, их много...Ѕ - Мысль об этом му-
чила Феодосия, в нем боролись гнев и страх.
   Теннисон сказал ему - быстро, на ходу, - что Декер мог быть убит  по-
тому, что располагал какой-то информацией о Рае. Но Теннисон на  Харизме
был новичком, и как бы он кардиналу ни нравился, тот внутренне сопротив-
лялся тому, что Теннисон мог верно оценить  происходящее  здесь.  Однако
Теннисон был другом Декера, может быть, его единственным  другом.  Декер
мог сказать Теннисону, что знает про Рай, но какая вера  словам  Декера?
Сам он был человеком ниоткуда. То, что он не прибыл на  борту  јСтранни-
каЅ, Ватикан выяснил давным-давно. Но если не на јСтранникеЅ, то как  он
мог попасть сюда? Сам он об этом помалкивал и ни с кем дружбы не  водил,
пока не появился Теннисон. Вообще ни с кем о себе не разговаривал.
   јСтранный он был человек, непонятный, - думал  кардинал.  -  Но  ведь
ошиблись мы с глухоманами, значит, могли ошибаться и насчет Декера. Гос-
поди, сколько еще могло быть у нас ошибок?
   Мы прибыли сюда давно, чтобы здесь обрести то, о чем до сих пор взах-
леб толкуют богословы - самую полную, самую истинную веру.  Сколько  лет
прошло, а теперь нужно все начинать сначала. Положа руку на сердце - да-
леко ли мы продвинулись по пути своих изначальных стремлений? Не  движет
ли нами, хотя мы не признаемся в этом открыто, материалистическая  этика
тех людей, что создали нас по своему образу и подобию не только телесно,
но и духовно и, создав, немилосердно нас эксплуатировали?  Немилосердно?
Да, но все-таки они были добрые. В глубине души они считали  нас  своими
собратьями. Они смотрели на нас и видели себя, а мы точно так же смотре-
ли на них. Нет, конечно, мы и они - одна раса. Если бы они нас спросили,
чем мы здесь занимаемся, мы бы с радостью поделились с  ними  всем,  что
имеем, чего достигли. Да, мы всеми силами  стараемся  скрыть  нашу  дея-
тельность от Галактики, но ни в коем случае не от людей, населяющих  ее.
От других в Галактике - да, но не от людей. Мы бы отдали им все,  что  у
нас есть, а они поделились бы с нами тем, что есть у них,  разбросанных,
далеких друг от друга. Влияние людского материализма - это ведь  не  так
плохо на самом деле. Ведь если бы люди  были  лишены  материалистических
устремлений, они бы не старались так  упорно  все  время  улучшать  свою
жизнь, и сейчас были бы не более чем одним из видов млекопитающих и  на-
селяли бы родную планету наравне с животными. И тогда не было бы ни  ро-
ботов, ни Ватикана.
   Если это так, - думал Феодосий, - то в нашем материализме не так мно-
го греха, как твердят наши богословы. Если бы люди,  наши  собратья,  не
стремились возвысить свое положение в мире, они бы никогда  не  достигли
таких высот разума, духа и не создали бы ту великую религию, которой  мы
до сих пор восторгаемся. Они бы до сих пор блуждали впотьмах,  в  дебрях
языческих культов, ковырялись бы в глине и палочках, лепили бы божков  и
просили бы у них защиты от страха, темноты и злых духов, дрожа от  ужаса
в углах пещер...
   Люди, наши собратья, шли длинной дорогой, падали и спотыкались, и до-
рога их была длиной в три миллиона лет, и мы повторяем их путь  сомнений
и поисков здесь всего лишь тысячу лет. Если здесь мы споткнемся и упадем
на распутье, совершим величайшую ошибку, то будем не хуже и не ниже  их,
и так же, как они много раз исправляли допущенные ошибки, мы сумеем исп-
равить свою...
   Главное, чтобы Ватикан сохранился, выжил. Тогда даже если  споткнемся
и упадем, мы сможем встать и идти дальше к своей цели.
   Многим не нравится,- думал Феодосий, - что мы имеем обыкновение  заг-
лядывать в будущее, но  ведь  для  нас  столетие  -  всего  секунда,  не
больше...Ѕ
   Он остановился на посыпанной гравием дорожке, поднял голову и  устре-
мил взор на восток, где далеко и величественно сиял Млечный Путь. Карди-
нал смотрел на родину человечества, на свою родину.
   Там, на востоке, где-то посреди остроконечных холмов, выше того  мес-
та, где стояла хижина Декера, как ему говорили, иногда появлялся один из
глухоманов. Может быть, он наблюдал за Декером.
   јНо зачем глухоману понадобилось наблюдать за Декером? - подумал кар-
динал и не нашел ответа. - Пожалуй, - решил он наконец, - следует отдать
дань вежливости и сделать ответный визит. Да, нужно будет сходить и  по-
говорить с этим глухоманомЅ.



   Глава 49.

   - И все это время, - спросила Джилл у Шептуна, - ты был  в  математи-
ческом мире?
   - Да. Я остался там и разговаривал с ними.
   - А ты умеешь с ними разговаривать? Когда я  была  там,  мне  показа-
лось...
   - Умею. Теперь умею, - ответил Шептун.
   - И можешь сказать нам, кто они такие?
   - Они - старички-философы.
   - Ничего удивительного, - вступил в разговор Теннисон. - Насколько  я
помню, все философы на Земле были почтенного возраста. Они говорили мед-
ленно, тщательно взвешивая каждое слово, сознавали собственную  мудрость
и не позволяли другим забывать о ней.
   - Они - философы, вышедшие из употребления, - уточнил Шептун.
   - Как это - јвышедшие из употребленияЅ?
   - Они уже слишком старые, чтобы приносить какую-то пользу. Они никому
не нужны. Наверное, они очень отстали  от  времени.  Если  бы  они  были
людьми, у них, наверное, выросли бы длинные-предлинные бороды и  они  бы
сидели, прикрыв глаза, и бормотали что-то в эти  длинные  бороды...  Они
отделены от своих более молодых собратьев и живут на ограниченном прост-
ранстве. А время проводят в играх.
   - В јкрестики-ноликиЅ? Или в шашки?
   - Нет, не в такие игры. Они ставят вопросы и решают их. Порой на  это
у них уходит много времени, потому что вопросы непростые.
   - Ставят вопросы? Перед ними стоят вопросы? Но ведь  ты  сказал,  что
они уже никуда не годятся и никому не нужны!
   - Я сказал, что они сами себе ставят вопросы.  Те  проблемы,  которые
они решают, - гипотетические проблемы. Такие, на решение  которых  никто
другой не стал бы тратить время. Может быть, это этические  проблемы,  а
может быть - моральные, а может, еще какие-то.  Они  пытались  объяснить
мне, но...
   - Значит, все эти графики и уравнения - действительно задачи? - спро-
сил Теннисон. - Не просто старческая болтовня?
   - Настоящие задачи, - подтвердил Шептун. - Они могут и  просто  гово-
рить, но чаще всего решают задачи. Большой нужды разговаривать между со-
бой попусту у них нет. Они слишком хорошо друг дружку знают.
   - Значит, они пенсионеры, так что ли? В отставке. Ты  понимаешь,  что
значит јв отставкеЅ?
   - Не уверен.
   - Ну, видишь ли... когда человек проработал большую часть отпущенного
ему на жизнь времени, он уходит в отставку,  на  пенсию.  Он  не  должен
больше работать. Все время у него свободно. И он может  заниматься,  чем
захочет.
   - Похоже, это так, - сказал Шептун.
   - Значит, мы угодили в дом престарелых! - воскликнула Джилл. -  Кучка
старичков, которым некуда девать свободное время! Вот это да!
   - Нет, не так, - возразил Шептун. - Они думают, что  у  них  все  еще
есть работа. И потому так упорно трудятся. Но их очень огорчает, что  те
задачи, которые они решают, не насущны, не злободневны - что это не нас-
тоящая работа. Они очень хотят настоящей работы, но им не разрешают.
   - А остальные где? Те, кто не на пенсии?
   - Где-то. Близко или далеко - не могу сказать. Они  делают  настоящую
работу.
   - Ну, а наши знакомые, пенсионеры? Они-то способны  хоть  на  что-ни-
будь?
   - Они отправили меня, - сказал Шептун, - не знаю куда. Не в  какое-то
определенное место. Я не понял, где я был. Но я  катался  по  магнитному
потоку, и танцевал с ионами, и грелся в лучах красного карлика...
   - Что, по-настоящему отправили? - спросит Теннисон. - Не просто пока-
зали тебе все это? Переместили атомы?
   - Да. Переместили мои атомы, - подтвердил Шептун.
   - А зачем? - поинтересовалась Джилл.
   - Потому что они поняли, что я этого хочу. Они угадали мои желания. А
может быть, они хотели показать мне, что они умеют. Но я так  не  думаю.
По-моему, то, что они для меня сделали - для них сущие  пустяки.  Просто
они проявили доброту, милосердие, узнав, чего я хочу. А я говорил с ними
про Рай.
   - Про Рай?!
   - Ну да. Вы же хотите попасть в Рай? Я не ошибаюсь?
   - Нет, ты не ошибаешься, - ответил Теннисон. - Не ошибаешься. Но  нет
координат, нет никаких данных...
   - Вам нужно поговорить со мной про этот Рай, чтобы  я  мог  прочитать
все в вашем сознании. Расскажите мне все-все, что вы знаете про это мес-
то - Рай.
   - А потом?
   - А потом я еще раз поговорю с ними. Скажу, что вы очень хотите  туда
попасть. И что вы этого достойны. А они постараются, я знаю. Для них это
будет настоящая работа, о которой они мечтают. Ох, как они будут рады! У
них сразу засверкают уравнения, замелькают графики, и они начнут вспоми-
нать все, что они знают...
   - Но послушай, даже если они найдут Рай, определят, где это  находит-
ся, смогут ли они нас отправить, перенести туда?
   - Меня же отправили, - сказал Шептун. - И не только туда!



   Глава 50.

   Мэри умерла утром. Мертвая она казалась еще более истощенной, чем жи-
вая. Теннисон глядел на тело, укрытое простыней, и видел только  складку
на белой ткани. Когда у него умирал пациент, он чувствовал себя  винова-
тым в том, что случилось. Так было и на этот раз. Он думал, что,  навер-
ное, мог бы лучше выполнить свое долг, был недоволен собой.
   јНеудача, провал, - твердил он, глядя на жалкие, бестелесные  останки
Мэри. - Но ведь поначалу мне повезло, мне удалось ее вытащить. Тут не  я
виноват, а этот черный человек, что указал на нее пальцем  и  смертельно
унизил на золотой лестнице Рая. После этого случая она больше не  хотела
жить, не боролась за жизнь, и смерть ответила на  ее  выбор  и  холодно,
спокойно вошла в нееЅ.
   - Мне очень жаль, доктор, - прошептала сестра, тронув его за локоть.
   јОна все понимаетЅ, - подумал Теннисон.
   - Мне токе, - кивнул он и добавил: - Я восхищался ею.
   - Вы ничего не смогли бы поделать. Никто ничего не мог  бы  поделать,
доктор.
   Она повернулась и ушла. Теннисон еще немного постоял у постели  умер-
шей и последовал за сестрой.
   Выйдя в вестибюль, Теннисон увидел Экайера. Тот встал  со  стула  для
посетителей и застыл на месте в ожидании.
   - Все кончено, - сказал Теннисон.
   Экайер сделал несколько шагов ему навстречу, и они остановились, гля-
дя друг другу в глаза.
   - Она была самая лучшая... - проговорил наконец Экайер. - Самая  луч-
шая из всех Слушателей... Джейсон, там, на улице, собрался народ.  Нужно
пойти сказать им. Я пойду.
   - Я с тобой, - кивнул Теннисон.
   - Вот ведь как получается в жизни, - вздохнул Экайер. - Мэри была  не
просто прекрасной Слушательницей. Это было делом всей ее жизни. И именно
она, Мэри, провозгласила конец этого дела.
   - Ты что, уже что-нибудь слышал определенное? Тебе прямо сказали?
   - А разве обязательно, чтобы сказали прямо? Все могут тихо  и  посте-
пенно спустить на тормозах. Будут отдавать новые распоряжения, потом не-
навязчиво вмешаются в сам процесс работы и потихоньку все прикроют. И  в
один прекрасный день, даже не понимая, как это вышло, мы узнаем, что на-
шей работе конец.
   - Что же ты будешь делать, Пол?
   - Я? Останусь здесь. Деваться мне некуда. Обо мне позаботятся.  Вати-
кан за этим присмотрит, будь уверен. Уж мне-то  они,  по  крайней  мере,
должны. Позаботятся и о Слушателях. Здесь мы проживем остаток дней  сво-
их, а когда уйдет последний из них, все будет кончено навек.
   - А я на твоем месте не стал бы так сразу все  хоронить,  -  возразил
Теннисон.
   На мгновение он задумался, не рассказать ли Экайеру о том, о чем  ему
и Джилл рассказывал Шептун. Ему так хотелось подарить Экайеру  хоть  ка-
пельку надежды!
   - Что-нибудь знаешь? - спросил Экайер.
   - Да нет, пожалуй, ничего.
   јНе стоит пока ему говорить, - решил Теннисон. -  Надежда  маленькая,
можно сказать - почти никакой. В то, что  предложил  Шептун,  верится  с
трудом. Невозможно это, нереально, - твердил про себя Теннисон, шагая по
коридору рядом с Экайером. - Вряд ли обитатели математического мира  су-
меют разыскать то место, которое Мэри называла Раем. Рая могло  не  быть
вовсе. И он мог оказаться где угодно. В другой галактике. В другой  все-
ленной. А может быть, и не так далеко?  Декер  говорил,  что,  наверное,
знает, где это. Значит, есть вероятность, что он побывал там или непода-
леку. Но это не свидетельство. Ведь Декер точно ничего не сказал  и  те-
перь уж никогда не скажетЅ.
   Экайер распахнул дверь на улицу и ждал Теннисона на пороге. Маленькая
площадка перед калиткой была полна народу. Когда Теннисон шел в клинику,
людей было совсем немного, а сейчас... Но все молчали. Не было слышно ни
шепотка, ни вздоха.
   Экайер сделал шаг вперед. Все взгляды устремились на него.
   јВедь все знают, что сейчас скажет Экайер, - подумал Теннисон. - Зна-
ют, но ждут слов Экайера о том, что Мэри обрела покой,  будут  терпеливо
ждать этих слов, означающих, что теперь у них есть святаяЅ.
   Экайер заговорил, тихо, не повышая голоса.
   - Мэри обрела покой, - сказал он. - Она отошла в мир иной всего  нес-
колько мгновений назад. Она умерла спокойно, с улыбкой на устах.  Спасти
ее было невозможно.
   Раздался дружный вздох толпы. јВздох облегчения?Ѕ - подумал Теннисон.
Ожиданию пришел конец.
   А потом чей-то гулкий, звенящий голос - скорее робота, чем  человека,
начал читать поминальную молитву, к нему стали присоединяться другие,  и
вскоре пение могучего хора разнеслось по всему Ватикану. Кто стоял,  кто
упал на колени;  через  несколько  мгновений  мерно  и  громко  загудели
большие колокола базилики.
   Экайер повернулся к Теннисону.
   - Ты, наверное, хочешь помолиться вместе со всеми? -  спросил  Тенни-
сон. - Не обращай на меня, безбожника, внимания.
   - Да нет... - покачал головой Экайер и заговорил совсем о  другом:  -
Знаешь, если бы Мэри могла это видеть, она была бы счастлива.  Ведь  она
верила по-настоящему. Всегда ходила на мессу, часами простаивала на  ко-
ленях, вознося молитвы Господу. Не для виду, не напоказ.  Вера  была  ее
жизнью.
   јНаверное, именно поэтому она и нашла РайЅ, -  подумал  Теннисон,  но
вслух ничего не сказал.
   Они шли рядом и молчали. Потом Экайер спросил:
   - Какое у тебя настроение, Джейсон?
   - Грустно, - ответил Теннисон.
   - Ты не виноват. И не должен чувствовать себя виновным.
   - Нет, виноват, - покачал головой Теннисон. - Врач  всегда  чувствует
себя виноватым. Это врожденное качество,  та  цена,  которую  приходится
платить за то, что стал врачом. Но это пройдет.
   - У меня куча дел. Обойдешься без меня?
   - Пойду прогуляюсь, - сказал Теннисон. - Думаю, прогулка будет мне на
пользу.
   јТочно, нужно прогулятьсяЅ, - решил он. Джилл ушла в библиотеку, ска-
зала, что надеется за работой отвлечься от мрачных мыслей.  Вернуться  к
себе? Без Джилл там скучно и тоскливо. Оставалось одно  -  пойти  прогу-
ляться.
   Он вышел из Ватикана и побрел, сам не зная  куда.  Облегчения  он  не
чувствовал. Звон колоколов усиливал раздражение и душевное беспокойство.
   Минут через пятнадцать он обнаружил, что поднимается по холму к хижи-
не Декора. Он резко остановился, повернулся и пошел обратно. Нет, к  хи-
жине он идти не мог, просто не мог. Должно пройти время, прежде  чем  он
снова сможет туда пойти.
   Он свернул на боковую тропинку. Она вела к пригорку, откуда он  часто
любовался горами. Он шел, а вслед ему звонили колокола.
   Дойдя до любимого пригорка, он уселся на невысокий валун и стал смот-
реть на горы. Солнце стояло высоко  и  ярко  высвечивало  бледно-голубые
предгорья, по которым взбирались вверх темно-зеленые языки лесов. Засне-
женные пики сияли, как сахарные головы.
   јКак все меняется, - думал Теннисон. - Через час все будет  по-друго-
му, не так, как сейчас. Горы меняются ежеминутно, и в нашем понятии  они
вечны. Но когда-нибудь их тут не  станет.  Пройдут  тысячелетия,  и  они
сравняются с долинами, и все живое, что сейчас прячется в лесах  и  ска-
лах, сойдет в долины и навсегда забудет, что тут  некогда  были  горы...
Ничто не остается неизменным. Ничто не вечно.
   А мы стремимся к знаниям.  Обливаясь  потом,  задыхаясь,  карабкаемся
вверх по их крутым склонам. Мучительно ищем ответа, ожидая, что он  ока-
жется окончательным, а когда находим ответ, то вместе с ним возникает  и
новый вопрос, и так без конца. И все-таки мы не оставляем попыток  -  мы
не можем иначе. Это наш крестЅ.
   Теннисон вытянул перед собой руки. Он смотрел на них  по-другому,  не
так, как прежде, как будто раньше никогда  не  видел.  Одно-единственное
легкое касание этих пальцев, одно-единственное любовное прикосновение  -
и опухоль исчезла с лица Джилл.
   јТеперь в этом нет сомнений, - думал он. -  Огромное,  мерзкое  пятно
было на ее щеке, а я прикоснулся - и оно  исчезло.  Что  же  это  такое?
Спонтанная ремиссия? Нет, не может быть, так спонтанная ремиссия не про-
исходит. На спонтанную ремиссию уходит какое-то время, а тут опухоль ис-
чезла моментальноЅ.
   Они говорили о происшедшем между собой, и сами не верили  в  то,  что
говорили. јЭто подействовала сила, - говорила Джилл, - которой тебя  на-
делили обитатели математического мира. Это дар одного мира  другому  ми-
руЅ.
   Теннисон разглядывал руки, поворачивал их так и сяк. Руки  как  руки,
такие же, как всегда. Он заглянул внутрь себя, но и там никаких  измене-
ний не обнаружил. Все как обычно.
   јА может быть, - думал он, - в людях дремлют многие  скрытые  способ-
ности, эволюционные по природе - спят и ждут своего  часа.  Вся  история
человечества пестрит сказками о чудесах типа исцеления  наложением  рук.
Многие клялись и божились, что такое происходило, но нигде не было  тому
документальных подтверждений.
   А тут еще Шептун... Шептун тут давно, но до появления на Харизме  Де-
кера никто не мог его увидеть. Декер не только видел Шептуна, но и  раз-
говаривал с ним. Но в сознание к Декеру Шептун войти не мог. А ко мне  и
Джилл вошел. Какая разница была между нами и Декером? Может быть, и  это
- признаки скрытых талантов, которые сейчас у людей только в зародыше  и
развиты в неравной степени? Вероятно, можно быть носителем какой-то спо-
собности, даже не подозревая о ее существованииЅ.
   Но все-таки случай с Джилл под такие объяснения  никак  не  подходил.
Десятки раз он проводил рукой по изуродованной щеке любимой,  но  только
когда он возвратился из математического мира, противное  пятно  исчезло.
Следовательно, способность творить чудеса была не врожденной. И  обрести
ее он мог только там.
   Он снова взглянул на руки. Самые обычные руки, которыми он пользовал-
ся всю жизнь.
   Теннисон встал с камня и сунул руки в карманы, чтобы больше не  смот-
реть на них. Колокола базилики все еще звонили. Можно было погулять еще,
но не хотелось.
   јПойду-ка домой, - решил он. - Джилл еще не вернулась, без нее  будет
скучно, но, пожалуй, можно будет найти, чем заняться. Может быть, попро-
бовать приготовить к обеду что-нибудь экзотическое? Ох, вряд ли получит-
ся что-то съедобное. Конечно, хорошо бы порадовать Джилл, да ведь она не
станет есть мою  стряпню.  Тоже  мне,  сюрприз  получится...  И  Губерта
нет...Ѕ
   Тропинка круто повернула, и Теннисон застыл на месте.  Навстречу  ему
по пригорку взбиралась знакомая фигура. На том, кто шел вверх по пригор-
ку, была лиловая мантия с подоткнутыми полами, чтобы не  испачкать.  Это
был кардинал Феодосий. Красная митра, украшенная бриллиантами,  красова-
лась на его металлической голове.
   - Преосвященный! - воскликнул Теннисон. - Вот уж не  думал  не  гадал
вас встретить. Не знал, что вы любитель прогулок.
   - Я-то нет, - сказал Феодосий, поравнявшись с Теннисоном, - а вот вы,
я слышал, ходок.
   - Да, я люблю побродить. Давайте как-нибудь выберем время и  погуляем
вместе. Мне было бы приятно. Тут столько красивого. Думаю,