хорошей
аналитической команды я  был  вынужден  прибегнуть  к  такому  сомнительному
способу. Сомов, вот кто мог бы мне реально  помочь,  да  пойди  разбуди  его
теперь. Придется думать самому.
   Начнем с того, что вирус отсек от экипажа два неравных  "хвоста":  наш  и
криминальный. Случайно ли? В рапорте Ирины  написано,  что  такое  поведение
"вредителя" было предопределено. Если поверить ее опыту, то отсечение первой
тридцатки обосновано.  Чем?  Возможно,  моим  присутствием,  а  может  быть,
злоумышленикам  нужны  дееспособные  смены  для  продолжения  полета,  но  в
количестве, легко поддающемся контролю. В  любом  случае  -  это  осознанное
деяние. Зачем отсекали висельников - страшно и подумать. Дай таким  свободу,
и они пойдут за тобой на край света.  Надолго  задора  у  них,  конечно,  не
хватит, следовательно, в планах врага одно-, двухэтапная операция. Операция,
похоже, не бескровная, с полным расходованием "штрафного батальона"  к  тому
моменту, когда кто-нибудь из них догадается взбунтоваться.  Теперь,  связаны
ли с вирусным поражением "шпионы"? Логично  предположить,  что  связаны.  Но
никаких фактов, это подтверждающих,  у  меня  нет.  Наконец,  "двести  пятый
день".  Он  стыкует  версию  отсечения  первой  тридцатки  в  связи  с  моим
присутствием  и  контрабандные  "саркофаги",  но  не   объясняет   отсечение
уголовников. Да,  для  качественных  размышлений  все  пока  очень  зыбко  и
неопределенно.
   - Александр Николаевич, идите к нам, скорее! - раздался в интеркоме голос
Галины.
   Волнуется она или нет, я определить не смог.
   В "красной зоне" царило  гробовое  молчание.  Игорь  при  моем  появлении
растерянно развел руками и указал на  затемненные  камеры.  Все  шесть  были
открыты. Внутри никем и не  пахло.  На  полу  перед  "саркофагами"  валялись
баночки из-под "гейзера", обертки от  стимуляторов  и  раздавленная  пищевая
таблетка. Я отстранил с пути застывшего пилота и присел на корточки рядом  с
Пашей, который буквально лежа рассматривал следы деятельности  пробудившихся
незнакомцев.
   - В "черном..." - начал я, но Ирина меня  перебила:  -  В  зоне  "черного
списка" нет ни одного лишнего "гроба". Они исчезли, даже без  таких  следов,
как здесь.
   - Что, совсем без следов?
   - Нет, не совсем, - Паша оторвался от созерцания мусора. - Пыль сбита  на
всем протяжении коридора, ведущего к двигательному модулю.
   - Пыль, - фыркнула Галина. - И как ты ее рассмотрел в стерильном корабле?
   - Выходит, не такой уж  он  и  стерильный,  -  спокойно  ответил  Паша  и
протянул мне банку из-под "гейзера". - Алюминий не наш.
   - Ты уверен? - я повертел в руках сосуд.
   Банка как банка, надписи обычные, русские, хотя, на  ощупь  она  возможно
пожестче, чем обычно. Вот тебе и Паша, прямо Шерлок Холмс!
   - И еще, - Кольченко постучал  согнутым  пальцем  по  дисплею  одного  из
"саркофагов", - их кто-то разбудил.
   Пораженный его последней фразой, я быстро окинул взглядом присутствующих.
Игорь удивленно приоткрыл рот и выпучил голубые глаза. Галина,  как  всегда,
нахмурилась, глядя внутрь пустой камеры. Ирина и Аля переглянулись  и  почти
одновременно замотали головами. Понятно, что незнакомцы не могли  проснуться
сами, но могла ошибаться в прогнозах Ира. Автоматика сработала не на  двести
пятый, а на двадцать седьмой день полета. При чем здесь кто-то?
   - Это серьезное предположение, Павел. Надеюсь, ты хорошо подумал,  прежде
чем сказать? Паша вздохнул и твердо повторил: - Кто-то, знающий код доступа,
активировал программу "побудки" этих шести "саркофагов". Повторить еще раз?
   - Нет, - я примирительно поднял руки. - Теперь просто скажи, кто?
   - Скажу через полчаса, но при условии, что сейчас все, не обижаясь  и  не
упрямясь,  вывернут  карманы,  а  затем  медленно  разденутся  и  хорошенько
встряхнут одежду.
   - Зачем? - Вы прикажете это сделать? - Да, только объясни, зачем?
   - Чтобы  убедиться  в  том,  что  никто  не  прячет  резиновых  перчаток,
флакончик с "жидкими перчатками" или нечто в том же духе. В  этом  случае  я
принесу свой походный  наборчик  и  сниму  с  клавиш  на  камерах  отпечатки
пальцев.
   - Ну, ты даешь, - вырвалось у Игоря. - Мы же свои, буржуинские, зачем  ты
пытаешься нас обидеть?!
   -  Больно  надо,  -  Паша  медленно  вывернул  свои  карманы  и  принялся
расстегивать  куртку,  -  вас  обижать.  Я,  наоборот,  хочу,  чтобы  мы  не
сомневались друг в друге ни на йоту. Делайте, что я сказал!
   Я мысленно поаплодировал своему пилоту и вывернул карманы, подавая пример
остальным. Дольше всех колебалась Галина. Наконец, сдалась и она. Со стороны
процедура  должна  была  выглядеть  удручающе.  Или   смешно.   Зависит   от
заинтересованности  наблюдателя.  Шестеро  взрослых  и  совершенно  раздетых
космонавтов вытряхивают  тонкие  хлопчатобумажные  комбинезоны,  не  отрывая
взглядов от пола.
   Вжикнула последняя застегнутая "молния", и мы подняли глаза на Павла.
   - Теперь попрошу всех оставаться на месте и ни к чему не  прикасаться,  -
он двинулся к выходу из отсека, но  в  дверях  остановился  и,  обращаясь  к
Игорю, сказал: - Присмотри за межмодульным коридором. Если появятся чужаки -
задраивай на уровне среднего шлюза.
   Игорь козырнул и подошел к  застекленной  консоли  экстренной  блокировки
дверей. Я поискал глазами что-нибудь похожее на оружие. Заметив  это,  Мишин
усмехнулся.
   - Не волнуйтесь, Александр Николаевич, я думаю, пара часов у нас в запасе
есть. Им ведь тоже надо прийти в себя. Какими бы тренированными они ни были.
   - Ты все еще уверен, что они опасны? -  спросила  Галя,  присаживаясь  на
край "саркофага".
   - Не "все еще", а как раз теперь.  На  все  сто!  Ира  уселась,  обхватив
руками колени, прямо на пол и с интересом посмотрела на Алевтину.
   - Занятный у тебя пилотик. Его не Джеймсом Бондом зовут?
   - Сама удивляюсь, - Аля улыбнулась и  уселась  рядом.  -  Может,  товарищ
академик что-то прояснит?
   - Пас, - сказал я совершенно искренне.
   То, что в экипаже есть сотрудники всяких  разных  ведомств,  я,  конечно,
знал, но лично был знаком только с одним - офицером ФСБ, на время  полета  -
биологом тридцать второй смены.
   -  Вам,  девочки,  следует  побольше  времени  уделять   предварительному
знакомству, чтобы потом не  удивляться,  что  посвятили  лучшие  годы  жизни
человеку, этого не достойному или не оценившему вашей жертвенности.
   - Кто в наше время говорит о годах? - Аля вздохнула. - Пара месяцев - уже
рекорд.
   - Вам этого мало? - вмешался, обернувшись, Игорь.
   - Для интимных отношений или прочной связи? - вопросом на вопрос ответила
Аля.
   - Ясно, - выдохнул пилот и вернулся к наблюдению за коридором.
   - Вот в ваше время,  Александр  Николаевич,  как  относились  к  подобным
проблемам? - поддержала разговор Ира.
   Я  не  то  чтобы  рассмеялся,  я  совершенно  неприлично  "заржал",   как
гвардейский рысак. Девушка покраснела и вопросительно  покосилась  на  Галю.
Соболева прыснула в кулачок, но быстро справилась со смехом  и  спросила:  -
Вам, Ира, сколько лет?
   - Двадцать семь.
   На этот раз не выдержал даже мужественно крепившийся Мишин. Аля уже давно
утирала размывающие тушь потоки веселых слез. Ира  начала  сердиться,  и  я,
пожалев ее, усилием воли прекратил заливаться.
   - Дело в том..., сударыня, что в мое время все было точно так же,  как  и
сейчас. Я, конечно, выгляжу лет на девяносто пять, но это следствие  нервных
перегрузок. На самом деле мне тридцать шесть.
   Несколько секунд она осмысливала мое заявление молча, а затем рассмеялась
не менее громко, чем остальные. В таком приподнятом настроении нас и  застал
Паша. Мы разом смолкли и приготовились к вынесению приговора.
   - Даже не знаю, что сказать, - Кольченко развернул белый листок.
   - Что есть, то и говори, - подбодрил его Игорь, - Получается, что  открыл
"саркофаги" господин Афанасьев...
   Вот так шуточка! С ума сошел, эксперт  доморощенный,  что  ли?!  Я  часто
заморгал и, взяв из его рук листок с данными дактилоскопии, взглянул сам.  В
самом деле - отпечатки мои. Только здесь ли они сняты?
   Угадав  мои  мысли,  Паша  поднес  лист  с   фотографией   отпечатков   к
припудренной мельчайшим порошком кнопке.
   - Убедитесь...
   Один к одному. Я задохнулся от возмущения. Впрочем, возмущение  здесь  не
поможет. Думай, академик, думай. И не в такие игры тебя вовлекали,  конечно,
не в замкнутом пространстве и не на нейтральной  территории,  но  противники
были - закачаешься! Один достойнее другого.  Включай  мозги  или  грош  цена
твоей гениальности!

   11
   Из текущего рапорта в Планетарную Разведку

   ...  Агентура  противника  приступила  к   активным   действиям.   Трудно
определить,  чей  почерк  преобладает,  поскольку  усилия  разных  спецслужб
подозрительно однонаправлены. Выявить персональную причастность бодрствующих
членов экипажа к той или иной  определенной  организации  пока  не  удается.
Однако  соображений  на  этот  счет  немало...  Насколько  я  разбираюсь   в
компьютерах такого уровня, как на этом звездолете,  сбой  программы  на  них
практически невозможен. Следовательно, это действие умышленное. Мотив? Кому,
то есть, это выгодно? Естественно,  клайрам,  всеми  правдами  и  неправдами
пытающимся сбить нас с пути...
   ... Что за "безбилетники" пригрелись в "красной" и "зеленой"  зонах?  Вот
уж кто не вписывается в стройную версию  равномерного  пропитывания  экипажа
агентурой, так это они...
   К.

   12
   Афанасьев Александр Николаевич, и.о. командира звездолета "Ермак"

 - Мир стабилен, Леночка, только для тех, кто ничего не смыслит в его устройстве. Мы же понимаем, что все вокруг в сплошном движении. От простого к сложному, наоборот: от громоздких систем к изящным миниатюрам, по кругу, наконец. Движется время, планеты, сама Вселенная. Человеческая жизнь тоже движение, и чем стремительнее индивидуум продвигается по своему личному пути, тем быстрее приходит к новому этапу движения - движению в составе своей планеты в виде ее плодородного слоя. Гении поэтому долго не живут. Это пример ничтожной конечности частного на фоне безграничности вариационных просторов всего сущего, что составляет Вселенную. Мы боимся представить себе - насколько малые по протяженности отрезки всеобщего стремительного забега представляют из себя наши жизни. Мы ценим их, как бриллианты, а в сущности это куски графита. Одни большие, другие поменьше, и стоят они ровно столько, сколько мы даем за чужую жизнь, спасаясь с тонущего корабля. Максимум - обломок мачты. А чаще - пару ударов по голове веслом. От молекул межзвездного газа и вездесущих кварков нас отличает вовсе не сложная структура. Мы отличаемся стремительностью созидания, тем, что между собой условились называть разумом. Понятием неверным и субъективным. Разум космоса более велик, он создает Галактики, но мы не понимаем образ мышления естественных процессов. "По законам природы" - отмахиваемся мы и возвращаемся к самолюбованию. Но разумен любой созидательный процесс, чем бы он ни был обусловлен. Антропоцентризм глуп и ограничен, что становится очевидным, если коснуться суперструн и вслушаться в шепоток Вселенной.
   - А вы касались?
   - Да, иначе мне никогда бы не удалось проложить  для  будущей  экспедиции
такой  замысловатый   маршрут   по   коротационному   кругу.   Снисходя   до
элементарного  упрощения,  поясню:  там,  в  глубоком  космосе,  я   намерен
запустить в работу свой главный проект. Это  будет  величайшим  открытием  в
истории. Условно я назвал его "Паром".
   - А почему не пароход?
   - А  это  название  следующего  проекта.  Будьте  уверены,  не  столь  уж
отдаленного. "Паром" потому,  что  мое  открытие  позволит  достичь  другого
"берега" разделяющей нас и ближайшие звезды "реки"  из  пространства-времени
без всякой оглядки на "течение". Туда и обратно из точки  в  точку,  как  по
натянутому тросу. Нас не снесет на километр вниз, и нам  не  придется  нудно
брести по берегу, чтобы, страшно опоздав, попасть туда, куда мы предполагали
попасть, отправляясь. Да и обратно  мы  прибудем  не  тратя  сверх  меры  ни
секунды. Метафора доступна?
   - Почти...
   - Уже неплохо. Но разжую еще мельче. Проблема  межзвездных  сообщений  на
половину состоит из  несовершенства  технологий,  а  еще  половину  занимает
упрямая теория относительности.
   - А, понимаю, при скорости, близкой к скорости света...
   - Да, да, да, полет к соседям и обратно займет полвека по часам  Земли  и
не меньше десятка лет для экипажа звездолета. То есть  никакого  прикладного
значения такая акция иметь не может. Чистая наука. Зато десять  лет  земного
времени - пустяк даже для страдающего от вечного  цейтнота  человечества.  Я
нашел способ, этакий трос от парома, как уравнять время Земли и корабля.  От
старта до финиша пройдет ровно столько лет, сколько  позволит  скорость.  Ни
секундой больше. Космонавты, вернувшись, застанут подростками  именно  своих
детей, а не их правнуков. "Ракета времени", если угодно. А "пароход",  чтобы
проделать путь "парома" побыстрее  или  сходить  по  "реке"  в  будущее  или
прошлое и потом вернуться, не за горами...
   - А почему бы не построить "пароход" сразу, без промежуточных вариантов?
   - А почему бы вам не написать обо мне статью  без  этой  беседы?  Сидя  в
редакции и внимательно считывая материал с потолка?
   - Понимаю. Вы, конечно, правы.
   - Вы так считаете? Научный мир с вами бы не согласился. Они считают  меня
сумасшедшим и поэтому зажимают Нобелевскую премию.
   - А что вас огорчает больше: первое или второе?
   - Третье - то, что я  только  сегодня  узнал  о  вашем  существовании,  а
значит, прожил целых двадцать семь лет, ничего не зная о настоящей  красоте.
А Нобелевскую получить я всегда успею, да не одну.
   - Спасибо за комплимент, только я за свои двадцать три года уже научилась
определять, насколько искренне мне льстят.
   - Лесть не бывает искренней, Леночка, поэтому примите мой комплимент  без
комментариев и столь глубокого анализа. Я вовсе не намерен во что бы  то  ни
стало побывать в вашей спальне. Просто таков мой стиль:  думать  и  говорить
почти одно и то же. В  незавидном  положении  сопливого  гения-одиночки  это
единственный способ доказать свою правоту и при этом выжить.
   - На этот счет я могла бы поспорить, но  раз  у  нас  интервью,  говорить
полагается вам.
   - Не хочу показаться навязчивым, но, может быть, мы встретимся  еще  раз?
Чтобы поспорить? Я не прощу себе, если вы так и останетесь один  на  один  с
неудовлетворенной Жаждой Истины.
   - Да, пожалуй, с такой жаждой я в одиночку не справлюсь...
   А через неделю я уже не мог вспомнить, как же я жил без нее  раньше,  все
те серые двадцать семь лет. А через шесть лет она погибла. А еще  через  два
года я встретил ее во время банкета. За двадцать часов до отлета  к  звездам
на своем "пароме"...

   Есть контакт! Четкость рисунка! Если бы я работал с  панелями  управления
автономных "саркофагов", то отпечатки были бы разного качества. Где-то  ясно
различимыми,  где-то  смазанными  или  половинчатыми.  Еще  они  обязательно
наслаивались бы друг на  друга.  Здесь  же  все  выглядело,  как  в  учебном
пособии: пальчик к пальчику! И главное: больше ничьих отпечатков  на  камере
не оказалось.  Выходит,  что  и  программисты,  и  монтажники  с  грузчиками
работали в перчатках? В общем, все ясно, но зачем кому-то фабриковать  такую
откровенную "липу"?
   По-моему, нас водят за нос. Пытаются деморализовать или отвлечь.  Вопрос:
от чего? О вопросе "кто?" я уже и не говорю.
   - Что-то происходит, - не оборачиваясь, сказал Игорь и  занес  кулак  над
кнопкой блокировки дверей.
   Паша мгновенно оказался рядом  с  ним  и  замер,  напряженно  разглядывая
дальний конец длинного коридора.
   - Это дым? - предположил Мишин.
   - Нет, больше похоже на концертные спецэффекты, - возразил Павел. -  Аля,
Ира - быстро в рубку! Закройтесь там и  ждите  нас.  Чужим  дядям  дверь  не
открывать! Следите за нами по мониторам. И передайте картинку  двигательного
отсека сюда.
   Он указал на большой экран над входом в "красную зону". Раньше-то  почему
не сообразил? В отсутствие интенсивного движения воздуха к нам  по  коридору
медленно, но уверенно приближался туман. Он клубился,  заполняя  коридор  до
самого потолка. Психическая атака?  К  чему  она?  Даже  тех  шестерых,  что
проснулись, было бы достаточно, чтобы скрутить нас  без  всякого  боя.  "Все
страньше и страньше", как говаривала Алиса. На мониторе вспыхнула заказанная
картинка. Пусто.  Никаких  признаков  пропавших  камер,  никакого  движения,
только ровный дежурный свет и слабое гудение силовых установок.
   - Переключите на грузовой модуль, - потребовал я в интерком.
   - В грузовом мониторы не работают, - отозвалась Аля.
   - Вот они где, - констатировал Игорь.
   - Аля, блокируй шлюзы, - приказал я. - Пусть посидят, остынут.
   - Не думаю, что все они там,  -  с  сомнением  сказал  Паша.  -  Придется
сходить посмотреть.
   - Не глупи, - я нахмурился. - Мы пойдем от обратного:  обшарим  остальные
отсеки.
   - И если они где-то здесь - попадемся, - Павел усмехнулся.  -  Посмотрите
сколько отвлекающих маневров они уже применили:  следы,  отпечатки  пальцев,
туман, голограммы "саркофагов"...
   - Какие голограммы? Ты что еще выдумал? - вмешалась Галина,  постучав  по
откинутой крышке пустого "гроба".
   - В зоне черного списка, - невозмутимо ответил Паша, -  не  было  ничего,
кроме голопроекторов.
   - Знаешь что, милый Паша, - Галя покраснела и повысила голос, - я пока  в
своем уме! "Саркофаги" там были!
   - Ты не сердись, отличить хорошую голограмму от предмета на глаз  трудно,
а прикасаться к ним ты на всякий случай не стала и правильно сделала.  Вдруг
сработала бы какая-нибудь защита или сигнализация... Так ведь было?
   Галя молча сверкнула глазами и поджала губы.
   - В "черную зону", кроме тебя, заходил только один человек, это видно  по
следам, унести двадцать тяжеленных ящиков он не мог. Но никаких ящиков и  не
было. Поэтому он  просто  собрал  голопроекторы  и  побежал  догонять  своих
пятерых товарищей. Так что пока расклад шесть на шесть,  и  это  не  в  нашу
пользу.  Их  преимущество  в  подготовленности  и  скрытности,  наше   -   в
численности.
   Паша выразительно посмотрел на  камеры  первых  десяти  смен.  Я  кивнул.
Хорошие ребята не стали бы проникать на корабль  тайком  и  прятаться  после
пробуждения, значит...
   Я взял из рук Галины  полагающийся  дежурному  биологу  пульт  управления
"разморозкой" и набрал коды всех доступных камер. Зашипели  пневмоинъекторы,
легко взвизгнув, заработали конвекторы, на дисплеях  развернулись  диаграммы
выхода пациентов из анабиоза. Мы с  Галей  принялись  за  работу,  а  пилоты
встали у начала задымленного коридора, сжав единственное доступное оружие  -
кулаки.

   - Никаких активных действий противник не предпринимал. Дымовая завеса  не
в счет. Туман добрался до середины коридора и осел. Оказалось,  правда,  что
под прикрытием задымления заклинило шлюз двигательного  модуля  и  теперь  к
машинам обычным путем не попасть, но аварийные тоннели  проходимы,  из  чего
следует,  что  в  устройстве  корабля  диверсанты  разбираются  слабо.   Или
продолжают отвлекать наше внимание от чего-то более важного.
   Паша обвел взглядом потягивающую  "гейзер"  и  крепкий  чай  аудиторию  и
продолжил: - К рубке они пока не приближались, и  сказать,  что  их  цель  -
взятие  управления  кораблем  в  свои  руки,  определенно   мы   не   можем.
Предполагаемая база "безбилетников" - грузовой отсек.  Там  столько  багажа,
что спрятаться может весь экипаж. Подходы к грузовому модулю заблокированы и
взяты под наблюдение. Это три коридора и две шахты. Открыть их можно  только
отсюда, с центрального пульта, ручным  управлением  они  не  продублированы.
Возможно, своевременно задраив эти люки, мы и добились изоляции  гостей,  но
т