тый лугами. Зачем и куда
переселяться  этому табуну?  Значит,  и в  прошлые свои  посещения Холодного
лагеря я мог бы также видеть этих туров. Они всегда тут!
     Нам пора, а наша тропа идет прямо в царство Медведей. Не ждать же, пока
медвежатам надоест кататься. Кстати, нас, если считать лошадь, пятеро, как и
медведей. Саша берет под уздцы навьюченную Машку, и мы  начинаем спускаться.
Лошадь еще не  догадывается о их присутствии,  а  медведи уже  замечают нашу
процессию.  Первыми бросаются  в кусты два  взрослых.  Потом  один  из них -
вероятно, мать  - выбегает  и, видимо, пугает  на  своем  языке детишек. Они
мячиками  последний  раз  скатываются  по  снегу и  молниеносно ушмыгивают в
кусты. Последним  поднимается старший, обеспокоенно тычется вправо, влево, а
потом, тряхнув всей тушей вбок, тоже скрывается в чаще.
     Дорога свободна. Перейдя  речку по кладке и перегнав Машку вброд,  идем
тропой,  на   которой  только  что  бродили   медведи.  Они,  наверное,  уже
остановились неподалеку и прислушиваются, куда мы двинемся...

        "ДВАЖДЫ ОБЕЗГЛАВЛЕННАЯ"
     Перевал   Псеашхо.   Теперь  уже   глазами   будущего   специалиста   и
исследователя смотрю я на его рельеф, озадачивший еще Торнау.
     Помню, как я и  сам дважды  ошибался, отыскивая перевальную точку. Ведь
это не седловина на гребне, а единая поперечная долина, глубоко врезанная во
всю ширину хребта... Еще  до поступления в  университет я вычитал  в  трудах
геоморфолога Рейнгарда, что это перевал долинного типа и что по всей долине,
и  выше  и  ниже  перевала, тек  ледник,  впоследствии исчезнувший. А снега,
питавшие  Прауруштенский ледник,  лежали гораздо  южнее, в цирке  теперешних
верховьев речки Бзерпи.
     Идем и четверть века спустя после экспедиции Рейн-гарда чувствуем  себя
его  учениками. Да, все  выглядит именно так,  как он говорил.  Конечно, вся
перевальная долина Псеашхо, весь этот долинный перевал - единый ледниковый т
р  о г,  то  есть корытообразная  долина, словно запечатлевшая своей  формой
очертания массы некогда залегавшего в ней льда. Напоминаю спутникам, что, по
мнению  Рейнгарда, речки  Пслух и  Бзерпи, когда ледник исчез,  в два приема
перехватили  верховья   у  Прауруштенской  долины.  Первым  подобрался  сюда
отвершками оврагов в своих истоках Пслух. Он вгрызся сбоку в борт, а потом и
в дно широкого древнеледникового  дола и  перехватил у верховьев Прауруштена
их  воду,  заставив  ее  стекать  в  свое   нижележащее,  более  глубокое  и
крутосклонное ущелье.  Потом  аналогичным образом  часть вод древнего Пслуха
украла своими истоками речка Бзерпи.
     Мы  знали уже  из геоморфологии о  таких  "кражах"  воды  одной рекой у
другой  - о так называемых  речных перехватах. При этом между двумя  реками,
обезглавленной  и  обезглавившей,  остается обычно  участок  широкой древней
долины, вообще  лишенный водотока,- его называют мертвой долиной. На этот-то
участок   мертвой   долины  и  переместился  главный  водораздел  Кавказа  в
результате "ограбления" Прауруштена Пслухом. Раньше этот водораздел проходил
по Бзерпинскому хребту.
     Мысленно  я  уже  рассказывал  туристам  совсем  по-новому   о  рельефе
перевальной долины,  видя  ее глазами  ученого. Как  интересно это  звучало:
"Перевал Псеашхо расположен на дне мертвой долины..."
     Стоило  попасть   в  знакомые  места,  и  я  снова   почувствовал  себя
экскурсоводом: показываю  Володе с Наташей  суровое луговое озеро в одном из
верховьев  Уруштена, заинтриговываю отысканием перевальной точки, обещаю вид
на оба Псеашхо при взгляде вниз по Пслуху.
     Однако  сам  смотрю  в долину Пслуха не  без  смущения. Получается, что
Рейнгард  не во всем прав.  Если  бы перехват произошел  здесь  недавно, уже
после  оледенения, то  в Прауруштенскую долину врезалась бы наподобие оврага
чисто эрозионная крутостенная долина Пслуха. Однако уклон к Пслуху имеет  не
только  узкая, прорытая речкой  рытвина,  но  и  расширяющаяся  над ней, как
корыто  с  округлым  дном,  древняя  долина,  на вид  тоже древнеледниковая,
троговая. Не сложнее ли тут картина?
     - Что-то у  меня получается не по  Рейнгарду. Перехват произошел раньше
последнего оледенения.
     - Из чего ты это вывел?
     -  Прауруштенский  ледник  существовал  и  после  того,  как  произошел
перехват. Смотрите,  от  него  и  в  сторону  Пслуха  явно ответвляется язык
переметного  типа,  превращая и ее  в  небольшой трог!  Иначе  говоря, Пслух
"воровал" у Прауруштена не только воду, но и лед.
     Чувствую, что не  вполне убеждаю  друзей. Наверное, это потому, что они
еще не  видели  современных переметных ледников. Не мудрено,  что им  трудно
вообразить, каким  был  облик исчезнувшего  двуязычного ледника. А  у меня в
памяти Скальный Замок, обнятый переметным ледником, словно песцовым боа, вот
и легко вообразить, как разветвлялись былые потоки льда.
     Подходим  к  Бзерпи - здесь еще один перехват, и о  нем писал Рейнгард.
Да, он  прав.  Бзерпи  тоже  украла своими истоками  верховья Прауруштенской
долины, причем, видимо, сделала это  позже, чем  Пслух. Она присваивала себе
уже воды, стремившиеся к Пслуху. Крутизна падения ложа бзерпинских оврагов -
явный показатель молодости перехвата.
     Но подхожу и  еще раз удивляюсь: молодые овраги Бзерпи, как и у Пслуха,
врезаны в более  широкую  троговую долину,  наклоненную к Бзерпи. Значит,  и
сюда перекидывал  свою  "ногу",  еще  одну переметную  ветвь, Прауруштенский
ледник!  Три,  а не два  ледяных языка спускались из  Бзерпинского  цирка  в
долины, направленные совсем в разные стороны.
     На сей раз я в своих геоморфологических  интересах оказываюсь одиноким.
Наташа и Володя уже метров  за сто почувствовали, что с обрывов Бзерпи перед
ними  развернется южная покатость Кавказа  (ведь вдоль по Пслуху было  видно
лишь  одно узкое  ущелье).  Они  бегут  к  обрыву и  цепенеют. Знакомая  мне
панорама - для них нежданная, оглушающая, превосходящая все, что было видено
за несколько дней пути по заповеднику...
     Южный   склон  Кавказа  лежал  перед  нами,   простершийся  на  десятки
километров вплоть до туманной голубизны Черного моря, манящий, волнующий.
     Здесь открывалась не только даль  пространства, но и даль времени.  Это
было наше предстоящее лето, а может быть, и не одно лето...
     - Видите крохотные белые пятнышки. Это и есть Красная Поляна!
     - Как я хочу туда! - вырывается у Наташи.
     Перешагиваем ручеек Бзерпи и движемся Бзерпинским карнизом  к кругозору
над  Псекохо. Тропа в десятках мест пересечена  круто падающими  снежниками,
залегающими в каждой прорезающей склон лощине. Лошадь пробует копытом снег и
мудро отказывается на него  ступать.  Падать  здесь  пришлось бы  неизмеримо
дальше и круче, чем на подъеме к Аспидному перевалу.
     Вооружаемся топориками и прорубаем в  каждом снежнике карнизную тропку.
И не  только в снежниках. На обтаявших  участках  тропа  местами  совершенно
оплыла, здесь нужны земляные и  даже  маленькие скальные работы.  Возимся не
один час, опять чувствуя, что мы проходим этой тропой первыми в  сезоне. Это
в конце июня-то! Еще раз оцениваю трудности,  с которыми столкнулись русские
войска, пробиравшиеся тут  на поляну  Кбаадэ в  двадцатых числах  мая,  если
считать по новому стилю.
     Невольно вспоминаю слова Торнау об этом карнизе:
     "Приняв  направление  на север, наша  дорога  обходила эту пропасть  по
тесной  тропинке, лепившейся карнизом вдоль отвесной  стены. Огромные камни,
через которые мы пересаживали лошадей на руках, загораживали нам путь, и без
того чрезвычайно  трудный по множеству излучин. После  неимоверных усилий мы
добрались  с  лошадьми  до  лесистого  гребня,  с  которого   нам  следовало
опуститься в  селение  Ачипсоу, лежащее в ущельях  Мзымты и впадающей  в нее
реки Зикуой" *.
     Через несколько часов  мы уже входим в Поляну. С радостью чувствую, что
она нравится друзьям.
     Останавливаемся не на турбазе - ведь мы теперь работники заповедника, и
нашей базой будет его  Южный отдел.  Уютные  домики в  тенистом экзотическом
лесопарке.  Сюда  я   прежде  ходил  оформлять  пропуска   в  заповедник  да
консультироваться  у  ботаников  Лесной  опытной  станции.  Теперь  мы  сами
становимся исследователями.
     Мы пересекли  заповедник. Как понятно  нам теперь истинное величие этой
изумительной заколдованной страны...

     * Название  "Зикуой" слышал  в  1871-1882 годах и А.  Старк.  На многих
картах у реки Ачипсе  есть синоним, приводимый в скобках: "Пдзико",  местами
искаженный  опечаткой  в  "Пудзико"  и  даже  просто  "Пузико".  "Пдзико"  и
"Зикуой", безусловно, одно и то же.

     Кто  архитектор этой  высоты? Кто простынями  постелил  пласты? Кто  их
покой  нарушил,  смяв  и  вздыбив?  Кто  плел  узор  лощин, пазов и  вгибов,
Избороздивших скаты пирамид? Чьему искусству гимн река гремит?

        "В СТРАНЕ ГОРНЫХ ОЗЕР"
     АЧИШХО ПО-НОВОМУ

     МАРШРУТ через заповедник  для нас был лишь  "транзитным" - на этом пути
мы еще ничего не исследовали, а только двигались к району своих работ.
     Но вот и Красная Поляна. Два дня хлопот: закупаем продукты, упаковываем
их  во вьюки.  Саша оказался  вполне стихийной  личностью и  исчез,  получив
первую зарплату. Наняли  на  его место  давно известного мне двадцатилетнего
грека Юру Георгиади.
     С  грустью  узнаю,  что на  турбазе  нет  больше Энгеля.  Его почему-то
перевели в Сочи, где дни старика проходили в организационной суете, а знания
краснополянского  района  оставались  неиспользованными. Не было на  базе  и
Жени.
     Почему в штатах  туристской системы  фигурируют должности "заведующий",
"методист",  но нет должности  "краевед"?  Было  бы ясно,  что  краеведы  не
подлежат переброскам по ведомственным соображениям.  Ведь переехав  в другое
место,  краевед лишается своего  главного капитала, своего  родства с краем,
своей связи с ним!
     На  базе новые люди, неуверенно и на ощупь изучающие район. Хорошо еще,
что в туркабинете сохранились наши старые кроки...
     Не  удерживаюсь  и  в  первые  же  вечера выступаю  перед  туристами  с
краеведческими  лекциями... Хочется как  можно больше своих  знаний передать
новым хозяевам базы.
     Но  турбаза,  лекции  -  это  повторение  пройденного.  А  мы  приехали
исследовать, нам пора начинать.
     Впервые  идем  на  Ачишхо с  вьючной  лошадью  и с  палаткой. Во  время
привалов  "пасемся"  на  россыпях  сладкой  черешни,  устилающих  землю.  Ее
искрасна-черные  ягоды привлекают  не  только  нас.  Рядом  с тропой черешню
пожирают  черномазые  свиньи -  сквозь  чавканье  слышен  хруст разгрызаемых
косточек.
     Жадно рассказываю  друзьям  обо  всем, что знаю,  и снова  ловлю  себя:
"экскурсоводского пыла" у меня  хватит на  все лето,  а ведь  сейчас  важнее
заняться собственными наблюдениями, измерениями, записями.
     Сосновая  скала...   Как  легко  было   заливаться   перед   туристами:
"Величественный утес. С его сухостью мирятся  только  сосны". Но теперь  нам
мало  того,  что это  "величественный утес".  Как будущие  геоморфологи,  мы
обязаны  понять  его происхождение: воздвигнут  ли  он какими-то  подземными
силами, или, напротив, уцелел  от разрушения при размыве еще  более крупного
хребта?
     Простые  однобоко асимметричные гряды-куэсты кончились  еще на севере у
Даховской. Толщи,  которыми  напластованы краснополянские  недра,- перемяты,
сплющены в сложнейшие складки, а уклоны и простирания* пластов изменяются на
каждом  шагу. Обнаженность  недр  ничтожная, всюду  густой  лес,  кустарник,
почвенный покров на  плаще щебнистого мелкозема. Подчас трудно опознать даже
то, что уже до нас изучено видным кавказским геологом Робинсоном.

     * Так называются линии, определяющие ориентировку наклонных  пластов по
отношению к сторонам горизонта.

     На   множестве   краснополянских   троп   под  ногами   хрустит  черная
пластинчатая  щебенка.   Это  те  самые  сланцы,  которые  у   устья  Ачипсе
разрабатываются  как  кровельные. Сланцы слежались из глин, плохо пропускают
воду -  значит, большая часть дождевых вод стекает по сланцевым  склонам, не
просачиваясь  в  недра.  К  тому  же  сланцы,  как  они  ни  тверды,  слабее
противостоят размыву,  чем мраморы  Псеашхо или граниты Кардывача. Не потому
ли  именно к  полосе сланцев  приурочены  наиболее  широкие долины  низовьев
Ачипсе, верховьев  Мзымты, Аватхары? И не потому  ли здесь  чаще встречаются
пологие склоны и смягченные плавные формы рельефа?
     На  геологической  карте у  Робинсона  среди  юрских сланцев на  Ачишхо
показаны полосы с отличительной штриховкой. Это толща древних  вулканических
напластований,  несколько более молодого, чем  сланцы, возраста.  Порфириты,
туфы - следы давно минувшей вулканической деятельности.
     Самих вулканов давно нет, от них не осталось и следа. А извергнутые ими
толщи, погребенные  осадками  более поздних  морей и вместе с ними  смятые в
складки, уцелели,  были  подняты, вскрыты размывом.  Порфириты  упорнее, чем
сланцы,  сопротивляются  размыву.   Не   их  ли   стойкости   обязан   своим
существованием и этот уцелевший утес Сосновой скалы?
     А каждый из больших зубцов  Ачишхо? Не выкроены ли они из пачек пластов
той же  туфогенной  и  порфиритовой серии? И каждая  седловина между зубцами
только  потому  оказалась  ниже  своих  стойких  соседей,  что  она  сложена
податливыми черными сланцами, защемленными в складках меж порфиритов.
     Чтобы суметь ответить на эти вопросы, надо побывать на каждой седловине
и на каждой  вершине, отколоть  геологические  образцы, сопоставить  условия
залегания и стойкость пластов, построить профили рельефа с разрезами недр...
Сумеем ли, хватит ли у нас сил и знаний?
     Долина Бешенки...  Рейнгард думал, что ее  выпахал ледник,  и считал ее
подобной Псеашхинскому т р о г у. Приходится брать на веру.  Возможно, что в
рыхлых  галечных  толщах,  выстилающих долину Бешенки, где-нибудь и залегает
отложенная ледником морена. Но средств вести бурение у нас нет.
     К тому же Рейнгард был тут в  период  строительства Романовска, и улицы
тогда  изобиловали рытвинами, карьерами, выемками для фундаментов зданий, то
есть, если говорить языком геолога, обнажениями горных пород. А теперь всюду
зеленеют сады, площадки  выровнены и обнажений  почти нет.  В обрезе  плато,
обращенном  к Мзымте, видны типичные речные наносы из окатанных  кругляков и
мешанина из  щебня,  гальки и мелкозема. Такую толщу  нет  оснований считать
мореной  - ее вполне  могли  отложить  и  грязекаменные  потоки после любого
крепкого ливня! Да и верхний конец долины здесь не похож на древнеледниковый
амфитеатр. Вот  разве  полянка  с  камнем  напоминает  уцелевший  кусок  дна
древнего цирка?
     Новые свидания со старыми друзьями. Но как по-иному смотрю я  теперь на
субальпийские поляны и на лес "с лебедиными шеями".
     Опознаю  проявления то  одних,  то  других рельефообразующих процессов,
навешиваю,  словно  ярлыки,  ученые  термины  на то,  что  раньше  меня лишь
восхищало.
     Наша палатка поставлена у метеостанции,  среди белого кипения  цветущих
рододендронов. Совсем  недавно  для меня  было редким чудом  провести ночь в
горах.  А теперь нам предстоят только  высокогорные ночи, нашими  становятся
все  закаты  и  восходы,  все симфонии звездного неба. Настоящие жители гор,
длительно  обитающие на высях  по долгу  своей  работы, насколько  богаче  и
счастливее мы теперь будем, чем любые туристы!
     Но радость  совсем  не  единственное чувство,  испытываемое  нами.  Все
сильнее  ощущаем  и неуверенность в  своих  силах и просто  тревогу.  С чего
начинать?
     Мне  пока   ясно  одно:   надо  провести   глазомерную   съемку   всего
пригребневого  района Ачишхо.  Озерные площадки  у  метеостанции  созданы  и
сглажены  древними ледниками. Бугры между озерцами -  вероятно,  морена  или
бараньи лбы... А крутые склоны, обрубающие каждую площадку со стороны Ачипсе
и Бешенки? Здесь действуют  какие-то новые, более поздние, современные силы,
обрезающие  древний  ледниковый  рельеф, так что от него остались  лишь  эти
скромные пригребневые площадки.
     Перед нами были явные следы сочетания двух рельефообразующих процессов,
формы  двух возрастов. Многочисленные озера создавали своеобразный, отличный
от  всех виденных нами ландшафт. Должны же мы что-то написать в своем отчете
об  этом  пригребневом  озерном ландшафте  Ачишхо? Существующие  карты  были
слишком  мелки,  чтобы  по  ним можно  было хотя  бы пересчитать ачишхинские
озерца.
     Сказано  -  сделано, и мы  уже за работой, с планшетами для глазомерной
съемки.  Их  легко ориентировать  по сторонам света  - к  каждому  фанерному
планшетику  мы  еще в  Москве  напрочно прикрепили  по компасу.  На  кнопках
держатся листочки миллиметровки.  Часть  озер обмеряли рулетками. С озерцами
дальних   полян  насчитали   восемнадцать   бассейнов   в   разных   стадиях
заболачивания.
     Мои компаньоны  работали  с  самозабвенным  усердием. Володя был вполне
удовлетворен самой сутью  работы - точно  измерять, добросовестно записывать
было его страстью. А Наташа еще не задумывалась над конечной целью измерений
и только радовалась, что съемка ведется, словно в полете,-на гребне высокого
хребта, над глубокими долинами, над дальними далями.
     Быть может, для студенческой  курсовой работы было достаточно "насытить
ученостью" и уже добытый материал?
     Но ведь это  была бы лишь инвентаризация фактов. А мы должны отобразить
на карте выявленные нами различия в происхождении разных форм поверхности.
     Вероятно,  именно  потому, что  не первый раз вижу  этот рельеф и успел
раньше немало  подумать  о  нем,  я  оказываюсь  беспокойнее  обоих коллег и
допекаю их вопросами.
     -  Съемка  съемкой,  озер   могло  оказаться  и  восемнадцать   и   сто
восемнадцать, а вот как они возникли, мне все-таки не ясно.
     - Так ты же сам говорил, что считаешь их ледниковыми цирками?
     -  Да,  на  днища цирков их  впадинки  очень похожи.  И там,  где озера
подпружены моренными валиками,  сомнений  нет:  и  чаши и  подпруды  созданы
древними ледниками.
     - А разве есть где-нибудь иной случай?
     - Напоминаю об  озерце  ? 13 у тропы. Ведь  его со всех сторон окружают
коренные склоны.
     - Ну и что же?
     -  А  то, что, значит, была  какая-то причина,  переуглубившая  озерную
ванну, врывшая ее в коренной  скальный фундамент гребня. На  округлом гребне
этой  части Ачишхо могли лежать  лишь ничтожные малоподвижные фирны. Где  им
было выпахивать и переуглублять скалы?
     Еще раз отправляемся  к озеру ? 13, внимательно  изучаем  прилегающие к
нему склоны. И вдруг находим, или пока еще нам кажется, что находим,- путь к
разгадке.
     К озерцу  примыкает  расщелина,  открытая в  сторону подкравшихся  сюда
верховьев большой лощины. Борты озерной  ванночки образованы  стоящими почти
на ребре пластами. Дождевые воды,  скапливаясь меж  бортами,  нащупали  себе
подземный выход  по трещине в сторону  внешнего склона хребта, к  этой самой
расщелине. Не произошел  ли по трещине "подкоп" подземных  вод под гребневое
плато?  Как   похоже,  что  такой   подмыв  (суффозия)  оказался  виновником
первичного проседания  озерной ванночки между  скальными  ребрами  гребня. А
древний ледник только обработал, огладил эту гребневую просадку...
     Маленькая находка, маленькая догадка.  Она еще далеко не все объясняет.
Но мы чувствуем, что с  ее помощью начинаем верно и последовательно мыслить,
сознательно искать первопричины явлений.
     ...Вечер в палатке при трепетном свете свечек.  Полулежа камеральничаем
(так  называется обработка накопленных за день записей, вычерчивание схем по
полученным цифрам, упаковка и систематизация образцов).
     Беру желтый карандаш и начинаю закрашивать все пологие древнеледниковые
озерные котловины  гребня Ачишхо. Потом  берусь за коричневый - крашу им все
склон