ачил бескомпромиссного генерала Камня.  Таким образом, Император показал
и Ветру, и нам, что больше не намерен скрываться и вести тайную войну против
человеческих галактик.  Его  дворец вышел на  орбиту вокруг светила звездной
системы Баргона и законсервировал разгонные двигатели.  Теперь Император мог
находиться только в  обычном пространстве,  то  есть  под  нашим  постоянным
наблюдением.  Достать его в сердце Империи мы с Сыромятиным, естественно, не
могли,  а Ветер не спешил,  тщательно проверяя наши обвинения в адрес своего
повелителя, но побеседовать с правителем нам никто не запрещал. Свое ранение
Император тщательно скрывал даже от придворных и потому ни на занятость,  ни
на  нездоровье сослаться не смог.  Выслушав наши предложения,  он согласился
передать все властные полномочия генералу Ветру, а также обещал подумать над
своим отречением от престола.  Меня просто воротило от его уверенного тона и
наигранных  манер,   но  виду  я  не  подал.  Ситуация  требовала  сохранить
статус-кво. Никакие раздоры не должны были ослабить наши позиции перед лицом
надвигающейся  армады.   Миролюбие   гигантского   чужака-разведчика   могло
оказаться обманчивым или совершенно нехарактерным для его вида,  и тогда нам
грозила  чудовищная опасность.  Ведь  недаром строй  пришельцев напомнил мне
порядок движения войск на марше.  Император был скотиной, это безусловно, но
скотиной,  похожей  на  человека,  а  не  на  разумный  астероид величиной с
четверть Луны.  Следовательно,  и спрос с него был человеческий - трибунал и
отречение. Император понимал, что чуть позже Ветер обязательно упрячет его в
надежную темницу,  но  в  настоящее время  никто  не  собирался унижать  всю
Империю Баргона, открыв, что в последние годы третьей частью людей правил не
человек и  даже  не  андроид,  а  пронырливый чужак.  По  крайней мере мы  с
Сыромятиным намеревались честно молчать все  время,  пока  мимо ворот нашего
общего дома будет тянуться строй кавалерии с  неясными надписями на странных
знаменах. Скандал можно было отложить до более благоприятных времен.
     Смердова же,  как мы ни старались, найти и уличить в подлых замыслах не
удалось.  Я  лично допросил всех наемников и  выяснил,  что адмирал оказался
гораздо умнее,  чем мы о  нем думали.  Он нигде не появлялся лично,  работал
только через посредников,  и  то,  что  Яков смог рассказать нам  о  сговоре
Смердова с  чужаком,  было едва ли  не единственной ошибкой адмирала.  Если,
конечно,  не считать его неверной ставки на Викторова. Теперь заговорщик лег
на дно, и поймать его становилось вовсе не реальным...
     - Игорь,  а  ты  почему молчишь?  -  окликнул меня Сыромятин.  -  Снова
размышляешь о смысле жизни?
     - Размышлять о конкретных вещах -  занятие для обезьян,  - ответил я. -
Чем тебя не устраивает тема  "Прикладное значение рассуждений о смысле жизни
человека как биологического индивидуума"?
     - Тем,  что  эта тема не  имеет "прикладного значения",  -  с  усмешкой
ответил генерал.  -  Лучше бы  ты подумал о  способах борьбы с  видами живых
существ на кремниевой основе.
     - У тебя есть десять миллионов генералов,  -  отмахнулся я.  -  Вот они
пусть  и  размышляют об  этом.  Директору школы контрразведки о  таких вещах
думать ни к чему.
     - В этой должности я тебя еще не утвердил, - заметил Сыромятин.
     - Куда ты денешься? - нахально спросил я.
     - Я могу назначить тебя своим помощником, - предложил генерал.
     - Мы не сработаемся,  -  заявил я. - Отправляй меня на Землю - и дело с
концом.  Ты  же  сам  видел,  что  без нашего участия школа готовит сплошных
неудачников. Разве Галактике это выгодно?
     - Убедил,  - согласился Сыромятин, - хотя ты вполне мог бы претендовать
и на более высокий пост.
     - Я подумаю, - ответил я. - Ведь заварушка еще не кончилась...

     Порядком наскучившее за  последний месяц  светило  Симарина клонилось к
горизонту.  Мы  с  Дашей уселись в  плетеные кресла на  балконе гостиничного
номера и  открыли бутылку шипучего вина.  Я  поднес тонкий бокал к  глазам и
посмотрел  сквозь  него  на  слабеющее  солнце.  Искрящиеся пузырьки  лениво
отрывались  от  стеклянных  стенок  и,  бестолково кувыркаясь,  всплывали  к
поверхности.  Казалось,  что тишина и  покой как-то  связаны с  незатейливой
игрой углекислого газа,  и пока из бокала не исчезнет последний пузырек,  не
наступит  ни  шумный  вечер,  ни  суматошное утро...  Что  будет  бесконечно
продолжаться всепоглощающая сладкая дрема, безделье и покой...
     - На  нас  действует шампанское или незримое присутствие пришельцев?  -
словно угадав мои мысли, спросила жена.
     - Какая разница? - ответил я. - Лови момент, отдыхай...
     - Я  предпочитаю более  активный отдых,  -  сказала Даша.  -  С  шумным
весельем, спортивными состязаниями, наконец, с любовью...
     - Все это варианты проявления скрытой агрессии,  -  лениво заметил я. -
Давай проведем хотя бы один вечер в полной гармонии с природой...
     - Так,  - Даша неожиданно поставила бокал рядом с бутылкой и решительно
поднялась с кресла. - Я права. Это влияние пришельцев!
     - Остынь,  -  я иронично улыбнулся.  - При чем здесь они? Я просто хочу
устроить маленькую передышку в бесконечной беготне. Разве это ненормально?
     Я собирался выдать целую речь,  но жена поцеловала меня в губы и,  взяв
за  руки,  потянула за  собой.  С  меня тут  же  слетела вся  дремота,  и  я
почувствовал,  что  уже  согласен сменить ритм выпавшего нам отдыха.  Как ни
странно,  Даша,  не  замедляя шаг,  протащила меня  мимо кровати и  вывела в
коридор.
     - А разве мы... - я замялся и оглянулся на дверь нашего номера.
     - Мы едем в стратегический центр,  -  заявила жена. - Если опасности не
заметил ты, Сыромятин не видит ее и подавно!
     - Стоило мне излечиться от паранойи, как...
     - Тут же нашелся преемник,  -  закончила вместо меня Даша.  - Это я уже
слышала...  Пошевеливайся.  На  этот  раз  противник  действительно хитер  и
коварен. Он нас убаюкивает и практически парализует нашу волю. Это совсем не
то,  что было на Мигоне.  Ситуация начинает напоминать подготовку к главному
удару... Мне это не нравится...
     Я  влюбленно посмотрел на Дашу и вдруг осознал,  что она права.  Миссия
вселенского мира  и  гармонии не  могла быть  настолько страшна для  тех  же
левиафанов или  их  "пастуха" -  баргонского Императора,  чтобы изо всех сил
стараться ее  остановить.  Страх означенных пришельцев перед новыми чужаками
никак не вязался с внешним миролюбием громадин.  Видимо, в этом противоречии
был скрыт ключ к  разгадке некой тайны,  и нам следовало его найти.  Пока не
стало поздно... 
     Я помотал головой, словно стряхивая оцепенение, и вызвал Сыромятина.
     - Да? - сонным голосом откликнулся генерал.
     - Шеф, подъем! - бодро приказал я. - Мы направляемся к тебе. Пока идем,
вызови Краусса, Сна, Скалу и Викторова. Они нам очень даже понадобятся.
     - Какая муха тебя укусила? - недовольно спросил генерал.
     - Мы  начинаем все  сначала,  -  заявил я.  -  Как  ты  там  выразился,
"вырабатывать методы борьбы с существами из кремния"?
     - Почти... - проворчал генерал. - А до утра ты подождать не мог?
     - К утру мы все станем убежденными пацифистами,  - возразил я. - Угроза
не исчезла, просто она приняла более утонченные и обтекаемые формы...
     - Хорошо,  -  наконец согласился Сыромятин,  -  но если ты ошибаешься и
новые пришельцы на самом деле неопасны...
     - Отправите меня в отставку без пенсии, - предложил я.

     ...Светило  Симарина  окончательно  опустилось  за  горизонт,  и  улицы
города-планеты залил  яркий  свет  искусственных огней.  Шумные толпы  людей
осаждали развлекательные заведения,  прогуливались по бульварам,  спешили по
каким-то   делам.   Мы  вышли  из  телепорта  напротив  штаба  Объединенного
командования армиями  Межгалактического Союза  и  направились  к  стеклянной
двери.   Тонкой  и  прозрачной,  как  грань,  которая  отделяла  испачканное
человеческой кровью скоростное шоссе прогресса от пустыря гибельного застоя,
который  сулило  навязанное  пришельцами  благодушие.   И  я  был  почему-то
абсолютно  уверен,   что  дорога  развития,  размытая  по  обочинам  слезами
добродетели и безнадежно выщербленная железными гусеницами пороков,  гораздо
предпочтительнее пропасти  сонного  забвения,  а  закаляющие характер штормы
лучше безвольного штиля.
     Я  не  чувствовал себя мессией,  чтобы указывать людям верный путь,  но
терять хотя бы собственное право выбора не собирался.  Со мной была согласна
жена  и  наверняка мои  друзья,  а  это  означало,  что  бездумный рай  имел
альтернативу и не был стопроцентно желанным.  Как ни старались наставники, я
так никогда и не поверил, что в настоящем правиле могут быть исключения.
     Ведь Земля не  позволяет себе раз в  сто лет остановить вращение вокруг
оси,  и  дважды  два  не  может,  ради  торжественного случая,  уравняться с
пятеркой,  а  люди,  вечно стремясь к райским кущам,  на самом деле вовсе не
желают их достичь.
     Оставалось либо убедить в  этом чужаков,  либо одержать над ними полную
военную  победу.   Задача  почти   невыполнимая,   но   потому  и   особенно
привлекательная. Как, впрочем, и бывает всегда в подобных ситуациях...

                                                               1999-2000 гг.

--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 18.12.2001 14:53