по слабым местам скаты черепичной крыши,
трескались стены, дом раскрывался, как бутон, возле него распахивалась,
углублялась под фундамент трещина. Нет, это было не землетрясение!

Примечательны были и последние, предвечерние кадры (которые, кстати,
трудно дались Васюку-Басистову: хоть он заблаговременно привязался
ремнем к скобе на крыше башни, но поднявшийся радиальный ураган вполне
мог сорвать и крышу): от снимка к снимку светлело небо над городом,
искаженные контуры предметов выравнивались, возвращались к обычному
виду, смыкались стены и овраги-трещины... И вот уже темное, с размытыми
краями пятно видно целиком над вереницей тополей на окраине; оно
уменьшается, становится точкой в небе.

Снимки были содержательные. (Интересно сложилась дальнейшая судьба их
автора и владельца. В Таращанске Анатолию Андреевичу это
фотографирование так и не простили. Добро бы так поступил чужак,
заезжий репортер, а то - свой, знакомый половине города... И даже не из
начальства, не из милиции, вместе пиво пили! И в то время, как все
спасались, спасали близких и имущество, следовали своей натуре,- он,
понимаете ли, фотографировал. Запечатлял. "Вот из-за таких!.." -
распаленно возглашали некоторые, кому очень уж хотелось найти виновного
в своих несчастьях и потерях. Да еще и выпятился, снимки и пояснения
Васюка оказались в центре внимания ученой комиссии, вошли в отчет,
стали широко известны... Словом, не простили настолько, что - хотя в
этот день погибло и было расхищено немало товаров, люди в стесненных
обстоятельствах без церемоний брали из брошенных магазинов, что им было
надобно, хотя, более того, Васюк-Басистов вернул фотоаппарат,
экспонометр, портфель и кассеты, а стоимость пленки оплатил,- он был
привлечен к суду по обвинению чуть ли не в мародерстве. И хотя, далее,
суд его целиком оправдал, от преподавания в техникуме Анатолия
Андреевича все-таки отстранили. На очереди было восстановление через
новый суд: но в это время Васюк получил интересное предложение из
Катагани, быстро перебрался туда на новую работу - и впоследствии даже
душевно благодарил таращанских теснителей, что они помогли ему
сдвинуться с места. Действительно, иные передряги по сути своей
оказываются "переводом стрелок", посредством которого судьба направляет
нас на новый - и нередко лучший - жизненный путь. Мы с Анатолием
Андреевичем еще встретимся.)



Но вернемся к комиссии. Несмотря на снимки Васюка, на обильные
свидетельства очевидцев, на собственные замеры и съемки, положение ее
было затруднительным. Можно даже сказать - фальшивым: участники
комиссии должны были объяснить другим то, чего сами решительно не
понимали. Ну вот, взять хотя бы единодушные утверждения потерпевших,
что времени в эпицентре протекло гораздо больше, чем вне его,- при этом
каждый, главное, имел свою точку зрения: насколько именно больше!..
Единственный теоретически обоснованный случай различных течений времени
- для систем, движущихся друг относительно друг друга с околосветовой
скоростью,- здесь явно не проходил. А так получалось и по часам, по
субъективным переживаниям жителей и, что особенно интересно, по
наблюдаемому многими "квазидопплеровскому эффекту": у попавших в зону
темп речи и высота ее тона были для внешних очевидцев явно ускорены,
смещены к высоким частотам; поэтому российский бас Изя Харавецкий и
завизжал, будто Има Сумак. И в освещении наблюдались аналогичные
спектральные сдвиги. И обмен веществ у плененных Шаром явно ускорился...

- Что есть время, как не течение жизни нашей?! - риторически вопросил
председатель комиссии профессор Трещинноватов, когда обсуждали этот предмет.

Или взять свидетельства, что темная центральная часть Шара, имея
внешние размеры никак не более двухсот метров, для оказавшихся внутри
распространилась на многие километры. Ведь она же часть, сам Шар имел
поперечник метров четыреста. Часть - больше целого?!

И почему по показаниям одних земля под ними "выпирала горбом", а по
показаниям других оставалась в этом месте ровной, только люди там
кренились, а деревья валились?

И почему такие разрушения: сверху, с неба, но без бомб? Почему
трескалась, а потом смыкалась твердь таращанская?

И почему опусканию Шара, затем удалению его ввысь сопутствовали
краткие, но сильные ураганы?

И вообще: что за "Шар", "туча", "нечто"?.. Да и Шар ли? Некоторые
участники комиссии считали недоказанной шаровую форму этого
атмосферного образования.

"Почему атмосферного? - возражали им третьи.- Это тоже не доказано!"

Словом, если по-настоящему, то заключение комиссии должно было пестрить
фразами, начинающимися со слов: "мы не знаем", "мы не понимаем". Но,
простите, как же так: а кто знает-понимает? За что вам деньги платят?
Страна должна быть так же уверена в мощи своей науки, как и в мощи
армии. Поэтому в тексте упоминался и Эйнштейн, его релятивистские
эффекты замедления времени (хотя наличествовало вроде бы ускорение),
искривление пространства в больших масштабах Вселенной (хотя здесь-то
масштабы были не очень), голографические эффекты объемности двухмерного
изображения, биологические особенности организма в стрессовых
условиях... Все, что удалось наскрести. Разумеется, с конкретными
фактами Таращанской катастрофы члены комиссии увязать эти положения не
могли да и не пытались. Оговаривалась возможность и иных интерпретаций
парадоксов ускорения времени, пространственных несоответствий,
обратимых разрушительных деформаций, "выпираний земли" - в частности,
как кажущихся. Если такого более нигде не случится, то почему бы и нет!

Фактическая сторона происшедшего, впрочем, была изложена обстоятельно и
добросовестно.

Два члена комиссии записали особые мнения. Одно они высказали вместе:
"Полагаем, что причина наблюдавшихся наклонов, выпираний и колыхании
земной поверхности, а также разрушения высоких зданий в том, что Шар
создавал в эпицентре значительные и к тому же меняющиеся во времени
искажения гравитационного поля Земли". Подписано: А. И. Корнев
(Институт электростатики) и Б. Б. Мендельзон (Катаганский госуниверситет).

Второе особое мнение выразил только Б. Б. Мендельзон: "Полагаю, что
такое искажение поля тяготения может быть вызвано имеющимся в Шаре
массивным телом или системой тел".



ГЛАВА 3 ОХОТА ЗА ШАРОМ

Когда вспоминаешь детство, умиление вызывает даже широкий отцовский ремень.

К. Прутков-инженер. Опыт биографической прозы.

Путанность выводов комиссии в сопоставлении с впечатляющей картиной
катастрофы отрицательно повлияли на гласность этого события. "Нет,-
устало жмуря набрякшие веки, молвил секретарь крайкома Виктор
Пантелеймонович Страшнов, когда редактор "Катаганской правды" принес
ему на утверждение материал о Таращанске.- Как-то это слишком все...-
он поискал слово,- апокалиптично. Не следует будоражить население.
Дадим пищу суеверным толкам".

Редактор настаивал, мотивируя, что толки и слухи все равно пойдут,
замалчивание внесет в умы еще большее смятение. Страшнов покачал
головой, предложил подождать, пока еще что-то выяснится о Шаре.

Редактор был прав. Вернувшиеся в свои институты участники комиссии
рассказали все на семинарах и в частных беседах, тем вызвав у многих
шок и недоверие действительности. Таращане тоже отнюдь не приняли обет
молчания; все, что они писали и телефонировали родичам и знакомым, шло
далее в многократных пересказах с искажениями и дополнениями. Поэтому
наряду с достаточно верным изложением событий в плодившихся слухах
фигурировала и дичь: "Таращанск провалился", "инопланетяне хотели
сесть", "испытательная ракета не туда залетела", "под Таращанском
заработал природный реактор" и т. п.

Шар между тем исчез из поля зрения, уплыл в атмосферу. Однако то, что
значительная часть населения Катаганского края была настороже и чаще
обычного с опаской посматривала в небо, помогло засечь его снова.

Обнаружили Шар на юго-западе края, в предгорье Тебердинского хребта.
Почему он обосновался там, на выходе в степь Овечьего ущелья, где берет
начало Коломак, бурный приток реки Катагани, вначале никто не понял.
Знали лишь, что это место издавна является своего рода "кухней погоды"
для края и прилегающих областей; отсюда на степные районы шли дожди,
грозы, дули сильные ветры. Обнаружили там феномен не ученые, не
метеорологи, даже не летчики - пастухи овцеводческого совхоза имени
Курта Зандерлинга. Правда, это были и не отрешенные библейские пастыри
с бородами и посохами, а вполне современные парни-ингуши с мотоциклами,
нейлоновыми юртами и транзисторными приемниками; они, безусловно, были
в курсе таращанских событий и того, что было до них, а возможно, и
того, что будет после.

...Роман наш, как, вероятно, заметил читатель, насыщен фактическим
материалом. Настолько, что это ограничивает возможности автора
выписывать все с художественными подробностями. А так бы хотелось
живописать в духе соцреализма: как ясным утром пастухи освежевывают
некондиционного барашка для плова на завтрак;

и как старший и славнейший среди них Мамед Керим Кербабаев, орденоносец
и многоженец, смотрит, отирая нож от нежной молодой крови, на восток, а
затем, встревожась, указывает другим;

как чистый диск восходящего солнца странно искажается слева;

как в него вминается пятно с непрозрачным ядром; оно растет, одевается
кольцевой радугой,- и все вокруг: сизый от росы луг, стадо серых и
черных овец, юрты, сами пастухи - окрашивается радужными тонами;

как пятно вырастает в размерах, заслоняя солнце, а оно сначала
обволакивает темную сердцевину Шара слепящим кругом, затем будто
отпрыгивает в сторону;

как Шар снижается и заполняет глубины ущелья: искажаются скалистые
уступы справа и слева, внезапный ветер клонит молодые дубки и буки на
них в сторону ядра; некоторые ломаются, выворачиваются с корнем; с
грохотом валятся камни;

как овцы перестают жевать траву, поднимают головы, а вожак стада -
баран с витыми рогами и колокольчиком...

Но от такого способа повествование разрастается явно за пределы
возможностей автора - и не столько по написанию, сколько по изданию
романа. Поэтому вернемся к лаконичному стилю.

Похоже было, что Шар облюбовал Овечье ущелье на постоянное жительство:
он исчезал к ночи и возвращался сюда на следующее утро. После второго
его визита пастухи по рации сообщили в совхоз, после третьего (это было
11 октября) директор позвонил в Катагань - и три часа спустя к Овечьему
ущелью подлетел вертолет. На борту его были секретарь крайкома Страшнов
и двое участников Таращанской комиссии: профессор Трещинноватов и
руководитель лаборатории атмосферного электричества в Институте
электростатики А. И. Корнев - тот, что остался при особом мнении.



Бурный Коломак, неся воды высокогорных ледников в степь, за миллионы
лет пропилил в горном кряже щель с крутыми боками высотой в сотни
метров. На исходе она расширялась, стены снижались и становились
пологими, уступчатыми; дно ущелья, по которому шумел поток, переходило
в пойменный луг.

Они еще с воздуха, издали заметили Шар: он уютно устроился впритык к
расступившимся склонам ущелья. На подлете машину дважды сильно
тряхнуло; летчик решил не облетать Шар, как намеревались вначале, а
сесть и запросить метеосводку по району полета. Приземлились километрах
в четырех от Шара, неподалеку от юрт.

Подошедшие пастухи рассказали, как сегодня Шар при опускании устроил
небольшой обвал в ущелье, изменил течение Коломака; опустился он не так
низко, как вчера. Прилетевшие рассматривали феномен в бинокль. Шар
висел под тучами, которые все сгущались, обещая затяжную осеннюю грозу,
над плоско растекшимся потоком. Верхняя часть сгустка достигала туч.
Справа и слева искривленными зазубринами выгибались стены ущелья.

Шар не висел неподвижно, слегка ерзал - колыхался то вверх, то чуть
вниз, вправо, влево. Это было заметно по меняющимся контурам скал и
уступов в ущелье. Кроме того, от каждого его движения сюда передавались
мягкие, но внушительные толчки воздуха - вроде ударных волн от далеких
неслышных взрывов.

Ерзанья Шара и толчки воздуха вызвали настороженность прилетевших: а не
рванет ли он этак сюда, на них? Куда тогда денешься?.. Но пастухи и
овцы вели себя спокойно - привыкли. Непонятно было, какие силы
управляют этим пространственным феноменом, заставляют его танцевать. Не
ветер - потому что ветер ровно и сильно дул с запада, а Шар метался в
разных направлениях. "Может, тучи?" - подумал Корнев, заметив, что
снизившийся облачный слой не проник в Шар, а выпячивается над его
макушкой, обтекает сверху. Угадывалось в шевелениях Шара некое
соответствие с чередованием туч над ним: он то будто тянулся к
приближающейся туче, то отдалялся от следующей.

- Ну как живой,- задумчиво молвил Страшнов.

- Живой? - встрепенулся профессор Трещинноватов.- Со своей свободой
воли, хотите вы сказать? Да, похоже.

- Уж вы сразу: похоже! - с неудовольствием взглянул на него секретарь.-
Давайте поглядим, подумаем.

Смотреть и думать помешал поливший дождь. Накинули плащи, раскрыли
зонты. Позади затрещал заведенным мотором вертолет. К секретарю
крайкома приблизился нервничающий пилот:

- Сводка неблагоприятная, уходить надо от грозы, товарищ Страшнов.
Иначе можем застрять.

- Нет, но подождите, какие выводы? - досадливо поморщился тот.- Что же
мы, прилетели-улетели - и все?

- Наблюдать надо, вот какие выводы,- сказал Трещинноватов.- Кому-то
надо остаться и наблюдать.

Корнев, размышлявший, глядя на Шар, что правильно отказался подписать
вместе с Мендельзоном второе особое мнение, будто внутри Шара большие
массы: какие массы, если он так шарахается из стороны в сторону
неизвестно отчего, пляшет между тучами и землей! - краем уха услышал
последние слова профессора.

- Я! - живо повернулся он к Страшнову.- Позвольте мне... Я хотел бы
остаться.

Секретарь окинул его дружелюбно-внимательным взглядом: перед ним стоял
рослый парень лет тридцати пяти с открытым чистым лицом, крутым лбом и
крупным прямым носом; темные волосы были с легкой сединой на висках,
серые, широко поставленные глаза смотрели с живой мыслью и интересом.
"Энтузиаст,- определил Страшнов.- Такому новое дело всегда по душе.
Возможно, и по плечу".

В эту минуту Шар мотнулся как-то особенно резво: под ним развернулись
во все стороны белые веера брызг, на склонах осыпались еще камни,
сломалось несколько деревьев. Мягкий, но плотный, как накат волны, удар
воздуха свалил всех на мокрую землю.

- Ну что ж...- сказал Страшнов, грузно поднимаясь на ноги с помощью
пилота.- Пожалуй, это ближе всего к вашей специальности. У вас, Василий
Гаврилович, отвода нет?

- Какой отвод, помилуйте! - с облегчением (миновала его чаша сия)
отозвался Трещинноватов, счищая грязь с плаща.- Электрику-атмосфернику
здесь и карты в руки. К тому же Александр Иванович человек не только
знающий, но и принципиальный, имел приятную возможность убедиться в
этом на комиссии.

- В таком случае,- секретарь протянул Корневу руку,- желаю успеха. Если
что надо - радируйте. Вернетесь - доложите.

Профессор и пилот тоже пожелали успеха, пожали Александру Ивановичу
руку. Вертолет поднялся в воздух, взял курс на Катагань.



А несколько минут спустя к Корневу пришла разгадка причины ерзаний
Шара. Из надвинувшейся на ущелье темной, налитой дождем тучи ударила
под берег Коломака молния. И тотчас, ранее чем орудийный грохот разряда
достиг ушей Александра Ивановича. Шар метнулся в сторону ломаной
слепяще-белой полосы. Снова разбрызгался веером ручей, пихнул Корнева в
грудь воздушный шквал, но раньше этого в его уме сверкнула догадка:
электричество, атмосферные заряды - вот что управляет Шаром!

Далее, как это всегда бывает, когда осенит счастливая мысль, все
несоответствия в наблюдаемых повадках феномена стали одно за другим
превращаться в соответствия. "Шар заряжен, никакой I- массы в нем нет
или почти нет - заряды атмосферного электричества гоняют его, как
хотят: притягивают, отталкивают... Он всякий раз располагается в месте
электростатического равновесия - но равновесие-то это держится минуты!
И блуждания Шара оттого же, суточные движения - от слоя Хевисайда: он
болтается в воздухе, как заряженная пылинка между пластинами
конденсатора. Одна пластина - поверхность Земли, другая -
ионизированные слои атмосферы. Ночью слой Хеви поднимается - и Шар за
ним; а днем опять вниз... Стоп, здесь не все так просто: он следует не
только по величинам зарядов Земли и слоев в атмосфере, но и по их
проводимостям. Земля проводит - в разных местах различно, кстати! - и
ионизированный воздух тоже. Эти экраны деформируют, сминают
электрическое поле, каковое в Шаре имеет, понятное дело, форму шара. Он
и колышется. И поскольку сферическое распределение наиболее устойчиво,
деформации его порождают силы, которые так или иначе (например,
удалением от причины деформации) восстанавливают сферичность. Вот и
выходит, ни тебе в Землю уйти, ни сквозь слой Хевисайда проникнуть!.."

Теперь Александр Иванович смотрел на Шар иными глазами. "А он-то: как
живой... Вот и вся его живость. Ну-ка, молнию еще сейчас, молнию!
Ну!.." Природа благоприятствовала: слева от Шара голубой ломаной
вертикалью ударил разряд. Гигантский сгусток тьмы тотчас шатнулся от
него, а через секунды - к месту погасшей вспышки. "Так и есть:
комплексное действие зарядов и полей проводимости.- Корнев наклонился
вперед, принимая телом удар воздуха.- Разряд-проводник - Шар от него,
молния кончилась - туда, к месту наибольшего электрического покоя..."

Кто-то тронул его за плечо. Он оглянулся: старший чабан Кербабаев щурил
в улыбке и без того узкие глаза:

- В юрта иди, промокнешь.

- Что?.. А, хорошо, сейчас.

- Скажи, этот Шайтан-шар страшный? Овцы перегонять надо?

"Шайтан-шар, хе! Фольклор уже работает". Александр Иванович весело
глянул на кутавшегося в брезент пастуха:

- Пока не очень, у него еще все впереди. Ладно, ступай. Я позже приду,
чаем напоишь.

"Но что же это все-таки? - сразу забыв о чабане, повернулся он к Шару.-
Шар-заряд... Любой заряд подразумевает и носителя, заряженное тело. А
здесь нет тела, видно же... Просто ионизированный воздух с избытком
ионов одного знака? Вздор, их ничто не удержит вместе. Да и у ионов
есть масса. Заряд велик, масса всех ионов должна быть изрядной, а - нет
никакой..."

Мысли смешались. Дождь усилился, закрыл Шар сплошной пеленой. Александр
Иванович побежал к юртам.

К вечеру, когда дождь прекратился и небо очистилось, Шара в ущелье не
было. Как Корнев ни искал его глазами и в бинокль, но ничего не увидел.
"Господи, которого нет, сделай так, чтобы Шар завтра опустился сюда!" -
молил он природу. Александр Иванович оценивающе оглядел местность:
сужающееся в горы ущелье, ручей-экран, растекшийся широко и мелко,
впереди горный кряж, позади степь... Интуиция физика, знающего
электрические свойства атмосферы, вод и пород, нарисовала
пространственную модель зарядов и проводимостей. В сердце шевельнулось
предвкушение удачи: Шар должен сюда вернуться, в естественную полевую
ловушку, прикрытую сверху слоем Хевисайда. "Если только ночью не будет
электромагнитной бури... А ночью их почти не бывает".

От нетерпения, а также от блох, которых в кошме и овчине, служивших ему
постелью, было немало, он почти не спал эту ночь.



Институт электростатики, в котором работал Корнев, принадлежал к
довольно распространенному типу организаций, которые существуют лишь по
той причине, что существовали прежде. Научные учреждения создают ряд
проблем - и верно, в начале 30-х годов, когда в нашей стране
развернулись исследования атомного ядра с помощью линейных ускорителей
заряженных частиц, разработка генераторов Ван дер Граафа и иных
устройств, дающих высокие постоянные напряжения, была серьезной
проблемой. Институт электростатики кое-что в этом сделал, кое-что нет;
проблема электростатического ускорения частиц, между тем, отпала, ее
вытеснил электродинамический (циклотронный) метод: а институт остался.
Обосновать п