Возможно, потому, что комендант и большинство администраторов были американцами и израильтянами, бывшими военными. В их армиях, исчезнувших вместе с государствами, женщины не пользовались особыми привилегиями. Так было и здесь. Чтобы не забивать голову особенностями нравов и морали разных стран и религий, эти особенности просто не учитывали. Предрассудкам, патриотизму и национальным табу был объявлен полный бойкот. И это наряду с немецким отношением к порядку, русской военной муштрой и восточной преданностью неизвестным ?спонсорам?.
     Было, конечно, странно видеть бывших противников в одном строю, да еще когда одни имеют права начальства, а другие - вовсе не проигравшие и не пленные - им безропотно подчиняются. Но никаких проявлений недовольства или враждебности Волк не заметил, сколько ни смотрел. Все относились друг к другу подчеркнуто вежливо, говорили на английском и носили обезличенную черную униформу. Новая идеальная нация, да и только. Вот что значит - дать людям шанс. Здесь никого не запугивали и не обещали вернуть за плохое поведение на Большую землю. Это условие было будто бы растворено в воздухе, и каждый отчетливо понимал, что дышит в долг. О загадочных благодетелях ходили самые невероятные слухи, но никто из прибывающих на базу спасенных не мог похвастаться, что точно знает, кто они и почему спасли именно его. С одной стороны, это было странно, с другой - понятно. Любое действие имеет противодействие. Излишняя открытость в военное время не просто нежелательна, а категорически противопоказана.
     Волка занимали несколько другие вопросы, но что-то в них было и от общего недоумения - ?почему я??..
     ...На третий день ?карантина?, точнее - вечер, ему удалось разговорить на эту тему Анну. Ефимыч к тому моменту уже спал, сдержанно похрапывая у стенки слева, а Игорь ушел в лазарет на вечерние процедуры. Волк сел на своей койке и уставился на спутницу.
     - Скажи, мы особенные?
     Девушка взглянула на него искоса. Но обычной неприязни в ее взгляде не было.
     - Конечно. Мы же игроки.
     - А если взять нас там, дома, чем мы выделялись из толпы, что в нас такого-этакого?
     - Почему ты спрашиваешь?
     - Я хочу понять логику Новака. Только не говори, что ее нет и он выбрал нас случайно.
     - Вопрос не по адресу.
     - Я понимаю, но неужели ты об этом не задумывалась? Тебе не интересно, кто и для чего нас тренирует на этом полигоне? Или ты это знаешь, но молчишь?
     - Какая разница - кто?
     - Если я получаю аванс, то хочу знать - за что! А вдруг это контракт на убийство?
     - И какая разница?
     - Что ты заладила? Как это - какая разница? А закон, совесть, мораль?
     - Мы попали в мир, который вывернулся наизнанку. И выжили в нем. Отныне у него другие законы. А значит, и у нас должны появиться новые понятия. До тех пор, пока мы не пройдем все уровни полигона, наша жизнь принадлежит тем, кто ее спас. Теперь мы пользуемся ею как арендаторы-заемщики, в долг. И если хозяева прикажут этот долг вернуть...
     - Нет, я не согласен. Мы можем отработать, отблагодарить, но становиться рабами - это слишком.
     - Ты все время встаешь на позиции местных жителей. Зачем тебе это? У нас свой путь.
     - А на каких позициях мне стоять? Ведь я ничего не знаю о сути главной миссии. Если, конечно, она на меня возложена.
     - Возложена. - Анна вздохнула. - Но я не могу тебе ничего рассказать. Только Новак. Вот доберемся...
     - А если не доберемся? Если на очередном этапе нас все-таки достанут: гранатой, торпедой, ракетой или чем-то еще?
     - Это будет означать, что профессор ошибся в выборе игроков.
     - И все?! А нашу безвременную кончину это не будет означать?
     - Все умирают.
     - А если я откажусь?
     На койке слева заворочался Ефимыч.
     - Ну, чего ты доскребся? Поспать не даешь. - Он зевнул. - Понятное дело, что абстрактность миссии тебя раздражает. Только не в той мы ситуации, чтобы свои требования выдвигать. Без Новака с этого полигона не выбраться, а его условие - выполнить задание. Значит, придется выполнять. И давайте на этом остановимся. Чего переливать из пустого в порожнее? Будет профессор - будет пища.
     - А почему ты уверен, что Новак вообще будет? Или он и есть ?спонсор? местного переселения народов?
     - Он, не он... И охота тебе башку ломать... Отбой, граждане. Или, как обычно верещит Джерри: ?Спокойной ночи, Сидней, добрых снов и приятного пробуждения в компании нашего мыслеканала!?
     Анна выразила с Ефимычем полную солидарность и отвернулась к стене. Володю разговор взвинтил, и спать ему, естественно, расхотелось.
     - Я пройдусь.
     Он накинул теплую куртку с капюшоном и вышел из комнаты. В коридоре, кроме двоих солдат из наряда, никого не было. Володя прошел к выходу, коротко бросил дежурному ?подышу? и вышел на крыльцо. Лагерь освещался плохо, лишь десятком фонарей, но белый снег отражал любой, самый минимальный свет, и хотя бы контуры в сумраке различить было можно. Ветер был слабым, и холод почти не чувствовался. Лейтенант несколько раз глубоко вдохнул и почувствовал, что раздражение уходит. ?Сам себя завел, вот теперь и дыши...?
     Из-за угла ближайшего барака вынырнули два силуэта. Шли они медленно, с остановками, явно не ориентируясь в расположении зданий.
     До Волка долетели обрывки их разговора:
     - Это был шестой, значит, седьмой дальше...
     - А перед этим был первый. Черт поймет, какая тут система.
     - Кто-то стоит, давай спросим... Эй, сударь... Hi, mister... нам бы седьмой корпус... block number seven.
     - Здесь седьмой.
     - Наконец-то! Все уже по кругу обошли!
     - Здесь нет круга, только периметр под током. - Волк не то чтобы хотел кого-то обидеть или заранее выверить дистанцию, просто после разговора с Анной у него не было настроения. - Только прибыли?
     - Час назад. Медосмотр прошли, предписание получили - и сюда.
     Новички приблизились. Козырек крыльца бросал на лицо Володе тень, а вот незнакомцам лампа над входом светила прямо в глаза.
     - Добро пожаловать... товарищи. - Волк усмехнулся. - На ведомственный транспорт опоздали или шпионите?
     - В смысле? - растерянно спросил левый ?товарищ?.
     - Нас сюда направили, - пробормотал второй. - Корпус семь, комната семнадцать.
     - Так мы еще и соседи? Неисповедимы пути судьбы. Входите. Прямо по коридору, девятая дверь слева.
     Новички почему-то не двигались с места.
     - А вы...
     - Короткая же у вас память, Георгий.
     - Господин... Волков?
     - Он самый. Да вы заходите, незачем на морозе торчать. В комнате поговорим.
     - Лучше здесь. - Георгий неуловимо быстрым движением вынул пистолет и направил его на Волка.
     - Выстрел услышат, - спокойно предупредил Володя.
     - Говорите тише. Я все понимаю не хуже вас. Предлагаю сделку. Вы не поднимаете шума, а мы гарантируем вам жизнь. Идет?
     - Нет причин отказываться. - Лейтенант усмехнулся. - Ваши внутренние проблемы меня не волнуют.
     - Проблемы скорее международные, но я рад, что мы поняли друг друга. Проводите нас за территорию. Вы уже разобрались в планировке лагеря?
     - Идите прямо, а когда закончится этот ряд бараков, сверните направо. Там будут скалы. Периметр там тоже есть, но если вы имеете минимальный альпинистский опыт, пройти над ним по скальному гребню будет несложно.
     - Вы не поняли, Владимир, мы берем вас с собой как страховку, - наконец обрел дар речи второй шпион.
     - Я немного разбираюсь в ремесле, Лева. Диверсанты не берут пленных. Идти с вами, чтобы встать к одной из скал, как к стенке, я отказываюсь.
     - В таком случае... - Георгий поднял пистолет. Оружие было необычно компактным, но выглядело грозно.
     - На шум выбежит наряд.
     - Это бесшумный пистолет. Прощайте... Выстрелил он почему-то в землю. Сначала Волк не понял, в чем причина такой гуманности, но Георгий негромко выругался и, прижав простреленную руку к животу, бросился по улице. Володя воспользовался моментом и упал в снег рядом с крыльцом. Лева несколько раз выстрелил куда-то вверх, по окнам второго этажа, затем дважды в сугроб, где затаился Волк, и побежал следом за товарищем.
     Володя поднял голову и утер снег с лица. Изнутри барака послышались громкий топот и возбужденные голоса. Наконец дверь распахнулась, и на крыльцо выскочил Ефимыч, а с ним дежурный и оба дневальных.
     - Вован, живой?! - Бородач спрыгнул в снег и помог Волку подняться.
     - Все нормально...
     - Куда они побежали? - Дежурный офицер дернул затвор автомата.
     - Я не заметил. - Волк взобрался на крыльцо и начал сосредоточенно отряхиваться.
     Дежурный что-то сказал в приемопередатчик, получил ответ и, кивнув обоим бойцам, устремился влево по улице.
     - Ефимыч, останься за меня!
     - Ладно. - Ефимыч махнул воинам вслед и пристально взглянул на Волка. - А с чего началось-то? Ты их узнал?
     - Они меня из трубы доставали. А когда пошел последний отсчет, быстренько смылись.
     - Федералы? Значит, не нравится кому-то наша эвакуация. Как думаешь, почему?
     - А тебе самому она нравится? Неизвестно кто перебрасывает народ по этапам неизвестно куда и зачем.
     - Это понятно, неизвестность пугает. Но их-то какое собачье дело? У них своя система спасения, у нас своя. Завидуют?
     - Ты сам говорил, военное положение. Хорошая разведка на войне - залог победы. А кто стрелял? Ты?
     - Ну, вышел покурить, а тут тебя убивают... Вот я и шмальнул.
     - Вышел покурить? И поднялся на второй этаж к торцовому окошку? Верю. Особенно если учесть, что ты не куришь.
     - Ну... - Ефимыч усмехнулся.
     Он спустился с крыльца и присел над утоптанным ногами шпионов снегом. На нем темнели капли крови и валялся пистолет Георгия.
     - ?ПСС?, - Бородач поднял оружие, подцепив на один палец за спусковую скобу. - Бесшумные патроны. Семь - шестьдесят две. Держи.
     - Зачем он мне? - Володя поймал брошенный пистолет.
     - Носи его всегда в кармане, раз к ремню с кобурой привыкнуть не можешь. Чтоб не было больше таких конфузов. Пять патронов в нем осталось.
     - Думаешь, не отстанут?
     - Отстанут эти, другие найдутся. Теперь кругом сплошные конкистадоры. Всем новые территории требуются, новые ресурсы, чистый воздух... Кто знает, куда нас занесет, в чью зону? А занесет обязательно, и, подозреваю, прям завтра.
     - Из-за этой стрельбы?
     - Ага... Иди спать. Завтра будет еще тот денек...
     ...Началось все гораздо раньше, еще до рассвета. Волк проснулся от грохота взрывов и беспорядочной стрельбы, доносившихся со стороны моря.
     - Надо уходить! - Рядом с кроватью уже стоял Игорь с двумя вещмешками в руках. - Анна ждет на втором причале.
     - А Ефимыч? - Волк быстро оделся и взял свою поклажу.
     - Он где-то снаружи. Сказал, что прикроет.
     - Кто атакует, не знаешь?
     - Какой-то десант. Вооружены, как наши. Помощник коменданта назвал их морской пехотой. Только высадились они не на берегу, пришли с востока.
     - Через скалы перемахнули? Тогда точно ?наши?.
     Ефимыча на улице не оказалось. Он объявился, лишь когда беглецы забросили вещмешки в гидросамолет, покачивающийся на холодных волнах у второго причала. Машина была просторной, но, кроме ?игроков?, на ней никто лететь не собирался. Волка это сначала насторожило, но вместе с бородачом прибежали трое летчиков и еще десяток пассажиров.
     - Больше никого ждать не будем. - Ефимыч закрыл люк. - Командир, поехали!
     Гидросамолет взял разбег и тяжело поднялся в хмурое небо.
     - Куда летим? - Володя сел рядом с бородачом.
     - Курс на Ньюфаундленд, - сообщил тот. - Там дозаправка и дальше, на Багамы. Оттуда через Коста-Рику и Галапагос до острова Пасхи. А там пересядем на другой транспорт и прямиком в Сидней.
     - Разве здесь есть Сидней?
     - Конечно. Здесь его давным-давно основали. Без нашего Кука обошлись.
     - Странный полигон.
     - Нормальный. Был.
     - Вот именно... - Володя взглянул в круглое забрызганное водой окошечко.
     За иллюминатором были только свинцовые волны холодного моря и низкое северное небо. Когда же самолет поднялся на высоту облачного слоя, исчезло даже это. Остались только безжизненные клочья облаков. Символы хаоса и неопределенности...

***

     Варвара - Центру:
     Аварийная сеть. Поиск сервера. Тестовый сигнал.
     ?Вы что там, вымерли все ?! Что за игры ?!?

     Центр - Варваре:
     Сервер не найден.

***

     Из дневника И. Самохвалова:
     ?...Все пошло на перекос, когда мы вылетели с увядших и пожелтевших под слоем пепла Багамских островов. Посадки у берегов Ньюфаундленда и в Нассау не были особо приятными, но там нас хотя бы не обстреливали. А стоило миновать Кубу, в небе появились палубные истребители, а на море целых три авианосца и множество кораблей помельче. Это были определенно корабли американцев. Какой из флотов, сказать трудно, но шли они примерно со стороны Юкатанского пролива. Далеко улететь нам не удалось, и мы совершили вынужденную посадку где-то между Ямайкой и Гаити. Это было ужасно. Пробитые осколками правый поплавок и корпус дали течь, и самолет начал тонуть. А истребители все равно продолжали летать над нами и стрелять из пулеметов. И делали это ничуть не хуже штурмовиков... Один из пилотов и двое пассажиров погибли сразу...
     В самолете обнаружились плоты. Мы погрузились в них, но очень долго не могли сориентироваться, куда нам плыть. Сплошная серая облачность над Карибским морем, волна примерно в три балла и обстрел не давали нам сосредоточиться...
     Наконец самолеты оставили нас в покое. Из трех плотов на плаву остался только наш. Но и на нем каждый второй был ранен. Уцелели только мы вчетвером. На перевязку ушли все запасы бинтов и пластырей и даже часть одежды, но хуже всего было то, что почти сразу кончилась вода. А сколько нам придется болтаться в море, было неизвестно. Лейтенант Волков нашел в аварийном комплекте компас, но определить по нему, куда следует двигаться, мог только второй пилот, а он получил тяжелое ранение и лежал без сознания. Ни мой шеф, ни Ефимыч в географии почему-то не разбираются. Во всяком случае, в географии северного полушария. Так они сказали сами. Анна тоже не смогла определить, где ближайший берег. Тогда мы, вернее, они решили плыть на запад. Потому что там рано или поздно должна обнаружиться земля. Предположительно Ямайка или, если промажем, континент. Хотя до него добраться сил нам наверняка не хватит.
     Первыми на весла сели мы с Ефимычем. Гребли часов шесть. Под конец я уже ничего не соображал и хотел одного - пить. Володя пытался процедить морскую воду через фильтр противогаза, но получалось мало; с допотопным угольным фильтром у нас была всего одна маска, остальные с новыми, в которых используются ионообменные смолы. А еще эта вода была все равно соленой. Не такой, как за бортом, но и не пресной. Но тут уж ничего не поделаешь, и мы пили.
     Когда начало смеркаться, море успокоилось, но легче нам не стало. По крайней мере морально, потому что умер пилот. Он захрипел, выгнулся, как борец, потом у него изо рта пошла кровь, и он обмяк. Володя закрыл ему глаза и сразу же сбросил в море.
     Я долго смотрел на то место и все ждал, что появятся акулы, но ничего не увидел. Просто море. Серо-зеленое, почти без волн. Тут меня сменил Волков, а Ефимыча - Анна. Но отдохнуть или поспать нам не удалось. Трое оставшихся раненых, увидев, что случилось с пилотом, закатили истерику. Один не мог шевелиться и потому просто орал, пока не охрип, а двое других - молодая женщина с простреленной ногой и мужчина с осколочными в плечо и в голову - они едва не перевернули плот. Хорошо что он устойчивый, восьмиугольный, и все восемь его сторон - это отдельные баллоны. Надуваются они из одного источника, но потом срабатывают клапаны, и спустить их можно лишь по отдельности. Это хорошо потому, что пока мы вязали мужчину - его зовут Алик - и пока Ефимыч вводил ему в вену последний запас промедола, девушка ухитрилась подползти к Волкову и ударить его складным ножом. Как мы позже выяснили, она не поняла, что пилот умер, и решила, что Володя начал избавляться от раненых, как от балласта. В лейтенанта она не попала, потому что в последний момент Анна заметила нож и успела пнуть диверсантку в бок. Но баллон девица все-таки проткнула. Тут Володя разобрался, что к чему, и выбил у нее ножик, затем бросил ее животом на дырявый борт и связал руки за спиной. Пока он обматывал ей запястья и щиколотки ее же шнурками, баллон прилично спустил, и примерно минуту злодейка была вынуждена лежать лицом в воде. Потом она долго кашляла и страшно ругалась, но в конце концов поверила, что пилот скончался, и угомонилась. Пока мы успокаивали этих психов, прошло часа два. А потом еще два часа мы с Ефимычем заклеивали дырку и накачивали баллон. Получилось не очень, приходилось каждый час его подкачивать, но если учесть, что заклеивали мы подручными средствами, лучшего желать не приходилось.
     Ребята нас пожалели и дали поспать лишние полчаса. Но просыпались мы все равно тяжело. Обсудив, кто сколько натер мозолей, мы решили сократить вахты до четырех часов. Это, конечно, не помогло, но мы хотя бы не так выматывались.
     Утром, к исходу моей вахты, Володя начал раздавать воду и обнаружил, что парализованный раненый тоже умер. Мы даже не узнали, как его зовут. На этот раз Волков растормошил ?скандалистку? Таню и показал ей, что раненый больше не дышит. Эта истеричка снова разоралась. На этот раз она заявила, что мы придушили парня и что она обязательно доложит кому надо, когда мы выберемся на берег. Я сильно пожалел, что мой автомат утонул вместе с самолетом. Оружие сохранил Ефимыч и, я подозреваю, Володя - тот трофейный ?ПСС? - но лейтенант это не афишировал. В общем, борода заявил, что паникеры в военное время приравниваются к диверсантам, и выстрелил у девицы над ухом. ?Винторез? - оружие бесшумное, но не настолько, чтобы не понять, что это был реальный выстрел. Для закрепления урока Ефимыч сунул ствол ей в лицо - понюхать пороха. Опаленные волосы, глухота на одно ухо, легкий ожог на мочке и мокрые джинсы мгновенно превратили нашу ?вопящую совесть? в пришибленную рабыню. Выглядело это некрасиво, но больше мы не услышали от Татьяны ни единого громкого слова. Только услужливые ?да? и ?конечно?, если нам требовалась ее помощь.
     К полудню темп нашего движения снизился, потому что сквозь мутную пелену облаков проступило размытое очертание солнца и стало невыносимо жарко. Наш фильтр окончательно перестал очищать воду, и его пришлось выбросить, чтобы не поддаться соблазну и не принять иллюзию, что он еще что-то может, за реальность. С Таней снова случилась истерика, но на этот раз тихая. Она расплакалась, а потом ушла в себя. Просто сидела в углу плота и смотрела в его колеблющееся оранжевое днище. Мне было ее сильно жаль, но чем я мог помочь?
     Володя и Ефимыч переиграли вахтенные пары, отправив Анну на легкую работу - ухаживать за ?грузом триста?, а меня временно бросили на подкачку. Сами они сели на весла, но не столько гребли, сколько разговаривали. Понять их было вроде бы несложно, однако я все равно не понимал почти ничего. Вроде бы по-русски говорили, а вроде и нет. Чудно...
     А к вечеру поднялся ветерок, но не такой, чтобы заштормило, а только против жары. И это было плохо. Мы-то ждали, что начнется дождь и в плот нальется хоть немного пресной воды... Смешно и обидно - умирать от жажды посреди моря. Наш раненный в голову Алик очнулся после укола и попытался напиться из-за борта, но баллон был слишком высок, рукой до воды не дотянуться, и тогда он прыгнул. Вернее, съехал на пузе вниз головой. Я успел схватить его за ногу, но он вывернулся, оставив у меня в руках кроссовку. Честно говоря, прыгать за ним не было ни сил, ни желания, но Волков приказал его достать. Осколок у человека в мозгах, что с него взять? Пришлось купаться.
     Вода, как ни странно, последние силы не отняла и даже взбодрила. Умалишенного я догнал сразу, да он никуда и не уплывал - так, барахтался у борта. Пока его вытаскивали, я сделал круг почета