случилось. Капитан у нас имени усатой рыбы...
   Похоже, что сегодня я перебрал. Хотя напоследок  можно  и  нарезаться.  В
ближайшем будущем  меня  ожидает  самый  сухой  из  всех  известных  истории
законов. Бутлегерам придется изрядно попотеть,  чтобы  добраться  до  нас  с
контрабандной наливкой... И пить-то ее все равно будет некому. Вон, голубки,
воркуют. Им уже не до спиртного, а на вахте - каждую свободную минуту  будут
использовать, чтобы побыть вдвоем. Не зря психологам деньги платили, не зря.
Экипаж из Ромео и Джульетт  с  генералом-юмористом  и  гением-психопатом  во
главе. Ах, да, еще Вовчик, главный инженер со  словесной  диареей.  Компания
наиприятнейшая.
   Где там моя смена? Ты смотри, уже целуются! Ай да Паша! Или Аля? Скорее -
Аля. Девушка "оборотистая", как японский  мотор.  Жаль  пилота,  он  достоин
лучшей партии, хотя на два месяца у Алевтины задора  хватит.  Значит,  пусть
парень порадуется в  первом  полете.  Остальные  рейсы  могут  стать  жуткой
рутиной, как езда на электричке.
   "Товарищи дачники, паром до созвездия Ориона задерживается на  два  часа.
На рейс Капустин Яр - Сириус посадка заканчивается через пять минут..."  Так
вот и будет через пару лет после нашего возвращения, я уж позабочусь.
   Пойти поблевать, что ли? Сомову-то все как медному  котелку.  Закалка.  А
мне, пожалуй, пора освежиться... Кто бы еще отвел...
   - Что, Санечка, на воздух пора? - я вздрогнул от неожиданности.
   Этим невыносимо уменьшительным и сомнительно-ласкательным именем меня  не
боялся называть только один человек. Вернее, одна...
   Она  стояла  как  всегда  практически  вплотную,  одетая   соответственно
обстановке в шикарное вечернее платье с глубоким декольте. Ее изящные  белые
руки мягко легли мне на плечи, а губы невесомо прикоснулись к моей щеке.
   - Здрав-ствуй, Муза Стран-ст-вий, - с большим трудом выговорил я. - Ты...
ты... п-п-полетишь со м-ной?
   - Нет, родной, я и здесь тебе была не слишком нужна, а там -  и  подавно.
Ты сам справишься.
   - Мне будет одиноко, - собравшись, я выровнял произношение.
   - Ты не способен на одиночество или не достоин его, я еще  не  решила.  В
тебе слишком много  нереализованного  потенциала.  Все  эти  идеи,  проекты,
разработки не оставляют места в твоей душе для  Высокой  Скуки.  Ты  слишком
черств и рационален для нелогичных действий. Мне очень жаль. Я остаюсь.
   Мне было не меньше ее жаль, но слова произносились  с  большим  трудом  и
соответствующим запозданием. Я хотел сказать  ей,  что  люблю  и  совершенно
искренне приглашаю ее с собой, но к началу моей речи  она  уже  выходила  из
зала.
   Я всегда называл ее Музой. Музой Физики, Биологии, Нобелевских лауреатов,
Астрономии, Любви и Вкуснейших в Стране Пирожков с капустой.  Я  даже  начал
забывать, как ее зовут "в миру".
   Она вдохновляла  меня.  Нет,  скорее,  была  единственным  человеком,  не
осуждавшим мои негативные поступки, а пропускавшим их мимо  органов  чувств.
Воюя со всем миром, я отдыхал с ней телом, душой и умом. Все имеют право  на
слабости - я не исключение. Все за эти слабости  платят,  заплатил  и  я.  В
самом начале  моей  карьеры  желающих  прибрать  к  рукам  такие  интересные
изобретения, как мои, было гораздо больше, чем успевала отлавливать ФСБ. И я
заплатил. Жизнью Музы.
   Ее не стало как раз тогда, когда я добился  всего,  на  что  рассчитывал.
Будь я романтиком... Но я им не был... Я не запил и не послал все  к  черту,
как никогда не бросал ради нее ни работу, ни семью.  Я  даже  не  пришел  на
похороны. Она оставалась для меня живой в том темном  уголке  сознания,  что
называется душой. Я не хотел сдаваться, а  как  мне  было  это  сделать  без
обмана? Без сознательного и корявого обмана самого себя. Прекрасно зная, что
говорю сам с собой, я пытался верить в  существование  Музы  Виртуальной.  Я
насильно загонял себя в трясину помешательства, но так и не увяз в ней.
   Ratio. Прохладное и логичное.  Мой  базис,  моя  платформа  из  оружейной
стали. Оно вечной мерзлотой лежало в сантиметре  от  поверхности.  Увы,  она
права: одиночества и страданий от потерь я не достоин.  Я  не  достоин  даже
памяти о ней.
   Цинично эксплуатируя во внутренних диалогах ее светлый образ, я часто  ей
грубил, пытался оскорбить. Почти всегда я был пьян или измотан - в спокойные
минуты она не приходила, но Муза все прощала. Сейчас, как и при жизни.  Будь
проклята неразрывность памяти и здравого рассудка! Но, довольно...
   Довольно, я становлюсь похожим на колониста, что  бежит  на  "Ермаке"  от
бытовых проблем. Надо же так накушаться!
   Прости, Муза Отверженных, я не могу поклясться, что  оставлю  тебя  дома.
Без  органических  повреждений  частичной  амнезии  не  бывает,  как  бы  не
муссировали это в телесериалах. Мой череп пока цел, и забыть тебя я не могу.
Придется тебе сопровождать меня в дороге к звездам, как это ни печально  для
тебя.
   - Генерал, выдели мне эскорт, - я с трудом поднялся с удобного  стула.  -
Что-то плывет все.
   - Аспиринчику на ночь прими, а лучше - два пальца в глотку. Наутро будешь
как огурец, - посоветовал Сомов,  одновременно  подзывая  кого-то  из  своих
пилотов.
   Эскорт  оказался  дамским,  как  я  и  предполагал.  Поначалу  я  пытался
промычать, что имел в виду не это, но потом махнул рукой и оперся  о  нежные
плечи. Без поддержки меня бы изрядно помотало из стороны в сторону.
   Сознание заработало в энергосберегающем режиме; очнулся я  уже  в  ванной
своего  домика.  Стройная  девушка-пилот  сосредоточенно  поливала  меня  из
бойкого душа  теплой  водой,  успевая  при  этом  пританцовывать  под  звуки
доносящейся из спальни музыки.
   - Спасибо за заботу, - фыркая от заливающей лицо воды, сказал я.  -  Если
хотите, то не смею вас задерживать, банкет еще продолжается.
   - А если не хочу? - девушка присела на край  ванны  и  отбросила  со  лба
прядь светлых волос.
   Я сфокусировал непослушный взгляд на ее лице и поперхнулся.
   Передо мной сидела Муза. Ерунда, конечно,  она  просто  очень  похожа  на
Музу, но в моем состоянии этого становилось более  чем  достаточно.  Сволочь
этот Сомов. Наверняка же знал, что делает.
   - Как вас зовут?!
   - Лена. - В самом деле? Или Сомов подсказал? Она улыбнулась  точь-в-точь,
как та, моя Лена, И покачала головой.
   - Я передумала. Я лечу с тобой.
   В голове моей все окончательно перепуталось" и я  протянул  к  ней  руку,
чтобы убедиться, что все это сон,  но  ладонь  легла  не  на  холодный  край
жестяной ванны, а на теплое и упругое бедро Музы Пилотов.  Черт  возьми!  Да
будет так! Белая горячка - значит белая горячка! Что мне  терять?!  Кто  эта
Лена, я не знаю, но раз она согласна стать на сегодня моей Музой, то  так  и
будет. В ванной было удобно, но немного скользко.

   - Пи-и-ить, - протянул я, просыпаясь от страшного звона в ушах.
   Кто должен был откликнуться на мой призыв, я пока не вспомнил, но  правой
половиной тела чувствовал, что не один. На моем плече уютно посапывало нечто
мягкое и приятно пахнущее.
   Ах да, Лена. Где же вода?  Не  голова,  а  чугунок  какой-то.  До  старта
двенадцать  часов,  а  я  в  таком  болезненном  состоянии.  Несолидно   для
начальства. Впрочем, наплевать. Спать с подчиненными тоже несолидно. И  тоже
наплевать.
   Я попытался рассмотреть свою новую подружку.  Она  и  вправду  похожа  на
Музу. Лицо, телосложение, возраст.  Чертовщина  какая-то.  Пьяный  бред.  Я,
наверное, все еще пьян или все еще сплю. Одно из двух, потому что не  бывает
такого сходства, а мою Лену два года назад застрелили азиаты, когда пытались
похитить меня с секретной подмосковной "дачи".
   - Сейчас, Санечка, я только соберусь с силами. Глаза  не  открываются,  -
сонно пробормотала девушка и погладила меня по груди
   Последняя версия - я умер от передозировки  коньяка  и  попал  туда,  где
обитает моя Муза ныне. Отчего же так трещит голова? Разве от  амброзии  тоже
бывает похмелье?
   Я совершил над собой героическое  усилие  и,  высвободившись  из  нежного
плена,  побрел  умываться.  Дверь  в  ванную  я  закрыл  на  защелку  Что-то
происходило, но способность к анализу пока не восстановилась.
   Конец света? Ну, когда восстают мертвые.  Но  почему  не  все  подряд,  а
только Муза? Нет, слишком много мистики. Все должно быть гораздо проще.
   Девушка в моей спальне очень похожа на Лену. Более того, она говорит  так
же, как Муза, двигается, как она, улыбается, пахнет, черт возьми. Совпадение
исключено. На лицо тщательная подготовка, возможно, хирургическая  коррекция
внешности. Это уже интересно. Кто-то снова хочет до меня добраться? Но тогда
они опоздали; через двенадцать часов я буду на корабле и все земные  интриги
станут мне глубоко безразличны. Хотя все, может быть, рассчитано  именно  на
эти двенадцать часов. Какая-нибудь прощальная каверза. Сработают, а концы  -
в глубокий космос. Получится надежнее, чем в воду.
   Кому и что от меня опять надо? Сообщить охране? О чем? Никаких конкретных
фактов у меня нет, на мою жизнь никто не покушался и  записи  мои  не  крал.
Сходство девушки-пилота с моей бывшей любовницей преступлением не  является.
Что сделает начальник охраны? Скорее  всего,  покрутит  пальцем  у  виска  и
решит, что я раздумал лететь и взялся разыграть легкий приступ паранойи. Ему
нужны улики или обоснованные подозрения, а не похмельные переживания.
   В дверь постучали. Стук показался мне более настойчивым  и  громким,  чем
следовало ожидать от Лены. Кого там еще принесло?
   - Я без трусов, - не выбирать выражения  было  моим  наиболее  безобидным
капризом, как считали все знакомые.
   Я  же,  эпатируя  окружающих,  преследовал  совсем  другую  цель:  так  я
заставлял их быть в  постоянном  тонусе.  Нервничая  и  побаиваясь,  они  не
позволяли  размагничиваться  всей   обстановке.   Такой   жесткий   прессинг
выдерживали единицы, но именно они становились тем ядром, что продвигало мои
проекты с головокружительной скоростью. Эти немногие избранные  понимали  не
только мои слова, но и скрытый смысл поступков, жесты и иносказания. Словом,
чувствовали игру. И вот уже эту проверенную команду, крепко держа за  горло,
я не ограничивал ни в чем, по крайней мере они думали именно так, не пытаясь
осмыслить это явное противоречие.
   - Я принес расписание сегодняшнего дня, - послышался голос моего главного
помощника, Олега.
   Его я оставлял на время полета главой своих проектов на Земле.
   - Поскучай полчаса...
   - Через полчаса вас ждет госкомиссия.
   - Подождет. Раньше я в норму все равно не приду.
   - Принести "гейзер"?
   - Конечно.
   "Гейзером" назывался  чудесный  препарат  для  снятия  похмелья,  который
действовал почти мгновенно и не имел никаких побочных эффектов.  Собственно,
он  был   разработан   моими   сотоварищами   для   облегчения   выхода   из
постанабиотического состояния, но в "мирное время" мы использовали  его  "по
конверсии" для борьбы с похмельем.
   - Только доверь это леди, ей будет легче перенести шок от увиденного.
   - Да, мужики без трусов - не мой профиль, - согласился Олег. - Только  не
пойму, о какой леди идет речь?
   Я насторожился. Если Лены  нет  в  комнате,  то  кто  открыл  ему  дверь?
Впрочем, это не главное. Она не могла улизнуть  так  проворно.  В  ванную  я
вошел всего две минуты назад, а она в  это  время  спала,  как  младенец.  Я
приоткрыл дверь и строго посмотрел на Олега.
   - Она ушла?
   - Я никого не видел, но входная дверь  была  открыта,  -  помощник  пожал
плечами. - Это была та "пилотка", что увела вас с банкета?
   - Фуражка, - глупо огрызнулся я. - В коридоре ты ее тоже не видел?
   - Нет, ни в коридоре, ни около домика. Она, наверное,  ушла  раньше,  чем
вам показалось.
   - Я уже адекватен, и  мне  ничего  не  кажется,  -  возразил  я.  -  Неси
"гейзер".
   Завидная скорость одевания. По тревоге ее подняли, что ли? Все равно  она
должна была попасться на глаза Олегу около домика. Странно...
   Выпив лекарство, я тщательно побрился,  принял  душ  и  вполне  свежим  и
бодрым предстал перед помощником. Расписание изобиловало указанием  минут  и
даже  секунд  начала  и  окончания   двух   десятков   предстоящих   сегодня
мероприятий.
   Госкомиссия,  пресс-конференция,   предстартовая   подготовка,   проверка
систем, инспекция экипажа, "погружение" колонистов, подписание окончательных
вариантов пары документов и, наконец, - старт в двадцать три часа сорок  две
минуты восемнадцать секунд.
   Серьезное либретто. Придется  поднапрячься,  выбросив  предварительно  из
головы все сумбурные подозрения.  Впрочем,  во  время  инспекции  экипажа  я
все-таки спрошу Сомова, что за спектакль он хотел устроить, подсовывая мне в
постель самую симпатичную часть личного состава ВКС.

   - Какая Лена? - генерал с недоумением уставился на меня. - Ты  сам  ушел,
никто тебя не уводил.
   - Но мой помощник видел, как меня провожала одна из твоих стюардесс, да и
я пока в своем уме.
   - Ну, не знаю, может, ты ее по дороге подцепил, -  Сомов  ухмыльнулся.  -
Поддали-то напоследок как надо. Только из  двадцати  трех  женщин-пилотов  у
меня нет ни одной Лены. Вот в чем парадокс. Все, кто хочешь есть, вот  Маша,
Таня, там вон на третьем ряду Анюта сидит, а Лены ни одной. Тут тебя  ввели,
так сказать, в заблуждение, академик... - Зачем?
   - Поймешь их, женщин, - Сомов махнул рукой. - Да ты  не  переживай,  если
она наша, то на корабле отыщется, никуда не  денется.  Интригует  она  тебя,
цену набивает. Я такого уже насмотрелся, во...
   Генерал провел рукой  по  гладко  выбритому  кадыку  и,  заканчивая  наше
лирическое  отступление,  перевернул  очередной  лист  списков  экипажа.   Я
взглянул на записи: тройка  номер  двадцать  шесть.  Пилот  Семкина,  биолог
Иванова, инженер Куридзе. Помню, помню, высокий такой, красивый, орел, одним
словом, горный. Повезло девчонкам с инженером.

   Стеклянный колпак  "саркофага"  медленно  опустился,  и  на  мгновение  я
почувствовал себя неуютно. Как будто стало темнее и прохладнее. Ну, да,  это
же анабиоз. Будет еще прохладнее, просто я  к  тому  времени  уже  засну.  А
темнее, чем с закрытыми глазами вовсе не бывает. Вдох,  выдох.  Хорошо.  Еще
раз. Все, сон... Крепкий и здоровый... на семь месяцев...

   7
   Из текущего рапорта в разведку: Каравана Кочующих Детей Воды

   ... Пожиратели травы проявляют весьма высокий уровень подготовленности  к
полету. Продолжительность тщательно спланированного  маршрута  указывает  на
применение специальных  технологий.  Гравиинверсионные  двигатели,  которыми
оборудован "Ермак", примитивны и  не  могут  обеспечить  прохождение  такого
маршрута за короткое время. Тем не менее расписание  полета  включает  всего
сто двенадцать вахт...
   С.

   8
   Мишин, Скорохватова, Соболева

   Стартовая тройка, сияя, как нержавеющие  чайники,  заняла  свое  место  в
рубке. Экипаж и колонисты улеглись в прозрачные "саркофаги" анабиозных камер
и, получив по несколько инъекций из встроенных  в  камеры  пневмоинъекторов,
погрузились в сон. Через четверть часа включились  установки  Афанасьева,  и
шесть с половиной тысяч сердец перешли на ритм три  удара  в  минуту.  Старт
прошел,  как  и   во   время   многочисленных   испытаний,   -   безупречно.
Гравинверсионные двигатели мягко подняли тушу корабля над поверхностью и  по
пологой траектории  стремительно  вытолкнули  основной  модуль  "Ермака"  из
атмосферы. Час спустя корабль успешно состыковался с  собранными  на  орбите
грузовым и двигательным  модулями,  а  через  сутки  приступил  к  основному
разгону. Первая Межзвездная экспедиция началась...

   - Наша вахта и опасна и трудна...  -  пропел  пилот  первой  смены  Игорь
Мишин, нажимая на клавишу "ввод". - Программа разгона запущена. Все  системы
работают нормально.
   - Вас поняли. Сеанс связи через три  часа.  -  Центр  управления  полетом
оставил пение без комментариев. - Конец связи.
   -  Девушки,  а  что  у  нас  с  завтраком?   -   поинтересовался   пилот,
разворачиваясь вместе с креслом в сторону биолога и бортинженера.
   -  По  корабельному  времени  сейчас  три  часа  ночи,  родной,  придется
потерпеть, - покачала головой Галя Соболева, биолог смены.
   - Отощаю я с вами, милочка, как вы это потом объясните Сомову.  Он  такой
подход к здоровью экипажа не одобрит, как пить дать.
   - Ничего, мы постараемся  доказать,  что  в  тебе  была  обнаружена  пара
килограммов избыточного веса, Игорек, и  Сомов  нас  простит,  -  поддержала
подругу бортинженер Ирина Скорохватова.
   - Никакого взаимо-по-ни-ма-ния! - раздельно  произнес  Игорь  склонясь  к
микрофону  бортового  журнала.  -  Психологам  -  "баранка"!  Хоть  чайку-то
нальете?
   - Это - пожалуйста, только без  сахара,  -  Ира  улыбнулась.  -  Вон  там
термос, а чуть левее кружка.
   Мишин приуныл  и,  кряхтя  покинув  кресло,  побрел  к  чайному  столику.
Соболева между тем оторвалась от компьютера, осуждающе посмотрела на Ирину и
покачала головой.
   - Сахар в выдвижном ящике, - сказала она и, кивнув  в  ответ  на  Игорево
"благодарю", снова углубилась в работу.
   Бортинженер   опять   загадочно   улыбнулась   и,    используя    боковую
никелированную панель одного  из  приборов  в  качестве  зеркала,  поправила
прическу. Пилот был ей далеко не безразличен, и на самом деле  она  была  бы
рада сделать  для  него  все,  что  угодно,  но  опыт  подсказывал  ей,  что
пренебрежение вкупе с изящным кокетством обеспечит не только стойкий интерес
со  стороны  мужчины,  но  и  исключит  возможность   возникновения   всяких
неожиданностей с потенциальной соперницей Галей.  Впрочем,  у  биолога  было
столько важной работы, что на  личную  жизнь  она,  похоже,  отвлекаться  не
собиралась. Пилот же и инженер только следили за вошедшими в  рабочий  режим
приборами, проводили неторопливую профилактику и корректировку, что занимало
всего несколько часов в сутки. Все научные эксперименты и исследования  были
намечены на послеразгонный период, а это уже другая смена.
   На  Земле  Ире  с  мужчинами  не  особенно  везло.   Сначала   попадались
малообеспеченные и неопытные ровесники, потом  однажды  судьба  свела  ее  с
пожилым,  но  чрезвычайно  внимательным  и   нежным   "дядечкой",   который,
собственно, и  помог  ей  устроить  профессиональную  жизнь.  Ира  была  ему
искренне благодарна, но считала, что  цена  за  помощь  не  может  превышать
разумных  пределов.  "Дядя"  настаивал  на  супружестве,  детях,   спокойной
семейной жизни, а Ирина не могла и на секунду представить, что расстанется с
беззаботностью вольной жизни, работой, раскованным  и  немного  безалаберным
кругом общения, прекрасной фигурой и пусть и формальной, но  независимостью.
Узнав о полете, она не раздумывала ни секунды. Это было  то,  что  ей  нужно
именно сейчас, - сбежать. Десять лет  -  как  раз  тот  промежуток  времени,
который мог разрешить ее  проблемы.  Родственников  у  нее  особо  не  было,
друзья... что  ж,  появятся  новые,  а  ухажер  за  это  время  забудет  или
состарится окончательно.  Тем  более  что  она-то  ничего  не  потеряет.  По
последним данным, афанасьевский анабиоз даже несколько омолаживает организм,
во всяком случае, состариться человек, пробывший в  анабиозе  год,  успевает
лишь на месяц-два. Как женщину, Иру это вполне устраивало.
   То, что в ее тройке оказался  Игорь,  стало  для  Скорохватовой  приятным
сюрпризом. Еще в начале сборов в тренировочном лагере она обратила на пилота
самое пристальное внимание. Через месяц психологи объявили составы троек,  и
судьба Мишина была решена. "Он и не заметит, как будет моим", - решила Ира и
принялась тщательно готовиться к эмоциональному штурму. Хотя  большую  часть
флирта составляли вовсе не подготовленные, а интуитивные экспромты.
   Галя, видя в глазах напарницы особый блеск, разумно  не  вмешивалась,  но
Ирина ни в коем случае не сбрасывала ее со счетов.
   Пока  что  Игорь  пребывал  в  не