приятель
отрекомендовал ему этого молодого человека как своего сына.
   Молодой человек, казалось,  не  узнал  того,  кого  ограбил.  Он  вежливо
поклонился и ужинал совершенно спокойно.
   После ужина гость  попросил  позволить  ему  удалиться  в  свою  комнату.
Приятель тотчас приказал отвести  гостю  комнату,  в  которую  явился  слуга
дворянина П, под предлогом раздеть барина.
   Оставшись со своим господином наедине, слуга сказал:
   - Ах, барин, куда мы с вами попали?!  Ведь  здесь  вертеп  разбойников...
Сын-то хозяина дома и есть тот самый, который нас  ограбил  в  лесу!..  Наши
лошади стоят в конюшне... Я их узнал.
   После того  ласкового  и  дружеского  приема,  который  был  ему  сделан,
дворянин П, ни в чем  худом  не  мог  подозревать  своего  прежнего  старого
сослуживца, зная его  всегдашнюю  доброту  и  честность.  Поэтому  он  сразу
догадался, в чем дело: не медля ни  одной  минуты,  он  отправился  прямо  в
комнату своего приятеля, которого нашел уже в постели и  уснувшим,  разбудил
его и сказал, что человек, ограбивший его в лесу, был не кто иной,  как  его
сын, что он его узнал по лицу и по приведенным им в  свою  конюшню  лошадям,
что он сначала не  решался  сообщить  ему  эту  страшную  новость,  но  что,
наконец, по долгу дружбы и совести счел  своей  обязанностью  высказать  ему
тайну, которая рано или поздно  должна  была  быть  открыта  правительством.
Отчаяние отца, как можно понять, было так сильно, что он лишился чувств,  но
вскоре, очнувшись и придя в ожесточение, он соскочил с кровати и бросился  в
комнату сына, который уже спал или притворялся спящим.
   На столе, поставленном возле кровати молодого человека,  лежали  кошелек,
золотые часы и золотая  печатка  приятеля  его  отца,  а  возле  них  -  два
пистолета.
   Молодой человек, видя, что  отец  его  дотрагивается  до  тех  предметов,
которые лежали у него на столе, и догадавшись, что его преступление открыто,
хотел бежать. Но в то время как он соскочил с постели, отец схватил пистолет
и, когда сын его бросился было бежать к дверям, выстрелил из него. Сын упал,
вскрикнул и.., испустил последний дух.
   На другой день владелец замка отправился  в  Версаль  и  донес  обо  всем
королю.
   Король принял во внимание его донос и не назначил за это наказания.
   Но событием, которое более двух предыдущих заняло в то время умы парижан,
была кончина дьякона  Париса  и  чудеса,  будто  бы  происходившие  над  его
могилой.
   Франциск  Парис  был  бедным   дьяконом,   сыном   советника   Парижского
парламента. Он родился в Париже 30 июня 1690 года и умер 1  мая  1727  года.
Парис был известен своим благочестием.
   В описываемую нами эпоху важным событием при дворе было то, что  королева
была беременна, и Франция с беспокойством ожидала ее разрешения от родов.
   Однако на этот  раз  Франция  обманулась  в  своих  надеждах  -  королева
разрешилась двумя дочками.
   Подобная плодовитость не могла не давать надежд на будущее.  Людовик  XV,
желая иметь сына, служил часто  молебны,  причащался  8  декабря  1728  года
публично со своей августейшей суп ругой, и наконец желание его  исполнилось:
спустя девять месяцев королева произвела на свет первого дофина.
   Такое событие было всеобщей радостью не только для Франции, но и для всей
Европы, ибо рождение во Франции наследника престола упрочивало всеобщий мир.
Король, принося свою благодарность Богу, присутствовал на молебне  в  соборе
Парижской Богоматери и назначил на  другой  день  после  рождения  дофина  в
городской  Думе  обед,  на  который  были  приглашены  все  принцы  крови  и
знатнейшие особы двора. Кроме того, была вычеканена медаль, изображавшая  на
лицевой стороне короля и королеву, а на обороте - Землю, сидящую на  глобусе
и держащую в руках дофина, с надписью внизу: "Vota orbis".
   Считаем  нелишним  заметить  здесь,  что  во  время  первой  беременности
королевы   в   Санкт-Петербурге   скончалась   Екатерина   I,    императрица
Всероссийская, и Ньютон - в Вестминстере.

Глава 4

1729 - 1732

Возвращение герцога Ришелье во Францию. - Кончина маркизы Ноль, маршала д'Юкселя, герцога Вилъруа и Адрианы Лекуврер, - Подробное исследование кончины последней. - Восстание на Корсике. - Рождение герцога Анжуйского, второго сына Людовика XV, - Король Виктор-Амедей отрекается от престола в пользу своего сына. - Жизнеописание графини Веррю. - Виктор-Амедей готовит заговор, чтобы снова вступить на престол. - Его арест и заключение в замок Риволи. - Прусский король арестовывает своего сына. - Герцог Орлеанский удаляется от государственных дел. - Король-садовник.

Начало 1729 года ознаменовано одним важным событием, которое вывело парижан из того бездейственного состояния, в котором они находились.
   Этим  событием  было  возвращение  герцога  Ришелье  во   Францию   после
многолетнего пребывания его в Вене в качестве  французского  посланника  при
Австрийском дворе.
   Еще за три месяца до его приезда король Людовик XV в награду за отличную,
усердную его службу при Австрийском дворе пожаловал его кавалером ордена Св.
Духа.
   2 января 1729 года, то есть в самый  день  своего  приезда,  Ришелье  был
приглашен в капитул, и король собственноручно пожаловал ему звезду  того  же
ордена.
   Прочими событиями этого года, за исключением только что упомянутого нами,
были кончина некоторых известных лиц и рождение у короля и королевы  второго
сына, названного герцогом Анжуйским.
   Начнем с умерших.
   Маркиза Нель умирает, и дочь ее, графиня Мальи, которая впоследствии, как
мы увидим, будет играть важную роль  при  дворе,  назначается  на  место  ее
придворной статс-дамой.
   Кроме того, умирают маршал д'Юксель, герцог Вильруа и известнейшая  в  то
время трагическая актриса Адриана Лекуврер.
   Смерть первых  трех  лиц  ни  на  кого  не  произвела  особенно  большого
впечатления: маркиза умерла потому, что давно хворала, а маршал  д'Юксель  и
герцог Вильруа - от  старости:  одному  было  семьдесят  девять,  другому  -
семьдесят семь лет.
   Но Адриана Лекуврер была во цвете лет, блистала красотой и талантом!
   Прежде чем говорить о  кончине  Адрианы  Лекуврер,  скажем  сперва  о  ее
происхождении.
   Адриана Лекуврер была дочерью бедного  шляпного  фабриканта  в  Фисме  (в
Шампанской провинции), который для лучшего сбыта своих  изделий  переселился
со своей фабрикой в Париж и нанял квартиру близ Французского  Театра.  Такое
соседство проявило в маленькой Адриане желание играть на сцене, что вскоре и
исполнилось: 14 марта 1717 года она уже дебютировала в роли Монимы, а  через
несколько дней - в роли Электры и Береники. Через месяц Адриана была принята
в  королевскую  театральную  труппу  с  назначением  играть  трагические   и
комические роли. Театральное ее поприще продолжалось тринадцать лет,  и  эти
тринадцать  лет  прошли  для  нее  среди  возрастающих  успехов,  похвал   и
рукоплесканий публики. Она принадлежала к  той  редкой  школе  драматических
артистов, которые трагичны во всяком слове, во всяком движении и которые, не
соблюдая иногда размера стиха,  умеют  сохранить  в  своей  дикции  всю  его
поэтическую гармонию. Не будучи высокой ростом,  Адриана  так  хорошо  умела
показывать себя большой, что казалась всегда  на  голову  выше  всех  прочих
женщин, поэтому-то про нее всегда и говорили, что она царица,  заблудившаяся
в кругу актрис.
   Ее обыкновенные роли, то есть такие, в которых она  играла  с  наибольшим
совершенством,  были  роли  Иокасты,  Паулины,  Аталии,  Зеновии,   Роксаны,
Гермионы, Эрифилы, Эмилии, Мариамны, Корнелии и Федры.
   Приведем здесь один из случаев, который произошел с Адрианой  Лекуврер  и
который наделал в то время много шуму.
   Когда в 1726 году, 28 июня, граф Саксонский, ее обожатель, был единодушно
избран герцогом Курляндским, она,  дабы  содействовать  ему  в  приобретении
этого титула, который оспаривали у него Россия и Польша,  заложила  всю  его
столовую и кухонную посуду за 40 000 ливров.  Граф  Саксонский,  нуждаясь  в
деньгах, одобрил этот поступок своей фаворитки и рассказал  о  нем  во  всех
знатных домах, в которые был вхож.  К  несчастью  для  Адрианы,  предприятие
графа не увенчалось успехом.
   Принужденный выехать из Курляндии в 1727 году, он  возвратился  в  Париж,
лишенный герцогского звания, и вступил снова в  связь  с  одной  принцессой,
которая, несмотря на незнатность своего происхождения, сумела, однако, более
его поддержать свой титул.
   До сих  пор  это  были  только  факты;  обратимся  теперь  к  догадкам  и
предположениям.
   За  один  или  за  два  месяца  до  смерти  Адрианы  Лекуврер   герцогиня
Луиза-Генриетта-Франциска Лотарингская, четвертая жена Эммануила-Теодора  де
ла Тур Оверньского, герцога Бульонского, влюбилась в графа Саксонского.
   Герцогиня Бульонская, которой было тогда двадцать три года, была женщиной
пылкой, страстной, легко увлекающейся и большой кокеткой. Говорили даже, что
ее горячность не имела границ.
   Итак, герцогиня в число своих обожателей выбрала  также,  как  мы  сейчас
сказали, и  графа  Саксонского,  но  граф,  неизвестно  почему,  притворился
Ипполитом и не хотел отвечать на склонность к нему герцогини.
   Женщина, любовь которой отвергнута, всегда старается отыскать причину,  и
притом как можно более унизительную, того  презрения,  которое  ей  оказано.
Причина, которую нашла  герцогиня  Бульонская  в  холодности  к  ней  графа,
заключалась, по ее мнению, в той связи графа с Адрианой Лекуврер, которая не
дозволяла ему иметь другую любовницу. Поэтому она считала Адриану виновницей
холодности к себе графа Саксонского и решила отомстить ей за это.
   Придерживаясь тогдашних слухов, мы повторим здесь только то, о чем  в  то
время все говорили и писали.
   Газета "Бастильский вестник" упоминает в числе прочих лиц, арестованных и
заключенных в 1730 году в тюрьму,  об  аббате  Буве,  арестованном  по  делу
герцогини Бульонской и актрисы Лекуврер.
   Вот дело, за которое аббат  Буве  попал  в  тюрьму.  Подробности  его  мы
заимствуем из письма девицы Аиссы к госпоже  Каландрен,  писанного  в  марте
1730 года. Известие, которое оно содержало, было ново и  свежо,  потому  что
Лекуврер умерла только 20 марта.
   Решив во что бы то ни стало  избавиться  от  своей  соперницы,  герцогиня
Бульонская заказала с этой целью ядовитые лепешки, а так  как  надобно  было
подыскать случай, чтобы передать их Лекуврер, то она выбрала  орудием  своей
мести одного молодого аббата, слывшего в то время за хорошего живописца.
   Аббат был  человеком  бедным.  Прогуливаясь  однажды  в  Тюильри,  аббат,
которому не на что было в этот день пообедать, вдруг  был  остановлен  двумя
неизвестными  людьми,  которые  после  довольно  долгого  с  ним   разговора
предложили ему средство избавить его от нищеты: средство это состояло в том,
чтобы при помощи его таланта к рисованию добраться как-нибудь  до  Лекуврер,
которая вообще любила все  искусства  и  художества,  и  заставить  ее,  при
удобном  случае,  съесть  эти  ядовитые   лепешки   под   видом   особенного
какого-нибудь лакомства, до  которого  она  была  большая  охотница.  Аббат,
сознавая всю важность  такого  преступления,  отказался  от  сделанного  ему
предложения. Тогда незнакомцы отвечали ему, что так  как  они  поверили  ему
свою тайну, то не соглашаться уже нельзя, и что если он  не  исполнит  того,
чего они от него ожидают, то в таком случае он будет приговорен к суду.
   Напуганный этими словами, аббат решился на  все.  Его  привели  тотчас  к
герцогине Бульонской, которая повторила ему те же условия и угрозы и  отдала
ему лепешки. Аббат обещал через восемь дней  привести  желание  герцогини  в
исполнение.
   В этот промежуток времени Лекуврер получает между тем анонимное письмо, в
котором ее просили приехать одну или с какой-нибудь особой, на  которую  она
могла бы положиться так же, как на  самую  себя,  в  Люксембургский  сад.  У
пятого дерева означаемой в этом письме аллеи она  увидит  человека,  который
сообщит ей об одном весьма важном для нее деле. Так как письмо  пришло,  или
было получено, - ибо Лекуврер, выехав из дома рано, возвратилась  к  себе  с
одной из своих приятельниц и  девицей  Ламот,  своей  подругой,  -  так  как
письмо, говорим мы, было получено в самый  час  свидания,  то  Адриана  села
тотчас в карету  с  двумя  своими  подругами  и  приказала  кучеру  ехать  к
Люксембургскому саду.
   Выйдя из кареты, они отправились по означенной аллее и  у  пятого  дерева
действительно увидели мужчину, который подошел к ним сам, -  это  был  аббат
Буве. Он рассказал Адриане о данном ему преступном поручении и объявил,  что
никогда не сможет решиться на такой  поступок,  добавив  при  этом,  что  за
неисполнение его он непременно поплатится жизнью.
   Адриана поблагодарила молодого человека за  открытие  ей  такой  страшной
тайны и сказала, что, по ее мнению, это дело надобно довести до  конца,  что
его нельзя оставить без внимания, что она  тотчас  же  поедет  к  начальнику
полиции и объявит ему обо всем. Аббат отвечал ей,  что  и  он  был  того  же
мнения, но не сделал  этого  раньше  потому,  что  боялся  могущества  своих
врагов.
   Адриана просит аббата сесть вместе с ней в карету и отправляется с ним  к
господину Геро, бывшему тогда начальником полиции. Адриана рассказывает,  по
какому именно делу она приехала к нему с аббатом Буве.
   Геро спрашивает тогда аббата, с собой ли у него  те  лепешки,  о  которых
упоминает в своем доносе девица Лекуврер. Вместо ответа аббат вынимает их из
своего кармана и  отдает  начальнику  полиции.  По  распоряжению  последнего
приводят собаку, дают ей одну из этих лепешек, и собака через четверть  часа
околевает.
   - Которая из Бульонов дала  вам  эти  лепешки?  -  спросил  тогда  аббата
начальник полиции.
   - Герцогиня,  -  отвечал  аббат  .
   - И неудивительно... В когда она дала вам это поручение?
   - Третьего дня.
   - Где?
   - В Тюильри.
   - Через кого?
   - Через двух людей, которых я не знаю.
   - И они вам сказали, что они посланы сделать вам это предложение от имени
самой герцогини?
   - Они лучше того сделали: они прямо представили меня ей.
   - И герцогиня подтвердила своими словами все то, что эти два человека вам
говорили?
   - Все... От слова до слова.
   - - Справедлив ли в основании ваш донос?
   - Совершенно, - отвечал с видом спокойствия и безбоязненности Буве.  -  Я
готов хоть сейчас сделать с герцогиней очную ставку!
   Геро на несколько минут задумался.
   - Нет, - сказал он, - теперь ничего этого не надо,  на  то  всегда  будет
время.
   Затем, спросив у аббата его адрес, он разрешил ему ехать к себе домой  и,
оставшись один с Адрианой Лекуврер, сказал ей после некоторого молчания:
   - Будьте спокойны, я буду наблюдать за вашей безопасностью.
   По уходе  Лекуврер  и  аббата  Геро  послал  тотчас  уведомить  кардинала
Бульонского   об   этом   происшествии.   Кардинал    приехал    взбешенный,
раздосадованный и хотел сперва дело  это  предать  гласности,  но  друзья  и
родственники Бульонов не захотели этого, дабы не  наложить  печать  стыда  и
позора на такую известную во Франции фамилию. Однако через  некоторое  время
об этом деле, неизвестно каким образом и через кого, стало известно,  и  оно
породило множество толков.
   Герцог  Бульонский,  увидевшись  со   своим   братом,   мужем   герцогини
Бульонской, и передавая ему слухи, которые носятся о его жене,  сказал,  что
надобно во что бы то ни стало оградить ее от всякого подозрения  и  что  для
этого он должен истребовать приказание, подписанное рукой короля,  заключить
аббата в тюрьму. Этот приказ выхлопотать было нетрудно. Несчастный аббат был
арестован и отправлен в Бастилию. Тут снова его стали допрашивать, но  он  в
ответах своих повторял только  то,  что  говорил  и  прежде.  Ему  угрожали,
стращали усилением наказания, но он не изменял  своих  ответов.  Ему  делали
различные выгодные для него предложения, сулили золотые горы, однако  он  не
допускал себя подкупить. Поэтому его продолжали содержать  в  тюрьме,  между
тем как дело, за которое он лишился свободы, ни на шаг еще  не  продвинулось
вперед. Тогда Адриана, принимавшая живейшее  участие  в  несчастном  аббате,
написала письмо его отцу. Отец аббата жил в провинции и не знал о несчастье,
постигшем его сына. Приехав в Париж, старик Буве стал  хлопотать  о  разборе
дела его сына законным образом, о производстве  формального  следствия,  но,
потерпев здесь неудачу, решился обратиться со  своим  ходатайством  прямо  к
кардиналу  Бульонскому,  который  спросил  тотчас  у  герцогини  Бульонской,
согласна  ла  она  подвергнуть  это  дело  судебному  исследованию  по  всей
строгости законов, так как совесть его не  позволяет  видеть  человека,  без
вины заключенного в тюрьму. Герцогиня предпочла лучше  выпустить  аббата  из
тюрьмы, чем завести с ним формальную тяжбу. Аббат был освобожден.
   Старик  Буве  оставался  при  своем  сыне  еще  два  месяца   после   его
освобождения. По истечении их он уехал обратно в провинцию.  Аббат,  имевший
неосторожность остаться дома один, вдруг пропал, пропал без вести,  и  никто
не знал, что с ним сделалось.
   Узнав об этом, Адриана поняла, что герцогиня Бульонская только  на  время
притаилась. На самом же деле желание мстить было в ней так же сильно, как  и
прежде.
   Прошло две недели. Адриана не получала никаких известий ни  о  несчастном
аббате, ни о герцогине. Наконец однажды вечером  после  окончания  пьесы,  в
которой Адриана играла роль Федры, герцогиня Бульонская пригласила ее к себе
в ложу. Удивившись такому приглашению, Лекуврер  отвечала,  что  ей  неловко
прийти в ложу герцогини, потому что она нехорошо одета, но герцогиня  стояла
на своем: она велела сказать актрисе, что, каков бы ни был  ее  туалет,  она
заранее ее в том извиняет.
   - Герцогиня, право, очень любезна, -  сказала  Адриана.  -  Если  она  не
осудит меня за то, что я явлюсь в таком наряде к ней в ложу, то меня  осудит
публика. Впрочем, скажите ей, что я считаю долгом исполнить ее желание и при
выходе из театра встречусь с ней.
   При выходе из театра герцогиня  Бульонская  действительно  встретилась  с
Лекуврер, которая ожидала ее у  подъезда.  Герцогиня  нахваливала  ее  игру,
рассыпала актрисе комплименты, делая это, по  всей  вероятности,  для  того,
чтобы снять с себя всякое подозрение и прекратить слухи, носившиеся о ней по
городу.
   На  другой  день  Адриана  во  время  пьесы,  в   которой   она   играла,
почувствовала себя так худо, что не могла  даже  докончить  пьесы.  Об  этом
принуждены были дать знать, и публика, не совсем доверявшая той  любезности,
которая оказана  была  герцогиней  актрисе  Лекуврер,  с  живейшим  участием
спрашивала по окончании спектакля, лучше ей или  хуже.  Ответы  были  весьма
неутешительные: Адриана так вдруг ослабела, что  не  смогла  даже  дойти  до
своей кареты.
   С этого вечера здоровье Адрианы видимым образом стало разрушаться. Однако
она старалась, сколько было у нее сил, бороться сама  с  собою  и  15  марта
снова явилась на сцене в роли Иокасты.
   Тогда только публика могла судить о перемене, происшедшей  в  любимой  ею
актрисе: Адриана едва слышным голосом произносила слова и с трудом держалась
на ногах. Зрители думали,  что  в  этот  вечер  она  не  в  состоянии  будет
докончить своей роли в трагедии.
   После трагедии "Эдип" шла комедия "Флорентиец". Все считали  невозможным,
чтобы Адриана явилась в этой комедии исполнять  свою  роль,  как  вдруг,  ко
всеобщему удивлению, она действительно явилась. Видно было, как она боролась
со своим недугом, как старалась сопротивляться  самой  себе;  в  этот  вечер
Адриана была очаровательна!
   Но увы! Этот дебют  был  последним  ее  дебютом,  последним  прощанием  с
публикой.
   Через четыре дня она умерла в ужасных мучениях.  При  вскрытии  ее  трупа
оказалось, что ее кишки сильно был