е, поджарить яичницу, а  заодно  и  помыть
оставленную с вечера посуду.
   Пока Миша разыскивал трубку, телефон уже умолк.
   - Подождать не могли, - проворчал он, отправляясь на кухню.
   Я взял тетрадь в клетчатой обложке и торопливо набросал:
   "Поступал в Литературный институт. Подошел  к  доске  объявлений,  а  там
схемы подземных коммуникаций. Оказалось, что я поступил в разведшколу.  Тоже
неплохо".
   Как только мы сели завтракать, раздался  новый  звонок,  на  этот  раз  в
дверь.
   - Кого еще принесло в такую рань? - возмутилась Алена.
   - А чего ты на меня сразу смотришь, как будто это ко  мне?  -  воскликнул
Миша.
   - Никуда я не смотрю. Иди открой.
   В дверь опять позвонили - длинно и негодующе. Точно так  же,  как  звонил
Мефодий, когда он заявился ко мне в Перово. Я отодвинул тарелку и,  выйдя  в
прихожую, приник к глазку. На лестнице никого не было.
   - Наверное, ребятишки балуются.
   - Нет, два раза звонили, - сказала Алена. - Открой. Что вы, как не мужики
совсем!
   Я выглянул на площадку и прислушался. Ни шороха шагов, ни гудения  лифта.
Не мог же звонок сам сработать! Я проверил кнопку - в порядке.
   - Соседи, - догадался Миша. - Им все время неймется: то муки одолжить, то
еще чего...
   Штаны нашлись на полу, рубашка - за  креслом.  Ладони  сами  хлопнули  по
джинсам, и прежде, чем я сообразил, в чем дело, меня бросило в жар:  машинки
не было!  Я  принялся  копаться  в  ящиках,  хотя  предчувствовал,  что  это
бесполезно. Не оказалось прибора и под кроватью. Слабая надежда на  то,  что
он выпал из кармана, рухнула.
   Дальнейшие поиски смахивали на панику. Я перерыл  все  полки  и  шкафы  в
обеих комнатах. Оставалась еще кухня, на которой продолжали  ворковать  я  и
моя жена, но уж там машинки точно быть не могло.
   Окончательно убедившись, что прибор пропал, я опустошенно сел  на  пол  и
закурил. Теперь уже было ясно, что его кто-то спрятал. Вопрос  лишь  в  том,
кто и когда. Неужели им хватило тех  нескольких  секунд,  что  я  провел  на
лестнице?
   - На фиг она мне сдалась? - заявил Миша.
   - Мне тоже ни к чему, - сказала Алена. - Найдется  твоя  машина  времени,
завалилась куда-нибудь.
   - А сама она не могла  исчезнуть?  -  беспечно  поинтересовался  Миша.  -
Наступили ночью ногой, она и включилась.
   - Думай, что говоришь! Как я тогда вернусь?
   - Не накручивай ты себя! Идите к своему Кнуту, а я еще раз посмотрю,  все
равно убираться хотела.
   Я снова залез под кровать, отодвинул  кресло,  заглянул  за  телевизор  -
машинка словно испарилась.
   - Миша, это не шутки, - сказал я на улице.
   - Ну не брал я, - ответил он, прижимая руки к груди.
   - Пока я открывал дверь, Алена из кухни никуда не выходила?
   - Только за журналом.
   - Надолго?
   - Туда И сразу обратно. Думаешь, Алена? Зачем ей?
   - Не знаю, - вздохнул я.
   - Найдется, вот увидишь.
   В двух кварталах от  дома  Кнутовского  проходило  маленькое,  но  шумное
гулянье. Перед новым одноэтажным зданием собралось человек пятьдесят.  Рядом
стоял грузовик с откинутыми бортами. В его кузове, как на  сцене,  несколько
молодых ребят, задорно приплясывая и тряся  патлами,  наяривали  на  гитарах
какой-то хит пятилетней давности.
   Кирпичная постройка вся была обвязана разноцветными воздушными  шарами  -
того и гляди взлетит. У  входа  расхаживал  смуглый  мексиканец  в  красивой
замшевой курточке с индейским орнаментом.
   - Лучшая еда, лучшие напитки! Всем клиентам небывалые скидки!  От  Москвы
до самых до окраин самый щедрый - это наш хозяин!
   - Похоже на театр Карабаса-Барабаса, - заметил Миша. - Ресторан, что  ли,
новый открылся?
   - Любимое заведение Кнута. Мне не нравится, у меня от их соусов изжога. А
Шурик сюда частенько наведывается. Будет наведываться, - поправился я.
   - Сегодня! - продолжал зазывала. - В первый день работы! Скользящие цены!
Первая рюмка за полцены, вторая за одну копейку! Не верите? Это еще не  все!
Третья рюмка бесплатно!
   - А за четвертую доплачиваете?! - выкрикнул кто-то из толпы.
   - Зайдите и посмотрите на наши рюмки, - не растерялся  мексиканец.  -  До
четвертой дело не дойдет!
   - Рванем для храбрости? - предложил  Миша.  -  Проверим,  что  у  них  за
скользкие цены такие.
   В ресторане  было  многолюдно  -  русский  человек  редко  проходит  мимо
халявной  выпивки.  Столики  обслуживали  несколько  приземистых  девушек  в
пестрых гобеленовых накидках. С трудом найдя  свободное  место,  мы  уселись
напротив двух мрачных культуристов.
   - Сразу по три? - легко угадала официантка. Видимо, это  был  стандартный
заказ.
   - Вы здесь, гаврики?! -  раздалось  у  нас  за  спиной.  Голос  показался
знакомым, и мы с Мишей вздрогнули.
   Сзади, улыбаясь и слегка покачиваясь, надвигался Куцапов. Мы инстинктивно
пригнулись, но Коля прошел мимо и упал в кресло рядом с угрюмыми качками.
   - Сестра! - возопил он, едва успев отдышаться. -  Где  там  обещанные  за
копейку, бесплатные и так далее?
   - Скидки действуют только один раз, а вы уже по второму кругу  начинаете,
- укоризненно ответила официантка.
   - Вот она,  великая  русская  смекалка,  -  шепнул  Миша.  -  Ведь  после
бесплатной порции можно уйти, а потом снова вернуться. В Мексике  до  такого
небось не додумаются!
   - Ты че, сестренка, обозналась? Я здесь впервые. Бегом принеси мне водки!
   - Мы угощаем только один раз, - настаивала та. - Вам придется заплатить.
   - А твой клоун обещал задаром! - Куцапов врезал кулаком  по  столу,  и  в
зале воцарилась тишина.  Колей,  человеком,  ездившим  на  шикарном  красном
"ЗИЛе", двигало не  стремление  сэкономить,  а  пьяный  кураж.  И  это  было
значительно хуже.
   Сидевшие за соседними столиками, предчувствуя близящийся  скандал,  стали
потихоньку собираться.
   - Пойдем и мы от греха, - проговорил вполголоса Миша.
   Опрокинув  по  третьей,  действительно  бесплатной  рюмке,  мы  встали  и
направились к выходу.
   - Вот они где, змееныши! - взревел Куцапов. - Кеша, угадай-ка, кто из них
сделал мою тачку? Кеша что-то промычал и медленно поднялся.
   - Надо было сматываться, - раздосадованно проговорил Миша.
   Культурист,  разминая  кисти,  наплывал  на  нас   стальным   равнодушным
лайнером. Сбоку  подгребал  ухмыляющийся  Куцапов.  Бежать  было  стыдно,  а
главное - поздно.
   Мы с Мишей посмотрели друг на друга, как это  делают  люди,  расстающиеся
навсегда.
   Я схватил со стола нож и крепко сжал его в ладони.
   - Да ты герой! - засмеялся Кеша.  -  Возьми  и  вилку,  а  то  равновесие
потеряешь!
   - Ты на кого с пером, пингвин? - рассвирепел Куцапов.
   Он распахнул пиджак, и в  его  руке  появился  пистолет.  Краем  глаза  я
увидел, как Миша пятится назад. Его не замечали. Все внимание  мордоворотов,
из-за проклятого ножа, было приковано ко мне.
   Какая-то женщина ойкнула - робко, будто пробуя голос. После  этого  снова
наступила тишина, но через мгновение она взорвалась визгом, летящим со  всех
сторон. Посетители, расталкивая друг друга, роняя приборы  и  поскальзываясь
на ярко-красном соусе, устремились к дверям.  Я  пытался  отыскать  взглядом
Мишу, но он куда-то пропал. Побежал за помощью?
   Из подсобного помещения доносилась путаная скороговорка официантки -  она
звонила в  милицию.  В  ресторане  стоял  страшный  гвалт,  но  я  почему-то
расслышал каждое ее слово и с ужасом понял, что она не знает адреса.
   В какой-то момент мне показалось, что я сплю. Сон,  вопреки  обыкновению,
имел  четко  обозначенное  начало:  визит  Мефодия.  Под  занавес  неведомый
режиссер выдал кульминацию:  пьяный  мужик  угрожает  мне  оружием.  Окажись
видение хоть на грамм реальней, я бы мог испугаться, но амбал с пистолетом -
это уже перебор, мы все-таки не в Чикаго. Сейчас я проснусь.
   К моему носу прикоснулось что-то холодное, и я открыл глаза. Мне  в  лицо
упирался вороненый ствол. Упирался вполне натурально, я даже  уловил  слабый
запах, исходивший из его черной пасти.
   - Завалю гниду, - тихо проронил Куцапов.
   - Потом будешь извиняться, - ответил я, ничего не соображая.
   Страх, забрав с собой  львиную  долю  рассудка,  остался  где-то  позади.
Говорят, через страх можно переступить. Ложь. Это он переступает через нас -
перешагивает, чтобы отойти в сторонку и обождать.
   - На Петровке, - добавил я спокойно. - Ты попросишь у меня прощения.
   - Колян, угомонись! - подскочил к нему Кеша. - Почудили, и хорош!
   - Ты слышал? - взвился Куцапов. - Я еще перед ним буду извиняться!  Да  я
перед мамой родной никогда...
   - Пошли, пошли отсюда! - Кеша взял его за плечи и круто развернул. -  Зря
ты пушку засветил. Сейчас опера приедут. Или "Беркут". От них не отмажешься.
   К Кеше присоединился  третий  товарищ.  Они  уводили  Куцапова.  Кажется,
обошлось.
   Страх вернулся  в  мое  тело,  и  через  мгновение  меня  затрясло.  Пот,
приправленный адреналином, пропитал рубашку, и я уже  не  понимал,  от  чего
дрожу, - от потрясения или от холода. Потом  случилось  то,  чего  я  боялся
больше, чем пули: по джинсам быстро расползалось темное пятно.  В  ресторане
не осталось ни души, и это меня обрадовало, однако до Кнута было  целых  два
квартала. Как их пройти с мокрыми штанами?
   Эту важную мысль прервал хлопок, глухой и невыразительный. Живот  обожгло
тысячей пчелиных укусов.  Джинсы  промокли  до  самого  низа,  и  в  ботинке
противно захлюпало. Я шаркнул ногой - на полу осталась темно-красная полоса.
   Разве Куцапов еще здесь? Или стрелял не он? И что все-таки было  вначале?
Выстрел? Кровь?
   Густая лужа увеличивалась в размерах, но все это происходило не со  мной.
Значит, на джинсах тоже кровь. Хорошо. Я-то думал...
   Озноб прошел, появилась легкость, даже какая-то бодрость, и я отстранение
посмотрел на свой живот. Его пересекала  узкая  горизонтальная  борозда,  из
которой, словно из искусственного водопада, лилось что-то горячее.
   Мир наполнился звуками и движением, а тело -  невыносимой  болью.  Внутри
живота что-то лопнуло и растеклось. Где же милиция? Где Миша?
   Мне  снова  показалось,  что  я  брежу.  Перевернутые  столы,   смазливая
официантка в смешном пончо, продолжающаяся на улице  музыка  -  все  это  не
более чем плод воображения.
   Подтверждая мою догадку, стены принялись раскачиваться. Амплитуда  быстро
увеличивалась, и вскоре зал опрокинулся набок. Перед лицом  сновали  грязные
ботинки. Где же Миша? Как он мог меня бросить?
   Внезапно, без всякого предупреждения, мир слипся в одну невидимую  точку,
и в кромешной тьме прозвучало несколько выстрелов.  Зачем  стрелять?  Я  уже
убит.
   - Пошли все вон отсюда! - крикнул кто-то из пустоты.
   Какая бессмысленная, нерационально длинная конструкция. Слово "вон" в ней
явно лишнее, оно придает фразе какую-то беззащитность.
   Меня подняли и понесли. Впрочем,  не  уверен.  Возможно,  это  вселенная,
вторя моему замирающему сердцу, исполняла свой последний медленный танец...

***

   - Как, Мишенька, поправишься, в церковь сходи. Бог  тебя  любит,  раз  от
такой беды увел.
   -  Ма,  не  агитируй.  Сходит.  Оклемался,  Робин  Гуд?  Борец  за  права
некоренного населения. Нашел, с кем воевать! Я, когда узнал, чуть с  ума  не
спрыгнул. Тихоня Ташков попер на вооруженных грабителей!
   - Кто тебе?.. - Эти два слова дались мне с большим трудом, и на третье не
хватило сил.
   - Баба какая-то позвонила. Кричит: там Мишку убивают, беги, спасай!
   - Алена?
   - Алену я бы узнал. Да какая разница? Тебе сейчас в больницу надо.
   - Никаких больниц, - отрезал я.
   Боль тут же пронзила живот тупым копьем, и я задохнулся,  однако  молчать
было нельзя. Мама Шурика уже сняла трубку и набрала номер из двух цифр.
   Мысли путались, но одна из них была вполне  отчетливой:  в  больницу  мне
нельзя. Пациентов с такими  ранениями  регистрируют.  Спрашивают  документы.
Устанавливают личность. Если от врачей я отбрехаться сумею, то от милиции  -
вряд ли. Да еще, чего доброго, всплывет  инцидент  с  автомобилем  Куцапова.
Вспомнив своего непредсказуемого знакомца, а заодно и доблестного  Федорыча,
я твердо решил, что лучше сгину в прошлом, чем снова встречусь с  ними.  Как
некстати пропала машинка!
   - Мишенька, не испытывай судьбу. Пуля прошла по касательной, но того, что
я тут набинтовала, надолго не хватит. Рану обработать нужно, зашить.
   - Нет! - сказал я. - В больницу не...  -  Чтобы  продолжить,  нужно  было
передохнуть, и я прикрыл глаза.
   Я услышал, как трубка легла на место, и благодарно кивнул.
   - Ма, да что ты с ним цацкаешься? Это же не насморк, само не пройдет.
   - Подожди, Саша. Мишенька, что случилось? Ты чего-то боишься? Не надо.  В
палате охрану поставят, все будет нормально. Я договорюсь,  тебя  отвезут  в
пятьдесят четвертую, там хирургия хорошая. Там Немченко,  мы  с  ним  вместе
учились.
   Дальше  отмалчиваться  было  нельзя.   Я   сосредоточился   и   короткими
перебежками от одного приступа боли к другому произнес:
   - Только неофициально. Очень серьезно. Больница - это конец.
   - Бредит небось, - сказал Шурик.
   - Не похоже.
   Она снова куда-то позвонила, однако спорить я был уже не в состоянии. Мне
оставалось только надеяться, что к моим мольбам прислушаются.
   - Так. Саша, отвезешь его к  Матвееву.  Это  в  Выхине,  помнишь?  -  Она
закатала мне рукав и звякнула какими-то склянками.  До  меня  донесся  запах
спирта, потом в руку вошла игла. - Из старых  запасов.  Если  кому  скажешь,
убью!
   Кнут помог мне подняться, но это было вовсе не  обязательно  -  я  и  сам
прекрасно держался на ногах. Резь  в  животе  не  то  чтобы  прошла,  просто
перестала тревожить. В  голове  неожиданно  прояснилось,  сознание  затопили
яркие образы и перспективные идеи. Окажись под рукой компьютер, я  бы  выдал
на-гора десяток страниц стремительного текста.
   - Поплыл паренек, - весело констатировал Шурик.
   - Торопись, - предупредила его мать, словно фея Золушку.
   Эта аналогия показалась мне чрезвычайно смешной, и Кнут, начиная злиться,
потащил меня к выходу.
   - Давай подробно, как все было, - опомнившись, потребовал я.
   - Сижу дома, вдруг звонок. Девушка.  Молодая,  голос  приятный.  Говорит:
Миша в опасности. Недалеко, где ресторан  новый  открыли.  Бегу,  по  дороге
слышу  выстрелы.  Захожу  внутрь  -  там  все  раскидано,  и  ты   валяешься
посередине.
   - А то, что я защищал кого-то, и прочая ересь - это откуда?
   - Мексиканцы рассказали. Обещали тебя всегда кормить бесплатно.
   - Не надеются, гады, что  выживу.  Заведение  было  огорожено  полосатыми
турникетами, внутри то и дело мелькала фотовспышка.
   - Туда не пойдем, -  приказал  я,  плотнее  запахивая  выделенный  Кнутом
старый плащ. - Лучше через двор.
   - Не шатайся, за пьяного примут. Таксисты пьяных только по вечерам  любят
возить.
   К тротуару подкатил желтый "ГАЗ-37" со  светящимся  гребешком  на  крыше.
Водитель открыл дверцу и приветливо улыбнулся.
   - До Выхина доехать без  штанов  не  останемся?  -  спросил,  нагнувшись,
Кнутовский.
   - Двадцаточка, - мечтательно вымолвил таксист.
   - Что еще за договорные цены? - удивился я. - А счетчик для чего?
   - Молчи, - прошипел Кнут. - Дешевле не найдем.
   Машина сорвалась с места, и меня сразу замутило.
   - Саша, у меня тут... - я достал дискеты и потряс ими в воздухе. - Нам бы
с тобой сесть и разобраться как следует. Ты их забери  пока,  пусть  у  тебя
полежат.
   Кнут закурил и, выдохнув дым в приоткрытое окно, покачал головой. Он  был
злопамятен.
   Укольчик Галины Александровны оказался так себе. Живот под тугой повязкой
назойливо защипало, потом боль стала совсем  острой,  почти  невыносимой,  и
проникла глубже. Расшевелив кишки, завязав  их  в  узел,  она  добралась  до
самого позвоночника,  несколько  раз  потянула,  проверяя  на  прочность,  и
вцепилась в него мертвой хваткой.
   Светофор, как назло, переключился. Его верхний глаз налился кровью, и  мы
плавно остановились.
   - Все равно не проскочили бы, - посетовал таксист, душевно глядя на  меня
в зеркало. - Желтый горел. В принципе могли и рвануть, я понимаю, что  надо,
но далеко  не  уехали  бы.  -  Он  показал  на  инспектора,  слонявшегося  у
перекрестка, и обернулся. Видимо, все, что нужно, он прочел на моем лице.  -
Если  совсем  худо,  давайте  я  к  нему  подскочу,   может,   сопровождение
организует. С сиреной быстрее получится.
   - Нет, спасибо, - ответил я.
   У стоп-линий постепенно собралась целая  урчащая  свора.  Слева  притерся
здоровенный белый грузовик с надписью "Москарго" на кузове, справа подкатила
приземистая спортивная машина.
   - Как мы их! - восхищенно сказал водитель. Я  прислушался,  надеясь,  что
разговор хоть немного отвлечет меня от боли. Таксист умело выдержал паузу  и
пояснил:
   - Взяли и переплюнули все их "Порше" сраные. У меня  шурин  на  такую  же
копит. Сестра хотела, чтобы я  его  отговорил.  Я  что,  дурной?  Мне  б  на
"девятьсот семнадцатом" хоть разок прокатиться!
   - Здорово, наверное, - согласился Кнут, любуясь ярко-красным автомобилем.
   - Групповой секс представляешь? Так это - тьфу!
   - Насчет групповухи ты, конечно, загнул.
   Беседа настолько их увлекла, что они начисто обо мне забыли. Меня это  не
обижало, наоборот, мне хотелось покоя и  уединения.  Костлявая  уже  занесла
меня в список перспективных клиентов, и я смиренно дожидался своей  очереди.
Я был уверен, что стоит лишь такси качнуться, выезжая  на  перекресток,  как
моя жизнь, истончившаяся до прозрачной мембраны, лопнет.
   Стекло в двери красного "ЗИЛа" опустилось до половины, и  оттуда  вылетел
окурок. Я хотел рассмотреть сидевшего за рулем, но не  успел.  И  все  же  я
почувствовал, что это Куцапов. Сейчас Коля меня заметит, и  все  решится.  В
том, что он меня убьет, я не сомневался.
   - Наверно, светофор вышел из строя, - заметил таксист.
   -  Терпи,  Миша,  -  умоляюще  произнес  Шурик.  -  Матвеев  и  не  таких
вытаскивал. Мать про него знаешь какие истории рассказывала?
   - В порядке, - проскрежетал я.
   Мы стояли на перекрестке уже минуты три, а  инспектор  даже  и  не  думал
вмешиваться. Я продолжал смотреть на "ЗИЛ". Прятаться не  было  ни  сил,  ни
желания. Во всех книгах написано, что умирать следует с достоинством.
   Красная машина справа  начинала  раздражать  своей  вызывающей  роскошью,
дерзкой красотой, своей слепящей  полировкой  и  безупречностью  линий.  Да,
абсолютной безупречностью...
   Никакой вмятины не было и в помине. Впрочем, ее могли  уже  выправить,  а
номер я не запомнил. Или тот "ЗИЛ" был измордован с другого бока? Вроде нет.
   Вокруг раздался радостный рев моторов - светофор наконец-то  опомнился  и
дал зеленый. Первым,  как  ни  странно,  тронулся  стоявший  по  левую  руку
грузовик, следом за ним унесся "ЗИЛ-917".  За  несколько  секунд  он  развил
такую скорость, что  превратился  в  красную  точку  на  горизонте.  Таксист
завистливо покрутил головой, но если со спортивной машиной  он  тягаться  не
мог, то  железного  монстра  "Москарго"  следовало  проучить.  Наша  "Волга"
взвизгнула покрышками и устремилась вперед, нагоняя белый  фургон.  Грузовик
шел чуть впереди, не давая себя обогнать, но и не  вырываясь  -  можно  было
подумать, что водитель пытается подать нам какой-то знак. По  крайней  мере,
так  показалось  мне,  однако  я  боялся  отвлечь   таксиста,   поглощенного
состязанием.
   - А вот на пятой сдохнешь! - бросил он, хватаясь за рычаг, и я решил, что
это скорее всего относится ко мне.
   Внезапно  лобовое  стекло  потемнело  и  с  треском  провалилось  внутрь.
Раздался оглушительный грохот, и машину закидало из стороны в сторону.
   - Держись, Мишка! - крикнул  Шурик.  Это  предупреждение  было  излишним.
Забыв про кишки, норовящие выскочить наружу, я вцепился  руками  в  сиденье.
Еще я успел удивиться, почему таксист не притормаживает, и тут же увидел его
голову, болтавшуюся на груди.
   По салону летали сгустки крови, и я безум