в руке.
   ИСПАНИЯ. Я снес две дамы, мои три короля годятся.
   САВОИЯ. У меня пять  карт  кряду  одной  масти  и  четыре  туза,  но  мне
недостает еще одной фишки.
   ПРУССИЯ. Я только смотрю на игру.
   ЛОТАРИНГИЯ. Я хотя и хорошо стасовал карты, но мне ничего не идет.
   АВСТРИЯ. Скверные карты! Нет никакой игры! Боюсь репика .
   ТУРЦИЯ. Я разорву карты, если будет идти такая игра.
   АНГЛИЯ. Не моя очередь играть.
   ПОРТУГАЛИЯ. Я не играю, зато даю взаймы друзьям моим деньги.
   САКСОНИЯ. Карт на руке у меня хотя и много, но берет один только король.
   ШВЕЙЦАРИЯ. Мы играем во все игры, лишь бы только нам платили за карты.
   ИТАЛИЯ (ПАПА). Я не играю ни в какую игру, но устрою свой юбилей.
   РОССИЯ. У меня нет ни короля, ни туза, зато оплачиваю всегда хорошо.
   ГОЛЛАНДИЯ. По моим картам репика не будет, но я боюсь шлема.
   Одна только Англия, которой не была очередь играть,  со  свойственной  ей
завистью смотрела на игру Франции. Граф Вальполь был приглашен  в  парламент
для судебного объяснения.  С  тех  пор  как  Испания  завладела  Неаполем  и
Сицилией, французские войска, расположенные у берегов По и Рейна, беспокоили
вигов (whigs) .
   Голландия, которая боялась шлема, просила английского министра втихомолку
наблюдать за ней. Французы, завоеватели  Филиппсбурга,  завладели  Бельгией.
Чтобы коснуться Голландии, им стоило только протянуть руку...  Но  голландцы
не забывали войн Людовика XIV.
   Пруссия, которая только смотрела на  игру,  грозила,  со  своей  стороны,
вмешаться в игру в случае, если война примет  слишком  германский  характер:
Пруссия - защитница свободы Германии.
   Валытоль, атаковавший с трех сторон, вынул из  своего  кармана  секретный
договор, заключенный им с кардиналом Флери, по которому кардинал  соглашался
на уменьшение сил французского флота и  предоставлял  англичанам  господство
над морями и всемирную торговлю.
   Три державы, желая упрочить мир, предложили тогда свое посредничество.
   Благоприятного результата достигнуть было очень легко: кардинал Флери  не
был министром воинственного характера, а австрийский  император  видел,  что
принц Евгений, действуя на войне против принципа, объявленного им в  Венском
кабинете, потерял уже наполовину ту силу, какой отличался  прежде.  Начались
мирные переговоры, и 3 октября были постановлены  следующие  предварительные
условия:
   1) король Станислав отречется от польского престола,  но  будет,  однако,
называться королем и сохранит все свойственные его сану почести и титулы.
   В то же время королю Станиславу отданы будут во владение  герцогство  Бар
и, как скоро великое герцогство Тосканское  достанется  Лотарингскому  дому,
герцогство Лотарингское, которое будет этим домом оставлено.
   Герцогство Лотарингское и  герцогство  Бар  будут,  после  смерти  короля
Станислава, присоединены к Франции.
   При этих условиях король Август признается королем польским;
   2) великое герцогство Тосканское, после смерти настоящего владетеля  его,
будет  принадлежать  дому  Лотарингскому.  Все  европейские  державы   будут
гарантировать права его владений, Франция же обязуется отдавать ему отчет во
всех доходах по Лотарингии;
   3)  королевство  Неаполитанское  и  Сицилия  перейдут  во  владение  дона
Карлоса, инфанта, который будет признан их королем;
   4) королю  сардинскому  предоставляется  выбрать,  по  своему  произволу,
Новаре и Тортоне или Тортоне и Вигеванаско;
   5) все прочие владения, отошедшие от Австрии, будут ей возвращены.
   Герцогства Пармское и Пьяченцкое ей уступаются. Все  пункты  в  Германии,
завоеванные французами, перейдут во власть Франции;
   6)  французский  король  будет  гарантировать   императору   австрийскому
прагматическую грамоту 1713 года;
   7) наконец, с той и с другой стороны могут быть назначены особые депутаты
для определения границ Эльзаса и Нидерландов.
   5 ноября 1735 года в Германии и 15-го числа того же месяца в Италии  было
оглашено о прекращении враждебных действий.
   Этот мирный договор известен в истории под именем Венского договора.
   Замечательно то, что Франция по этому договору еще и поныне осталась тем,
чем была в ту эпоху, несмотря на все важные политические  перевороты,  более
ста лет потрясавшие Европу.
   Таким образом, Франция  еще  и  теперь,  вместе  с  Эльзасом,  покоренным
Людовиком XIV, и Лотарингией, приобретенной Людовиком XV,  принадлежит  дому
Бурбонов, а не республике Наполеона I.
   Таким   образом,   королевство   Пьемонтское,   к   владениям    которого
присоединилась   впоследствии   Генуя,   увеличило   свои   владения   двумя
провинциями.
   Таким образом, королевство Неаполитанское и Сицилия,  покоренные  младшей
ветвью дома испанских Бурбонов, находились до последнего времени (1860  год)
в руках короля Фердинанда, наследника этой младшей ветви.
   Таким  образом,  несмотря  на  демократическую  революцию  во  Флоренции,
великий герцог Тосканский, представитель дома Лотарингского, возвращается  в
свои владения.
   Наконец, герцогства Пармское и Пьяченцкое  только  после  смерти  великой
герцогини Марии-Луизы  выходят  из-под  власти  Австрийского  императорского
дома.
   Правда, мы ранее чем через десять лет увидим конец, хотя и не  видели  их
начала, всех этих мелких государств, расположенных на полуострове.
   Вся слава обеих этих кампаний - 1734, 1735 и 1736  годов  -  осталась  за
Францией, и внимание всей Европы было обращено на ее военные силы.
   До сих пор мы говорили о событиях, совершавшихся  за  пределами  Франции.
Посмотрим, что происходило внутри ее.
   Герцог Ришелье в  описываемую  нами  эпоху  вступил  в  законный  брак  с
принцессой Елисаветой-Софией  Лотарингской,  дочерью  принца  Гиза,  которая
через девять месяцев после замужества произвела  на  свет  сына,  названного
герцогом Фронсаком.
   Граф Бель-Иль пожалован кавалером ордена Св. Духа.
   Король делает маршалами Франции герцога Рива, маркиза Пюисегюра и  принца
Тенгри.
   Наша  прежняя  знакомая,  принцесса   Шарлотта-Аглая   Валуа,   наследная
герцогиня Моденская, возвращается в Париж.
   Дофин, сын Людовика XV,  которому  еще  только  шесть  с  половиной  лет,
переходит под надзор мужчин.
   Герцог Менский, сын госпожи де Ментенон и  Людовика  XIV,  родившийся  31
марта 1670 года, умирает на шестьдесят шестом году жизни в своем замке Со.
   Наконец, королева разрешается от бремени дочерью.
   В продолжение этих трех лет театр исключительно находится в  распоряжении
Вольтера и Мариво.
   Вольтер ставит  на  сцене  свои  гениальные  пьесы  "Альзир"  (Alzire)  и
"Блудный сын" (1'Enfant prodique), а Мариво украшает  театральный  репертуар
своими - "Наследство по завещанию"  (Ie  Legs)  и  "Ложное  признание"  (les
Fausses Confidences).

Глава 7

1736 - 1742

Герцогства Парма и Пьяченца переходят во власть австрийского императора. - Кончина великого герцога Гастона Тосканского, последнего из дома Медичи: кончина герцога Бервика, маршала Вильяра, герцога Менского и графа Тулузского, - Общество короля. - Лемоан, Нигалл и Буше украшают замок Шуаэи, купленный королем у герцога Лавальера. - Немилость к Шовелену. - Морпа, - Сестры госпожи де Мальи. - Госпожи де Вентимиль и де Лараге. - Ла Тремуйль. - Кончина госпожи де Вентимиль.

   Время, последовавшее  за  подписанием  мирного  договора,  о  котором  мы
говорили  в  предыдущей  главе,  было  употреблено  некоторыми  европейскими
государствами, принимавшими в нем участие, на приведение в исполнение статей
этого договора.
   Таким  образом,  в  силу  этих  мирных  условий,  граф  Траун,  от  имени
австрийского  императора,  принимает  16  апреля  1736  года   во   владение
герцогства Пармское и Пьяченцкое.
   Таким образом, 18 января и 31 марта 1737 года  рекетмейстер  ла  Галезьер
вступает во владение,  от  имени  французского  короля,  герцогством  Бар  и
герцогством Лотарингским.
   9 июля 1737 года великий  герцог  Тосканский  Гастон,  не  совсем  охотно
соглашавшийся отдать свое герцогство  австрийскому  императору,  умирает  на
шестьдесят шестом году жизни; он был последним из дома Медичи,  род  которых
продолжался более двухсот тридцати шести лет. После смерти великого  герцога
Гастона принц Краон принял вместе с сенаторами  присягу  на  верноподданство
герцогу Лотарингскому.
   3 февраля 1739 года король сардинский и 21 апреля  того  же  года  короли
испанский и Обеих Сицилий приступают к исполнению условий Венского договора.
   Наконец, 1 июня в  Париже  объявлен  мир.  В  продолжение  этого  времени
остаток общества времен Людовика XIV  исчезает,  и  вместо  него  образуется
новое общество, общество времен Людовика XV.
   Герцог Бервик умирает на  шестьдесят  восьмом  году  жизни.  Кроме  того,
умирают последовательно, один за другим:

   Маршал Вильяр - на восемьдесят первом году,
   Герцог Менский - на шестьдесят шестом году,
   Кардинал Бисси - на восемьдесят втором году,
   Граф Тулузский - на шестьдесят четвертом году,
   Маршал д'Естре - на семьдесят пятом году,
   Герцог Мазарин - на шестьдесят девятом году,
   Маршал Роклор - на восемьдесят втором году,
   Самуил Бернар - на восемьдесят шестом году,
   Принцесса Конти - на восемьдесят втором году.

   Из прежнего старинного  общества  остался  один  только  кардинал  Флери,
который, в свою очередь, также умрет в скором времени.
   Около молодого короля - лет двадцати семи - двадцати  восьми  -  толпится
уже новое поколение, новая  генерация,  с  другими  нравами  и  обычаями,  с
другими идеями и суждениями. Старший в этом новом обществе - герцог Ришелье,
но герцог Ришелье был таким человеком, который, казалось, никогда не старел.
Он был для короля всем - дипломатом,  посланником,  на  пирах  -  застольным
товарищем, товарищем на охоте, наставником в делах любовных, наставником  на
войне. И никто другой, как только он, дает тон всей этой ветреной  молодежи,
составлявшей общество Людовика XV,  которая  своим  поэтом  считает  Мариво,
своим живописцем - Ватто и своим романистом - Кребильона-сына.
   После герцога  Ришелье  следует  ла  Тремуйль,  красавец  собою,  фаворит
Людовика XV, - тот самый ла Тремуйль, который, командуя  в  последнюю  войну
эскадроном и будучи сшибленным с лошади, заботился только о  том,  чтобы  не
иметь лицо свое изуродованным,  для  чего  постоянно  прикрывал  его  обеими
руками. После ла Тремуйля следуют граф д'Айен, происходивший из того гордого
и тщеславного рода Ноайлей, который через  госпожу  де  Ментенон  вступил  в
родственный союз с Людовиком XIV, подобно тому, как Мортмары - через маркизу
Монтеспан; маркиз Сувре, товарищ короля по воспитанию, приближенное  лицо  к
королю; маркиз Жевр, маркиз Коаньи,  маркиз  д'Антен  и  герцог  Нивернуа  -
словом,  все  эти  молодые  люди  знатного   рода,   которые   недавно   еще
присутствовали при осаде Филиппсбурга,  выиграли  у  австрийцев  Пармское  и
Гуасталльское сражения  и  которые  со  шляпою  в  руке,  с  накрахмаленными
манжетами, с бантом на правом плече, одержали, ничего этого не измяв, победу
над англичанами при Фонтенуа.
   Для всего этого общества с изменившимися нравами и понятиями  Версаль  со
своими великолепными каштановыми деревьями, длинными галереями и  прекрасным
парком уже не  тот,  какой  нужно.  Для  маленьких  вечерних  собраний,  для
приятельских  ужинов  нужны  уже  не  большие,  роскошные   апартаменты,   а
маленькие, уютные комнаты, салоны без блеска и этикета, где  бы  можно  было
свободно валяться на атласных диванах или  кушетках,  видеть  себя  со  всех
сторон в зеркале и, наконец, в разговорах избегать  труда  говорить  громко,
дабы заставить себя слышать.
   Людовик XV покупает у герцога ла Вальера замок Шуази,  который  сделается
Марли Людовика XV.
   Тогда Лемоан, Нигалл, Буше и Куазво приступают к работам. Одни  гранят  и
отшлифовывают  мрамор,  другие  покрывают  им  здание.  Целый  мир  сатиров,
прелестных нимф, наяд, пастушек и пастушков,  украшенных  лаврами,  венками,
лентами, вдруг как бы по мановению волшебной палочки вырастает из-под земли,
одушевляется, расходится по садам и галереям, по балконам,  окнам  и  стенам
замка. Зрелище поистине великолепное, очаровательное!
   Что же остается еще после этого из прежней эпохи?  Остаются  служители  -
лакеи, камердинеры и проч., эти докучливые свидетели всего, что  делается  в
доме, эти нескромные судьи. Но с новым порядком вещей исчезают и они.  Лорио
упраздняет их должности, Лорио, искусный механик, который  изобретает  столы
особенного устройства, под названием  услужливых  (officieuses)  столов,  на
которых приборы спускаются под пол и снова  поднимаются  со  всем  тем,  что
каждый гость требовал по записке подать себе.
   Вся эта пылкая молодежь, жадная до забав и удовольствий,  алчущая  любви,
почестей и славы на войне, имела, как и  можно  предполагать,  своим  врагом
старого кардинала Флери, человека прежних времен. Приближенные короля хотели
было возобновить попытку вроде той, которая не удалась  во  времена  маркизы
При, в эпоху регентства герцога Бурбонского. Заговорщиками были  госпожа  де
Мальи, продолжавшая, как и прежде, быть фавориткой  короля,  маркиз  Жевр  и
герцог ла Тремуйль. Целью этого заговора было удалить от двора  кардинала  и
назначить на его должность маркиза Шевелена.
   Кардинал узнал обо всем через преданных ему сообщников графа  Тулузского.
К  несчастью  заговорщиков,  Шовелен  поставил  себя  на  худой  позиции.  В
последнюю   войну,   когда   Шовелен   был   министром   иностранных    дел,
распространился - неизвестно, справедливый  или  ложный  -  слух,  будто  он
получил из Вены в виде подкупа значительную сумму, чтобы притеснять Савойю и
действовать против нее (припомним здесь, что король Карл-Эммануил в  награду
за свой союз получил только две небольшие провинции).  Кардинал  собрал  все
эти слухи на бумаге, составил из них обвинительный акт, представил этот  акт
в королевский совет и исходатайствовал приказ об изгнании Шовелена.
   20 февраля Морпа вошел к Шовелену и вручил ему от кардинала Флери  письмо
следующего содержания:

   "Дружеские отношения, в которых я постоянно находился с вами,  милостивый
государь, удерживали меня до сих пор от нанесения того  удара,  который,  по
долгу чести, совести и для благосостояния государства,  я  вынужден  нанести
вам теперь. Подписал: кардинал Флери".

   В то же время де Жюмиляк ждал у дверей, имея приказание отвести  Шевелена
в Гробуа.
   Отомстив Шовелену, кардинал восстал тогда против ла  Тремуйля  и  маркиза
Жевра. Король хотел было  защитить  обоих  своих  друзей,  но  не  имел  сил
бороться с министром. Кардинал настойчиво требовал приказа об изгнании  этих
двух лиц, и этот приказ король должен был подписать.
   Д'Агессо,  старый  канцлер,   снова   вступил   в   должность   хранителя
государственных печатей (министра юстиции); Амело, управляющий министерством
финансов, назначен был государственным секретарем иностранных дел, а Морпа -
государственным министром.
   Госпожа де Мальи была  счастливее  многих:  она  одна  уцелела  от  гнева
кардинала.  Кардинал  считал  невыгодным  мстить  ей,  ибо,  имея  постоянно
устремленный взор на короля, понимал, что Людовик XV в  скором  времени  сам
будет мстить ему.
   Действительно, Людовик XV, которому нет еще и тридцати лет, уже  пресыщен
всеми удовольствиями в жизни. Людовик XV чувствует  отвращение  к  охоте,  к
роскошным обедам и ужинам. Людовику XV надоедает карточная игра. Людовик  XV
скучает среди своего двора - двора блестящего, утопающего в  неге  и  любви.
Людовик XV задумчив, печален;  иногда  он  смеется  и  острит  над  смертью,
которой, однако, боится. Одно только может оживить его, а именно: перемена в
любви, ибо,  кроме  этой  перемены,  он  все  другие  уже  испытал  в  своей
немноголетней жизни. Но и этой переменой, как мы увидим,  он  так  же  скоро
пресытится, как и другими.
   Между сестрами госпожи де Мальи была одна, которая с  особенной  какой-то
странностью мечтала о своей будущности: она предполагала  войти,  как  и  ее
сестра, в милость к королю, овладеть его сердцем, его умом, и при таком  для
себя успехе ниспровернуть Флери, первого государственного министра, и  самой
взять управление всей Францией.
   Этой сестрой, не выходившей еще замуж, была девица де Нель. В описываемую
нами эпоху ей минуло уже двадцать  два  года,  она  жила  в  Порт-Ройяльском
аббатстве.
   Как видит читатель, девица эта имела большие планы. А между тем,  сказать
правду, она вовсе не была хороша собой. Она  это  знала,  знала  также,  что
король терпеть не мог  некрасивых  женщин,  но  у  нее  было  живое,  пылкое
воображение, тонкий, проницательный ум, характер смелый и предприимчивый,  и
с этими качествами она надеялась осуществить свои великие планы.
   Вот, между прочим, одно из ее писем, которое она писала к  подруге  своей
Дре, постригшейся в монахини:
   "Я буду писать письмо за письмом к сестре моей де Мальи. Она  добра,  она
пригласит меня жить вместе с ней. Я заставлю короля себя полюбить, я  выгоню
Флери и буду управлять Францией".
   Желания девицы де Нель были сначала увенчаны полным успехом:  госпожа  де
Мальи была растрогана письмами своей сестры, которая описывала ей всю  скуку
монастырской жизни, и пригласила к себе жить бедную  затворницу.  Девица  де
Нель виделась с королем и употребляла всевозможные средства, чтобы  привлечь
его внимание. Людовик XV, который в тридцать лет скучал так же,  как  скучал
Людовик XIV в семьдесят лет, нашел для  себя  некоторое  развлечение  в  уме
новой пришелицы. И когда де Мальи догадалась о намерениях своей сестры, было
уже поздно препятствовать ей их исполнить. Тогда де Мальи решила действовать
в пользу своей сестры, то есть содействовать ей в любви короля.  К  тому  же
она сама так любила короля, что согласна  была  лучше  наполовину  быть  его
фавориткой, чем совсем его лишиться. Притом же госпожа де  Мальи  надеялась,
что эта услужливость ее сестре никому не сделается известной. Но  не  таково
было намерение девицы де Нель. Она повела свои дела так удачно,  что  король
открылся в своем счастье некоторым придворным, и менее чем через три  месяца
тайна госпожи де Мальи была уже известна всему двору.
   Теперь оставалось только одно - выдать девицу де Нель замуж, ибо при  тех
обстоятельствах,  которые  ее  окружали,  девице  де  Нель  неприлично  было
оставаться девушкой.  Вследствие  сего  новой  фаворитке  стали  приискивать
жениха. Выбор пал  на  де  Вентимиля,  племянника  Парижского  архиепископа,
который домогался кардинальского достоинства.  Тансен  был  незадолго  перед
этим пожалован в кардинальское звание, хотя архиепископ имел на него столько
же прав, сколько и он. Посватавшемуся  к  девице  де  Нель  было  обещано  в
приданое 200 000 ливров деньгами, место статс-дамы при дворе для его будущей
жены, 6000 ливров годовой пенсии и особая квартира в  Версале,  отдельно  от
жены. Хотя в этой условной записи не было ничего сказано насчет  пожалования
дяди жениха в кардинальский сан, однако архиепископ не только согласился  на
этот брак, но даже сам лично священным обрядом привел его в исполнение...  И
вот госпожа де Вентимиль  на  высшей  ступени  своего  счастья:  она  теперь
безбоязненно, и нисколько не компрометируя себя, может оставаться фавориткой
короля. Благорасположение к ней Людовика XV коснулось и всей ее  родни:  три
сестры госпожи де Мальи и госпожи де Вентимиль (прежде  девицы  де  Нель)  -
госпожи Лараге, де ла Турнель и  Флавакур  -  представлены  были  ко  двору.
Госпожа де Вентимиль им покровительствует, и даже более, чем  ее  сестра  де
Мальи. Де Вентимиль на всех собраниях, на всех  увеселительных  вечерах,  на
всех обедах и ужинах - словом, она  везде,  где  присутствует  король.  Дабы
иметь еще больший успех, она продолжает действовать сообразно своим  планам.
Сестра ее де Мальи в том  содействует  ей.  Она  очаровы