дарства, неспособная на ложь и обман, ненавидящая сплетни и интриги, она
была чрезвычайно полезна и необходима для хитрого и коварного министра!..  И
только по прошествии нескольких  десятков  лет  она  была  оправдана  в  том
мнении, которое имели о ней ее современники: будучи фавориткой  короля,  она
любила его потому, что он был любезнейший и красивейший из всех  лиц  своего
двора и своего  королевства.  Стараясь,  по  мере  возможности,  любить  его
втайне, она никогда не желала воспользоваться его к ней  благорасположением.
В продолжение всего того времени, покуда продолжалась эта королевская к  ней
милость,  она  ни  разу  не  просила  чего-либо  для  себя  или  для   своих
родственников  и  всегда  довольствовалась  теми  малыми  подарками  короля,
которые  даже  самый  простой  гражданин   постыдился   бы   сделать   своей
возлюбленной. Делая долги для своего туалета, который  был  всегда  изыскан,
платя  из  своего  собственного  кармана  за  все  издержки   на   различные
удовольствия,  в  которых  король  принимал  участие,  она  была  так   мало
требовательна, что не имела даже приличной обстановки в своей квартире,  так
что в 1741 году, то есть спустя девять лет после связи своей  с  королем,  у
нее не было ни канделябров, ни приличных подсвечников, ни серебряных игорных
марок для принятия своего августейшего обожателя, когда он  приезжал  к  ней
играть в  карты.  При  таких  обстоятельствах  она  принуждена  была  всегда
прибегать с просьбой к своим соседям, которые охотно  давали  всегда  ей  на
подержание вещи, недостающие в ее квартире.
   Два человека в особенности восставали против этой  интриги:  де  Мальи  и
маркиз Нель, то есть отец и муж.
   Мужу  приказано  было,  по  королевскому  повелению,  прекратить   всякое
сношение со  своей  женой.  Отца  же,  дела  которого  находились  в  весьма
расстроенном состоянии, заставили молчать тем, что дали ему в единовременное
пособие 500 000 ливров.
   За некоторое время до описываемых нами событий, то есть в  январе  (21-го
числа) 1732 года, в Версале подписан был брачный договор принцессы Шартрской
с принцем Конти, которые на  другой  же  день  (22  января)  были  обвенчаны
кардиналом Роганом.
   Этот принц Конти был сыном того знаменитого Конти, о котором  мы  не  раз
уже говорили и который, скончавшись в 1727 году,  оставил  преемником  своих
имений, своих должностей и своего имени графа де ла Марша.
   Спустя  несколько  дней  мать  принца  Конти,   принцесса   Мария-Терезия
Конде-Бурбонская, постоянно ссорившаяся со своим сыном и в продолжение  этой
ссоры  продолжавшая,  однако,  строить  свой  роскошный  отель,  умерла   на
семидесятом году жизни.
   Из рода Конти осталось всего только два лица - принц  Конти,  только  что
женившийся, и  дядя  его,  великий  приор,  известный  своим  умом  и  своей
ученостью.
   Этот принц был человеком храбрым, решительным,  обходительным,  любезным,
чрезвычайно живым и расточительным. Однажды конюх его пришел  ему  доложить,
что у лошадей нет в конюшне  ни  сена,  ни  овса.  Взбесившись  из-за  такой
беззаботности своего управляющего, принц  позвал  его  к  себе.  Управляющий
свалил вину на казначея. Принц велел позвать к себе своего казначея, который
донес, что в сундуках его  светлости  денег  нет  никаких  и  что  поставщик
лошадиного фуража не согласен отпускать свой товар без денег.
   Случай был довольно важный. Принцу на этот  раз  пришлось  в  первый  раз
призадуматься.
   Подумав немного, он спросил своего казначея:
   - А кто нам верит еще в долг?
   - Никто, ваша светлость, исключая поставщика дичи, - отвечал казначей.
   - Так прикажите тогда дать моим лошадям  пулярок  и  рябчиков,  -  сказал
принц.
   2  июня   происходило   крещение   новорожденного   герцога   Шартрского.
Восприемники его, король и королева, дали ему имя Людовик-Филипп.
   Это был тот самый принц, который, будучи отцом  Филиппа-Эгалите  и  дедом
короля Людовика-Филиппа, вступил в  законный  брак  с  прекрасной  Анжеликой
Монтессон.
   Просим припомнить читателя, что в предыдущей главе мы говорили о чудесах,
будто бы совершавшихся над могилой дьякона  Париса,  следствием  чего  стали
большие беспорядки.
   1732 год был действительно замечательным годом по религиозным  распрям  и
несогласиям.
   Флери решил положить конец этим беспорядкам,  на  которые  бывший  первый
государственный министр как принц королевской крови  не  так  много  обращал
внимания, но которые  должны  были  очень  заботить  первого  министра,  его
преемника, носившего вместе с тем титул кардинала. Флери не  был  человеком,
который бы решился действовать по методу Людовика XIV или  Ришелье.  Он  был
сульпиец
и, следовательно, враг янсенистов. Имея тихий и кроткий характер, он не  мог
позволить себе жестокое гонение и преследование враждебной секты. Поэтому он
назначил духовный совет, в котором приказал обсудить  внимательно  положение
дел галликанской церкви... Как бы то ни  было,  борьба  с  янсенистами  была
делом нелегким:  к  этой  секте  принадлежали  весь  парламент  и  некоторые
знатнейшие особы королевского двора.
   В последних числах описываемого  нами  1732  года  ничего  особенного  не
случилось, кроме того разве только,  что  Вольтер  поставил  на  сцене  свою
"Заиру", которая имела огромный успех.

Глава 6

1733 - 1736

Кончина польского короля Фридриха-Августа II. - Декларация сейма об условиях нового избрания. - Людовик XV держит сторону Станислава. - Россия и Австрия предлагают в польские короли принца Августа, сына покойного короля. - Отъезд Станислава. - Кавалер де Тианж. - Станислав избран королем. - Русская армия идет на Варшаву. - Станислав удаляется в Данциг. - Осада Данцига. - Желание Франции иметь на севере оборонительный пункт против России. - Граф Плело, французский посланник в Дании. - Бегство короля Станислава. - Война с Австрией. - План кампании французских войск. - Бервик и Вильяр. - Граф Бель-Иль. - Герцог Ноайль, - Кавалер д'Асфельд. - Граф Саксонский. - Король Карл-Эммануил. - Герцог Броглио. - Герцог Коанъи. - Принц Евгений. - Граф Мерси. - Кончина герцога Бервика. - Взятие Филиппсбурга. - Битва при Парме, - Пожалование чинами, - Гуасталльское сражение. - Взятие Неаполя и покорение Сицилии доном Карлосом. - Положение французских войск в конце 1735 года. - Игра Европы. - Венский мир. - Европейские государства. - Бракосочетание герцога Ришелье. - Рождение герцога Фронсака. - Театральные пьесы "Альзир" (Alzire). "Блудный сын" (Le Enfant prodigue), "Наследство по завещанию" (Ie Legs) и "Ложное признание" (les Fausses Confidences).

   После  этого  длинного  периода  мира,  или  войны,  не  имевшей  никакой
особенной политической важности, совершилось одно событие, которое несколько
нарушило всеобщую тишину в Европе.
   1 февраля 1733 года на семьдесят втором году жизни  в  Варшаве  скончался
польский король Фридрих-Август. Сын  его,  избирательный  принц  Саксонский,
наследовал по праву  свое  курфюршество,  но  не  мог  наследовать  польский
престол, так как польский престол был избирательным.
   Этот король, Фридрих-Август, был тот самый  король,  который  свергнул  с
престола Станислава, тестя Людовика XV.
   3 мая собрался государственный сейм.
   На  заседании  этого  сейма  было  постановлено   обязательным   правилом
следующее: только  польские  дворяне  могут  иметь  право  на  избирательные
голоса; дабы пользоваться этим правом, надобно было быть не только  польским
дворянином, но и происходить от отца и матери католиков; никто другой, кроме
примаса  ,  не   может
провозгласить избираемое лицо королем, под страхом, в противном случае, быть
объявленным врагом своего отечества; самое избрание должно быть совершено не
ранее и не позднее 25 августа того же года.
   Еще в марте, а  именно  17-го  числа,  король  Людовик  XV  объявил  всем
посланникам,  аккредитованным  при  Французском  дворе,  что  он   ни   одно
государства не допустит восстать против свободы этого избрания.
   Побудительной  причиной  такой  резолюции  была  некоторая   демонстрация
примаса и других польских дворян в пользу короля Станислава.
   Целью этой демонстрации было предложить  польскую  корону  отцу  королевы
Франции.
   Выслушав сделанное ему предложение, Станислав поник головой и сказал:
   - Я знаю поляков: они меня выберут, но поддерживать не будут!
   - Будьте только выбраны, - отвечал ему Людовик XV, - а я вас уж поддержу.
   На это обещание своего зятя Станислав принял сделанное ему предложение  и
объявил, что  сам  будет  стараться  о  своем  избрании  Соперником  его  по
престолонаследию был, без сомнения, курфюрст Саксонский  принц  Август,  сын
покойного короля.
   Россия и Австрия, видя, что Франция держит сторону  Станислава,  объявили
себя в пользу принца Августа.
   Россия снарядила флот в Балтийском море.
   Австрия  же  сделала  все  нужные  распоряжения,  дабы  воспрепятствовать
Станиславу проезжать через ее владения.
   20 августа, то есть за пять дней до того числа, на которое назначено было
избрание Станислава на польский престол, некто  кавалер  де  Тианж,  имевший
большое сходство с королем, еще более увеличил это сходство,  нарядившись  в
его платье и надев на голову шляпу, которую тот постоянно носил.
   Эта перемена имени  и  костюма  произошла  в  Берни,  близ  Парижа,  куда
Станислав приехал из Варшавы.
   В Берни настоящий и  мнимый  король  расстались,  отправившись  в  разные
стороны.
   Тианж, принимаемый за Станислава, отправился по дороге в Бретань, где  26
августа в шесть часов вечера сел на  корабль  в  виду  народа  и  при  громе
портовых орудий.
   Что касается Станислава, то он должен был сухим путем прибыть в Варшаву в
сопровождении одного только кавалера д'Андело.  Дабы  предохранить  себя  от
всякой опасности, король надел на себя черный парик и  камзол  серого  цвета
весьма скромной отделки. Что касается кавалера  д'Андело,  то  он  оделся  в
костюм более богатый, ибо должен был выдавать себя за господина,  между  тем
как королю надобно было играть роль простого  гражданина.  Оба  они  сели  в
худую, старую карету и выбрались на плохих  почтовых  лошадях  на  дорогу  к
Мецу. Но как ни стара и подержанна была эта карета, тем не  менее  она  была
французского фасона и, въехав  в  любой  город  Австрийской  империи,  могла
вызвать  у  всех  подозрение.  Вследствие  сего  кавалер  д'Андело   объявил
Станиславу, что  с  таким  экипажем,  как  у  него,  уехать  далеко  нельзя.
Остановившись в гостинице, кавалер д'Андело попросил содержателя ее  узнать,
не продается ли в городе  у  кого-нибудь  немецкий  тарантас.  Хозяин  навел
справки и сказал, что нашел такой экипаж. Надобно было этот экипаж осмотреть
и поторговаться в цене с тем, кто его продавал. Так как д'Андело  чувствовал
большую усталость, он попросил короля взять  эти  хлопоты  на  себя.  Король
согласился с просьбой своего спутника,  и  карета  была  куплена  на  деньги
короля.
   Король и д'Андело потребовали лошадей и отправились в дальнейший путь.
   До Берлина они ехали благополучно, но, когда  они  подъезжали  к  столице
Пруссии, им начали устраивать у заставы  длинные  допросы:  купец  (то  есть
Тианж) и приказчик его (то есть Станислав) с честью выпутались,  однако,  из
этой ловушки.
   Во Франкфурте-на-Одере они встретили племянника маркиза Монти, бывшего  в
то время французским посланником в этом городе. Они сели  в  его  карету,  в
которой король, дабы обмануть шпионов, занял четвертое место.
   Наконец 8 сентября Станислав въехал в Варшаву.
   Избрание его на престол, назначенное в 25-й день августа,  было  отложено
до 11 сентября.
   Итак, король приехал вовремя, ибо ему надобно было  показаться  народу  и
бороться за самого себя.
   10-го числа он, верхом  на  лошади  объехал  всю  Варшаву  при  криках  и
приветствиях всего народа.
   11 сентября стали собирать голоса: все были за Станислава, все единодушно
признавали его королем Польши.
   Князь Вьешновицкий, литовский  канцлер,  один  только  был  против  этого
избрания. Он вышел из собрания вместе с  некоторыми  недовольными,  которые,
собственно из угождения ему, старались быть на его стороне.
   В этот же самый день, то есть  11  сентября  1733  года,  примас  мог  бы
провозгласить польским королем Станислава, но он надеялся, что  ему  удастся
удалить как-нибудь князя Вьешновицкого, который, как мы сказали, был  против
Станислава и не хотел выехать из Варшавы. Как бы то ни было,  но  на  другой
день Станислав был провозглашен королем, вопреки желанию литовского канцлера
и его приверженцев.
   Но случилось то, что предвидел Станислав: дабы сделать  избрание  его  на
польский престол ничтожным и не имеющим никакой законной силы, русская армия
пошла на Варшаву. Сто тысяч поляков, соединившись для  того,  чтобы  избрать
своим  королем  Станислава  Лещинского,  удалились  в  провинции,  узнав   о
приближении русской армии. Польское войско было слабое и  расстроенное,  без
всякого порядка и дисциплины, а между тем помощь,  обещанная  Людовиком  XV,
еще не подоспела. Приверженцы Станислава старались, однако, ободрять  его  и
не поддаваться и говорили, что, для того чтобы  иметь  успех,  нужно  только
выиграть время. Они  бросили  взор  на  разные  укрепленные  места,  могущие
служить убежищем королю, и выбор пал на Данциг, вольный город,  находившийся
под покровительством польского короля.
   Вследствие  сего  Станислав  2  октября  торжественно  въехал  в  Данциг,
сопровождаемый примасом,  графом  Понятовским,  французским  посланником,  и
другими польскими вельможами.
   В то время как Станислав въезжал в Данциг, русские входили  в  Польшу.  И
здесь,  в  Пражском  предместье,  вследствие  сделанного   главнокомандующим
русской армией генералом Ласи объявления от имени императрицы  Екатерины  об
избрании на польский престол  принца  Августа,  последний  был  провозглашен
королем Польши.
   Известие, полученное в Данциге, об этом новом избрании нимало не  удивило
Станислава.
   - Я правду говорил,  -  сказал  он,  пожав  плечами.  -  Сопернику  моему
придется так же скоро, как и мне, испытать верность избравших его.
   И он объявил жителям Данцига, что уезжает из их города  и  возвращает  им
данное ему слово, но жители Данцига не желали отпустить от себя  Станислава.
Вследствие сего русская армия двинулась на  Данциг.  20  февраля  1734  года
началась осада города.
   Таким образом, из частного, почти семейного  дела  возник  весьма  важный
европейский вопрос.
   Выше мы сказали, что Франция желала подать помощь Станиславу, но  Франция
не наудачу и не без соображений решила принять его сторону.
   Ей  надобно  было  для  своих  интересов,  общих  с  интересами  Испании,
уничтожить могущество Австрии и Италии, ей надобно было  поставить  преграду
для России. Эту преграду, этот оплот должны были составлять Швеция, Польша и
Пруссия.
   Швеция и Пруссия объявили себя нейтральными.
   Станислав, король польский, продолжал политику Карла IX и  Людовика  XIV:
Карла IX - тем, что поддерживал избрание Генриха III; Людовика  XIV  -  тем,
что поддерживал избрание принца Конти.
   Станислав, находясь в Варшаве, мог бы в одно и то же время  наблюдать  за
действиями Санкт-Петербургского и Венского кабинетов.
   Итак, вот именно какие соображения вовлекли Францию в эту  войну,  войну,
хорошо предпринятую, но худо поддерживаемую тем, кто имел наибольший интерес
поддерживать ее, то есть Станиславом.
   Став во главе  слабого,  неорганизованного  войска,  призывая  поляков  к
оружию  во  имя  польского  патриотизма,  король  Станислав  собрал   только
пятьдесят тысяч человек. С этим войском он предполагал вступить в  борьбу  с
русскими, защищать столицу своего королевства при помощи Франции и сражаться
до тех пор, пока не истощатся его силы. Но Станиславу было более  пятидесяти
лет, к тому же он никогда не был человеком решительным и энергичным. Поэтому
Станислав объявил, что не допустит, чтобы через желание его  утвердиться  на
польском престоле проливалась кровь его соотечественников, а так  как  этого
нельзя было миновать, то он и решил, как мы уже выше  сказали,  удалиться  в
Данциг и ожидать там помощи от Франции.
   Между тем граф Миних  присоединился  к  генералу  Ласи  с  десятитысячным
корпусом и принял командование над войсками при осаде Данцига. Данциг был со
всех сторон окружен русскими. Миних  приказал  его  бомбардировать.  Жителям
города, истощившим все жизненные припасы, угрожал голод.
   Но они надеялись на Францию, которая обещала им помощь. Франция не  имела
тогда еще обыкновения  не  сдерживать  своего  слова.  Осажденные  с  полной
уверенностью ожидали от нее помощи.
   И  вот  наконец  белый   французский   флаг   показался   на   горизонте.
Главнокомандующий французским  флотом  генерал  де  ла  Мотт  не  осмелился,
однако, подойти со своими судами близко к берегам,  что  грозило  неминуемой
гибелью: все береговые батареи находились в руках русских. Впрочем,  надобно
было  заранее  думать,  что  встретится   такое   препятствие.   При   таких
обстоятельствах французским судам надлежало остановиться  на  Копенгагенском
рейде и узнать от французского посланника при Датском дворе графа Плело, что
надобно было делать.
   Людовик-Роберт-Ипполит  де  Бреган,  граф  Плело,  принадлежал   к   тому
прекрасному и благородному бретонскому племени, честь  которого  никогда  не
бывает подкупив. Это был молодой человек тридцати трех или тридцати  четерех
лет, поэт, ученый и дипломат,  который  нередко  печатал  свои  литературные
произведения: в ,Heceuil de I'Academw royale des sciences"  были  напечатаны
его астрономические наблюдения, а  в  "Portefeuilled  unhommedegaut"  -  его
небольшие стихотворения.
   Ла Мотт, главнокомандующий флотом, сообщил графу  Плело  все  инструкции,
полученные им от Флери и Морпа. Плело, рассмотрев эти  инструкции,  объявил,
что если и есть какое-нибудь средство предоставить помощь  Данцигу,  то  оно
заключается в том, чтобы тотчас же ввести в этот город  подкрепление,  а  за
ним вслед и второе; что в случае сдачи Данцига  ничего  не  останется  более
делать, как только стараться спасти короля Станислава.
   Но Данциг взят не был. Следовательно, присланное подкрепление нужно  было
в него ввести. Эта помощь, оказываемая Данцигу, состояла из 1500 человек.  С
этими 1500 человеками нужно  было  атаковать  сорокатысячный  неприятельский
корпус, чтобы пробраться в город.
   При таком положении дел ла Мотт отказался  начать  военные  действия.  Но
Плело, взяв  все  на  себя,  объявил,  что  сам  лично  берется  командовать
французскими войсками и будет распоряжаться их высадкой на  берег.  Ла  Мотт
свалил всю ответственность на посланника и приказал флоту  идти  к  Данцигу.
Флот, хотя и был встречен сильным неприятельским огнем,  встал,  однако,  на
Данцигский рейд. Плело высадился  со  своими  войсками  на  берег,  атаковал
русскую армию, но был убит. После смерти  Плело  французское  войско  начало
отступать в добром порядке, и флот возвратился в Копенгаген.
   В то время  как  флот  возвращался  в  Копенгагенский  порт,  из  Франции
вторично пришла помощь из 2000 человек. Собран был военный  совет.  Офицеры,
зная положение Данцига, не могли затрудниться в избрании плана действий. Все
они объявили, что, несмотря на превосходство сил неприятеля, могут начать  с
ним решительный бой и что, если флоту не  удастся  пройти  к  городу,  тогда
можно  будет,  открыв  из  мушкетов  огонь,  завладеть  береговыми  фортами.
Французы тем более считали нужным действовать  решительно,  что  им  надобно
было исполнить святой долг - спасти жизнь короля Станислава. Поэтому флот их
снова вышел из Копенгагена и показался в устье Вислы. На сей раз  ему  также
суждено было проходить сквозь сильный перекрестный огонь батарей. Однако  он
выдержал канонаду  и,  под  громкие  приветствия  жителей  города,  вошел  с
ра