцы  горных пород для  коллекции. На  одной из  плит
гребневой россыпи еще задолго до нас  * сооружена башенка - тур - из камней.
Ищем  в этом туре записку о восхождении - нет ничего. Решаем оставить  свою.
Пишу,  что  такого-то  числа  и  года  вершину  посетили  такие-то.   Наташа
освобождает коробочку из-под бульонных кубиков, и мы не без  гордости прячем
ее с запиской в нишку между плитами тура.
     Наконец погода смилостивилась, мы провели на пике еще  около двух часов
и  закартировали  все,   что  нам  было  нужно.  Спускаться  по  только  что
пройденному пути вдоль  ледника и первого притока Пслуха нам не  хотелось  -
этот путь  был нелегок и для подъема. Выход был один - спускаться по второму
притоку - опять по следам нашего косматого проводника.
     Не только  барсу выгодно преследовать грозящего ему охотника,- пойдем и
мы по пятам возможного недруга.
     Мы  благополучно достигли  своего лагерька и уже в темноте  дошагали со
всем имуществом до Холодного лагеря.

     ЛАБЁНОК
     Через Главный хребет Кавказа с севера в Красную Поляну ведут два пути -
псеашхинский -  через перевал Псеашхо - и айшхинский -  через перевал Аишха.
По первому пути, где пролег главный  экскурсионный маршрут  заповедника,  мы
проходили с нашим  лесным Сашкой...  Второго пути еще не  знали, хотя  о нем
слышали