дить нас в Рай, то, мне кажется, ты ошибаешься. Он  перенес  Джейсона  в
математический мир потому, что Джейсон видел кристалл. Я кристалл не ви-
дела, и меня Шептун перенес туда потому, что уже  знал  дорогу.  Джейсон
показал ему дорогу, и Шептун запомнил ее.
   - Следовательно, координаты ему не нужны?
   - Не нужны, верно. Координат математического мира не было, и  Шептуну
хватило воспоминаний Джейсона. Наверное, он пользуется не  координатами,
а чем-то другим.
   - Тогда почему не Рай?
   - А потому, что ему нужно проникнуть в сознание того, кто видел крис-
талл с записью о каком-то конкретном мире.
   - В сознание? Именно в сознание?
   - Да.
   - А почему бы ему не проникнуть в сознание Мэри?
   - Мэри в коматозном состоянии. Ее  сознание,  ее  память  опустошены,
стерты, - сказал Теннисон. - Но даже когда она была здорова душой и  те-
лом, к ней в сознание он проникнуть не мог.
   - Хочешь сказать, что он не ко всем...
   - Послушай, Пол, вот тебе пример: уж как Шептун был близок с Декером,
а в его сознание проникнуть не мог, как ни стремился.
   - А в твое и Джилл проникает? Что же в вас такого особенного?
   - Не знаю. Я думал об этом. Понимаешь, многие люди,  большинство  лю-
дей, не способны даже видеть Шептуна. Ты, например,  не  можешь,  это  я
точно знаю. Шептун пытался  с  тобой  познакомиться.  Он  пробовал  тебе
явиться, но ты его не увидел.
   - Откуда тебе это известно?
   - Он мне сам сказал. Думаю, он тут со многими пытался  контакт  нала-
дить, и с тем же результатом. А роботы - вообще исключено. У них јдругой
тип сознанияЅ - так он сказал. Он много лет бродил по Ватикану, все  ин-
формацию искал. Он просто помешан на информации, на  знаниях.  Цель  его
жизни - постижение Вселенной, ее изучение. Кое-что он в Ватикане  разню-
хал, но совсем немного. Да и то, что узнал, далось ему с большим трудом.
   - Так вот о ком говорил мне Феодосий! - воскликнула Джилл. -  Значит,
Шептун и есть та мышка, которая откусывает крошечные кусочки от громади-
ны ватиканских знаний! Феодосий так мне и говорил. А им никак не удается
выследить воришку. Теперь понятно почему.
   - Значит, ни единого шанса, - обречено проговорил Экайер.
   - Я в этом просто уверен, - кивнул Теннисон.
   - Да, дела... - проговорил Экайер, сжав кулаки. - Смирились и  сидим.
Боже, а ведь как задумаешься, от чего мы отказываемся! Вся Вселенная пе-
ред нами, а мы отказываемся. И все это из-за безумного  поиска  истинной
религии!
   Теннисон положил руку ему на плечо.
   - Пол, мне бы очень хотелось помочь тебе. И Джилл, я думаю, хочет то-
го же. Мне очень жаль. Так получается, что я огорчаю тебя.
   - Да что ты! - отмахнулся Экайер. - Это же не твои трудности.
   - Почему же не мои? Разве это только Ватикана касается? Нет,  дружок,
тут дело посерьезнее. Все на свете выиграют, если мы найдем ответ.
   - Надо искать какой-то выход, - убежденно проговорила Джилл.  -  Рано
сдаваться, рано лапки кверху поднимать. Я, например, могу  поговорить  с
Феодосием.
   - И чего добьешься? - скептически усмехнулся Экайер. - Он замашет ру-
ками, успокоит тебя, скажет что-нибудь вроде јне надо  так  волноваться,
деточка, пройдет время, все станет на свои местаЅ...
   Теннисон поднялся.
   - Я должен взглянуть на Мэри, - сказал он.
   - Я с тобой, - сказал Экайер, вставая. - Джилл, может, и ты сходишь с
нами?
   - Нет, - замотала головой Джилл. - Не хочется. Я лучше  займусь  обе-
дом. Пообедаешь с нами, Пол?
   - Спасибо. Очень хотелось бы, но дел по горло.
   Когда она вышла из комнаты, Экайер тихо спросил у Теннисона:
   - Извини, я при Джилл не хотел спрашивать, но все-таки, что же случи-
лось с ее лицом?
   - Дай срок, - улыбнулся Теннисон, - мы тебе все-все расскажем, я тебе
обещаю, Пол.



   Глава 44.

   - Так хочется обо всем рассказать тебе, Джейсон, но в голове все  пе-
репуталось, - призналась Джилл. - До сих пор опомниться не могу.  В  об-
щем, когда я смотрела на этот рисунок, я точно поняла, что справа - знак
вопроса. Он спрашивал, что я такое, а я ломала голову, как  ответить,  и
тут у меня в сознании заговорил Шептун и сказал, что теперь его очередь.
   - И вступил в разговор?
   - Да. То есть не он, а мы вместе. Я догадывалась, что происходит,  но
не понимала смысла... Помнишь, давным-давно на  Земле  было  такое  уст-
ройство - телеграф? Сигналы передавались по проводам, и тот, кто не знал
кода; мог часами слушать сигналы и ничего не понимать. Или представь се-
бе, что ты слышишь, как двое чужаков по-своему квакают или хрюкают.  Для
них это слова, для тебя - пустой звук.
   - Ты сказала јтелеграфЅ. Это что, действительно были сигналы?
   - Да какие-то сигналы, но было еще много всяких звуков, и знаешь, мне
казалось, что это я их издаю - непонятно как и зачем, и в мозгу  у  меня
проносились вихри совершенно безумных мыслей - явно не  моих.  Наверное,
это были мысли Шептуна. Порой мне казалось, будто я  начинаю  улавливать
какой-то оттенок смысла, я пыталась ухватиться за него, как за  ниточку,
но ниточка обрывалась, и я опять переставала что-либо  понимать.  И  что
странно: в обычной ситуации я бы просто взбесилась, стала бы всеми сила-
ми добиваться своего, старалась бы узнать, что за существо со мной  раз-
говаривает. А там мне так спокойно было. Не помрачение сознания, нет.  Я
все нормально видела и воспринимала, только время от времени мне начина-
ло казаться, что я уже не я, и еще я видела себя со стороны... Во  время
нашего јразговораЅ то существо, что стояло ко мне ближе  других,  и  ос-
тальные, что собрались неподалеку, непрерывно показывали разные  уравне-
ния и графики - медленно, не спеша, - причем самые  простые,  как  будто
говорили с ребенком. Знаешь, когда взрослые начинают подражать  детскому
лепету - вот такое было впечатление. Я тогда  подумала,  что,  наверное,
этот кубоид не меньше моего смущен. Наверное, для него те звуки,  что  я
издавала - пощелкивание и треск, имели не больше смысла, чем для меня  -
его графики и уравнения.
   - Не исключено, что Шептун что-то понимал, - предположил Теннисон.  -
Ведь беседу вел, в конце концов, он. Он был в роли переводчика.
   - Если так, то он работал в одну сторону. Мне он ничего не переводил.
Хотя я тоже как-то в разговоре участвовала. Мы подошли поближе - то есть
я подошла - к розово-красному кубоиду, и всякий раз, когда мне - вернее,
Шептуну, - что-то было непонятно, я указывала  пальцем  на  определенное
уравнение или график, и кубоид все переписывал заново - медленно и  тер-
пеливо, иногда по несколько раз, пока Шептун наконец не понимал что-то.
   - А ты? Ты понимала?
   - Только кое-что. Какие-то обрывки. А теперь, вернувшись домой, вооб-
ще почти все забыла. Мое человеческое сознание плохо воспринимало  такой
тип подачи информации. Многое казалось просто нелепо по человеческим по-
нятиям. Казалось, никакой логики нет. Знаешь, что я думаю?
   - Ну?
   - Мне кажется, что в математическом мире  действует  какой-то  другой
тип логики. Совершенно парадоксальный. Там одно и то же понятие в  одном
контексте звучит утвердительно, а в другом - отрицательно. Все  время  я
сталкивалась с такими моментами: ухватишь смысл, думаешь, ну вот, поняла
наконец, слава тебе, господи, как тут же возникало что-то новое,  и  это
новое напрочь, начисто стирало то, что минуту  назад  было  понятно.  Не
знаю. Просто не знаю. Там-то я еще хоть что-то понимала, а здесь - вооб-
ще ничего. Шептун уговаривал меня пойти туда, так как считал, что я могу
все увидеть по-другому. Не так, как ты. Насколько я знаю,  с  тобой  там
ничего подобного не происходило?
   - Нет. Такого действительно не было. Никаких разговоров.
   - И дело тут, наверное, вовсе не в том, что мы с тобой - разные.  Мне
кажется, дело в Шептуне. Наверное, он многое передумал со времени перво-
го посещения математического мира и многое успел понять. Второй раз  ему
было легче.
   - Джилл, - проговорил Теннисон, гладя ее руку, - мне очень жаль,  что
тебе пришлось пережить это. Это было вовсе  не  обязательно.  Я  говорил
Шептуну, чтобы он не трогал тебя...
   - Да, я знаю, он мне сказал.
   - А где он сейчас?
   - Не знаю. Я вернулась. И больше его не видела. Его не было ни в ком-
нате, ни у меня в сознании. Откуда у меня  эта  уверенность  -  сама  не
знаю.
   - Интересно, он знает, что Декер  погиб?  Наверное,  это  его  сильно
огорчит. Они ведь такими друзьями были. Декер делал  вид,  что  ему  все
равно, когда Шептун перебрался ко мне, но я точно знаю, что ему было  не
все равно.
   Джилл подлила Теннисону кофе.
   - Между прочим, я пирог испекла, - сообщила она. - Хочешь, отрежу ку-
сочек?
   - Да, но попозже, - улыбнулся Теннисон. - Когда переварю жаркое. Было
очень вкусно.
   - Правда?
   - Клянусь!
   - Джейсон... - задумчиво проговорила Джилл. - Ты думаешь, это  богос-
ловы убили Декера?
   - И рад бы не думать, но ведь все сходится. Пропали кристаллы,  погиб
Декер. Они отрезали нам все ходы-выходы. Если бы у нас хотя бы кристаллы
остались, Шептун, наверное, мог бы нам помочь добраться до Рая. И  коор-
динаты были бы не нужны. Он, как охотничий пес, может брать самый слабый
след. А во Вселенной столько всяких следов.
   - Джейсон, а вдруг мы все ошибаемся? Ты, и я, и Пол? Вдруг  ватиканс-
кие богословы правы? Может быть, истинная вера важнее  познания  Вселен-
ной?
   - Джилл, я думаю, все дело в том, что первично. Ватикан принял  такое
решение давным-давно, а теперь кто-то стремится  все  повернуть  вспять.
Они решили, что сначала нужно добыть знания, а знания помогут  прийти  к
вере. Я не знаю, верное это решение или нет,  но  мне  кажется,  что  не
слишком верное.
   - Наверное, мы так никогда и не узнаем.
   - Нам - тебе и мне, наверное, не суждено. Но кто-нибудь  когда-нибудь
узнает.
   - А сейчас? Что происходит сейчас?
   - Это тоже непросто понять.
   - Ой, Джейсон, знаешь, я что-то начинаю понимать... Ко  мне  начинают
возвращаться какие-то кусочки воспоминаний о  математическом  мире,  ка-
кие-то ощущения...
   - Ну что ж, будет идти время, и ты будешь вспоминать больше и больше.
Так бывает.
   - У меня там было ощущение, будто я устала и отдыхаю. Есть в этом ка-
кой-нибудь смысл?
   - Не сказал бы, что очень большой, - улыбнулся Теннисон. - Ты  просто
пытаешься перевести чужеродные понятия на человеческий язык.
   - И еще... Что-то связанное с игрой, и сильное возбуждение, азарт  от
того, что можно научиться играть в новую игру.
   - Вот в этом, пожалуй, кое-что есть. Но не исключено, что смысл  сов-
сем другой. В общем, как бы то ни было, ты действительно увидела и узна-
ла гораздо больше меня. Когда появится Шептун, нужно  будет  расспросить
его как следует, может быть, он сумеет нам объяснить получше.
   - Надеюсь. Уж он-то там побольше меня понял.
   Послышался тихий стук. Теннисон подошел к двери и  распахнул  ее.  На
пороге стоял кардинал Феодосий.
   - Как хорошо, что вы зашли, Ваше Преосвященство, - сказал Теннисон. -
Входите, пожалуйста. Мы рады.
   Кардинал переступил порог, и Теннисон прикрыл дверь.
   - Сейчас я подброшу дров в камин, - сказал он, -  можно  будет  поси-
деть, поговорить.
   - Я бы с удовольствием, - сказал кардинал, - но у  нас  нет  времени.
Его Святейшество благословил вас обоих прибыть на аудиенцию.
   Джилл встала из-за стола.
   - Не понимаю, - нахмурилась она.
   - Его Святейшество очень ценит вас обоих.
   - Вы пойдете с нами? - спросил Теннисон.
   - Я провожу вас туда, но не останусь. Он сказал,  что  примет  только
вас. Только вас двоих.



   Глава 45.

   Шептун ликовал. Он прыгал и веселился. Он скатывался вниз по плоскос-
ти магнитного потока, как дети на санках с горы. Он  исполнял  фантасти-
ческий танец в самом центре мятущегося скопления ионов.  Он  проносился,
как комета, сквозь ядро взрывающейся  Галактики.  Бегал  наперегонки  со
вспышками излучения сверхновой звезды. Пролетал через поля пульсаров.
   Наигравшись вдоволь, он остановился неподалеку от красного карлика  и
немного погрелся у алого пламени. Тут было темно и пусто, и единственный
свет исходил от красного карлика. Только далеко-далеко в глубине космоса
виднелось какое-то величественное сияние.  Шептун  чувствовал  себя  ма-
леньким и одиноким в бесконечном пространстве - и это было странно, ведь
он не должен был знать, что такое одиночество, - он, порождение  времени
и пространства, в котором не было места одиночеству.
   Он не знал, где находится, но не думал об этом. Где бы он ни был,  он
дома. Откуда это было ему известно, он не знал, но и об этом не  задумы-
вался. Куда бы его ни занесло, он всегда и везде будет дома. Так что ему
было совершенно безразлично, где он находится.
   Он улегся в пространстве перед красно-черной звездой и услышал  Песнь
Вечности - вибрацию космоса. Он чувствовал смутные признаки жизни в этом
уголке Вселенной, улавливал сигналы разнообразных  форм  жизни,  понимал
достижения каждой из них. Вся сумма этих  достижений  являла  собой  ги-
гантский шаг к решению невероятных вопросов, ответы на  которые,  будучи
соединены и осмыслены, должны были привести к ответу на главный  и  пос-
ледний вопрос.
   јВот оно - мое призвание, - думал Шептун. - Мое призвание, моя  цель.
Я должен разыскать свой народ и другие народы, те, что в пустоте и  оди-
ночестве пространства ищут дорогу к светуЅ.
   Потом красный карлик и окружавшая его темнота  исчезли,  и  он  снова
оказался в центре кольца, образованного кубоидами. Шептун разыскал среди
них розово-красный кубоид. Передняя плоскость его сначала была пуста, но
постепенно на ней, как на  фотобумаге,  стало  проявляться  уравнение  -
бледные, туманные, расплывчатые очертания символов  постепенно  станови-
лись все более четкими. Шептун устремил свое сознание к этому уравнению,
соединился с ним, и смысл его стал ему понятен. Когда это произошло, ро-
зово-красная школьная доска стала чистой; Шептун направил  к  ней  поток
своего сознания, и на ней робко, осторожно стало возникать новое уравне-
ние. Постепенно оно стало таким же ясным и четким, как  предыдущее.  Это
уравнение передал розово-красному кубоиду Шептун, это  была  его  первая
фраза на языке обитателей математического мира, и ее могли прочитать все
остальные кубоиды!
   јЯ разговариваю с ними! - радостно подумал Шептун. Он был счастлив  и
горд. - Теперь они поймут меня, а я - их!Ѕ
   Уравнение, переданное Шептуном, поочередно написали на своих плоскос-
тях остальные кубоиды, и Шептун почувствовал, как они удивлены  и  рады,
что в их мире появился кто-то умеющий разговаривать с ними на их  языке.
Их одиночеству пришел  конец,  но  они  не  были  огорчены  -  наоборот,
чувствовалось, что это им нравится.
   Уравнение Шептуна стерлось, и довольно быстро его сменило новое.
   Розово-красный кубоид отвечал ему. Шептун настроился на долгую беседу
с новыми знакомыми.



   Глава 46.

   Теннисон и Джилл сели. В маленькой комнате кроме двух стульев  ничего
не было - четыре голые каменные стены. На металлической пластине, вмуро-
ванной в одну из них, медленно проступили черты уже знакомого  Теннисону
лица. Через некоторое время голос Папы произнес:
   - Рад, что вы пришли навестить меня.
   - Мы счастливы, Ваше Святейшество, присутствовать здесь.
   - У меня много советчиков, - сообщил Папа, - и советы  они  мне  дают
порой весьма противоречивые, так что мне иногда трудно склониться к тому
или иному мнению. Если вы не возражаете, я бы хотел посоветоваться с ва-
ми. С людьми. Среди моих советников преобладают роботы. Правда, за  дол-
гие годы моего существования тут бывали и люди, но их  было  немного,  и
мало кто из них откровенно делился со мной мыслями. Есть Экайер,  но  он
не намного превосходит остальных, поскольку выражает только свою  личную
точку зрения на вещи. Он настолько погружен в Поисковую Программу...
   - Он предан своей работе, Ваше Святейшество, - возразил Теннисон.
   - Не спорю, это так. Вот я о чем хотел вас спросить... У вас,  людей,
не возникает протеста относительно того, что это место  зовется  Ватика-
ном?
   - Никакого, - ответила Джилл.
   - А вы, случайно, не христиане?
   - Этот вопрос, Ваше Святейшество, мы не раз обсуждали между собой,  -
сказала Джилл. - И не можем с уверенностью ответить на него. У нас обоих
в роду были христиане. Вряд ли мы сказали бы вам больше, если бы ответи-
ли, что мы не иудеи, не мусульмане, словом, не представители других  ре-
лигий, которые создало человечество.
   - Но мы - не настоящий Ватикан в прямом смысле слова, - сказал  Папа.
- Вообще не Ватикан, строго говоря. Мы называемся Ватикан-17, хотя  чис-
лительное редко добавляется к нашему названию. Я точно не знаю, но,  ви-
димо, в то время, когда мы возникли, существовало еще шестнадцать  Вати-
канов, разбросанных по такому  же  числу  солнечных  систем,  населенных
людьми. Полагаю также, что земной Ватикан до сих пор  остается  головным
учреждением, если я верно выразился, а остальные являются его  филиалами
- не уверен, что употребил верный термин. На самом деле мы этим  никогда
не интересовались. Думаю, если бы мы начинали нашу деятельность сегодня,
мы вряд ли остановили бы свой выбор на этом названии. И если бы меня на-
чали конструировать сегодня, сомневаюсь, что меня назвали бы Папой. Ког-
да здесь все только начиналось, у роботов  были  сильны  воспоминания  о
Земле, о тех чудесах, которые были связаны с  великой  земной  религией.
Так я стал Папой, а это место - Ватиканом. Думаю, это наверняка  вызвало
бы порицание со стороны главного Ватикана. Но это случилось только пото-
му, что создатели здешнего  учреждения  питали  глубочайшее  уважение  к
христианству Древней Земли. Несмотря на то что наши основатели на  Земле
были лишены права причастия, они до сих пор полны любви к  этой  древней
вере.
   - Нам это вполне понятно, - сказал Теннисон. - Нам ясны побудительные
мотивы выбора терминологии.
   - Как Папа, - продолжал Его Святейшество, - я должен быть  непогреши-
мым. Считается, что я должен знать все ответы. Наше сообщество  ищет  во
мне руководителя. Как сложнейший компьютер, я устроен так, что могу  от-
вечать на вопросы, связанные с долгосрочным прогнозированием, а на  зло-
бодневные вопросы мне отвечать труднее. Задайте мне вопрос, ответ на ко-
торый может оказаться ценным, важным через десять тысяч лет, - я подумаю
немного и дам ответ с неплохой долей вероятности. Попросите у меня отве-
та на вопрос, который связан с делами дня завтрашнего, и я буду  не  так
уверен в его правильности. Понимаете, какие у меня трудности?
   - Да, пожалуй, - кивнула Джилл.
   - Но меня больше всего беспокоит, - сказал Папа, - проблема веры  как
таковой, как бы странно это ни звучало из уст Папы. Понимаете,  во  Все-
ленной разные народы создали огромное количество  верований,  основанных
на самых разнообразных понятиях природы божественности. Вам ясно, о  чем
я говорю?
   - Ваше Святейшество, мы слушаем вас очень внимательно, - сказал  Тен-
нисон.
   - Так вот... Как я уже сказал, число религий во Вселенной огромно. Но
все-таки Вселенная по числу вероисповеданий не превзошла Землю.  Как  вы
думаете, сколько могло быть религий на Земле?
   - Мне как-то в голову не приходило  подсчитывать,  -  пожала  плечами
Джилл. - Вряд ли я могла бы назвать точное число. Знаю  только,  что  их
было великое множество.
   - И все разные, - подхватил Папа. - И каждая спорила с другими не  на
жизнь, а на смерть, доказывая свою истинность и  единственность.  Веками
на протяжении истории человечества люди разных вероисповеданий уничтожа-
ли друг друга, чтобы доказать, что их вера лучше.  Вера,  основанная  на
убийстве других... Вам это понятно? Как вы могли  бы  это  объяснить?  И
чем?
   - Безумием человечества, - ответил Теннисон. -  У  нашей  расы,  Ваше
Святейшество, множество пороков.
   - И все-таки за что-то вас любят роботы! Ваш народ  создал  нас.  Ваш
интеллект, ваш