, Джейсон?
   - Я привыкаю.
   - И счастлив?
   - Счастлив? Трудно сказать. Что такое счастье? Удовлетворен - да. До-
волен маленькими профессиональными успехами: но их  мало,  совсем  мало.
Знаешь, я никогда не был врачом-фанатиком, которому только и  надо,  что
добиваться немыслимых высот в работе, чтобы его непрерывно  похваливали.
Неужели недостаточно просто делать добро ближнему? Пока те случаи, с ко-
торыми сталкиваюсь по работе, позволяют чувствовать, что я на своем мес-
те. Пока, повторяю, - пока это все, что мне нужно. С Экайером мы уже  на
јтыЅ, и с остальными я неплохо лажу.
   - Ну, а как поживает эта дама, что нашла Рай?
   - Как поживает? Будь я проклят, если знаю. Физически она почти здоро-
ва.
   - Однако я чувствую, есть какое-то јноЅ.
   - Она очень переменилась. Гордая стала - страшное дело! Мы все - пыль
у нее под ногами. Я не психолог, конечно, но мне кажется, с ней не все в
порядке.
   - Это можно понять, Джейсон. Представь, попробуй представить, что для
нее значит Рай! Нашла она его на самом деле или нет, все равно  это  для
нее жутко важно. Может быть, впервые в  жизни  с  ней  произошло  что-то
по-настоящему значительное.
   - Она-то сама уверена, что нашла Рай.
   - Как и половина Ватикана.
   - Половина? Сомневаюсь. Я бы сказал: весь Ватикан.
   - Не думаю. Мне прямо ничего не говорят, но я слышу кое-какие  разго-
воры. Понять трудно, но не все здесь безумно счастливы, что Рай найден.
   - В голове не укладывается! Рай кого-то не устраивает? Уж  в  Ватика-
не-то должны быть просто на седьмом небе от счастья!
   - В Ватикане не все так просто, как нам  кажется,  Джейсон.  Это  все
из-за терминологии - јВатиканЅ, јПапаЅ, јкардиналыЅ и все такое  прочее.
Легко подумать, что тут все насквозь христианское. Нет, это не так.  Тут
всего понамешано - помимо христианства. Я пока еще не разобралась  окон-
чательно, но чувствую, что все тут очень сложно. Давным-давно, вероятно,
когда эти бедняги только обосновались здесь, в основе их мировоззрения и
было только христианство. Но роботы за долгие  годы  обнаружили  столько
всего, что теперь это уже далеко не классическое христианство.  И  потом
есть еще кое-что...
   Она поколебалась мгновение. Теннисон молча ждал, когда Джилл  загово-
рит вновь.
   - Видишь ли, в Ватикане существует два типа роботов,  две,  так  ска-
зать, группировки, между которыми четкого разграничения нет. Есть старые
роботы, которые прибыли с Земли. Эти до сих пор чувствуют влечение к лю-
дям, хотят быть похожими на них. Связь между людьми и роботами  для  них
неоспорима. Совсем другое дело - молодежь, то есть роботы, которых  соз-
дали уже здесь, на Харизме, - собрали, родили, сконструировали  -  назы-
вай, как хочешь, - главное, что их сделали не люди, а другие роботы. Эти
как-то по-своему враждуют - нет, не с людьми, конечно, упаси бог,  но  с
самим отношением к людям, свойственным старым роботам. Эти стальные юнцы
мечтают порвать связь с человечеством. О да, они  по-прежнему  осознают,
что роботы в долгу перед человечеством, но хотят порвать эту связь,  от-
делиться, доказать, что они сами что-то из себя представляют. Рай, кото-
рый нашла Мэри, вызывает у них протест, поскольку само это понятие  свя-
зано с человеческими представлениями. Мэри - человек, и она нашла  хрис-
тианский, человеческий Рай...
   - Не совсем логично, - вмешался Теннисон. - Не все же люди - христиа-
не. Я вот, к примеру, не могу сказать, христианин я или нет,  да  и  ты,
думаю, тоже. Может быть, наши предки были христианами, хотя никто не ме-
шал им быть иудеями, или мусульманами, или...
   - Но согласись, все-таки многие из нас - потомственные христиане, не-
зависимо от того, придерживаемся мы христианских  обычаев  или  нет.  Во
многих из нас до сих пор силен христианский тип мышления. До сих пор мы,
не задумываясь, употребляем слова, отражающие краеугольные понятия хрис-
тианства - јадЅ, јХристосЅ, јГосподьЅ, јСпасительЅ. Как легко и свободно
они у нас с языка слетают!
   Теннисон согласно кивнул.
   - Да, можно допустить, что роботы всех нас считают христианами,  хотя
бы в душе. И не сказал бы, что это так уж плохо - быть христианином.
   - Конечно нет, Джейсон. Просто когда люди начали покидать Землю,  они
многое растеряли на пути, многое забыли  о  самих  себе.  Многие  теперь
просто не знают, кто они такие - без роду, без племени.
   Какое-то время они сидели молча, потом Джилл тихо и нежно  проговори-
ла:
   - Джейсон... а ты уже совсем не замечаешь  моего  ужасного  лица.  Не
спорь, не замечаешь. Ты - первый мужчина в моей жизни, который сумел  не
обращать внимания на это жуткое пятно.
   - Джилл, милая, - растроганно сказал Джейсон. - Почему  же  я  должен
замечать его?
   - Потому что оно меня обезображивает. Я - уродина.
   - Ты - красавица, Джилл, - возразил Теннисон. - В тебе так много кра-
соты - и внешней, и внутренней, что о такой малости легко позабыть. И ты
совершенно права - я больше ничего не вижу.
   Джилл прижалась к нему, он крепко ее обнял, погладил по голове.
   - Держи меня крепче, Джейсон, - шептана она. - Мне это так нужно, так
важно...
   Это был единственный вечер. Чаще всего они и  вечерами  не  виделись.
Джилл долгими часами сидела над историей Ватикана, вытягивала из отчетов
разрозненные данные, собирала их, старалась в них разобраться и не уста-
вала поражаться фанатизму, с которым роботы веками добивались цели.
   јЭто - не религия, - говорила она себе. - Нет, не религияЅ.
   Порой она начинала сомневаться и убеждалась в обратном - нет, все-та-
ки религия. Она работала, думала, и неотвязный вопрос јчто  такое  рели-
гия?Ѕ все время преследовал ее.
   Иногда ее навещал кардинал Феодосий - он приходил, тихонько усаживал-
ся на табуретку рядом с ней - такой  маленький,  закутанный  в  огромную
мантию, похожий на стальную мумию.
   - Вам нужна помощь? - интересовался он. - Если нужна,  мы  дадим  вам
еще помощников.
   - Вы так добры ко мне, Ваше Преосвященство, - благодарила Джилл. -  У
меня вполне достаточно помощников.
   И это было правдой. Ей помогали двое роботов, которые,  казалось,  не
меньше ее самой были заинтересованы работой. Порой над письменным столом
склонялись сразу три головы - два робота и женщина пытались  решить  ка-
кой-нибудь чересчур запутанный вопрос, расшифровать какую-нибудь строчку
в записях, обсуждали тончайший богословский аспект  толкования  религии,
стараясь точнее изложить то, как мыслили, как  верили  те,  кто  записал
свои мысли столетия назад.
   Во время одного из визитов кардинал объявил:
   - Вы становитесь одной из нас, мисс Робертс.
   - Вы мне льстите, Ваше Преосвященство, - попыталась отшутиться Джилл.
   - Я не знаю, что вы подумали, но я не это имел  в  виду,  -  возразил
кардинал. - Я имел в виду ваши взгляды на вещи, столь очевидный  энтузи-
азм в работе, вашу преданность фактам, истине.
   - Если говорить об истине, Ваше Преосвященство, то тут ничего  нового
- истине я была верна всегда.
   - Дело не столько в истине, - уточнил кардинал, - сколько  в  понима-
нии. Я верю, что вы начинаете понимать, какова цель вашей работы здесь.
   Джилл отодвинула в сторону кипу бумаг, над которыми работала, и пока-
чала головой:
   - Нет, Ваше Преосвященство, вы ошибаетесь, мне не все понятно.  Может
быть, вы будете так любезны и объясните мне кое-что. И главный пробел  в
моем понимании - это то, что вас заставило  покинуть  Землю.  Официально
считается, что это произошло потому, что вас не принимали в лоно ни  од-
ной церкви, потому, что вы были лишены возможности исповедовать какую бы
то ни было религию. Это вам скажет в Ватикане любой робот, и скажет так,
будто это религиозный догмат. Но здесь, в записях, я  не  нахожу  четких
подтверждений...
   - Все, что происходило до прибытия сюда, - объяснил кардинал, - в от-
четах не отражено. Не было нужды записывать то, что и так всем известно.
Все мы знаем, почему прибыли сюда.
   Джилл промолчала, хотя хотела спросить еще. Она побаивалась спорить с
кардиналом, даже с кардиналом-роботом.
   И он либо не заметил, что она хотела еще о чем-то спросить его,  либо
уверился, что достаточно полно ответил на вопрос. Больше ни о чем  он  в
этот раз не говорил. Немного посидел  сгорбившись  на  табуретке,  потом
молча поднялся, поклонился и ушел.
   Дни Теннисона тоже были заполнены до отказа. Он ходил по  Ватикану  -
наблюдал, разговаривал, знакомился и болтал с роботами. Он  познакомился
и с некоторыми из Слушателей. Особенно близко он сошелся  с  Генри,  тем
самым, что был трилобитом.
   - Так вы, значит, смотрели мой кристалл с трилобитом?  -  обрадовался
Генри. - Ну-ка, ну-ка, расскажите, какое же у вас было впечатление?
   - Я был совершенно ошеломлен, - признался Теннисон.
   - Я тоже, - сказал Генри. - С тех пор я еще ни разу  не  работал  как
Слушатель. Боюсь, честно вам признаюсь. Пытаюсь убедить себя, что дальше
трилобита мне не выбраться. Трилобит - это ведь так близко к  сотворению
мира. Еще шаг... и человеку придется столкнуться, точнее, стать кусочком
безмозглой протоплазмы, ничего не ощущающей, кроме голода  и  опасности.
Фактически, и трилобит недалеко ушел в этом смысле. Но тут вмешалось мое
собственное сознание, и трилобит осознал себя. А потом... пойди я дальше
назад, я бы запросто мог увязнуть в  промозглой  массе  живого  холодца.
Неплохой вариант для человека окончить дни свои, а? - хихикнул Генри.
   - Но вы могли бы попробовать что-нибудь еще.
   - Вы не понимаете. Да, конечно, я мог бы попробовать что-нибудь  еще.
Многие Слушатели отправляются в какие-то особые места и времена.  Иногда
им это удается, иногда - нет. Никогда нельзя быть уверенным. Слушание  -
занятие очень непростое. Многое в нем не зависит от  собственного  жела-
ния. Взять, к примеру, Мэри. Думаю, она еще  раз  попытается  попасть  в
Рай, а Мэри - превосходная Слушательница, и у нее это  может  получиться
скорее, чем у кого-то другого. Но даже она ни в чем не может быть увере-
на. Никто никогда ни в чем не может быть уверен. Я  ведь  сам  вовсе  не
стремился отправиться по линии зародышевой плазмы. Просто так вышло.
   - Но почему вы не хотите больше слушать? Вряд ли вы...
   - Доктор Теннисон, - нахмурился Генри, - я же сказал,  что  не  знаю,
почему меня занесло на этот путь с самого начала,  почему  я  отправился
именно в прошлое. Но я знаю точно, что после первых путешествий  у  меня
возникло впечатление, будто я лечу вниз на безотказном парашюте. И,  бо-
юсь, этот парашют до сих пор на месте, ждет меня. Поначалу я не был про-
тив. Это, пожалуй, даже забавно в каком-то роде. Очень интересно. Я  по-
бывал в роли всяких первобытных людей - это было замечательно!  Страшно-
вато бывало, не скрою - все время приходилось бояться за свою жизнь. Да,
мистер Теннисон, доложу я вам, наши далекие предки не  слишком  большими
фигурами были в свое время. Куски мяса среди кусков мяса, только и  все-
го. Хищникам совершенно безразлично, нас жрать или кого-то еще. Белки  и
жиры - вот и все, что мы собой представляли. Половину времени я только и
делал, что убегал от кого-нибудь. А остальное время добывал себе пищу  -
доедал какую-нибудь мерзкую падаль, оставленную крупными кошками и  дру-
гими хищниками, иногда питался грызунами, которых мне  удавалось  убить,
фруктами, корнями, насекомыми. Иной раз просто не по себе делается,  как
вспомню, что я там ел, заглатывая целиком,  сырое...  но  ведь  счастлив
был, что хоть это добыл на пропитание. Но тогда меня  это  нисколько  не
смущало. Да что там греха таить - у вас, прошу прощения,  желудок  креп-
кий, доктор? - ну так вот, знаете, до сих пор иногда... увижу гнилушку и
с трудом удерживаюсь, чтобы не перевернуть ее и не  посмотреть,  нет  ли
под ней белых, жирных личинок. Они извиваются, пытаются уползти, но я им
не даю - крепко хватаю и отправляю в рот. Их  так  приятно  глотать!  На
вкус они немного сладковатые... И вот просыпаюсь, весь в поту от страха,
под ложечкой сосет. Но за исключением таких моментов было совсем  непло-
хо. Страшно - да, но знаете, сам по себе страх - очень интересное ощуще-
ние. Так приятно, когда удавалось удрать и показать нос  большой  кошке,
которая гналась за тобой, да не поймала, и теперь ее  можно  подразнить.
Вот потеха так потеха! И других забот нет, кроме как набит
   да разыскать местечко, чтобы спрятаться да поспать. Ну, еще  конечно,
поиск самки, и все такое прочее...
   Я бы вот что еще рассказать хотел, доктор. Мне довелось побывать... в
общем, это было самое лучшее из того, кем мне довелось побывать. Это был
не человек и не предок человека, даже ничего близкого.  Это  было  нечто
вроде ящерицы, но я точно не знаю, и никто не знает. Экайер много време-
ни потратил, все старался выяснить, что это такое, да так и не узнал. Он
даже кое-какие книжки заказал, думал, там что-нибудь найдет, но...  -  и
Генри развел руками. - А меня это вовсе не волновало - мне-то что.  Мож-
но, конечно, предположить, что это было нечто вроде связующего  звена  -
какой-то праящер, от которого для палеонтологов не осталось даже косточ-
ки, чтобы раскапывать да раздумывать. Я думаю, и Экайер тоже так думает,
что это существо жило в триасовый период. Я сказал јящерицаЅ? Нет,  это,
конечно, никакая не ящерица, просто слова другого подобрать не могу. Она
не слишком большая была, но очень шустрая - самая шустрая  из  всех  су-
ществ, которые жили в то время. А уж злющая...  Она  ненавидела  всех  и
вся, со всеми дралась, ела все, что движется. Все, что попадалось,  раз-
рывала в клочья. Я до этого и представить себе не мог, что такое настоя-
щая жестокость и какое наслаждение она дает... Кровожадная такая  жесто-
кость! - Генри скрипнул  зубами  и  сжал  кулаки.  -  Монстр,  настоящий
монстр, доктор, поверьте. Трилобитом я был совсем  мало,  этой  ящерицей
довольно долго пробыл. Сколько именно - точно не знаю,  чувство  времени
исчезает, когда переселяешься в другое существо. Может быть, я  там  так
долго и оставался, потому что нравилось. Вы бы попросили Экайера,  пусть
он вам разыщет этот кристалл с ящерицей. Вам понравится, вот увидите!
   - Ну... не знаю... - поежился Теннисон. - Может,  и  попрошу  как-ни-
будь.
   Кристалл с ящерицей он смотреть не стал. Там было  множество  других.
Экайер был готов показать ему что угодно.  Он  распорядился,  чтобы  ро-
бот-депозитор, ответственный за  хранение  файлов,  давал  Теннисону  на
просмотр все, что тот пожелает. Робот предоставил в распоряжение  Тенни-
сона длиннющий каталог.
   јНепонятно все-таки, - не переставал удивляться Теннисон. - Человек я
здесь посторонний, а передо мной - все их сокровища. Как будто я сотруд-
ник, участвующий в выполнении ПрограммыЅ.
   ...А в Ватикане все двери были распахнуты перед Джилл. И это было так
непохоже на то, что сказал ей кардинал при первой встрече - что  Ватикан
прямо-таки дрожит над историей и до сих пор боится, что кто-то хоть нем-
ного о них разузнает.
   јОтвет, - думала Джилл, - совсем простой: Ватикан уверен, что  ни  за
что на свете не позволит тому, кто хоть что-то узнает  о  них,  покинуть
ХаризмуЅ.
   А может быть, расчет был на то, что и Теннисон, и Джилл, будучи  пос-
вящены в тайны Ватикана, станут его горячими  приверженцами.  Ватикан  -
кучка фанатиков, оторванных даже от ближайших секторов Галактики, отдав-
ленных настолько, что ни у кого не могло  возникнуть  искушения  улететь
туда. Эта преданность, эта изоляция могли, по их  расчетам,  возвеличить
Ватикан в глазах новичков. Стоит только объяснить  непосвященным,  сколь
велики цели и задачи Ватикана, и все станет на свои места - у них исчез-
нут все желания, кроме одного: посвятить всю жизнь  без  остатка  ему  -
смиренной  жертве  собственного,  всепоглощающего  эгоцентризма.  Только
объяснить - и всю жизнь отдадут за Ватикан...
   Теннисон замотал головой. Нет, не то, не так... В  этом  логики  было
явно маловато. Если бы они захотели, могли бы отправить его и Джилл  ук-
ладывать вещички, пока јСтранникЅ не отбыл на Гастру. Конечно,  они  уже
тогда могли бы что-нибудь узнать о Ватикане, но уж не  столько,  сколько
узнали теперь. Да, Джилл могла бы написать о том, как ее выгнали  с  Ха-
ризмы, но на фоне бесконечных крестовых походов, скандалов и перебранок,
раздирающих Галактику, что толку было бы от этой статьи?  Ерунда,  круги
на воде от крошечного камушка, брошенного в бескрайний океан.
   Но может быть, тогда все совсем просто? Может  быть,  они  оба  здесь
действительно нужны? Да, здесь нужен врач для людей. И не исключено, что
Ватикан действительно заинтересован в написании истории. Правдой было  и
то, что Ватикану очень трудно найти специалистов на стороне, - так труд-
но, что, как только парочка профессионалов оказалась на Харизме, на  них
прямо-таки набросились с предложениями остаться. Но почему-то  Теннисона
такой ответ не устраивал. Было непонятно, почему они с Джилл так бесцен-
ны, так необходимы Ватикану. Вновь и вновь к нему возвращалась  мысль  и
том, что Ватикан не хочет позволить им уйти...
   Один из просмотренных им кристаллов очень удивил Джейсона.  Он  нахо-
дился внутри сознания одного из обитателей странного мира, именно внутри
сознания, но пережитое им было за границами человеческого понимания.  Он
видел, - хотя, трезво размышляя, не мог с уверенностью сказать даже  са-
мому себе, что именно јвиделЅ, - так вот, он побывал в мире  графиков  и
уравнений - то есть ему показалось, что это были  графики  и  уравнения,
однако знаки и символы, из которых они были составлены, не имели  ничего
общего с принятыми в мире людей. Все было так, будто он находился внутри
некой трехмерной школьной доски, а значки и символы окружали его, запол-
няли все пространство вокруг. На какое-то мгновение ему показалось,  что
он сам или то существо, которым он был там, было уравнением.
   Он мучительно искал ответа, объяснения, пытался осторожно, мягко ощу-
пать сознание, в которое проник, но ответа не получил. Либо это загадоч-
ное существо не догадывалось о его присутствии, либо... Самого существу,
по всей вероятности, было понятно то, что оно видит, наверное, оно  даже
каким-то образом общалось, взаимодействовало с другими графиками и урав-
нениями. Но даже если это было так, Теннисон все равно ничего не  понял.
Мучился - и тонул в океане непонимания, неизвестности.
   Но не оставлял попыток понять: он оставался в этом мире, стараясь ух-
ватиться хоть за какой-то оттенок смысла, чтобы оттолкнуться от этого  и
начать хоть что-то понимать... Но все было без толку.  Когда  запись  на
кристалле окончилась и Теннисон вернулся в привычный мир, он знал  ровно
столько, сколько до начала просмотра. Не двигаясь, он сидел в просмотро-
вом кресле.
   - Нечто совсем особенное, не правда ли? - наклонился к нему робот-де-
позитор.
   Теннисон протер глаза руками. До сих пор перед глазами мелькали знач-
ки и символы.
   - Угу, - кивнул он. - А что это было?
   - Сэр, мы сами не знаем.
   - Зачем тогда нужно было находить это, давать мне смотреть?
   - Может, Ватикан знает, - предположил робот. - В Ватикане много  зна-
ют. Они умеют понимать такие вещи.
   - Ну что ж, искренне надеюсь, - вздохнул Теннисон, поднимаясь с крес-
ла. - На сегодня с меня хватит. Завтра можно зайти?
   - Ну конечно, сэр. Заходите завтра. В любое удобное для вас время.
   Назавтра он попал в осеннюю страну... Ничего особенного -  место  как
место. На этот раз было такое впечатление, что он свободен и  не  проник
ни в чье сознание - просто сам был там, сам по себе. Вспоминая  потом  о
своем путешествии, он не мог судить со всей  ответственностью,  действи-
тельно ли он где-то побывал, но ощущение реальности пережитого не  поки-
дало его. Теннисон мог поклясться, что слышал потрескивание и шорох  су-
хих сучьев и опавшей листвы под ногами, вдыхал терпкий, как вино,  запах
осенних костров, перезрелых яблок, последних,  случайных,  задержавшихся
н