услышав,   что   Кнутовский    собирается    покончить    с
сочинительством. Все эта несчастная книжка!  Почему  ее  не  написал  кто-то
другой?
   - Ты чего побледнел? - насторожился он. - Тебе плохо?
   - Нормально. Сволочь я, Саша. Трижды сволочь - на все времена.
   Сумрачную пасть тоннеля осветили фары поезда. Короткие половинки шпал  по
обе стороны от желоба стали  похожи  на  хорошо  обглоданные  ребра.  Рельсы
вдалеке засияли двумя порезами, и я впервые заметил, насколько  они  кривые.
Почему вагоны с них не сходят? Рельсы кажутся скользкими...
   - Миша, с тобой все в порядке? - забеспокоился Кнут. - Пойдем к дежурной,
она врача вызовет.
   Ну не будь ты таким заботливым! Как же  я  тебя  столкну?  Как  я  смогу?
Может, это и не обязательно, нужно лишь внушить себе, что я готов? Увериться
самому и убедить Шурика, сделать вид, что собираюсь бросить его под  колеса.
Но если я только притворюсь, то угрозы для жизни Кнутовского не возникнет  и
Тихон не придет - откуда ему знать, кто и когда пугал его любимого писателя.
Он появится при условии, что Кнут погибнет, - появится и все исправит. Шурик
в любом случае останется жив, его  смерть  ненастоящая.  Такая  вот  веселая
игра.
   - Не хочешь врача, не надо, давай хотя бы на  лавочку  сядем.  Что  ты  к
самому краю придвинулся?
   Из тоннеля показалась тупая морда локомотива. Пассажиры встали плотнее: в
каждом вагоне освободится несколько сидячих мест, и нужно проявить сноровку,
чтобы успеть их занять. Из-за колонны выглянул скучающий субъект -  я  никак
не мог вспомнить,  видел  ли  я  его  раньше.  Ему  подошел  бы  задрипанный
чемоданчик, ну да, это же человек Фирсова. Как он узнал, где нужно караулить
рыжего? И где сам Тихон? Неужели не поверил?
   Платформа  быстро  наполнялась  народом.   На   противоположной   стороне
остановился состав из "Перова", и к нам ринулась целая толпа.  Самоуверенный
инвалид влез между мной и Кнутовским и поставил мне на ногу свой костыль.
   "Не получится, - с облегчением подумал я. - Этот поезд не  будет  обагрен
кровью. Пусть он уедет, дождусь следующего и тогда решусь".
   Я огляделся - группа захвата находилась  рядом.  Один  подпирал  колонну,
второй прогуливался в центре зала.  Был  наверняка  и  третий,  затерявшийся
где-то здесь, среди пассажиров. Не мало я запросил? Надо было пятерых.  Хотя
какая разница, ведь я этого не сделаю.
   Над головами показалась несуразная кепка - не кавказская, а  "шотландка",
уместная где-нибудь в зимнем Лондоне. Из Европы, стало быть, турист. Чего он
сюда приперся? Ехал бы на "Площадь революции", там красивые статуи с серпами
и "наганами".
   Турист потрогал взмокший лоб,  кепка  сдвинулась  на  затылок,  и  из-под
козырька выскочил огненно-рыжий вихор. Это он! Потоптав костылем  мою  ногу,
инвалид сделал шаг назад, и нас с Шуриком прижало друг к другу.
   - Женщина, пожалуйста, - усовестил Кнут чрезмерно активную даму с острыми
локтями. - Миша, выберемся отсюда. Придушат на фиг!
   Первый вагон был  уже  в  нескольких  метрах.  Поезд  останавливался,  но
скорость была еще приличной. Он раздавит человека как помидор. Красная  гуща
разлетится по сальной стене,  а  тонкая  кожица  намотается  на  вращающиеся
части. Я не смогу!
   Беспокойно озираясь, Тихон задержал  взгляд  сначала  на  мне,  потом  на
беспортфельном киллере. Он понял. И он также стоял перед выбором.
   -  Пойдем,  Саша,  -  тронул  я  Кнутовского  за  плечо,  уводя  его   от
приближающегося поезда, и тут Тихон не выдержал.
   Распихивая неповоротливых пассажиров, он бросился ко мне. Люди возмущенно
роптали, но расступались: кому охота  связываться?  Тихон  схватил  меня  за
ворот как раз в тот момент, когда до передних колес оставался  один  прыжок.
Машинист с интересом покосился на внезапную возню, но поезд унес его дальше.
Мимо летел второй или третий вагон,  собственно,  уже  не  летел  -  дожимал
остатки  движения,  а  Тихон  все  не  отпускал  мою  рубашку  и   продолжал
оттаскивать меня от Шурика.
   - Ну и подонок же ты! - выдохнул он.
   Тихон поверил. Значит, я все-таки убил Шурку - не в нынешней версии,  так
в какой-то другой.
   Кто я после этого?!
   Вокруг нас образовалась невообразимая давка: народ устремился  к  дверям,
но из вагона еще не все вышли. Мы мешали и  тем  и  другим.  Какой-то  дюжий
мужчина оттолкнул нас в сторону, однако там тоже  были  люди,  и  они  также
торопились. Барабанные перепонки проткнул истошный крик ребенка. Мальчишка в
красно-белой  бейсболке   с   эмблемой   "Спартака"   на   козырьке   упорно
протискивался сквозь тела, силясь до кого-то дотянуться.
   Тетка вновь заработала локтями, Тихон споткнулся и упал,  на  него  осела
старушка с кошелками. Пытаясь подняться, он яростно засучил ногами, но  лишь
опрокинул сумки,  из  которых  высыпались  какие-то  мягкие  свертки.  Кепка
слетела на пол и тут же была затоптана разномастной обувью.
   Мне помогли выбраться на  свободный  участок.  Кнут  уже  находился  там,
наблюдая окончание  потасовки.  Через  секунду  из  толпы  вывели  Тихона  с
выкрученными руками. Двое "серых" крепко,  но  неприметно  придерживали  его
запястья, и, как только появилась возможность, накинули на них наручники.
   - С этим что? - осведомился третий, указывая на Шурика.
   - Он ни при чем.
   В глазах Кнутовского читалось желание вникнуть в суть  происходящего,  но
для этого нужно было знать всю историю, такую же запутанную, как большинство
его  сюжетов.  Он,  несомненно,  заметил,  что  я  не   просто   связан   со
светлопиджачной троицей, но и в каком-то смысле ее возглавляю.
   - Мишка, кто они?
   - Мы привлекаем внимание, - деловито заметил один  из  спецов.  -  У  нас
наверху машина.
   - Мишка?..
   - Иди, дурак, пока отпускают, - прошипел Тихон.
   Я ждал от него ненависти и отчаяния, но увидел только горечь.
   - Как хотите. Вам жить, - добавил он странное.
   Поднимаясь на эскалаторе, я не удержался и посмотрел вниз - Кнут  все  не
уходил. Он одиноко стоял в центре зала и не сводил с меня глаз. Инцидент  на
платформе давно забылся,  последние  свидетели  разъехались,  а  наши  следы
затерлись и потерялись в пестром мраморе. Только Шурка не двигался с места и
продолжал вглядываться в толпу, словно трагически и сентиментально  прощался
с первой любовью.
   Из очередного поезда хлынули  новые  пассажиры,  и  Кнутовский  утонул  в
торопливой массе. Я надеялся,  что  он  не  исчезнет  так  незаметно  и  еще
появится, но когда запримеченный пятачок опустел, там уже никого не было.
   У выхода из метро тихонько урчал микроавтобус  с  зашторенными  стеклами.
Широкая дверь отъехала вбок, и мы забрались  в  жаркий  салон.  Внутри  было
гораздо больше свободного пространства, чем могло показаться с  улицы.  Окна
отсутствовали - выгоревшие занавески были лишь искусной имитацией.  На  полу
лежали толстые резиновые  коврики,  а  стены  покрывал  пористый  фиолетовый
пластик. Дверь закрылась, и звуки улицы сразу смолкли, будто кто-то выключил
проигрыватель.
   Тихона усадили на кресло  с  металлическими  подлокотниками  и  протянули
между ручками тросик. Затем подлокотники укоротились,  и  проволока  впилась
ему в живот. Остальные  разместились  на  длинном  диване,  и  мне  передали
несколько черных пакетиков.
   - Все, что нашли, - пояснил один из группы.
   Я разодрал пленку, высыпая на  сиденье  конфискованное  у  Тихона  добро.
Кроме дырокола он  имел  при  себе  немного  местных  денег  с  бурлаками  и
аленушками, карманный атлас Москвы и обмотанное изолентой кольцо для ключей,
к которому были припаяны два жестких усика.  Я  не  понял,  зачем  оно  ему,
впрочем, в его рюкзаке, оставшемся  у  Фирсова,  болталось  столько  всякого
барахла, что удивляться не приходилось.
   - Куда едем? Если надо от него избавиться, мы можем сами... - Оперативник
откинул замаскированный в стене лючок и достал из ниши шприц-ампулу.
   - Нет... Пока нет. Давайте к Никитским Воротам, дальше я покажу.
   - За сколько продался?  -  презрительно  спросил  Тихон.  -  Надеюсь,  не
продешевил?
   Мужчина, сидевший рядом, тыльной стороной ладони ударил Тихона по лицу  -
не слишком сильно, но этого было достаточно, чтобы из его губы побежал  алый
ручеек.
   - Не волнуйся, кабина звуконепроницаемая, - сказал он.
   Я и не волновался. Просто мне уже приходилось слышать нечто подобное. Где
и когда? Ах, ну конечно! То же самое я говорил Алене, а до этого -  безусому
наемнику, косящему под эсэсовца. Какого черта меня записали в их компанию?
   Машина заехала во двор и остановилась в трех метрах от  дома.  На  голову
Тихону надели шерстяную шапочку и, надвинув ее до самого  подбородка,  бегом
перевели пленного из автобуса в подъезд. Люди в  окнах  предпочли  этого  не
заметить.
   Куцапов не открывал. Я позвонил еще раз, но ответа не последовало.
   - Эх ты, организатор! -  Мужик,  которого  я  про  себя  назвал  Главным,
осмотрел замок. - Хозяева не обидятся? У нас рабочий  день  ненормированный,
просто не правильно это - на лестнице топтаться. Или вернемся в машину.
   - Вскрывай, - разрешил я.
   Посягать на собственность  Куцапова  мне  было  не  впервой.  Оперативник
принес из автобуса какой-то прибор вроде тестера и,  сняв  с  замка  крышку,
подключил к проводам четыре  "крокодильчика".  Сканер  засветился,  считывая
пустоту. Обманутый запор клацнул и открыл дверь.
   Тихона бросили на пол. Главный присел рядом, а двое  других  разбежались,
проверяя квартиру.
   - Порядок, - отрапортовали они.
   - Там покойник должен лежать,  -  запоздало  предупредил  я  и  прошел  в
дальнюю комнату.
   Кровать, на которой оставили Куцапова-старшего, была пуста,  но  потрясло
меня не это, а то, что покрывало оказалось совершенно чистым. У постели, для
блаженства босых пяток, растянулся коврик цвета ряженки - на  нем  также  не
обнаружилось ни пятнышка.
   Я закурил и,  не  отыскав  пепельницы,  принялся  стряхивать  сигарету  в
выпендрежный вазон у телевизора. Сейчас было самое время посмотреть новости,
но я не имел ни малейшего представления о том, как этот ящик включается. Под
экраном располагалось несколько кнопок, и я ткнул в самую  левую.  Телевизор
ожил и показал какое-то ток-шоу: студия, освещенная "под интим",  незнакомый
ведущий и сотня постных рож, поочередно бубнящих в микрофон.
   - Сделай громче, -  попросил  Тихон,  отрывая  голову  от  пола.  -  Хочу
послушать, как вашего начальника расчешут.
   - Лежи смирно! - прикрикнул Главный, пнув его под ребра.
   - Что еще за гости? - раздалось из прихожей.
   Группа мгновенно заняла огневые точки: Главный встал  за  дверью,  а  его
напарники рассредоточились по комнатам.
   - Свои! - объявил я и удивился, как это сегодня у  меня  все  валится  из
рук. Колян сдуру мог выхватить пистолет, и  его  бы  тут  же  застрелили.  -
Сюрприз для тебя имеется. Вон он - в шапке.
   - Замерз? - оскалился Колян. - Щас согреем.
   Куцапов был слегка пьян.
   - Далеко ходил? - спросил я на правах старшего товарища.
   - Не очень. Так, договаривался кое с кем, -  проговорил  Колян,  медленно
обходя Тихона. - Ребят, выпить  хотите?  -  радушно  предложил  он  и,  сжав
кулачище, потряс им высоко над головой. - Скоро вот вы где  у  меня  будете!
Все!
   - Колян, ты никак в президенты намылился?
   - Хо! Президент! Да кому он нужен? Люди должны жрать  -  каждый  день!  А
жрать-то  скоро  станет  нечего!  -  он  задорно   подмигнул,   намекая   на
обстоятельства, известные только нам и Тихону.
   - Ферму, что ли, приобрел?
   -  Зачем  мне  ферма  -  навоз  вилами  ковырять?  Тушенка,   Мишка,   из
стратегического запаса. Почти миллион банок, целый склад под Вологдой. Купил
вместе с ангаром! Давайте, ребята, отметим.
   Мне вдруг стало нестерпимо обидно: только что я собирался угробить друга,
а Куцапов тем временем заботился о будущей выгоде. В стране начнется  голод,
и он на этом недурно заработает. Я  без  труда  догадался,  кто  станет  его
первым помощником. Хороший бизнес: по два динара с каждой банки.
   - Колян уже в деле? Шустро! - высказался Тихон и  тут  же  получил  новый
тычок в ребра.
   - Он меня знает? - опешил Куцапов.
   - Еще познакомитесь. Ты куда старшего перевез?
   - Я?!
   - Его нет на месте.
   Колян, на ходу теряя ухмылку, рванулся к кровати.
   - Я к нему не прикасался. Кто его мог?..
   - Дверь была закрыта!
   До меня начало доходить. Вряд  ли  кому-то  понадобилось  похищать  труп,
просто  история  опять  чуть-чуть  изменилась.  Возможно,  в  новой   версии
Куцапова-старшего никто не убивал и он сейчас мирно распивает в  компании  с
Конем и Левшой.
   - Шанс? - спросил Колян, подумав о том же.
   - Может быть.
   - Не переживай, еще встретитесь, - заверил его Тихон.
   - Где?
   - Как все нормальные люди - на том свете.
   - Хватит, слушать тошно! - неожиданно  заявил  Главный.  -  Как  будто  в
палату у Сербского попал. Никого больше не ждем?
   Эта фраза меня насторожила. Одновременно я  заметил  неуловимые  движения
его подчиненных - они все еще находились в чрезвычайно удобных позициях  как
для обороны, так и для атаки.  Профессионалы.  На  людей  Иван  Иванович  не
поскупился.
   - А теперь оба легли туда же, рядом с этим придурком. Живее!
   На нас нацелились  три  пистолета.  Спецы  стояли  у  вершин  правильного
треугольника и в любой момент могли открыть  огонь  без  риска  ранить  друг
друга.
   - Ты кого притащил?! - Куцапов, мгновенно протрезвев, кинулся к столику.
   Он распахнул пиджак и даже успел взяться за удобную рукоятку,  однако  на
этом его сопротивление закончилось. Одна-единственная  пуля,  выпущенная  из
пистолета с глушителем, перебила ему позвоночник, и Колян тихо  осел,  роняя
на себя ворох журналов.
   Отсутствие Куцапова на кровати объяснялось простой и  страшной  причиной:
человек не умирает дважды. Лишь сейчас я  понял  по-настоящему,  что  значит
прервать жизнь. Куцапов-старший, а с ним и целый мир, превратились в фантом.
Никакой торговли тушенкой,  никаких  засад  на  иракских  офицеров,  никаких
двадцати пяти лет. Все, что он сделал за вторую половину жизни,  стало  лишь
вероятностью. К реальности это уже не имело ни малейшего отношения.
   Я улегся возле Тихона, и он снисходительно фыркнул.
   Открылась и закрылась дверь - в комнате появился кто-то еще.
   - Грязно, - неодобрительно проронил Фирсов. - Пять минут, и уже покойник.
Радист, опять ты отличился? Ведь покараю!
   - Вооружен, - коротко ответил невидимый с пола Радист.
   - Кто он?
   - Некто Куцапов, - подсказал новый голос.  -  Список  "три",  подробности
уточняем.
   - Связи, связи! - нетерпеливо произнес Иван Иванович. - Снимите с  рыжего
намордник. Личность установили?
   - Нет информации.
   - Уволю!
   - Работаем, - смиренно отозвался голос.
   - Этот хитрожопый пусть повернется.
   Мне  врезали  по  почкам,  и  я  автоматически  перекатился  на  спину  -
повторения не хотелось.
   - Для начала объясни, откуда  ты  взялся.  Двойник  твой  -  человек  как
человек, никуда не лезет. А ты что за птица?
   - Иван Иванович, вы все не так поняли!
   Тихон улыбнулся, и из его разбитой губы снова потекла кровь.
   - Кто написал письмо?
   - Вы. Проверьте почерк!
   Это был мой первый и, к сожалению, последний аргумент.
   - Откуда сведения? - настаивал Фирсов. - Это что, провокация?
   - От вас.
   - Врешь! Я не мог этого знать.
   Как не мог? Разве там не про него? Что в письме?!
   - Я думал, ты сволочь, - сказал Тихон. - А ты дурак.
   Иван Иванович нахмурился и повернулся к рыжему.
   - Почему он за тобой охотится?
   - По твоему приказу.
   - Вы, друзья мои, чего-то не уяснили, - скорбно проговорил полковник. - В
спецкамере вы расколетесь на  счет  "раз",  просто  я  даю  вам  возможность
разойтись по-хорошему.
   - Иван Иванович, - спокойно откликнулся  Тихон,  -  у  тебя  сейчас  одна
печаль: как бы самому туда не попасть. Войска в  городе  видел?  Письмецо-то
опоздало! Теперь тебя никакая синяя папочка не спасет.
   Фирсов задохнулся и несколько секунд впустую  раскрывал  рот.  У  него  в
кармане тренькнул мобильный телефон, но он раздосадованно треснул трубкой  о
стену. Главный угадал приказ  начальника  с  полувзгляда  и  звонко  щелкнул
предохранителем.  Я  судорожно  сжал  в  ладонях  оба  дырокола.   Аппараты,
способные опрокинуть мир, были бессильны против одной острой капли металла.
   То, от чего я ушел в четверг, случится в понедельник. Сегодня. У Главного
нет чемоданчика, но он обойдется и пистолетом. Как странно, я сам лишил себя
трех дней жизни.
   - Недоумок поганый, - шепнул мне Тихон.
   По белоснежной поверхности потолка разбежались,  быстро  затухая,  ровные
круги, и из центра этого волнения выпало что-то темное. Оно  глухо  стукнуло
по ковровому покрытию и, подкатившись  к  Фирсову,  замерло.  Иван  Иванович
машинально поднял  с  пола  предмет  и,  взвесив  его  в  руке,  зачарованно
произнес:
   - Без чеки...
   В гробовой тишине стало слышно, о чем бурчит телевизор.
   -  Мы  прервали  нашу  программу,  чтобы  передать  экстренное  обращение
Президента Российской Федерации, - сказали там.
   Потом был взрыв.

ЧАСТЬ 5
ЗАВТРА БУДЕТ ЛУЧШЕ

   Кажется, я куда-то летел. Сносил спиной  какие-то  перегородки,  врезался
грудью во что-то острое и несся дальше - пикировал, проваливался, падал. Это
длилось недолго и было совсем  не  похоже  на  то,  что  рассказывают  люди,
испытавшие клиническую смерть.
   Я пошевелил головой - что-то  воткнулось  в  горло  и  разбудило  приступ
тяжелого влажного кашля.
   - Ох ты, ожил! Земляк, сигареты есть? Надо мной стоял  высокий  старик  с
впалыми щетинистыми щеками и смуглым горбатым носом.
   - Поднимайся. Пойдем покурим.
   - Что это у меня?
   Я потрогал тонкий стержень, торчавший  прямо  из  тела,  и  его  движение
отдалось неприятной щекоткой под ребрами.
   - Зонд, - объяснил старик. - Жидкость из легких  откачивали.  Они  всегда
его оставляют, вдруг пригодится. - Он взялся за стержень темными окаменелыми
пальцами и внезапно потянул на себя.
   Гибкая трубка легко вышла наружу - пятнадцать  или  двадцать  сантиметров
розовой пластмассы. Я вновь закашлялся и сплюнул на пол какой-то комок.
   - Пошли, - дернул меня старик. - Одному надоело.
   - Не слушай его, - раздалось из дальнего угла.
   Там кто-то  зашевелился,  и  колченогая  капельница  звякнула  полупустой
склянкой.
   - Это Олег, у него не все дома. Олег!
   - Чего тебе?
   - Отстань от него. Пусть оклемается.
   - Не коллектив, а черт-те что! - сокрушенно  произнес  старик  и  поперся
прочь.
   - Меня зовут Женя, - представился мужчина. - Сейчас иголку вытащат, тогда
подойду.
   Я приподнялся на локте и оглядел помещение.  Кроме  того,  что  это  была
больничная палата,  я  ничего  не  узнал.  Пять  кроватей,  три  из  которых
пустовали, но не были  застелены  -  пациенты  по  укоренившейся  в  русской
медицине традиции где-то шлялись, - пять тумбочек с  термосами,  кружками  и
мятыми салфетками да косая капельница,  нависшая  над  бородатым  Женей.  На
окнах - крахмальные занавесочки, загораживающие голубое небо.
   - Склифосовского?
   - Ну.
   - Сколько время?
   - Скоро обед.
   - А точнее?
   - Зачем тебе? Здесь никуда не торопятся.  Выдувая  через  ноздри  остатки
дыма, появился старик.
   - Олег!, - позвал я. - Можно тебя?
   Он с преувеличенным достоинством подошел к моей кровати,  и  я,  притянув
его за лацкан истончившегося от многих стирок халата, спросил:
   - Какое сегодня число?
   - Не знаю, - бесхитростно ответил Олег. - Лежи, болей, скоро все равно не
выпишут.
   - Ну а месяц-то? Сентябрь или нет?
   -  Это  да,  сентябрь,  -  закивал  он,  давая  понять,  что  во  времени
ориентируется.
   Я набрался храбрости и, поднеся губы к его волосатому уху, шепнул:
   - А год, Олег? Год сейчас какой?
   Старик отстранился и посмотрел на меня с укоризной.
   - Молодой, а туда же - потеш