который валялся на земле с  раздробленной  головой,  соскочили  с  коней  и,
набросившись на Жана Грандье, стали крутить ему руки.
   Сорви-голова отбивался, кусался, царапался, но  кончилось  тем,  что  его
связали, а вслед за ним та же участь постигла и Фанфана,  который,  проявляя
чудеса храбрости в борьбе за  своего  друга,  ожесточенно  колотил  англичан
ногами.
   Сорви-голова с налитыми кровью глазами, с пеной на  губах,  задыхаясь  от
ярости, кричал прерывающимся голосом:
   - Вы оказались сильнее, я в ваших руках... Пусть так! Но порядочные  люди
не должны унижать человека только за то, что он защищался до конца. Если  вы
принадлежите к таким людям, обращайтесь с нами, как  подобает  обращаться  с
пленными солдатами. Развяжите нас! Эти веревки  позорят  вас  самих  гораздо
больше, чем нас. Развяжите! Я не убегу, даю честное слово! .
   Взвод состоял из двух солдат, сержанта и капитана.  Но  приказывать  имел
право только офицер. Узнав по голосу капитана  Сорви-голова,  офицер  слегка
вздрогнул и покраснел, но быстро справился с собой.  Его  губы  сложились  в
ехидную улыбку.
   - Брейк-нек! Мальчик мой, - саркастическим тоном  произнес  он,  -  я  не
искал  вас,  видит  бог.  Но  уж  раз  вы  попались  мне,  я  вынужден  ради
собственного спокойствия вас уничтожить.
   - Капитан Руссел?! - воскликнул Сорви-голова  и,  несмотря  на  все  свое
испытанное мужество, побледнел.
   - Так точно! Пред вами командир второй роты седьмого драгунского полка, -
злобно усмехаясь, ответил англичанин,-один из  пяти  членов  военного  суда,
которых вы преследуете с яростью краснокожих...
 
   - И трое из которых уже  отправлены  к  праотцам,  -  резко  прервал  его
Сорви-голова.
   - Знаю! Улан, уцелевший  из  всего  отряда,  который  вы  истребили  близ
Якобсдаля, передал майору Колвиллу ваши слова, а Колвилл  повторил  их  мне.
Сегодня вы мне попались - и уж теперь-то не ускользнете!  Прежде  мы  только
смеялись над вашими словами, принимая их за пустое  бахвальство,  но  теперь
вынуждены относиться к ним  всерьез,  так  как  убедились,  что  вы  человек
способный выполнить все свои угрозы. Поэтому мы дали себе слово -  я  и  мой
друг, майор Колвилл, - при первом же удобном случае вычеркнуть вас из списка
живых. Но так как я терпеть не могу проливать кровь безоружных  людей  и  не
могу даже видеть спокойно,  как  ее  проливают  другие,  то  мы  вас  просто
повесим.
   - Повесите?! - зарычал Сорви-голова, напрягая все силы,  чтобы  вырваться
из пут.
   - Быстро и без затей. Вздернем при помощи самой обыкновенной  фуражирской
веревки на одной из  веток  вот  этой  прелестной  белой  акации,-  произнес
капитан Руссел, указывая рукой на дерево, раскинувшее свою пышную крону  над
шпилем одного из домиков Питерсбурга.
   - Разбойники! Мало же я перебил вас!..
   - Продолжайте, продолжайте!.. - усмехнулся  Руссел.  -  Приговоренному  к
смерти все разрешается.
   - Приговоренному?  Вы  хотите  сказать:  вашей  жертве,  убийцы!  Убивать
невинных людей - это вам  так  пристало,  подлец!  Иногда  вы  делаете  это,
соблюдая юридические формы, чаще же-обходясь без них, но  всегда  без  риска
для себя, подлый трус! Палач!
   - Пора кончать! -  заорал  капитан,  взбешенный  тем,  что  его  солдаты,
устыдившись мужественного протеста пленника,  смущенно  опустили  головы.  -
Веревку! - приказал он одному из солдат.
   Солдат, достав веревку, протянул ее капитану.
   - Сделать затяжную петлю! Солдат медлил.
   - Исполняйте же, my god!* - загремел Руссел, взмахнув хлыстом.  -  Теперь
накиньте петлю на шею осужденного! - продолжал он.
   Солдат дрожащими от стыда руками выполнил этот позорный для бойца  приказ
под пристальным взглядом офицера, готового обрушиться на  него  за  малейшее
неповиновение.
   Привлеченные  шумом,  на  улицу  выбежали  из  домов  женщины   и   дети.
Приготовления к казни привели их  в  ужас.  Дети  плакали;  женщины,  рыдая,
молили о пощаде.
   Внезапно в степи показался всадник, скакавший во весь опор.  Сердце  Жана
замерло в безумной надежде: может быть, это бежавшие от англичан буры спешат
к нему на помощь?
   Увы! На всаднике форма хаки, и, кроме того, метрах в трехстах от  них  он
свернул с дороги и скрылся за фермой.
   Должно быть, это был английский курьер.
   Исчезла последняя надежда Сорви-голова понял, что все для  него  кончено:
сейчас ему придется умереть  позор-ной  смертью.  Солдаты  уже  вели  его  к
дереву.
   Вне себя  от  горя,  Фанфан  унижался,  умоляя  золото-погонного  бандита
пощадить его друга Англичанин ударом хлыста рассек  ему  лицо.  Невзирая  на
страшную боль, несмотря на стыд, Фанфан продолжал просить.
   - Э! Черт возьми! Повесить и этого! - рявкнул капитан.
   Офицера обступила толпа  женщин.  Они  заливались  горючими  слезами,  от
которых, наверно, смягчилось бы и сердце тигра.
   - Пощадите его, господин офицер, пощадите! Вы же увидите -  это  мальчик,
совсем  еще  ребенок,  сжальтесь  над   ним!   Наши   мужья   обращаются   с
военнопленными по-че-ловечески, будьте же и вы таким...
   - Молчать, индюшки! - гаркнул затянутый в хаки офицер  и,  бросившись  на
беззащитных женщин, начал раздавать направо и налево удары хлыстом.
   Ни одного слова не  вырвалось  больше  из  уст  Жана  Грандье,  ни  одним
движением не выдал он своей душевной тревоги. Чтобы  казаться  невозмутимым,
он призвал на помощь всю свою волю. А между тем  как  улыбалась  ему  жизнь!
Богатый,  красивый,  отважный  и  сильный,   поборник   всего   великого   и
благородного, он находился в том возрасте,  когда  человек  смело  глядит  в
будущее и мечтает помочь всем угнетенным, обездоленным, слабым. Увы! Недолго
длились эти мечты.
   И  как  жестоко  обернулась  для  него  жертва,   принесенная   им   делу
независимости маленького народа!
   Сейчас он умрет... В последний раз взглянул  он  на  солнце,  только  что
озарившее восток своим торжественным  сиянием,  на  яркую  синеву  неба,  на
широкие просторы вельдта, в бесконечную  даль  которою  уходили,  колыхаясь,
высокие травы.
   Как  это  часто  случается  в  трагические  минуты,   в   сознании   Жана
промелькнула вся его жизнь, такая короткая и в то  же  время  такая  богатая
событиями.
   -  Прощай,  Фанфан!  -  ласково  прошептал  он.  Обязанности  палача   по
приказанию капитана Руссела согласился выполнить сержант, более  выутюженный
дисциплиной и потому более покладистый, чем рядовой солдат. Сержант встал на
седло и, подняв руки вверх, старался перекинуть конец  веревки  через  самую
крепкую ветку белой акации Когда после некоторых усилий это ему удалось,  он
спрыгнул на землю, не выпуская из рук конца веревки.
   -  Поднять!  -  скомандовал   офицер-палач.   Сержант   и   один   солдат
приготовились налечь на веревку, все  уже  казалось  потерянным,  и  вот-вот
должна была совершиться эта  неслыханная  подлость.  Но  вдруг  над  стеной,
приходившейся как раз против того места, где стояли Сорви-голова,  Фанфан  и
их  убийцы,  показалось  дуло  ружья.  Почти  одновременно  один  за  другим
прогремели два выстрела Оба солдата, державшие верев-ку, даже не  вскрикнув,
рухнули на землю с раздробленными черепами.
   Сорви-голова и Фанфан тотчас узнали знакомый звук маузера.
   - Дуплет! - завизжал мгновенно оживший Фанфан Капитан Руссел,  остервенев
от  такого  неожиданного  поворота  событий  и  боясь,  как  бы  жертва   не
ускользнула, выхватил револьвер с явным намерением всадить Жану пулю  в  лоб
Однако, прежде чем англичанин успел прицелиться, раздался еще один  выстрел,
и рука, сжимавшая револьвер, повисла, раздробленная пулей,  которая  разбила
также и рукоятку револьвера.  Капитан  взвыл  от  бешенства  и  боли,  махая
изуродованной кистью руки. Он был близок к обмороку.
   На гребне стены появилась человеческая фигура и ловко спрыгнула на  землю
Это был молодой человек, вернее, подросток в форме  английского  лейтенанта.
Сжимая в руке  ружье,  он  метнул  в  капитана  полный  ненависти  взгляд  и
воскликнул:
   - Разбойник!. Вовремя же я подоспел!  Сорви-голова  и  Фанфан,  узнавшие,
несмотря  на  переодевание,  своего  верного  друга,  которого  они  считали
погибшим, вскричали в один голос:
   - Поль Поттер!
   Четвертый улан, принявший сперва Поля за офицера, уже поднес было  пальцы
к козырьку, но, поняв свою ошибку,  схватился  за  ружье.  Однако  юный  бур
опередил солдата и, разрядив в него свое ружье, убил его наповал.
   Из всех англичан в живых остался теперь только капитан Руссел Он рычал  и
скрежетал зубами, не помня себя от бешенства, но рана не  позволяла  ему  ни
защи-щаться, ни даже бежать.
   - Поль! Неужели это в самом деле ты? -  не  веря  своим  глазам,  твердил
Сорви-голова.
   - Конечно, я! И как раз вовремя... Какое счастье!  Поль  держал  в  одной
руке наготове ружье, а другой, не  спуская  глаз  с  англичанина,  перерезал
ножом веревки на своих друзьях.
   - А вот сейчас вместо них мы вздернем тебя, как разбойника  и  убийцу!  -
объявил он капитану Русселу.
   - О да, - поддержал Фанфан, - повесить его! Я сам накину на него петлю.
   - Таков закон возмездия!  -с  безжалостной  насмешкой  в  голосе  добавил
Сорви-голова. - Превратности войны, как говорит мой друг Франсуа Жюно.
   И, сняв со своей шеи затяжную петлю, Сорви-голова передал ее Фанфану,
   - Действуй!
   Английский офицер, видя свою погибель, бросился было бежать,  но  Фанфан,
мастер шоссона*, ловко сшиб его подножкой. Затем, крепко прижав  преступника
к земле, парижский Гаврош просунул его голову в петлю и передал другой конец
веревки Полю, который с  проворством  белки  вскарабкался  по  стволу  белой
акации, перекинул конец веревки через ветку,  спрыгнул  на  землю  и  сказал
Жану:
   - Приведи-ка сюда лошадь.
   Превосходно выдрессированные животные не испугались выстрелов и стояли на
том самом месте, где их оставили
   Сорви-голова подвел одну лошадь к дереву, а Поль, привязав конец  веревки
к седлу, ударил коня ногой по животу Тот вздыбился, потом  рванулся  вперед,
затягивая петлю на шее осужденного палача. Рывок был  так  силен,  что  тело
преступника подскочило до самой ветки.
   Лошадь остановилась и  снова  метнулась  вперед,  разорвав  на  этот  раз
толстую веревку, как нитку. Тело капитана рухнуло на землю.
   - Отец! Мы мстим за тебя! - в диком восторге вскричал Поль Поттер.
   Избавившись наконец от врагов, трое друзей крепко обнялись.
   Сорви-голова и Фанфан, спасенные  чудесным  вмешательством  Поля,  так  и
засыпали его вопросами. Они с жадным любопытством  расспрашивали  обо  всем,
что с ним случилось за то время, пока они не виделись.
   Молчаливый  по  природе,  бур  в  нескольких  словах  рассказал  о  своих
приключениях:
   - Течение  Моддера  уносило  меня,  но  я  кое-как  все  же  выбрался.  В
водовороте я потерял лошадь, но карабин спас. Я был уверен, что вы  погибли.
Какой-то англичанин стал на моем пути. Я всадил ему штык в  живот,  Тут  мне
пришла в голову мысль взять у него взаймы форму хаки. В два счета я  напялил
ее на себя и получил возможность преспокойно шагать среди бивуачных ко-стров
англичан. В одном месте я украл коня и помчался  к  Блумфонтейнской  дороге.
Рассвело. Мой хаки,  оказавшийся  офицерским  мундиром,  служил  мне  вместо
пропуска, разумеется, если не приглядываться к нему. Я ни-как не думал,  что
скачу по вашим  следам,  и  вдруг  совсем  невдалеке  отсюда  увидел  вас  в
окружении англичан. "Плохо дело!" - подумал я. Сворачиваю с дороги, объезжаю
фермы и задами пробираюсь до двора этого домика. Тут, вижу я, дела ваши идут
все хуже и хуже...  Быстро  карабкаюсь  на  стену  и  только-только  успеваю
прицелиться и  уложить  тех,  кто  собирался  вздернуть  тебя,  мой  дорогой
Сорви-голова Вот и все! А теперь, поверьте мне, надо, не  теряя  ни  минуты,
скакать в Блумфонтейн... Вот, кстати, и свежие кони.
   - Удирать от англичанишек на их же собственных лошадках - честное  слово,
за всю жизнь ничего забавней не видал! - заметил Фанфан.
   - Да, да! - согласился с Полем Сорви-голова.  -  Поспешим!  Здесь  так  и
кишат английские разведчики, а нам во что бы то ни  стало  надо  остаться  в
живых. Мы должны еще отплатить им за поражение при Паарденберге.
   - И отплатить сполна! - подхватили оба Молокососа.
 
   ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
   ДИНАМИТНАЯ ВОЙНА
 
   ГЛАВА 1
   О том, как Оранжевая республика поглотила баролон-гов* - Три  пастушки  -
Голова капитана Молокососов оценена в тысячу  фунтов  стерлингов,  а  голова
майора Колвилла - в один пенни - Катастрофа - Исчезновение одиннадцати улан.
- Появление трех необычайных кумушек.
 
   На языке баролонгов Таба-Нгу означает "Черная Гора".
   По имени горы был назван и город, живописно раски-нувшийся на ее вершине.
В городе Таба-Нгу насчитыва-лось семь тысяч жителей, преимущественно негров,
и лишь небольшое количество белых. Некогда этот город был столицей маленькой
республики баролонгов.
   Оранжевой республике не нравилось существование крошечного  негритянского
государства. вклинившегося в ее владения И,  как  всегда  в  таких  случаях,
большая страна искала предлог для  присоединения  к  себе  маленькой.  Таким
предлогом послужила более или менее открытая неприязнь,  которую  выказывали
по  отношению  к  Оранжевой  республике  сыновья  Марока,   усопшего   вождя
баролонгов.
   В 1884 году  маленькое  государство  баролонгов  было  захвачено  простым
декретом президента Оранжевой республики,  а  его  гражданам  объявили,  что
отныне они должны повиноваться законам и обычаям большого государства.
   Буры всегда жестоко обращались с людьми черной  расы,  поэтому  баролонги
покинули  землю  своих  предков  и  переселились  в  Базутоленд,  английское
владение, входящее в состав Капской колонии.
   Здесь   вполне   уместно   провести   печальную   аналогию   между   этим
насильственным захватом бурами  беззащитного  народа  и  той  завоевательной
войной, которую вела теперь против них самих Англия и которая,  несмотря  на
все жертвы буров, привела к порабощению их родины.
   Но довольно философии, перейдем к фактам.
   В настоящее  время  Таба-Нгу,  покинутый  своими  исконными  обитателями,
превратился в жалкое селение с небольшим количеством  негритянских  хижин  и
населенных белыми ферм. От прежнего величия древней столицы остались  только
огромные водоемы дождевой воды, удовлетворявшие  некогда  потребности  всего
населения  и  его  бесчисленных   стад.   Это   были   сооружения   поистине
циклопических* размеров.
   Их возводят обычно в степи, у самого выхода из  ущелья  или  между  двумя
холмами. Они представляют собой очень прочные водяные бассейны,  огражденные
с  трех  сторон  каменными  стенами,  обмазанными  глиной.  Четвертая  стена
отсутствует, чтобы вода во время сезона дождей могла  свободно  приливать  в
бассейны.
   Это настоящие пруды, всегда наполненные чистой и свежей водой.  Благодаря
им город Таба-Нгу стал важным стратегическим пунктом.
   Бассейны  находятся  между  городами  Блумфонтейном  и  Ледибрандом,   на
расстоянии  семидесяти  километров  от  обоих  городов.  Стратегическое   их
значение было так велико, что англичане поспешили овладеть ими еще до  того,
как вошли в столицу Оранжевой республики.
   Поражение генерала Кронье повлекло за собой, как известно, снятие блокады
с Кимберли и Ледисмита. Теперь лорд Робертс получил полную  возможность,  не
заботясь о флангах, сосредоточить свои  войска  для  вторжения  в  Оранжевую
республику с востока и с запада. Буры, отступавшие очень поспешно, не успели
даже взорвать водохранилище, а бдительность, с какой охраняли его англичане,
исключала возможность какого бы то ни было покушения на него.
   Охрана водоемов состояла из двух эскадронов улан, двух батальонов  драгун
и одной артиллерийской батареи. Это были довольно  внушительные  силы,  если
даже не считать проходящих мимо полков, которые ежедневно  располагались  на
привал у водопоя.
   Часовые,  расставленные  друг  от  друга   на   расстоянии   досягаемости
человеческого голоса и постоянно шагавшие вдоль вековых стен  водохранилища,
за которыми  поблескивала  на  солнце  вода,  не  разрешали  приближаться  к
бассейнам сколько-нибудь подозрительным людям.
   Однако окрестным фермерам англичане  разрешили  по-прежнему  поить  здесь
скот, - разумеется, не по душевной доброте своей, ибо  англичане  ничего  не
делают без расчета.
   Расчет на сей раз заключался в том, что у фермеров было пять-шесть  сотен
дойных  коров  (упряжные  быки  находились  в  военных   обозах),   дававших
превосходное молоко, из которого крестьянки сбивали вкусное масло.  А  этими
продуктами, как  известно,  особенно  любили  полакомиться  уланы,  драгуны,
артиллеристы, да и волонтеры английской армии не  прочь  были  их  отведать.
Скот мог пригодиться также и на случай голода.  Вот  почему  пастухам  с  их
стадами был открыт свободный доступ к бассейнам
   Все мужчины, и молодые и старые, ушли на войну, и скот на водопой  гоняли
женщины. Да и дело-то было  нехитрое:  послушные  животные  прекрасно  знали
дорогу и шли не задерживаясь.
   В тот день, о котором пойдет наш рассказ, три молодые крестьянки пригнали
сюда сотни полторы коров. Впереди, рядом с телкой, на ошейнике которой висел
бронзовый колокольчик, шествовала крепко сбитая белокурая девушка в чепчике,
похожем на голландский. На руке у нее висела большая  корзина.  За  ней  шла
другая - живая смуглянка в  невообразимой  соломенной  шляпке  с  поблекшими
искусственными розами. Как и первая, она шла, скромно опустив глаза, но было
заметно, что это давалось ей нелегко.
   У нее на руке висела точно такая же корзина, как, впрочем, и  у  третьей,
худенькой, неловкой, почти жалкой на вид девушки.
   К первой погонщице подошел уланский сержант, поклонился ей  с  утонченной
изысканностью гарнизонного вояки и отпустил банальную любезность.
   Девушка остановилась как вкопанная, не моргнув глазом, даже  не  взглянув
на унтер-офицера, немая и равнодушная к нему и его словам.
   В то же время капрал обратился ко второй погонщице, а  один  из  солдат-к
третьей. Результат тот же:  ни  взгляда,  ни  слова,  ни  движения!  Солдаты
расхохотались, а сержант воскликнул:
   - Настоящие дикарки! Бог мой, до чего же они  глупы!  -  и  уже  серьезно
добавил: - Я вижу вас здесь впервые, красотка и вам  должно  быть  известно,
что мне приказано осматривать вещи людей, идущих к водоему. Что там у вас  в
корзине?
   Но "красотка" стояла по-прежнему не шевелясь и тупо глядела  перед  собой
широко раскрытыми глазами.
   - Да она просто деревянная, клянусь честью! А может быть, из  папье-маше?
- И, снова рассмеявшись, он  осторожно  взял  корзину  и,  заглянув  в  нее,
произнес: - Бутерброды с маслом, фрукты, какие-то тряпки, вязанье... Не вижу
в этом ничего страшного. Проходите!
   Капрал и рядовой, подражая сержанту, со смехом заглянули в  корзины  двух
других крестьянок и, в свою очередь, повторили:
   - Проходите!
   Но те, словно окаменев, не  двигались  с  места;  тогда  солдаты  жестами
предложили им продолжать свой путь.
   Девушки поняли наконец и скрылись за стеной водоема. И все время, пока их
коровы фыркали и пили, солдаты потешались над ними,  не  скупясь  на  весьма
грубые шуточки.
   - Честное слово, будь моя невеста Фанни Уолтер, на которой я женюсь после
войны, столь же болтливой, как эти девчонки, я считал бы себя  счастливейшим
человеком во всем королевстве! - воскликнул один из них.
   - А может быть, они глухонемые? - предположил другой.
   - Говорят, что глухонемые самые идеальные хозяйки! - гоготал третий.
   - Дикарки! По-английски не понимают... - пожал плечами сержант.
   А девушки открыли между тем свои корзины, достали оттуда по куску хлеба с
маслом и, храня все то  же  невозмутимое  молчание,  принялись  с  аппетитом
уплетать свой завтрак, запивая его водой из бассейна, которую черпали  прямо
пригоршнями.
   Когда огромное