годарность  Господу  за
избавление от миража. Звезд было около двух десятков,  причем  каждая  имела
свой цвет. "Вот это иллюминация!" - Паша вновь протер глаза, надеясь, что  и
этот феномен исчезнет от наивного жеста. Звезды не  исчезли,  их  стало  еще
больше. Окончательно растерявшись, Паша рванулся в бар, но замер  у  порога.
Внутри помещения на  поваленных  стульях  и  столах  сидели  люди.  Довольно
странные,  но  весьма  похожие  на  настоящих.   Многообразие   одежды,   от
абсолютного рванья до строгих дорогих костюмов, поражало легкостью сочетания
стилей. Никто не выглядел здесь лишним или неуместным. Люди беседовали, пили
невесть  откуда  взявшееся  пиво  и  совершенно  не  обращали  внимания   на
ввалившегося  в  помещение  Кольченко.  Ближайший  к   вошедшему   оборванец
старательно раздувал почти погасшую  головешку,  сидя  у  неуместного  летом
растопленного камина. Павел был готов поклясться, что еще пять  минут  назад
никакого очага в баре не было, впрочем, не было здесь и людей, а теперь... В
такт потугам  правая  щека  парня  надувалась  теннисным  шариком,  а  левая
бездействовала, то ли от того, что в углу рта была зажата сигарета, то ли от
того, что и свод и лицевая часть черепа слева были расколоты  словно  спелый
арбуз.  Вместо  дыма  головешка  испускала  как  раз  ту  самую  пену,   что
маневрировала перед Павлом при входе в бар.  Кольченко  почувствовал  легкий
приступ тошноты. Пот стал прохладным и  липким.  Паша  заложил  за  воротник
носовой платок и провел им по шее, стирая  излишки  влаги.  Случайно  бросив
взгляд на ткань, он  непроизвольно  разжал  пальцы  и  окровавленный  платок
парашютиком упал на землю. Павел лихорадочно повторил движение голой  рукой.
Пот, прозрачный и бесцветный.
   Оборванец наконец прикурил и радостно рассмеялся. Кольченко вдруг  понял,
что происходящее вокруг напоминает немое  кино.  Смех  "арбузоголового"  был
единственным звуком в переполненном помещении. Почти в тот же момент щелкнул
какой-то невидимый выключатель, и бар наполнился звуками. Сквозь  гул,  звон
посуды, шорохи и топот прорывались обрывки фраз и диалогов.
   - Нет, я здесь с двадцать седьмого года, это Семен с тридцать  пятого,  -
внушал собеседнику парнишка лет восемнадцати.
   Даже не присматриваясь, Павел различал четыре округлых входных  отверстия
от пуль на его голой,  загорелой  спине.  Сидящий  напротив  толстяк  обеими
руками держался за голову, что довольно ощутимо мешало ему  пить  пиво.  Как
только  он  протягивал  руку  к  банке,  не   удерживаемая   конечностью   с
соответствующей стороны, голова падала на стойку. Звук при этом был похож на
удар по большому барабану. Водворение буйной на место сопровождалось мерзким
чавканьем, похожим на шлепок куска  мяса,  упавшего  в  лужу  крови.  Беседа
продолжалась.
   - ... А когда в сорок четвертом (бум) немцы пришили Федора (чавканье),  я
очень огорчился, - парнишка перегнулся через стойку и достал еще пару банок.
   - Я тоже думал, что он из такой дали не доберется, - толстяк потянулся за
пивом, - но он молодец... (бум)... (чавканье)... добрался.
   Не  вникая  в  содержание  разговора,  Павел  зачарованно   наблюдал   за
манипуляциями толстяка. Вдруг из левого угла забегаловки  раздался  выстрел.
Кольченко среагировал, как на учениях.  Еще  не  долетев  до  "партера",  он
выхватил из кармана "ПМ" и, упав и перекатившись, повел стволом из стороны в
сторону, разыскивая цель. Однако стреляли вовсе не в него. Четверо  прилично
одетых джентльменов лениво расстреливали друг друга, не прекращая  при  этом
посасывать из  запотевших  стаканов  маслянисто-янтарный  напиток.  Судя  по
всему, выстрелы соответствовали завершающей фазе покера.
   - Добро пожаловать, Павел Петрович, в самое знаменитое место на свете,  -
раздался приятный голос, кажется,  баритон,  и  одновременно  с  этим  Пашин
затылок затрещал под тяжестью ботинка, а  лоб  и  рука  с  оружием  чуть  не
продавили бетонный пол заведения. - А знаменито оно тем,  что  именно  здесь
"зимуют раки", здесь никогда не бывали телята, которых гоняет  Макар,  здесь
прописаны все склоняемые в народе матери... В общем, отправляя оппонента  по
любому известному адресу, вы направляете его именно сюда!
   "Чтоб ты сдох, философ хренов!" - не в состоянии  открыть  рот,  мысленно
пожелал Кольченко.
   - Поздно, товарищ майор, - радостно заявил адресат пожелания и убрал ногу
с Пашиного затылка.
   Тот не замедлил подняться на ноги и оглянуться.
   В баре, кроме мусора и мебели, не было совершенно ничего  и  никого.  Все
здание мелко вибрировало, бетонный пол покрылся волнообразной рябью, даже не
удосужившись стать для этого жидким. Павел заметил, что сменился  не  только
интерьер, но и интенсивность освещения. Он выглянул в  окно  и  увидел,  что
цветные звезды перестали размножаться, а в качестве компенсации за это из-за
горизонта  выползло  нестерпимо  яркое   кроваво-красное   зарево.   "Просто
светопреставление какое-то", - подумал Павел и  тут  же  услышал  непрошеный
комментарий: - Весьма удачное слово, - голос звучал из-за  спины.  -  Именно
светопреставление! Не локальный катаклизм, не испытания  атомной  бомбы,  не
авиакатастрофа. Конец света как таковой - вот  что  это  такое!  Вам  крупно
повезло, вы избраны наблюдать за всем со стороны, и в новом, достойном  мире
именно вы будете первым и единственным наследником ушедшего человечества. Вы
современный Ной! Правда, не будет никаких "тварей по  паре",  но  лично  для
вас... Алевтина Викторовна устроит? Не стесняйтесь, я же понимаю, я  же  все
прекрасно понимаю...
   Паша завертел головой, изо всех сил стараясь обнаружить источник звука.
   - Да бросьте вы меня искать! - Голос внезапно утратил слащавость. - У вас
осталось от силы шесть часов, а вы ерундой занимаетесь!
   - Что значит шесть часов? - Паша наконец обрел дар речи.
   - Это значит триста шестьдесят минут, или четверть суток, как вам  больше
нравится. Нам противостоит злейший враг. Он пытается внедрить в реальный мир
совершенно  недопустимый   вариант   существования   -   жизнь.   Отмеренную
разрушительными секундами, хаотичную и бестолковую. Сама суть совершенной  в
своей упорядоченности Вселенной  под  угрозой.  Отрицание  зафиксированности
событий, мирового порядка, абсурдный вызов стабильности - вот  кредо  нашего
врага. Разве с ним не стоит бороться?
   - Постойте, а при чем  здесь  я?  Враг  ваш,  вот  и  боритесь,  -  Павел
чувствовал, что в пламенной речи невидимки скрыт какой-то подвох.
   - Вы все-таки не  поняли.  Враг  не  абстрактен,  это  вполне  конкретный
субъект, и для борьбы с ним мне нужен такой же осязаемый помощник. Вы лучший
из всех...
   - Кто враг? - вмешался в рассуждения голоса Паша.
   - О, я в вас не ошибся! Враг рядом, это...
   Беседу прервал визг тормозов пыльного пикапа, чуть не  въехавшего  внутрь
бара. Из кабины выскочили взлохмаченный парень в  одних  шортах  и  красивая
брюнетка в таких же шортах и лифчике от купальника.  Из  кузова  выглядывали
бесформенные от пота и  пыли  лица.  Немного  оглядевшись,  водитель  махнул
рукой, и из машины стали медленно вылезать люди. Общая численность  компании
по  выгрузке  оказалась  довольно  солидной  для   небольшой   малолитражки.
Кольченко преследовало дурацкое чувство, что  он  уже  встречался  со  всеми
пассажирами переполненного экипажа, но где и при каких обстоятельствах -  он
вспомнить не мог. Представитель сильного пола был  в  единственном  числе  -
полуголый водитель. Он подошел к Павлу, настойчиво  засовывая  узкую  мокрую
руку в ладонь последнего.
   - Здравствуйте, я -  Вадик.  Вы  не  знаете,  что  происходит?  -  парень
растерянно оглянулся и неопределенно махнул рукой в сторону алого зарева.
   - Павел, - ответил Кольченко, слегка сжимая навязанную руку. - Вы, должно
быть,  лучше  меня  осведомлены,  раз  так  основательно  запаслись  главной
ценностью Вселенной.
   Он натянуто улыбнулся и указал глазами на пассажирок.
   - Я серьезно! - взвизгнул парень. - Мы  удираем  уже  сутки,  все  дороги
завалены костями и сгнившими трупами! Вода в реках тлеет, как ватный матрас,
а на месте гор, в которых мы отдыхали, теперь совершенно  плоская  степь!  В
сотне километров отсюда лежит лес. И лежит не  в  поэтическом  смысле,  а  в
буквальном. Целое море поваленного леса! Птицы на лету теряют перья и падают
полностью общипанными, просто бери и бросай  в  котел!  Радио  молчит.  Если
верить карте, мы должны были проехать  через  тридцать  населенных  пунктов!
Слышите, тридцать! А не видели на самом деле ни одного! Вы  первый  человек,
который способен  разговаривать.  Остальные  либо  мертвы,  либо  перепуганы
настолько, что не видят и не слышат ровным счетом  ничего!  Что  происходит,
Павел, что там, за горизонтом?! Он снова указал на зарево.
   - Дай ему в лоб, у меня уши  закладывает  от  визга!  -  интонации  вновь
объявившегося голоса были весьма убедительными.
   Павел и сам уже начал подумывать о чем-то подобном,  но,  как  оказалось,
реплику услышал не только он. Вадик как-то подобрался и испуганно  попятился
к пикапу Девушки тоже насторожились, шаря взглядами по сторонам.
   - Так ты меня недослушал,  -  доверительно  перейдя  на  "ты",  продолжил
прерванную речь голос. - Враг рядом, там, за этой алой декорацией. Это всего
лишь человек. Ты справишься. Останови его, и хаос не наступит, те,  кто  еще
жив, останутся с тобой. Не бойся зарева, езжай ему навстречу, спаси  остатки
мира, чтобы было, на чем отстроить его заново!
   Голос, казалось, устал от патетики и замолчал.  Вадик,  замерший  в  двух
шагах от машины, испуганно оглянулся на зарево и с ревом бросился в  кабину.
Паша в два прыжка оказался рядом и, когда пикап завелся,  ткнул  в  небритую
скулу водителя стволом пистолета.
   -  Стоять,  -  спокойный  голос  и  прохладный  ствол  оказали  на  парня
магическое действие.
   Он словно окаменел, даже взгляд его  остановился,  воткнувшись  в  стенку
бара.
   - Девочки, по местам! - крикнул Кольченко не  отнимая  оружие  от  головы
Вадика.
   Девушек было восемь, однако влезли в кузов только шесть.
   -  Это  все  собачья  чушь!  -  размазывая  слезы,  всхлипывала  вылезшая
первоначально из кабины брюнетка. - Я больше никуда не поеду!
   - Успокойся, идем в машину, - пыталась образумить ее приятная на вид даже
в пропитанной пылью одежде рыженькая подружка.
   - Сударыни, у нас практически нет времени, -  едва  сдерживаясь,  зарычал
Паша.
   Зарево разгорелось до солнечной яркости. На грудах  битого  стекла  перед
фасадом бара играли красноватые блики. Павел спрятал оружие и  выпрыгнул  из
машины. Легко подняв сопротивляющуюся брюнетку на  руки,  он  закинул  ее  в
кузов, рыжеволосую подсадил в кабину  и,  подвинув  Вадика  с  водительского
места, включил передачу.
   Противоположная зареву часть неба ослепляла  крикливым  сочетанием  яркой
голубизны с  желтым  цветом  песчаного  моря.  Солнце  медленно  скатывалось
куда-то в зону "алой декорации".  На  смену  красно-голубому  дню  выползала
черно-красная ночь.
   "Ехать навстречу... я что, ранен в голову, что ли? Будь это зарево трижды
декорацией,  горой  клубничного  мороженого  или  взбунтовавшимся   лазерным
эффектом с концерта "Пинк Флойд" - я поеду совсем в другую сторону. Все  эти
враги стабильности, бесплотные голоса - не ко мне. Герои живут этажом  выше.
Я намерен смело и целеустремленно убегать. Я всегда  делаю  только  то,  что
считаю разумным и рациональным, так  почему  я  должен  отступать  от  этого
принципа сейчас?"
   Павел не успел объехать выбоину, и машину тряхнуло. Он включил фары. В их
слабом свете дорога терялась всего в нескольких метрах  от  капота.  Цветные
звезды  гасли  перегоревшими  лампочками.  Глаза  слипались,  но   Кольченко
держался. Вадик спал на соседнем сиденье как убитый, рыженькая и  девушки  в
кузове угомонились еще раньше. "И слава богу", -  подумал  Павел,  с  ужасом
всматриваясь в кромку горизонта  впереди.  Он  ехал  на  запад,  это  точно,
поэтому красное зарево, прорезавшее  ночь,  не  могло  быть  восходом.  Паша
плавно затормозил и, не съезжая на  обочину,  остановился.  Ночь  не  успела
остыть, сухой горячий воздух висел над шоссе,  подстерегая  любое  движение,
чтобы вцепиться обжигающими  щупальцами  в  уставшее  тело.  Павел  медленно
открыл дверцу и  вылез  на  дорогу.  Дышать  становилось  труднее  с  каждой
секундой. Встречное зарево разгоралось со  скоростью  лайнера.  "Ты  избран,
следовательно - не волен..." - вкрадчиво шепнул знакомый голос. Паша  уселся
на асфальт и, задрав  голову,  уставился  в  небо.  Вокруг,  смыкая  кольцо,
бесновалось единое зарево хаоса, а над центром кольца в черном  ночном  небе
горела последняя нецветная звезда. "Полярная  или  Венера",  -  решил  Паша,
роняя голову на колени. Бороться с усталостью сил уже не было.
   - Пашенька, очнись! Очнись, слышишь? - донесся из туманного далека нежный
женский голос.
   "Алевтина?" - проскользнула среди путаных видений мысль. Огненное  кольцо
замедлило свой концентрический бег и в конце  концов  остановилось,  окружив
островок с десятью спящими людьми. Паше это то ли снилось, то  ли  он  видел
это на самом деле откуда-то сверху, с космических высот.
   - Паша, ты меня слышишь? - не унимался все тот же голос.
   Кольченко вздрогнул и проснулся с выпрыгивающим из груди сердцем. В руках
он сжимал руль своего синего "Форда". Навстречу катилось, ныряя под  колеса,
серое полотно дороги. Лежащая рядом на пассажирском сиденье резервная  фляга
заманчиво булькнула содержимым, словно приглашая выпить. "Я же выбросил ее в
окно..." Паша резко нажал на тормоз. Скорость только возросла. "Я сплю!  Это
сон!" Холодная волна паники захлестнула мозг.
   - Кольченко, игнорировать даму -  это  в  конце  концов  невежливо!  -  в
женском голосе появились до боли знакомые сердитые нотки.
   Павел вздрогнул и проснулся с выпрыгивающим из груди  сердцем.  "Вот  он,
тепловой удар! - Паша вытер чистым платком загорелый лоб. - Устал, еще бы не
устать, это только машины не устают, а просто ломаются...", -  из  последних
сил вцепившись  в  "баранку",  подумал  он.  Бесконечное  шоссе  терялось  в
колышущемся над раскаленной пустыней мареве,  а  чуть  выше,  растворяясь  в
синем небе, меркли разноцветные звезды...
   - Павел, я обращаюсь к тебе в последний раз! Если ты не отзовешься, между
нами все кончено!
   - Что за банальная формулировка, Аля? - спросив это, Паша приоткрыл глаза
и с подозрением покосился на откинутую крышку "саркофага".
   Вместо Али перед ним стояла та самая афанасьевская подруга, что непонятно
как объявилась на корабле несколько часов назад. Кольченко поднес  к  глазам
левую руку и убедился, что на мизинец  наложена  вполне  приличная  повязка.
Затылок пока еще ныл, но не настолько, чтобы лишать работоспособности.
   - За нами еще один раунд, академик, - сообщила в интерком Лена.
   Павлу она только  улыбнулась  и  молча  указала  на  коридор,  ведущий  в
грузовой отсек.
   - Понятно, - усмехнулся Паша, - Вечный бой. А что за  раунд  я  умудрился
выиграть?
   - Против Абсолютного Мирового Порядка.
   - Очень понятное  разъяснение,  -  саркастически  сказал  Павел,  пытаясь
сесть.
   Но других разъяснений не последовало,  потому  что  Лена  развернулась  и
пошла к выходу из "красной зоны".

   23
   Из текущего рапорта в ГРУ

   ... Из бодрствующих членов экипажа по меньшей мере трое являются агентами
неизвестных спецслужб. Утверждать, что они инопланетяне, не могу, однако все
действия подозреваемых направлены на обеспечение собственного  контроля  над
ситуацией на корабле... Группа спецназа действует профессионально, жаль,  не
в нашу пользу...
   М.

   24 Афанасьев А. Н., академик

   - Прибор готов, осталось его протестировать, это еще час, и твой  вариант
будущего не реализуется.
   - Не спеши, - Лена покачала головой. - Час - это немало...
   - Ерунда, - отрезал я. - Продержимся.
   - Близится разрыв, - предупредила Лена, глядя на потолок.  -  Я  чувствую
его.
   - Прибор можно и  не  тестировать,  -  упрямо  сказал  я  и  потянулся  к
выключателю.
   - Нет, просто  лучше  прогнать  тесты  прямо  в  машинном  отделении  при
подключенном искривителе.
   - Тогда идем...
   В машинном нас не ждали. Они там были, но нас не  ждали.  Пятеро.  Причем
один чернокожий. Но хуже всего  было  не  то,  что  их  лица  выражали  явно
агрессивные намерения, а то, что они подключили к нужному мне порту какой-то
свой прибор. Один из них,  видимо,  предводитель,  вышел  нам  навстречу  и,
насмешливо глядя рыбьими глазами  сверху  вниз,  спросил:  -  У  вас  к  нам
какое-то дело, профессор? Я  подавил  легкий  приступ  страха  и,  с  трудом
ворочая пересохшим вдруг языком, ответил: - К  вам  -  никакого.  Мне  нужен
доступ к четвертому агрегату. От этого зависит сохранность всего звездолета.
Ваша сохранность тоже, между прочим.
   - Мы уже все сделали, можете не волноваться, гигант  указал  взглядом  на
загадочный прибор.
   - Что вы сделали? - То, что сможет  защитить  нас  при  встрече  с  любой
инопланетной   опасностью.   Можете   считать   это   стволом   для   вашего
"искривителя". Теперь он является не только щитом "Ермака", но и его  мечом!
Любой враг, вставший  на  нашем  пути,  будет  смят  мощной  струей  сжатого
времени. При этом немного ослабляется  защитная  оболочка  из  искривленного
времени  вокруг  корабля,  но  враг  вряд  ли  успеет  воспользоваться  этой
слабостью, ему будет не до ответного удара. Так что идите к себе,  отдыхайте
и не мешайте нам. Борьба с врагами - это по нашей части.
   - Кто вас уполномочил бороться с врагами?! Мы для вас тоже враги?! Почему
вы избили наших ребят?! - я не стал сдерживать нахлынувшее возмущение. -  Вы
себе представляете, что пытаетесь сделать?
   - Что ты так разошелся, Александр Николаевич?
   Из-за агрегата весьма эффектно вышел не  кто  иной,  как  генерал  Сомов.
Очень многое начало вставать на свои места. Быть может,  кроме  исчезновения
Алевтины и вируса в мед компьютере. Ни то ни другое не имело особого смысла,
ведь Сомов являлся капитаном и претворить свои планы в жизнь мог  бы  и  без
таких сложностей, простым приказом. Что-то здесь все же не так...
   - Зачем ты портишь оборудование, генерал?! Убери эту штуковину! Если я не
усовершенствую "искривитель", нам меньше чем через час придет конец. Обещаю,
что после выхода в обычное пространство  подарю  четвертый  агрегат  целиком
тебе лично или ВКС, как пожелаешь!
   - А почему не сейчас? Нам угрожает какой-то  парень  по  кличке  Порядок,
так? Значит, его надо уничтожить упреждающим ударом. Аппарат мы подготовили,
остается навести его на цель и нажать кнопку Что тебя не устраивает?
   - Этот парень не имеет физической сущности, и навести свою пушку на  него
ты не сможешь, вот что меня не устраивает!  Знаешь,  Сомов,  я  думал  -  ты
умнее. Убирай отсюда своих головорезов!  Поле  вокруг  корабля  прорвется  с
минуты на минуту! Если  я  не  включу  свой  прибор,  мы  застрянем  в  этом
пространстве навечно! - последние слова я не просто прокричал, я их проорал,
как заблудившийся в горах турист.
   - Не утрируй, - генерал небрежно махнул  рукой.  -  Если  враг  не  имеет
физической  сущности,  то  нам  он  и  не  страшен.  Лейтенант,  продолжайте
настройку системы наведения.
   Сомов сказал это, обращаясь к встретившему нас первоначально атлету.  Тот
молча повернулся к остальным диверсантам  и  жестами  приказал  вернуться  к
работе.
   - Сущность, я думаю, все-таки есть, только ты ее найти не можешь,  -  как
неразумному ребенку  пояснил  мне  Сомов.  -  Ну,  ничего,  теперь  за  дело
возьмутся профессионалы.
   - Все, твоя тупость меня доканала, - я окончательно  перешел  на  уличный
жаргон. - Раз  тебе  этого  так  хочется,  погибай!  Героически  и  красиво.
Подыхай! Я подожду здесь, не возражаешь?
   Сомов, видя мою реакцию, казалось,