олодой  географ,  ассистентка Высших  женских
курсов  в Одессе. Перечислены  три  ее  экспедиции *  и статьи, сказано о ее
талантливости, многогранности. Путешественница хорошо  рисовала.  Ее ожидала
будущность  крупного  кавказоведа. И все  это пресекла  катастрофа: Морозова
погибла  при аварии парохода "Меркурий",  затонувшего вблизи Одессы  15 июня
1916 года.
     Удручен этим сообщением, словно утратой близкого человека. Хочется хоть
чем-то возместить потерю,  увековечить память  исследовательницы в названиях
озер и вершин, продолжить начатое ею дело.
     Но  пока я  продолжаю листать книги и журналы. Кто первый увидел  Рицу?
Где в печати появилось первое упоминание об этом озере?
     На одной  из старинных карт  - еще времен  конца кавказской войны (1865
год) -показано, что из озера

     * В 1912 году Ачишхо  и  Кардывач, в 1913 - Рица,  в  1914  - Большая и
Малая Рицы.

     "Ришца"  течет...  Мзымта!..  Значит,  автор  карты  знал,  что  Мзымта
вытекает из  какого-то озера, а  кроме того,  слышал, что  существует  озеро
Рица.
     Попались  и  такие карты,  на  которых  Рица  изображалась сначала  при
впадении Геги в Бзыбь, а потом Юпшары в Гегу.
     На  карте,  приложенной к статье профессора Залесского * о  минеральных
водах  Черноморья  в 1898  году,  виден  фантастический  огромный  Кардывач,
оторванный от Мзымты  и отнесенный куда-то на хребет Кутехеку, и невероятная
"Юшара", при впадении которой в Гегу
     стоит Рица. На  карте инженера Сергеева в "Горном  журнале" за 1900 год
Рица показана на Геге ниже устья Юпшары. Видимо, обе  карты  составлялись по
расспросным  данным.  В  отчетах  Кавказского  военного  округа в 1902  году
печаталось, что "Юпшира и Гега...  сливаясь, образуют глубокое горное  озеро
Рица".
     Давно отгремела кавказская война. Уже  довольно правильно были положены
на карты остальные части  Абхазии.  А Рица все еще блуждала  по меридианам и
параллелям,  появляясь  на  гипотетических  схемах  в  самых  непредвиденных
местах.
     У  старого  гагринского  краеведа   Дьячкова-Тарасова  нахожу  пересказ
событий 1892 года. Для съемки Рицы вы-

     * С. И. Залесский в 1897 году ездил (еще  до постройки шоссе) в Красную
Поляну по трудной тропе, в обход ущелья Ахцу. Его сопровождали два студента,
жена и пятилетняя дочь - это было своего рода подвигом, и пресса даже писала
о  мадам  Залесской, как  о "первой женщине  в верховьях Мзымты", совершенно
забывая не только о черкешенках, но и о населявших уже тогда Красную  Поляну
гречанках и  эстонках.  Красную Поляну Залесский  называл селением Греческим
или Переправным.

     ступил отряд из  четырнадцати рабочих под начальством топографа Сосели.
Вся  густота и непролазность  абхазских дебрей  противостояли ему.  Троп  не
было, а если и были, отряд о них  не знал. Шли вверх по Бзыби, расчищая путь
топорами. Лошадей провести не могли, все приборы и продукты тащили на  себе.
К концу пятого дня  подошли  к переправе через... каньон  Бзыби! Полтора дня
строили мост через преградившую путь пропасть пятисаженной ширины. Поднялись
на  хребет Ачибах. Видели все пункты,  на которых  прежде изображалась Рица.
Озера в этих
     местах не было.
     Длились  изнурительные  блуждания  под  непрекращавшимся  ненастьем,  в
облаках. Иссякали взятые с собою
     продукты.
     Если  Сосели и видел Рицу,  то именно так, как ее можно увидеть с лугов
Ачибаха - одну западную часть с заливом Псей и берегом Сосновой рощи. Только
отсюда озеро можно принять  за меридионально вытянутый водоем. В то же время
склоны   дальнего   Ацетукско-Агепстинского   хребта   изображены   довольно
правильно. Вероятно,  Сосели видел  весь южный фас этого хребта и  разглядел
долины всех речек, впадающих в Рицу. Он заставил их впадать в Лашипсе - ведь
ему не были видны ни средняя, ни восточная части озера.
     Пожалуй, только  этим и можно объяснить такое искажение очертаний озера
и  его неправильное  местоположение, которые мы  видели  на  созданной тогда
топографической карте.
     Преодолев ущелье Геги, караван Сосели, проведший  тридцать два  дня под
дождями,   в  довольно  жалком  виде  спустился  с   Арабики  на  гагринское
побережье...
     Но  неужели раньше, чем  ошибку заметила  Евгения  Морозова,  никто  не
сказал правильно о положении Рицы? Новые розыски дали возможность ответить и
на этот вопрос. Рицу видели, о ней знали, о недостоверности карт писали. Еще
в 1893  году с вершин Ацетуки ("Адзитпуко") озеро видел  талантливый ботаник
Альбов *.

     *  Николай  Михайлович Альбов  -  молодой исследователь,  поэтически  и
вместе   с  тем  с   большой  научной   глубиной  описавший  горноколхидскую
растительность Причерноморья. Позднее судьба забросила его  в Южную Америку,
где   он  оказался  пионером   изучения   растительности   Огненной   Земли.
Опубликованное   им  исследование   этой  страны   считается   классическим.
Увлеченный любимой наукой, Альбов не щадил себя, надорвал здоровье и умер от
чахотки в самом расцвете сил, в возрасте 31 года.

     Он  писал:  "Большое  лесное  озеро  Ридза,  которое образует на  своем
течении река Лашипсе, находится по  крайней мере на  15 верст выше (вверх по
течению  реки)  места,  где  оно обозначено  на  картах.  На  это  указывали
работавшие в этих местах лесной таксатор Орехов и землемер Максимов".
     Вот  и еще неизвестные мне имена  первоисследователей Рицы. Ну  конечно
же,  они  были,  трудились  безвестные  таксаторы,  землемеры, ветеринары...
Значит, знали Рицу, сигнализировали о  ее  неверном изображении на  карте. И
только  неповоротливость топографического ведомства  приводила к  тому,  что
карта еще десятилетия оставалась неисправленной.
     Кто первый  сообщил о Малой Рице?  Был ли на ней кто-нибудь до  Евгении
Морозовой? Оказывается, да. Геолог Л. К.  Конюшевский еще в начале 1913 года
писал, что Большая и Малая Рица своим происхождением обязаны обвалам.
     А вот "Землеведение" за 1927 год. Читаю в статье
     П. С. Панютина:
     "Нет,  кажется, ни одной местности на Западном Кавказе, а может быть, и
вообще на  Кавказе,  где  существующие  пятиверстные карты давали  бы  столь
искаженное  изображение действительности. Другие листы постепенно изменялись
и пополнялись последующими исследованиями,  и лишь  Гагринскому  массиву  не
повезло: из года  в год  перепечатывается  старая съемка, принадлежащая  еще
чуть  ли не  Сосели. Что же касается одноверстной карты (имеются и таковые),
то это свободное  творчество вольной фантазии не имеет никакого  отношения к
действительности".
     "...Очень много  ценных сведений, собранных топографической экспедицией
Данилевского,  таксаторами  лесного  отдела,  инженерами,  участвовавшими  в
многочисленных  рекогносцировках,  предпринимавшихся в  1913-1915  годах  по
инициативе  бывшего  принца Ольденбургского, безвозвратно утрачено во  время
гражданской войны..."
     Панютин горячо поддерживает Морозову в  ее  споре с Рейнгардом. Он тоже
считает,   что  следов  ледника  на  Рице   не  было  и  нет.  Но  запрудное
происхождение озера и Панютин ставит под  сомнение. Он  не видит характерной
плотинной  преграды  у  истока  Юпшары.  Обломки, через которые  прорывается
Юпшара, спускаются не с Пшегишхвы, а с левого берега реки.
     Есть и свежие вести с Рицы:  "Зимовка на озере Рица" - гласит заметка в
"Известиях" за 20 марта 1935 года.  В ней сказано: "Несмотря на  ...  совсем
небольшое расстояние  от южного курорта, метеостанция на озере Рица по своей
недоступности очень сходна с арктическими зимовками. С октября  по  май  эта
станция  отрезана  от  внешнего мира снегами,  совершенно  засыпающими узкие
горные  тропы. Продовольствие и приборы завозятся сюда на вьючных животных с
осени.
     Мягкая  и малоснежная  зима этого  года дала возможность  пробраться  к
озеру местным охотникам, которые одновременно выполнили и роль почтальонов.
     В письме, полученном от зимовщиков, говорится об успешно проведенной за
зиму научной  работе.  Зимовщики чувствуют  себя  превосходно, недостатка  в
продовольствии не ощущают.
     Супруги Новопокровские имеют высшее образование.  Николаю Васильевичу -
57 лет, а его жене - 52 года. На озере Рица они зимуют уже третий год".
     В конце заметки неожиданно забавный абзац:
     "Уже в этом году воды озера Рицы Абкурупр * будет вывозить на самолетах
и применять их при лечении в одной из гагринских лечебниц".
     Ай да репортер! Вместо "минеральных вод района Рицы" он,  обмолвившись,
обещает вывозить самолетами воды самой Рицы!
     Но это  из  области  анекдотов.  Важнее  факты.  Книга  курортолога  А.
Григолии, энтузиаста  освоения курортных  богатств  Абхазии. Издана  в  1934
году.  Целая глава о Рице  и Уатхаре  (Аватхаре). Исправленная  карта  озера
съемки 1932 года очень напоминает съемку Морозовой.
     В книге Григолии звучат гимны климату и минеральным  источникам Рицы  и
Аватхары.  Приведены  сведения  об изучении действия аватхарских  боржомов в
Пятигорске на животных,  а в гагринских санаториях - об  удачных клинических
исследованиях  и  благоприятном  воздействии  этих  вод на людей.  Упомянута
экспедиция 1933 года

     * Абхазское курортное управление.

     под руководством инженера Огильви, обнаружившая еще двадцать два выхода
боржомных вод. Как энергично, как разносторонне наука наступает на Рицу!

        "МАРШРУТ В БУДУЩЕЕ"
     Не  без  смущения  принес  я  в  Гипрокур  машинопись  на   шестидесяти
страницах. "Описание туристского маршрута Красная Поляна - Кардывач - Рица -
Гагры" - значилось на обложке. В свою очередь прошу гипрокуровцев поделиться
со мной своими  проектными  наметками. Почему-то смущение  на важных  лицах.
Несколько  комплиментов  представленному  очерку.  И...  новое  предложение.
Разработку  принципов   оборудования   маршрута  для  туризма   они   просят
выполнить... меня же!
     Перелистываю  несколько  путеводителей по туристским  путям  Швейцарии,
присматриваюсь к  типам  гостиниц, шале,  приютов. Разрабатываю что-то вроде
классификации "форм оборудования" маршрута.
     Вместо  гостиниц  - турбазы. Обозначаю их на карте крупными  звездами -
они  появляются на  Энгельмановой поляне, у озера Кардывач,  на Аватхаре, на
Рице. Вдоль всего  маршрута должно  быть проложено шоссе, такое, чтобы  и не
испортить природу и сделать  все красоты  этих мест доступными сотням  тысяч
людей.
     Намечаю сеть "хижин", или приютов:  квадратики вдоль основного маршрута
и в промежуточных точках, вроде устья Азмыча или Пслухского источника.
     Конечно, есть своя поэзия и в "бесприютности" туристов, когда они тащат
с собою палатки и ставят их в нетронутых человеком местах. Но разве испорчен
пейзаж заповедника таким  сарайчиком, как  лагерь  Холодный или "балаган" на
Кардываче? А как  удобно,  особенно  в ненастье,  укрыться в специально  для
туристов построенном домике...
     На некоторых кругозорных точках - например, в Сосновой роще над Рицей -
можно   соорудить   скромные   навесы,   типа   беседок,   бревенчатые   или
грубокаменные,  чтобы не портили  девственных пейзажей, но давали укрытие от
ненастья.
     Переношусь на десяток лет вперед и мысленно создаю "Музей озера  Рица".
В нем  будет рельефный макет озера  с  окрестностями, с зеркальным стеклом -
водой, с обломом  Пшегишхвы, с  хаосом, с  таинственной Малой  Рицей.  Будет
набор карт с историей представлений о Рице, текст о походе Соседи. Витрина с
книгами и статьями  о Рице. Альбом с текстами всех легенд о Рице. Портреты -
Альбов,   видевший   Рицу   в   1893   году,  Евгения  Морозова   -   первая
исследовательница Рицы. Можно продемонстрировать и нашу фотографию зарубки с
текстом об этой экспедиции.  Конечно, тут же  схемы маршрутов от Рицы, набор
фотографий,  чучела  животных,  живопись,  коллекции  горных  пород,   спилы
стволов...
     А супруги Новопокровские - пионеры стационарного изучения климата Рицы?
Разве они не  достойны  того,  чтобы  их  портреты  навсегда  украсили стены
Рицынского музея?
     Наконец, еще одна мысль: соорудить  на основных перевалах, кругозорах и
вершинах ориентирные  диски!  Низкие  цементированные  тумбы с надписями  на
верхних торцах. В центре диска название и высота кругозора.  А по окружности
стрелки и  названия всех вершин, видных с данной точки. Просто,  недорого, а
как удобно туристам!
     Испытываю ощущение совсем  нового и  непривычного  счастья. Я не только
описываю и воспеваю любимый  край, но, быть может, помогу  и  его украшению,
преобразованию.
     Чертеж закончен, текст написан. Не  сочтут ли его маниловскими мечтами?
В Гипрокуре мне  платят  очередной гонорар, а затем подшивают  к делу и  это
сочинение. Поможет ли оно когда-нибудь  освоению Рицы? Или так и останется в
фондах, и лишь формальная "галочка" заполнит пробел в ведомственном отчете?

        "ВЕСНОЮ НА РИЦУ"
     Что   делать  дальше?   Припоминаю   слова   ботаника   Кожевникова   о
географическом факультете. Не это ли моя дорога, моя судьба?
     В феврале прохожу  под Москвой курсы повышения квалификации методистов.
Получаю  от   старых   туристских  работников  ценные   сведения  о  приемах
экскурсионной работы - ведь до сих пор я был самоучкой.
     Энгель пишет, что ждет меня прямо с  курсов  к  себе на новый  сезон, и
просит завербовать кого-нибудь из слушателей в экскурсоводы. Разговариваю со
многими,  но  соглашается поехать только один человек -  симпатичная  добрая
женщина лет тридцати. Ее зовут Евгения Николаевна, но она просит называть ее
просто  Женей.  Она увлеклась  туристской работой, уже  была экскурсоводом в
Карелии и на Алтае и на одно лето согласна поехать в Поляну. Я рад и этому -
все-таки трудно было прошлым летом справляться одному.
     Была и еще одна  тайная мысль: я надеюсь поступить учиться.  А Женя - у
нее хорошая, чуткая душа - не сможет не полюбить Красную Поляну и не захочет
бросить ее так быстро.
     Перед отъездом на  Кавказ иду в университет. Ради солидности я вооружен
копиями своих статей для  Гипрокура  - разве это не география?  Проректор  -
профессор Кадэк, оказывается, сам географ. Он изучающе осматривает меня и  с
улыбкой говорит:
     -  Хорошо,  оставьте ваши документы. Может быть, к осени  что-нибудь  и
сделаем.
     В  Сочи  являемся  к  туристскому  начальству  и  получаем  неожиданное
поручение:  теперь  же пройти  на  Рицу  и договориться  с  метеорологами об
обслуживании туристских групп помещением и консультациями. В мае на Рицу!
     Я  и  до  этого  с  удовольствием  предвкушал, как буду  обучать  Женю,
поделюсь с ней сведениями, опытом, покажу тропы, кругозоры. И вот этот показ
начинается с лучшего: с Юпшары и Рицы!
     Мы уже  мчимся в кузове попутной машины по зеленой приветливой Бзыбской
долине. Впервые вижу днем забавное Голубое озеро - выход подземной речки.
     На   Геге  уже   началось   строительство   шоссе.   Договариваемся   с
производителями работ  о беспрепятственном пропуске туристов, которые пойдут
от Рицы к морю  через  район строительства. Обязуемся предупреждать  людей о
возможных  опасностях: нужно подчиняться сигналам  и не  вторгаться  в  зоны
взрывных работ.
     Да, мы слышим, Гегу  сотрясают взрывы. Строители прокладывают карнизные
выемки  в скалах,  а в  самом узком месте теснины  решили пробивать туннель.
Дорогу трассируют низом. Как быстро идет дело! Полгода назад  тут была  лишь
тропа, а сейчас вдоль Геги уже на несколько километров проникают грузовики.
     Исказило   ли   природу  это   вторжение  человека?  Если   не  считать
бессмысленного  вырубания самшита,  пожалуй, нет. И люди и машины  игрушечно
малы  по  сравнению  с ущельем  и  никак  не в силах  что-либо  переменить в
пропорциях окружающего величия...
     Шоссе  строится.  Не  начало  ли  это  осуществления проектных  наметок
Гипрокура?
     Гега  мчится по ущелью мутная,  мощная (в горах сейчас  интенсивно тают
снега). С интересом  слежу за Женей  - она не ожидала ничего подобного,  мои
обещания  относила за счет восторженности, а выходило,  что действительность
превосходит обещанное.
     Вот и устье Юпшары. Отсюда мы вступили  в еще не  тронутое  строителями
царство. Юпшара,  особенно  по  контрасту  с  мутной  Гегой, еще  и еще  раз
удивляла своей  иссиня-прозрачной водой, отстоянной в озере  и  в безвестных
подземных бассейнах.
     Мы входили,  а мне казалось, что я  вводил Женю в  мир Юпшары. Весенняя
река  была еще краше  осенней,  полноводнее  и мощнее, особенно  на устьевом
пороге.  Сквозь  голубеющую воду  неожиданно  розовели  камни. И праздничные
плети плюща,  и бороды  пальмовых мхов,  и шаткие мостики  -  все  это  было
знакомо, но радовало новыми сочетаниями красок, ;
     На влажном участке  тропы замечаем многочисленные свежие следы лошадей.
Впереди слышны  крики, и  нам навстречу выходит  караван коней,  навьюченных
огромными связками пихтовой дранки. Кричат  абхазские погонщики. Где же  это
они дерут щепу? Уж не на Рице ли?
     Все  глубже входим в  ущелье. По одному из желобов между отвесами влево
ведет  хорошо  намятая крутая  тропа. В прошлом году такой,  вроде, не было.
Именно  по  ней уходят  вверх на юпшарские кручи следы  дранщиков. А мы идем
дальше  вверх по ущелью, по совсем, видно, еще не хоженой в этом году тропе.
Километр, два,  три...  Впрочем,  в  одном  месте  замечаем следы  человека,
прошедшего туда и обратно.
     Впереди скала. Сейчас должен быть еще один мостик, иначе под отвесом не
пройдешь. Выходим к  реке и останавливаемся, смущенные. Моста нет, он снесен
вешними водами. Юпшара  клокочет, бурлит. Любоваться бы  этим снежно-голубым
кипением, но ведь оно не пускает нас к Рице!
     Как  быть? У нас топоров нет. Сооружать переправу мы  не можем. Ведь мы
рассчитывали к вечеру достичь озера и ночевать с комфортом у Новопокровских.
     Близ  отвеса  над  водой  наклонено большое  подрубленное дерево. Можно
рискнуть пройти по его  стволу за середину реки и там прыгнуть в воду - не в
таком  бурном  месте. Так и  делаем. Балансировать на  гладком  и  скользком
стволе бука очень  трудно. Спутница хитрее меня  - садится верхом на ствол и
передвигается сидя.  Зато  ей  хуже,  когда встречаются  сучки: перебираться
через них над клокочущей стремниной нелегкое дело,
     Верхняя тонкая часть ствола гнется,  и  нам приходится прыгать в  воду.
Оставшийся десяток метров шагаем вброд по журчащему голубоватому хрусталю.
     Мы снова на тропе, на "том" берегу - он только что казался недоступным.
Все ли мосты впереди целы? Один, другой - в исправности. Но вот и еще жертва
паводка - от мостика остались  только  устои.  Здесь  река не  так  свирепа.
Вооружаемся большими палками для  упора, преодолеваем  стремительную  воду -
она выше колен - и снова на торной тропе.
     Меня беспокоит, цел ли овринг в узком месте ущелья. Худшее из  опасений
сбывается. Нет ни моста перед тесниной, ни балкончика вдоль отвесов.  Стены,
подмытые водой,  образуют навесы, гроты. Юпшара ревет в  щели,  неудержимая,
дивная в своей пенистой синеве. Она неприступно прекрасна. Мы  и не пытаемся
превозмочь эту буйную воду.

        "ВСТРЕЧА НАД ЮПШАРОЙ"
     Разочарованные, обиженные, повернули назад, снова прошли брод и еще раз
пробалансировали на подрубленном дереве. Вот и тропа дранщиков. Опять слышны
голоса, и  уже  знакомый  нам  караван,  разгрузивший  свою кладь  у  шоссе,
возвращается наверх за новой порцией дранки.
     Узнав, что мосты снесены, дранщики советуют идти с ними вверх по тропе.
Говорят, что можно пройти к озеру... поверху!
     - Над отвесами?
     Никак  не  ожидал,  что  возможно  такое новое  приключение:  путь  над
отвесами Юпшары!
     Идем  круто  в  гору. Как  ухитряются тут спускаться  лошади, груженные
огромными связками  дранки?  По  высотомеру  сто,  двести, четыреста  метров
подъема... Вот уже набрано метров пятьсот над рекой. Крутой  склон сменяется
пологим  - мы в